Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Сенсорно- перцептивные пюцессы 3 глава


185


186


«воспринимаемого настоящего» соответствует времени непрерывного удержания в сознании одной из возможных интерпретаций. Если су­дить по точности оценки временных интервалов, а также по частоте из­менений восприятия типичных многозначных изображений, то сред­няя длительность «воспринимаемого настоящего» должна составлять примерно 2—3 секунды. Это время зависит от многих факторов, таких как зрительное утомление и характер движений глаз (см. 3.4.1). При оценке продолжительных отрезков времени, порядка часа и более, в действие вступают другие механизмы, в частности, биопсихологические механизмы суточных (циркадных) ритмов, участвующих в регуляции ре­жима сна и бодрствования.

Вместе с тем, следует еще раз подчеркнуть роль фактора осмыслен­ ности решаемых задач при оценке их продолжительности. Существует контрастный эффект влияния этого фактора на субъективную продол­жительность актуального переживания и на ретроспективные оценки времени. При непосредственном восприятии отрезки, заполненные личностно значимым делом, кажутся более короткими по сравнению с периодами монотонной работы. Когда же мы оцениваем подобные эпизоды по памяти, то более продолжительными становятся как раз субъективно значимые отрезки автобиографии. Эти наблюдения говорят скорее в пользу трактовки воспринимаемого времени как сложного со­ циокультурного конструкта, связанного с высшими формами памяти и мышления. Не случайно в онтогенезе ориентация во времени развива­ется сравнительно поздно — в возрасте около 4-х лет, когда появляется рефлексивная способность оценки собственных знаний и знаний других людей как отличных от собственных. Обсуждению этих, так называемых метапознавательных координации посвящены некоторые разделы следу­ющих глав (см. 5.4.3 и 8.1.3).

Эмпирические исследования восприятия времени осложняются тем, что при использовании сознательного отчета о времени проиходя-щих событий могут возникать систематические ошибки, объясняемые фундаментальной способностью нашего сознания «редактировать» как отдаленное, так и непосредственно предшествующее прошлое (см. 4.4.3). Вопрос о воспринимаемом и оцениваемом времени нужно также отделять от двух других вопросов, касающихся временных параметров собственно перцептивной обработки: во-первых, сколько времени нам нужно для восприятия некоторых свойств, предметов и событий (про­блема микрогенеза — см. 3.2.3) и, во-вторых, сколько времени занимает последействие восприятия (проблема сенсорной памяти — см. 3.2.1 и 3.2.2). На перцептивные оценки продолжительности и самого факта предъявления объектов драматическим образом влияют предшествую­щие и в особенности непосредственно следующие события, как это бу­дет видно из анализа эффектов динамической маскировки и метаконт-раста, обсуждаемых в следующем подразделе.


3.1.3 Перцептивные взаимодействия и маскировка

Проведенный выше анализ свидетельствует о тесной взаимосвязи про­цессов восприятия движения и пространственного положения. Для ког­нитивных исследований в целом характерен особый интерес к взаимо­ отношениям различных субмодальностей восприятия, их связям с моторикой и высшими формами познания, примерно так же, как ана­логичный вопрос о взаимодействии многочисленных специализирован­ных механизмов мозга начинает доминировать в работах нейрофизио­логов и нейропсихологов. Уже в организации одной только зрительной коры сегодня различают, по меньшей мере, 32 специализированные зоны, которые объединены в сложную сеть, включающую более 300 анатомически идентифицируемых связей. Нейроны внутри этих зон отвечают на разные комбинации цвета, движения, ориентации, про­странственной частоты, признаков формы и глубины (Tovee, 1996). Как обстоит дело с взаимоотношениями других перцептивных процес­сов, отличных от только что рассмотренной группы процессов дина­мической пространственной локализации?

Ощущения света и цвета длительное время описывались филосо­фами, физиологами и психологами в качестве первичных фактов зри­тельного восприятия, более всего соответствующих тому, что можно было бы считать «специфическими энергиями» (или «квалиями» — см. 1.2.1 и 4.4.3) органа зрения. Значительная часть данных по цветовоспри-ятию была получена в условиях лабораторных психофизических опытов на сравнение и оценку цвета экранированных от окружения источников света. Гештальтпсихологи (например, Koehler, 1947) обоснованно кри­тиковали этот традиционный подход за его искусственность. Они счита­ли, в частности, что психофизика изучает лишь апертурный цвет (то есть цвет свечения отверстия, «апертуры»), а не восприятие окраски по­верхностей предметов.

