6. Дизаденоидные заболевания 4 страница

2. Паранойя

Из необычайно большой массы заболеваний с системой бре­да выделяется сравнительно небольшое число случаев, при кото­рых из своеобразного предрасположения путем болезненной переработки жизненных событий незаметно развивается непоко­лебимая бредовая система, при полном сохранении сознательности и упорядоченности в мыслях, воле и поступках (случай 58). Со­здающими бред силами являются: во-первых, повышенное са­момнение, которое в связи с дефектами предрасположения ведет к конфликту с требованиями и трудностями жизненной борьбы, далее живость воображения, которая заполняет пробелы в на­блюдении богатыми добавлениями, наконец, сильное влияние на разум со стороны эмоции. Все это — своеобразности, которые мы в подобном виде наблюдаем при недоразвитой детской пси­хике. Таким образом, образуется склонность оценивать и толко­вать жизненные опыты более или менее произвольным образом, с чисто личной точки зрения, приводить их в связь с собствен­ными желаниями и опасениями, разрисовывать отношение к окружающей среде, пренебрегая действительностью, таким об­разом, как это самому хочется. Галлюцинации играют при этом роль лишь разве в форме случайных зрительных явлений или в виде ошибок и превратных толкований действительных воспри­ятий; обманы памяти, наоборот, часты. Результатом этого очень медленно происходящего изменения личности является бредовое миросозерцание, односторонний “сдвиг” точки зрения, свойст­венной больному по отношению к его жизненному кругу.

Так как мы здесь имеем, собственно, дело не с болезнью, а с ненормальным развитием, которое предоставляет богатый про­стор личной своеобразности, то разнообразие клинических кар­тин здесь очень велико. Можно, однако, различать несколько чаще встречающихся основных форм, в зависимости от того, вращаются ли бредовые идеи более в области преследования или в области величия; можно, правда, в отдельном случае встрети­ться с обоими направлениями вместе, хотя степень их выражен­ности и будет весьма различная.

A.                  Бред преследования и ревности. Из предчувствий, предпо­ложений, подозрительного толкования невинных происшествий и обманов памяти под давлением собственной неуверенности ткется сеть представлений об отношениях, в центр которых бо­льной ставит себя. Враждебное недружелюбие и ненависть слу­жит, по его мнению, причиной его унижений, оскорблений и нанесения ему ущерба всякого рода; все это не явной открыто, а тайно и скрытно так, что связь и побуждения становятся ясны лишь изощренному глазу. Мало-помалу все больше совершается сдвиг в отношениях больного к окружающей среде в смысле его бредовой предвзятости, которая из бесчисленных ложно истол­кованных переживаний черпает все новую пищу и являет ему со­вершенно искаженной картину действительности. Рядом с этим всегда имеется упрямое самомнение, в котором больной находит богатое вознаграждение за недружелюбие и угнетение. Поведе­ние и поступки остаются при этом, за исключением тех странно­стей, которые обусловливаются самим бредом, до такой степени правильными, что больные обычно без больших затруднений живут на свободе, и в состоянии самостоятельно поддерживать свое существование.

Подвид составляет не слишком редкий паранояльный бред ревности, мучительное, опирающееся на разноречивые наблю­дения и часто на обманы памяти убеждение в обмане со стороны супруга.

B.                    Бред величия. Сообразно с разнообразием человеческих стремлений, паранояльный бред величия может принимать ряд самых различных форм, которые однако часто соединяются друг с другом и с бредом преследования. Одну из групп образу­ют изобретатели и исследователи; вооруженные совершенно недостаточными предварительными знаниями и средствами они подходят к труднейшим вопросам (воздухоплавание, испо­льзование воздушного электричества, солнечного тепла, мор­ских движений) и полагают, что сделали величайшие открытия (Perpetuum mobile), использовать которые не позволяют им то-