С функциональной точки зрения интересно как раз восприятие окраски поверхностей, инвариантное — константное — по отношению к спектральным характеристикам освещения. Пространственная орга­низация сцены играет при таком константном восприятии чрезвычай­но важную роль. Американский изобретатель Эдвин Лэнд провел в 1960-е годы эксперименты, продемонстрировавшие зависимость вос­приятия цвета от пространственного контекста. Он показывал испыту­емым коллажи, состоявшие из участков поверхностей разной окраски (типа картин голландского художника-абстракциониста Мондриана или же лоскутных, «бабушкиных» одеял). Эти коллажи освещались проекторами с цветовыми фильтрами в красной, зеленой и синей части спектра. Освещение, например, длинноволновым светом приводило к тому, что, скажем, некоторый зеленый участок отражал в два раза боль­ше света в длинноволновой, красной части спектра, чем в коротковол­новой. Тем не менее соответствующая поверхность продолжала воспри-


ниматься зеленой. Константное восприятие цвета окраски, однако, сразу же нарушалось и зеленая окраска начинала казаться красной, если наблюдатель смотрел на этот участок через отверстие в черном эк­ране, закрывавшем окружающие его поверхности.

Во многом опираясь на работы Лэнда, когнитивная нейрофизиоло­гия объясняет восприятия цвета как своеобразное сравнение сравнения (Zeki, 1993). Вначале между собой сравниваются отражательные харак­теристики поверхностей отдельно в каждом из трех различных участков видимого спектра (человек, как и все другие приматы Старого Света, является трихроматом) При монохроматическом освещении каждая поверхность будет иметь различную светлоту в зависимости от ее отра­жательных характеристик в данном участке спектра. Так, при освещении длинноволновым, красным светом красные поверхности будут отражать больше света и казаться более светлыми, чем зеленые или синие В ре­зультате первого сравнения получаются три независимые светлотные карты, которые являются относительными — светлота некоторого участ­ка определяется в них не просто количеством отраженного им света, а логарифмом отношения этого света к среднему количеству света, отра­женному окружающими этот участок поверхностями. Предположим те­перь, что волновой состав освещения меняется. Соответственно меняет­ся и спектральный состав отраженного каждой поверхностью света. Однако поскольку светлотные карты релятивируют такие изменения, то и характеристики отдельных участков сцены остаются относительно по­стоянными Сравнение всех трех светлотных карт ведет к выявлению окраски — искомых цветоотражающих характеристик поверхностей предметов10

Относительный характер оценок светлотности особенно очевиден в
случае феномена одновременного яркостного, или светлотного, кон­
траста, который заключается в изменении воспринимаемой светлоты
участка поверхности в зависимости от видимой светлоты окружающих
1                                                                    участков — серая поверхность кажется более светлой на темном фоне и,

наоборот, более темной на светлом (рис. 3.8А). Хотя одновременный контраст часто объясняется в нейрофизиологии нейрональными взаи­модействиями по типу латерального торможения, подчеркивающими границы перепадов яркости и возникающими уже в рецепторных эле­ментах сетчатки, имеющиеся данные говорят о более центральном про-

f                                              исхождении этого феномена Так, А Джилкрист и И. Рок (Gilchrist &

ι                                              Rock, 1981) продемонстрировали зависимость одновременного контра-

|                                         10 Для константного восприятия цвета (окраски) поверхности необходимо, чтобы

спектральный состав освещения был достаточно широким для активации каждой из трех групп цветовых пигментов человеческого глаза Другими словами, при вариациях спек­трального состава освещения в нем еще должны сохраняться компоненты, позволяю­щие вычислить все три светлотные карты Это требование не выполняется в случае не­которых промышленных источников, излучающих свет в очень узком диапазоне спект­ра На автостоянке, освещенной таким светом, можно легко потерять свой и «найти» 188   чужой автомобиль


Γ"


Рис. 3.8. Вариации на тему одновременного контраста А Стандартный вариант, Б Ил­люзия Уайта, В Влияние светотени на восприятие окраски в предметных сценах (окрас­ка светлых квадратов в середине совпадает с окраской темных на переднем плане — по Adelson, 2000)

ста от феноменальной локализации сравниваемых по светлоте поверх­ностей, в частности, от близости поверхностей в третьем измерении пространства. К этому же разряду эффектов относится так называемый принцип эквипланарности — одновременный контраст действует только внутри одинаково ориентированных в пространстве поверхностей11.