лько недоброжелательство завидующих, и соревнующих. К ним близко стоят благодетели народов, которые своими ребячески­ми предложениями и планами улучшения мира хотят искоре­нить все несчастия, бездарные непризнанные гении искусства, которые чувствуют себя способными к проложению путей к но­вым, неслыханным целям. Далее, надо упомянуть о бредовых идеях о происхождении от благородных родов; эти больные из сходства, многозначительных слов, красноречивых взглядов черпают поддерживаемое часто ошибочными воспоминаниями убеждение о своем высоком происхождении и всяческими спо­собами добиваются основываемых на этом прав; конечно, они при этом наталкиваются на препятствия, которые ими тогда истолковываются в смысле их бреда. Религиозные направления мыслей ведут, при содействии снообразных “прозрений”, к пророческому бреду, к убеждению в избранности Богом, соеди­няющемуся со склонностью публично проповедывать и искать последователей, что довольно часто и удается. Быстро обнару­живаемым врагом, с которым больные страстно борятся, явля­ется здесь господствующая церковь. С отношениями к другому полу связывается, наконец, эротический бред, таинственное, питаемое взглядами, встречами, газетными объявлениями со скрытым смыслом, отношение к обожаемому издали высокому лицу другого пола; все разочарования и отказы являются здесь, как это удается больному узнать тем же путем, делом менее по­ощряемых соперников.

Так как бред при паранойе связан с развитием личности, то он по существу не искореним, хотя больные под влиянием внеш­него воздействия иногда и делают видимые уступки. Но, с другой стороны, он все-таки оставляет больным возможность справлять­ся с жизненными затруднениями. Они поэтому лишь в исключи­тельных случаях попадают в психиатрические больницы, а большей частью умеют, хотя и с большими внутренними и внеш­ними трудностями, оставаться на свободен при своей профессии. Внутреннее удовлетворение, черпаемое ими из их повышенного самомнения, а точно также и размышление, обыкновенно, хотя правда и не всегда, предохраняет их от более серьезных обще­ственно опасных действий.

Более легкие формы паранойяльного бредообразования вероятно совсем не редки. Они являются как результат преходя­щего влияния жизненных затруднений у лиц, недостатки кото­рых находятся в значительном противоречии с их самомнением. Упрямая односторонность в понимании людей и отношений, живость воображения, наивная самоуверенность, скорость суж-

дения могут создавать паранойяльные направления мыслей, ко­торые при более благоприятных условиях снова исчезают и не находят развития, часто однако без того, чтобы быть действите­льно исправленными (абортивная паранойя).

3. Истерия (случай 55—57)

Истерией мы называем не очень резко очерченную группу расстройств, общая особенность которых состоит в их тесной за­висимости от эмоциональных движений. Часто они совершенно открыто являются формами выражения эмоционального воз­буждения, подобно некоторым рефлекторным телесным движе­ниям, в которых мы по Дарвину научились рассматривать остатки старых средств защиты. Отсюда ясно заключение, что их, главным образом, надо рассматривать как разряжения внутреннего напряжения, хотя часто выражающегося необыкно­венным, недоступным для здоровой душевной жизни путем. Легче всего, может быть, видны эти отношения при обыкновен­ных истерических припадках, при которых сопровождающее всякое душевное потрясение, затемнение сознания и замешате­льство, выражаясь сначала обмороком, в некоторых обстоятель­ствах доходит до беспорядочных движений защиты, бегства и нападения, совсем подобно тому, как мы наблюдаем это при возбуждениях у плохо воспитанных детей. Также и некоторые ночные переживания истериков в полусне явно обнаруживают своей драматической окраской их связь с тревогой. Это же отно­сится и к патетическим сумеречным состояниям и к истерии у арестантов (см. ниже Е).

Общую основу истерических явлений образует повышенная эмоциональная возбудимость (страстные вспышки, переменчи­вость настроения, капризность, чувствительность, страсть к пре­увеличениям). Живость чувственной окраски обусловливает быстро сменяющиеся, резко выраженные симпатии и антипа­тии, сильную индивидуальную окраску жизненного опыта и воз­зрений, жажду удовольствий, повышенное самомнение, уныние. Поведение кажется неровным и непостоянным, ничем не управ­ляемым, импульсивным, колеблется между внушаемостью и упрямством; оно то ласковое, послушное, то упрямое, негативи-стическое или вызывающее, несдержанное.