На рис. 3.8Б серые участки слева кажутся светлее, чем идентичные по окраске серые участки справа. Этот эффект может показаться парадок­сальным, ведь серые участки слева в основном окружены светлыми по­верхностями, а справа — темными Объяснение состоит именно в ис­пользовании принципа эквипланарности — разделении этого плоского изображения на два плана глубины: поскольку серые участки слева вос­принимаются как принадлежащие «выступающим вперед» черным поло­сам, а справа они относятся к «расположенному за черными полосами» белому фону, то соответственно меняется и выбор эффективных систем

1 ' Аналогичные данные недавно впервые были получены и для собственно цвета (Shevell
& Wei, 2000)                                                                                                                                         189


отсчета. Наконец, рис. 3.8В иллюстрирует влияние воспринимаемого распределения света и тени12. Светлые квадраты в середине этого рисун­ка по своей окраске совпадают с темными квадратами на переднем пла­не, но, отчасти, из-за «отбрасываемой цилиндром тени» их восприятие искажается. Таким образом, реальные механизмы восприятия оказыва­ются явно более сложными, чем это предполагалось в классических пси­хологических и нейропсихологических исследованиях цвета. Светлот-ные карты в действительности представляют собой трехмерные ландшафты, учитывающие удаленность, а также взаимную ориентацию поверхностей и предполагаемых источников света в пространстве.

Проведенный анализ говорит о том, что микроструктура процессов восприятия цвета (окраски) включает операции пространственной ло­кализации и определения ориентации поверхностей. Можно попытать­ся непосредственно прохронометрировать эти формы восприятия, что­бы проверить данный вывод. В исследовании, проведенном совместно с М.С. Капицей (Величковский, Капица, 1980), мы просили испытуе­мых максимально быстро определять в разных пробах параметры одно­го из перцептивных измерений предъявляемого на дисплее объекта: пространственное положение (вверху или внизу), направление движе­ния (влево или вправо), светлота (низкая или высокая) и форма (сим­метричная или асимметричная относительно вертикали). Регистриро­валось время реакции — отвечая, испытуемые должны были нажимать на кнопки, — и для различных интервалов времени реакции подсчиты-вался коэффициент успешности различения соответствующего перцеп­тивного признака.

Результаты показаны на рис. 3.9. При их интерпретации следует иметь в виду, что выбор ответа и его чисто моторные компоненты могут требовать не менее 100 мс. Это время нужно вычесть из полученных дан­ных, чтобы получить более точную оценку времени восприятия. Как сле­дует из графиков, особенно быстро испытуемые могли определять про­странственное положение и направление движения, причем данные для скорости оценок этих двух измерений практически совпали. Именно так должны были бы выглядеть результаты, если на самом деле существует единая функциональная система, обеспечивающая чрезвычайно быст­рую (около 100 мс) динамическую локализацию объектов. Восприятие и различение индивидуальности объектов требуют явно большего времени. Так, для оценки видимой светлоты потребовалось время в общей слож­ности порядка 200 мс. Еще более продолжительным оказалось восприя­тие особенностей формы объектов, требовавшее не менее 300 мс.


190


12 Системы автоматического разпознавания до сих пор с большим трудом различают тени (пятна) и телесные предметы, так что снабженный электронным «зрением» автомо­биль вполне может внезапно остановиться перед тенью, отбрасываемой растущим на обо­чине деревом.



100


300 Время реакции, мс


500


Рис. 3.9. Успешность различения четырех перцептивных признаков объекта (по: Велич-ковский, Капица, 1980).


Ситуацию только что описанного простого эксперимента по хроно­метрированию восприятия различных перцептивных характеристик можно использовать для более углубленного анализа взаимоотношений соответствующих процессов. Поскольку во всех пробах испытуемые от­вечали нажатием одной из двух кнопок, легко проанализировать, напри­мер, насколько полно сознательная задача оценки цветовых (светлот-ных) характеристик позволяет игнорировать другие признаки, такие как форма или движение. Результаты такого анализа свидетельствуют об асимметричности взаимодействий перцептивных процессов (Величков-ский, Капица, 1980). Оценивая цвет объекта, мы можем игнорировать форму, но не положение или движение, так что многие ответы, ошибоч­ные с точки зрения сознательной задачи, оказываются неслучайными в отношении различения этих формально иррелевантных признаков. Точ­но так же обстоит дело и с восприятием формы — ответы обнаруживают зависимость от процессов динамической пространственной локализа­ции, но остаются случайными в отношении признака светлоты. Остает­ся добавить, что когда задача заключается в различении положения или движения, наблюдается значительная взаимная интерференция, однако влияние цвета и формы полностью отсутствует.


191


Большинство других исследований по классификации признаков объектов также свидетельствуют о том, что цвет и форма — это незави­симые качества. Этот вывод соответствует данным об относительной независимости их нейронных механизмов, возможности селективных выпадений и необходимости использования внимания для их одновре­менного восприятия (см. 3.4.2 и 4.2.3). Что касается отношений процес­сов динамической локализации (восприятие положения и движения) и восприятия перцептивной идентичности предметов (форма и/или цвет), то, по крайней мере при жестких ограничениях на время воспри­ятия, они явно носят асимметричный характер, что соответствует пред­ставлению о двух последовательных уровнях восприятия.

Опираясь на эти простые хронометрические эксперименты, можно обратиться к линии исследований восприятия, связанной с анализом феноменов маскировки. В психологии с термином «маскировка» ассоци­ируются две довольно различные группы феноменов. Гештальтпсихоло-ги положили начало изучению статической маскировки (или камуфля­ жа). Она чрезвычайно широко распространена в биологическом мире, например, в виде вариантов адаптивной раскраски, делающей непо­движное животное трудноразличимым в естественной среде обитания. Основу маскировки в этом первом значении слова образуют законы перцептивной организации (см. 1.3.1). В когнитивной психологии и в этой главе речь идет об эффектах динамической маскировки, которая возникает при быстром последовательном предъявлении информа­ции13. Типичная процедура состоит в предъявлении в пространственно-временном соседстве двух стимулов — тестового и маскирующего. При несовпадении их локализаций говорят также о метаконтрасте. Эффек­ты маскировки обычно оказываются сильнее, если маска следует за те­стовым стимулом (обратная маскировка), а не предшествует ему (прямая маскировка).

Многочисленные данные демонстрируют два вида зависимости ус­пешности опознания или оценки параметров первого стимула от задерж­ки второго — монотонную и немонотонную, когда максимальный эф­фект маскировки наблюдается при асинхронностях включения 100—120 мс. Так, в одном из вариантов исследования так называемой «очень ко­роткой зрительной памяти» (см. 3.2.1) испытуемым показывался ряд букв, причем одна из букв маркировалась кольцом или сплошным дис­ком, перекрывавшим критическую позицию. Если меткой был диск, то при одновременном показе с буквами успешность восприятия буквы на критической позиции была минимальной, затем — примерно в течение трети секунды — она улучшалась. Если меткой было кольцо, то при ну-


192


13 Насколько нам известно, первая работа по «динамической маскировке» была опуб­ликована в 1871 году работавшим у Гельмгольца в Гейдельберге стажером из России (впос­ледствии приват-доцентом физиологии Санкт-Петербургского университета) Н.И. Бак­стом (Baxt, 1871).


левой задержке испытуемый просто видел букву в кольце, и успешность воспроизведения была максимальной. При росте асинхронности предъявления (ABC) кольца восприятие буквы ухудшалось и при асинх­ронности порядка 100 мс наступал момент, когда кольцо как бы «стира­ло» букву — феноменально оно окружало пустое место. При увеличении задержек до 200—300 мс кольцо переставало оказывать какое-либо вли­яние на восприятие и воспроизведение вновь улучшалось.