Отдельные истерические расстройства очень разнообраз­ны; они обычно очень изменчивы, редко остаются на продол­жительное время (Stigmata). Раньше всего здесь надо упомянуть доходящее иногда до очень резкого сужения концентрическое

уменьшение поля зрения, часто с зубцеобразными границами в соединении или без смещения границ распознавания красок; там и сям можно встретить одностороннюю или двустороннюю слепоту. Попадающие на нечувствительные области сетчатки впечатления использываются, хотя и не доходят до сознания.

Необыкновенно часто встречаются расстройства ощуще­ний, именно аналгезия или гипалгезия, реже гипералгезия, то односторонние, то капризно (в виде перчатки, чулка или ман­жет) распространяющиеся по самым разнообразным областям тела, безотносительно к распределению нервов, поражая ино­гда всю кожу, доступные слизистые оболочки (отсутствие реф­лексов роговой оболочки и глоточного) и суставы. К этому присоединяются неприятные ощущения и боли всякого рода, особенно также болезненность при давлении на отдельные точки, на низ живота (яичники), позвоночник, затылок, темя (Clavus), область сердца. Иногда можно давлением на эти точ­ки вызвать или прекратить припадок (“спазмогенные” или “спазмофренные” области). Дальнейшую большую группу ис­терических симптомов образуют расстройства движений, пер­вым делом параличи. Они отличаются тем, что никогда не поражают области определенных нервов, а всегда определен­ные формы движений, конечности или части их (гемиплегии, реже моноплегии или параплегии, часто в соединении с ана-лгезией, иногда также с контрактурами); само собой разумеет­ся они никогда не сопровождаются симптомом Бабинского (но при случае нередко клонусом стопы) или реакцией перерож­дения (в некоторых обстоятельствах однако атрофией мышц от недеятельности). Сюда относятся также астазия — абазия, неспособность ходить или стоять без паралича, а также ряд других расстройств походки (качание, неуверенность, сильное шатание при закрытых глазах), речи, письма (атаксия, акатаг-рафия), далее афония, иногда встречающаяся немота, агра­фия. Контрактуры обычно распространяются на один сустав или ограниченные мускульные области, (спазм век, односто­ронний спазм лица, спазм голосовых связок, страбизм, кривое положение головы, позвоночника). Наконец, наблюдаются дрожание, спазматические судорги (Paramyoclonus), хореати-ческие движения, судорожный смех и плач, глоточный спазм (“Globus”) singultus, отрыжка (связанная с проглатыванием воздуха), кишечные спазмы (урчание в животе, поносы, взду­тие живота), спазмы желудка (рвота), ускорение деятельности сердца и дыхания. К этому присоединяются еще всякого рода

вазомоторные расстройства (дерматографизм, приливы, огра­ниченные отеки, крапивница, неправильность менструаций).

Среди кратковременных, приступами появляющихся рас­стройств надо в первую очередь упомянуть о судорожных припадках (случай 55). Они появляются с предвестниками (чувство нездоро­вья, головные боли, чувство тоски, неприятные ощущения), или без них, иногда непосредственно после возбуждений, чаще после известного промежутка, а в иных случаях и без видимого повода. Обычно сознание затемняется и больные падают на землю, боль­шей частью без того, чтобы нанести себе серьезный вред. Дело мо­жет ограничиться простым обмороком, иногда с намеками на ригидность и с дрожанием век, после этого обморока больные вскоре приходят в себя. Иногда дело доходит до того, что больные вытягивают и скрючивают конечности, трясутся, бьются и катают­ся по полу, выгибаются дугой (Opisthotonus, дугообразное положе­ние при опоре на затылок и пятки), размахивают руками и ногами, кусаются, кричат и кувыркаются. Глаза при этом то закрыты, то широко открыты, закатываются кверху, зрачки широки, нередко не реагируют на свет. Эти судорожные движения могут с неправи­льными сменами и с короткими паузами отдыха повторяться мно­го раз, даже в продолжении нескольких часов и дней, особенно если обращать на больных много внимания. К этому затем могут присоединиться делирантные состояния, как в “больших” припад­ках, которые раньше культивировались в Salpetrierc. Часто удается при помощи неприятных воздействий (обливание холодной водой, булавочные уколы, фарадизация) их укоротить. Число припадков и их сила при необращении на них внимания обыкновенно быстро уменьшается, но при удобном случае может снова увеличиться.