Для объяснения динамической маскировки было предложено два принципа — интеграции и прерывания. Согласно первому принципу, маскировка есть результат объединения тестового стимула и маски в единый перцепт. Такая комбинация затрудняет считывание информа­ции о тестовом стимуле. Согласно принципу прерывания, маскировка возникает из-за прекращения процесса считывания информации о те­стовом стимуле, например, в результате вытеснения или стирания его перцептивной репрезентации маской. Современные теории включают оба принципа. Считается, что интеграция действует при небольших интервалах между стимулами. При асинхронностях, превышающих 100 мс, вступает в силу механизм прерывания. Подробный анализ этого воп­роса содержится в раннем исследовании Майкла Турвея (Turvey, 1973). Он обнаружил два механизма маскировки — периферический и цент­ральный. Периферическая маскировка бывает как прямой, так и обратной и определяется суммарной энергией маски, то есть подчинена правилу:

Ixt = const, где / — интенсивность, ai— время стимуляции.

Она исчезает при дихоптических условиях — независимом предъяв­лении тестового стимула и маски левому и правому глазу. Эти свойства позволяют интерпретировать периферическую маскировку как реализа­цию принципа интеграции. Центральная маскировка зависит не от энер­гетических характеристик маски, а от асинхронности ее включения. Она является обратной и возможна при дихоптических условиях, но только в случае структурированной маски — гомогенное световое поле оказы­вается неэффективным. По всей видимости, механизмом центральной маскировки является прерывание.

Легко видеть, что анализ процессов маскировки также приводит к выводу о существовании глобальной двухуровневой архитектуры воспри­ятия: сначала объект воспринимается как относительно недифференци­рованное, но локализованное в трехмерном пространстве нечто, затем — как предмет с индивидуальными признаками, такими как цвет и форма14 (Величковский, 1973; Enns & Di Lollo, 2000; Hillyard & Anllo-Vento, 1998; Wichkovsky, 1982). Этот вывод подтверждается в результате рассмотре­ния других релевантных данных, которым посвящены последующие раз­делы этой главы (см. 3.2.3 и 3.4.2). В частности, процессы локализации и

14 В порядке уточнения отметим, что, согласно нашим данным (см. 3.3.3), на первом
из этих глобальных уровней возможны не только динамическая локализация и различе­
ние текстур, но и рудиментарное различение формы — как общих внешних очертаний
объекта. Восприятие формы как внутренней геометрии является прерогативой филогене­
тически более молодой системы фокального (предметного) восприятия.                                     193


идентификации (восприятия индивидуальных характеристик предме­тов) не только имеют различные нейрофизиологические механизмы, но и обнаруживают разные взаимоотношения с процессами внимания, осознания и памяти. Перед тем как обратиться к обсуждению этих воп­росов, нам, однако, придется разобраться с представлениями об икони-ческой и эхоической памяти («периферических сенсорных регистрах»), популярными в ранний период когнитивных исследований.

3.2 Взлет и падение «иконы»

3.2.1 Иконическая память

Обсуждая результаты самых первых тахистоскопических эксперимен­тов, Вильгельм Вундт отмечал, что «продолжительность жизни» зри­тельного образа может превышать номинальное время экспозиции сти­мула. По его наблюдениям, эта продолжительность обычно составляет примерно 250 мс. Он признавал также, что за это время возможны сдви­ги внимания — идея, напоминающая современное представление о ска­нировании информации из иконической памяти. Однако Вундт считал такую инерцию зрения связанной с ретинальными послеобразами и был далек от того, чтобы приписывать ей решающее функциональное зна­чение в восприятии и познании. Более того, он рассматривал присут­ствие послеобразов как прямую помеху, затрудняющую процессы де­тального восприятия, например, чтение.

В когнитивной психологии понятие об инерционности зрения пре­вратилось в представление о периферическом зрительном регистре — иконической памяти. Это понятие на несколько десятилетий стало од­ним из центральных при анализе когнитивной организации вообще. Известным исследованиям Джорджа Сперлинга предшествовали теоре­тические соображения Хэбба (Hebb, 1949), противопоставившего со­хранение информации в форме динамического следа стимуляции (дли­тельностью порядка половины секунды) более продолжительной, структурированной форме хранения. В своей докторской диссертации Сперлинг (Sperling, 1960) попытался определить количество информа­ции, воспринимаемой при кратковременном предъявлении15. В каче­стве материала для воспроизведения испытуемым показывались матри­цы из согласных букв (чтобы из них трудно было составить слово).

15 Джордж Сперлинг — физик по образованию — решал в этой работе, выполненной на базе Белловских лабораторий фирмы AT&T, практическую задачу сравнения инер­ционности зрения оператора с инерционностью катодно-лучевых трубок, которые как раз стали использоваться в начале 1960-х годов в качестве самых первых компьютерных 194   дисплеев.


Время предъявления было равно 50 мс. Успешность полного воспроиз­ведения при этом была равна примерно 5 буквам, то есть соответство­вала нижней границе «магического числа» (см. 2.1.1). Эти ограничения могли быть вызваны либо особенностями восприятия — испытуемый не мог разглядеть больше за 50 мс, либо особенностями памяти — ис­пытуемый увидел все или, по крайней мере, многие символы, но очень быстро их забыл.

Для проверки этой второй гипотезы Сперлинг разработал методику частичного отчета. В варианте методики испытуемому быстро предъяв­ляется матрица из трех строчек по 4 элемента в каждой, а после ее ис­чезновения подается один из трех звуковых сигналов: высокий, низкий или средний. В зависимости от высоты тона он должен воспроизводить только одну из трех строчек матрицы. Поскольку тестирование строк осуществляется в случайном порядке, для определения общего объема воспринятого и запомненного на короткое время материала количество воспроизведенных символов умножается на число строк. Результаты этой процедуры показывают, что сразу после исчезновения матрицы испытуемый помнит значительно больше информации, чем может со­общить. Так, если испытуемый правильно воспроизводит в среднем 3,5 символов тестируемой строки, то умножение на число строк по­зволяет дать оценку объема иконической памяти, как превышающего 10 символов.

Время сохранения иконического следа можно определить, меняя отсрочку акустической послеинструкции — при увеличении отсрочки объем хранящейся информации начинает быстро уменьшаться. Когда отсрочка достигает 300 мс, вычисленная эффективность запоминания перестает отличаться от результатов экспериментов с полным воспроиз­ведением, то есть снижается до нижнего уровня «магического числа». Поэтому Сперлингом был сделан вывод, что в течение примерно трети секунды после исчезновения зрительного стимула информация о нем продолжает сохраняться в виде быстроугасающего зрительного образа, или (по терминологии Найссера — см. 2.2.2) «иконы». В течение этого короткого времени информация может продолжать «сканироваться» из иконической памяти в более устойчивую, но ограниченную по объему кратковременную память.

Принципиально те же выводы были сделаны годом позже Э. Аверба­хом и А. Корайллом (Averbach & Coriell, 1961). Эти авторы предложили модифицированный вариант методики, в котором испытуемым симуль-танно показывался ряд символов и критическая позиция маркировалась зрительной послеинструкцией, например, стрелкой, указывающей на определенную позицию. Если отсрочка послеинструкции не превышала 200—300 мс, то вероятность правильного воспроизведения символа на отмеченной позиции была выше, чем вероятность его свободного вос­произведения.

195


Множество других методических процедур, казалось бы, указывало в том же самом направлении. К ним прежде всего относятся методики изучения инерции зрения, такие как методика определения частоты сли­яния мельканий, а также оценка величины перцептивного момента — мак­симального временного интервала, внутри которого последовательные перцептивные события воспринимаются как одновременные (см. выше 3.1.2). Например, по данным Дж. Хайлана 1903 года, шесть последова­тельно показанных на соседних позициях букв обычно кажутся одновре­менными, когда все они попадают внутрь интервала, продолжитель­ность которого не превышает 80 мс. В когнитивной психологии были проведены многочисленные измерения, давшие в основном оценки от 30 до 120 мс. Подобные результаты можно получить, например, предъяв­ляя с переменным интервалом два «случайных» узора точек, образующих при наложении короткую надпись, которую испытуемые должны были прочитать. Кроме того, понятие иконической памяти использовалось и для объяснения эффектов зрительной маскировки (см. 3.1.3). Так, один из методических приемов состоял в определении критического интерва­ла суммации — максимального временного интервала, внутри которого некоторый пороговый или надпороговый перцептивный эффект опреде­ляется суммарной энергией стимула в соответствии с известным нам из обсуждения маскировки мультипликативным правилом:

/ * t = const, где / — интенсивность, a