Вторую основную форму образуют сноподобные и сумеречные состояния. Больные часто сообщают о ночных наивно-страшно окрашенных переживаниях в полусне, в которых отражаются их опасения. Лунатизм особенно часто наблюдается в юности. На­блюдаются также “приступы сна” (случай 56) днем, именно: вне­запное засыпание, большей частью на короткое время; затем рядом с простыми обмороками наблюдаются более длительные состояния “ригидности” (неделями и даже месяцами) с снопо-добным затемнением сознания и ступорозным состоянием.

Совершенно другую картину представляют делирантные со­стояния возбуждения в соединении с крайне резкими вспышка­ми, которые часто следуют за эмоциональным волнением; затем, особенно у молодых больных встречаются сумеречные состояния с нелепым поведением, при которых наблюдается подражание по­ведению невоспитанного ребенка. Далее, наблюдается легкая

спутанность в соединении с отдельными неправильными по­ступками и блужданием, без более глубокого расстройства внеш­него поведения, иногда вместе с проведением какой-нибудь принятой на себя роли.

С другой стороны, затемнение сознания может, большей ча­стью только на несколько часов или дней, углубиться до снопо-добной спутанности с растерянностью, часто с галлюцинациями и связанностью воли (восковая гибкость). Здесь обычно каждый раз совершенно одинаковым образом повторяются, как это мож­но видеть из слов и жестов больного, известные возбуждающие переживания (половые покушения, опасности всякого рода, на­падения без всякого отношения к действительно имевшим место событиям или в связи с ними (случай 56), пока в момент высшей опасности не наступает пробуждения (“патетические” сумеречные состояния).

Гораздо большую длительность (недели и месяцы) имеют сопровождаемые также яркими галлюцинациями, но меньшим затемнением сознания бредовые сумеречные состояния, во время которых больные, не сознавая действительно окружающей их обстановки и своего положения, высказывают пестрые, часто меняющиеся идеи преследования и величия.

Очень обычным симптомом, наблюдающимся при истери­ческих сумеречных состояниях, именно при формах, развиваю­щихся у арестантов, представляются “явления вытеснения” (случай 52), непроизвольное отстранение себя от взаимоотноше­ния с действительностью. Сюда относится, в первую очередь, “разговор мимо темы”, неправильный, но соответствующий смыслу вопроса ответ, отказ от повседневных знаний, извраще­ние и выдумывание воспоминаний, поступки и поведение, дик­туемые несуществующими в действительности фактами, в некоторых случаях полная недоступность для окружающих. Та­ким образом, возникает картина Ganser1 obcyx> to сумеречного со­стояния (легкое затемнение сознания в соединении с явлениями вытеснения) и ступора у арестантов (недоступное, безучастное настроение с несвязным бредом, преходящим возбуждением или бессмысленными поступками).

С ними граничат некоторые бредовые состояния при ясном сознании, в которых больные при незначительном сужении со­знания обнаруживают бредовые обманы воспоминаний.

Воспоминание о сумеречных состояниях или совершенно отсутствует, или сохраняется более или менее отчетливо; часто во время гипноза может быть снова вызвано.

В отдельных случаях все воспоминания о прошлом могут быть утеряны, это бывает только в связи с мучительными, эмоционально сильно действующими переживаниями. Иногда может развиться своебразная двойная жизнь, так что больные во время сумеречных состояний помнят только о прежних подоб­ных состояниях, но не о времени своего здорового состояния и наоборот; наблюдались у одного и того же больного и несколько различных сумеречных состояний, при чем каждое из них нахо­дилось в связи только с себе подобным. Без сомнения, мы имеем при этом дело с культивированием подобных состояний окружа­ющими.

Появление истерических расстройств в большой степени за­висит от внешних влияний (душевные волнения, уговоры, по­дражание). Они часто могут вызываться или устраняться случай­ными или планомерными воздействиями, повторяются каждый раз, как является к этому повод с тем, чтобы потом опять на дол­го исчезнуть и позже опять появиться, нередко в другой форме. В виде случайных сопровождающих явлений они наблюдаются при различных болезненных состояниях, сопровождающихся повышенной эмоциональной возбудимостью (маниакально-де­прессивное помешательство, pseudologia phantastica, реже эпи­лепсия, dementia praecox и даже опухоли мозга). Но те случаи, где они получают более самостоятельное значение, можно по­дразделить на ряд групп.

А. В большей части наблюдаемых случаев мы имеем дело с молодыми лицами, особенно женского пола (прислути, кельнер­ши, кухарки, преимущественно сельского происхождения), у ко­торых после неприятных переживаний (любовный обман, спор, ложное обвинение, отказ от места, возникают состояния возбуж­дения или, припадки (случай 55). С ними рядом стоят дети, у ко­торых после телесных заболеваний, наказаний или вследствие подражания развиваются отдельные истерические расстройства, обычно питаемые чрезмерной боязливостью перед окружающи­ми. При соответствующем лечении болезненные явления обык­новенно быстро исчезают, чтобы может быть после нескольких рецидивов вообще больше не появляться после 25 года жизни. Здесь можно говорить об “истерии периода развития”, которую, может быть нужно сопоставить рядом с нередкой истерией диких народов. Лечение может обыкновенно ограничиваться успокои­тельными мероприятиями, удалением из неблагоприятных усло­вий, планомерным необращением внимания на болезненные явления, а также руководящими указаниями для разумного обра­за жизни и занятий.

В. Небольшая часть заболевающих в юношеском возрасте лиц сохраняет на всю жизнь склонность к истерическим рас­стройствам, которые тогда при длительном существовании могут принимать совершенно причудливые формы (случай 56). Здесь прежде всего развивается привыкание к болезненным явлениям, даже иногда инстинктивное любовное культивирование их, ко­торое делает из болезни в известной степени жизненное призва­ние. Естественное желание выздороветь отодвигается на задний план стремлением выставить свои страдания в возможно более ярком свете и тем обеспечить себе надолго готовую помощь окружающих. Таким образом, дело доходит до уныния, преуве­личения жалоб, потребности во враче, иногда даже до симулиро­вания расстройств (жар, кровавая рвота, задержка мочи), до требования оперативного вмешательства, до тайных поранений себя (кожные поранения). Здесь никогда не будет недостатка во всякого рода других дефектностях индивидуального предраспо­ложения, в отсутствии любви к истине, резкой смене настрое­ний в соединении с чувствительностью и раздражительностью, себялюбии, половой нечувствительности или распущенности, своеволии, импульсивности действий, любви к приключениям, жажде удовольствий, — признаки того, что мы имеем здесь дело с явлениями дегенерации; мы говорим поэтому об “дегенератив­ной истерии”. Лечение, главным образом, состоит в целесообраз­ном тренировании воли при помощи пользующегося доверием больного, врача (телесные упражнения, упорядоченный образ жизни, полезная работа); отдельные болезненные явления боль-щей частью побеждаются теми средствами, в действительность которых больные сами твердо верят. Операции на половых орга­нах (выскабливания, овариотомия, удаления), к которым рань­ше часто прибегали вследствие их мнимого отношения к истерии (иатера матка), действуют самое большее в качестве психического воздействия; само собой разумеется, и половые сношения, которыми многие больные пользуются в значитель­ной мере, не оказывают на болезнь никакого действия.

С. Алкогольная истерия (случай 57). В противовес истерии детей и молодых девушек, нередко встречаются истерические приступы у мужчин на третьем и четвертом десятке жизни, кото­рые находятся в теснейшей связи с злоупотреблением алкоголем (у старых пьяниц, в состоянии опьянения). Преимущественно дело идет о состояниях опьянения с возбуждением, с бесцельны­ми волевыми разряжениями и намеками на судорожные явле­ния, а затем и о выраженных истерических припадках и о сумеречных состояниях. Связующим звеном нужно, по-видимо-

му, считать повышение эмоциональной возбудимости благодаря алкоголю при одновременном затемнении сознания, которое благоприятствует импульсивному разряжению волевого возбуж­дения. Воздержание от употребления алкоголя приводит здесь к скорому излечению.

Д. Вызванные несчастными случаями душевные потрясения тоже могут иметь последствием, особенно у мужчин и нередко при содействии алкоголя, истерические расстройства. Истерия после несчастных случаев проявляется в виде обмороков, судо­рожных припадков, сумеречных состояний, к которым могут присоединиться параличи, контрактуры, расстройства походки, дрожание. Но кроме того, обыкновенно, и позже развивающая­ся картина травматического невроза (см. выше III, 6) обнаружи­вает всякого рода истерические черты. Лечение должно стремиться к возможно быстрейшему возобновлению работы.

Е. Развивающаяся преимущественно у подследственных арестантов истерия мест заключения выражается иногда в бур­ных возбуждениях с судорожными явлениями или без них, ино­гда затем в форме Ganser'оъскот сумеречного состояния (случай 52) с “разговором мимо темы”, иногда в виде ступора за­ключенных; все эти расстройства при окончательной решении судьбы арестованного, часто даже раньше, обыкновенно сами собою исчезают.

4. Невроз навязчивых состояний (случай 61)

На почве психопатического предрасположения нередко развивается мучительная связанность мышления и действий, ко­торая обусловлена насильственным появлением определенных представлений или опасений. Их общей основой является тре­вожно напряженное внимание, которое именно потому снова вызывает в сознании эти процессы, что судорожно старается их подавить. Болезненность этого состояния и беспочвенность опа­сений, обыкновенно, при этом лишь очень редко и ненадолго не сознается больным. По содержанию навязчивых представлений можно различать несколько клинических групп, которые, одна­ко, в каждом отдельном случае друг с другом соединяются или одна другой сменяются.

А. Навязчивые представления. Если даже здоровый человек иногда не в состоянии избавиться от известных мучительно на­вязывающихся ему картин, воспоминаний (мелодии, выраже­ния, цитаты), то насильственная необходимость уделять внимание определенным, чаще всего неприятным, даже отвра-

тительным представлениям может при болезненном развитии занимать все психическое содержание. Известные привычки мышления могут тем упорнее вплетаться в мысли, чем сильнее больные стараются их побороть, например, больные оказыва­ются вынужденными считать все видимые предметы, произво­дить манипуляции с числами, замечать всякого рода незначительные мелочи и запечатлевать их, раздумывать над безразличными отношениями, ставить бесполезные и неразре­шимые вопросы (навязчивость в сфере внимания, навязчивые мудрствования и вопросы).

B.                    Навязчивые страхи (фобии). Естественная боязнь опасно­стей, которым подвержены жизнь и здоровье, может принимать причудливые формы, причем воображение, несмотря на все ра­зумные доводы против, мучительным образом бывает занято со­вершенно отдаленными возможностями несчастья. Разнообразие таких опасений столь же велико, как и мыслимые опасности. Сюда относится навязчивая боязнь грозы и пожаров, животных, острых или режущих предметов, осколков стекла, яда, загрязне­ний, заражений. Чувство беспомощного одиночества на больших площадях или безлюдных улицах ведет к боязни пространства (агорафобия); другие подобные представления ведут к страху пе­ред закрытыми или открытыми дверями, к страху быть в много­людных помещениях (театр), в темноте, в вагоне железной дороги; все это в результате ограничивает свободу передвижения. Также всякого рода суеверные соотношения (числа, буквы, слова, дни, недели), могут вызывать такие же признаваемые бессмыс­ленными, но непреодолимые страхи. Наконец, большую роль иг­рают опасения заболеть водобоязнью, сифилисом, чахоткой, размягчением мозга, спинной сухоткой, душевным расстройст­вом; эти страхи требуют все нового успокаивания, хотя бы для них не существовало ни малейшего основания.

C.                           Страх ответственности. Много разных мучений может доставить больным забота, что они не будут в состоянии испол­нить свои ежедневные обязанности соответствующим образом. Страх что-нибудь упустить (оставить гореть свет, ключи в замке, не запереть как следует, что-нибудь положить не на место, за­быть, отправить письмо не запечатанным или по неверному ад­ресу), погружает их в постоянные сомнения (болезненные сомнения, folie du doute) и заставляет их постоянно проверять, все ли исполнено, как следует. Они испытывают потребность все запоминать (имена, числа), отдавать себе отчет в содержании каждого разговора, много раз и повторно проверять безупреч­ность каждой работы, без того, однако, чтобы как-нибудь найти

полное успокоение. Наконец, дело может дойти то того, что бо­льные вследствие постоянных сомнений не в состоянии начать свою профессиональною работу или закончить ее. Ответствен­ные (под присягой) показания, составление писем, прием и вы­дача денег могут вызывать целую бурю беспокойства. Многие больные мучимы неопределенным страхом, что они совершили проступок (богохульство, бесстыдство), или что они должны что-то совершить (кража, убийство, поджог, самоубийство); они поэтому боятся денег, бумаг, ножей, ножниц, игл, спичек, от­крытых окон, мостов, стараются предохранить себя от мнимых соблазнов. Хотя здесь страх, по-видимому, часто выражается в форме импульсивных побуждений, однако эти последние никог­да не достигают силы, способной действительно повести к пре­досудительным поступкам.

D. Боязнь общества. Соприкосновение с людьми может вы­зывать беспокойное чувство страха, сделаться предметом внима­ния, вести себя не так, как следует, не удовлетворить предъявленным требованиям (страх перед экзаменом, трепет рампы), предстать в бросающемся в глаза или в смешном виде, иметь в беспорядке платье. Вследствие этих опасений может раз­виться сильная неуверенность в повседневных действиях (спо­собность ходить, речь, письмо), как только больные чувствуют, что за ними наблюдают; они поэтому начинают бояться людей. Далее, можно видеть появление тяжелых явлений (рвота, понос, урчание в животе, особенно же покраснение) именно тогда, ког­да это в виду окружающей обстановки особенно неприятно; эти явления очень чувствительно затрудняют свободу действий бо­льного и могут поэтому повести даже и к самоубийству.

Все приведенные и многие другие подобные расстройства могут появляться вместе или одно за другим у одного и того же больного; они являются выражением одного и того же рас­стройства: тревожности и недостатка уверенности всебе, а так­же мягкости и несамостоятельности воли, наличие которых обычно можно доказать у подобного рода больных. Свою гнету­щую власть эти расстройства приобретают исключительно бла­годаря постепенно растущему опасению, что их невозможно побороть и что они, наоборот, постоянно будут возвращаться (“страх перед страхом”); Это заставляет больных всяческим об­разом стараться защитить себя от них. Они избегают всякого по­вода, который каким бы то ни было образом мог повести к устрашающим их явлениям, стараются путем тягостных мер пре­досторожности предупредить все самые отдаленные возможно­сти без того, конечно, чтобы найти окончательно успокоение,

так как возникают постоянно все новые поводы для опасений. Так развивается боязнь к чему-нибудь притронуться, склонность постоянно мыть себя и окружающие предметы, бесконечно повторять всякое данное поручение, с величайшей точностью осведомляться о каждой незначительной мелочи, педантично следить на каждом шагу за собственными поступками. Могут также развиваться всякого рода суеверные отношения; больные стараются приобрести внутреннюю свободу при помощи защи­тительных слов, жестов, чувствуют себя связанными с опреде­ленными цифрами.

Течение болезни обыкновенно бывает колеблющимся. Внешние поводы могут вызвать или усилить опасения: опасения также могут исчезнуть, чтобы при случае снова появиться в том же или измененном виде. Нередко можно установить связь с пе­риодическими депрессиями маниакально-депрессивного психо­за, а также с истерией. В общем болезнь упорна; она может прогрессировать и при известных обстоятельствах повести к тако­му загружению разнообразнейшими навязчивыми опасениями, что свобода действий оказывается совершенно уничтоженной. Лечение должно стремиться к успокоению при помощи душевно­го воздействия, а также воспитания воли работой и одновременно телесными упражнениями. Разумные уговоры со стороны лица, пользующегося доверием больного, поддержанное, может быть, легким гипнотическим внушением, обыкновенно оказывают бла­гоприятное действие. Непосредственная борьба со страхами обычно усиливает их (“кризисы”), следует скорее предписывать отвлечение при помощи занятий — любительских работ, путеше­ствий, развлечений и противодействовать опасному замыканию в себе. Не следует прибегать к санаторным лечениям, длительному “отпуску для поправки” и лекарствам.

⇐ Предыдущая31323334353637383940Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: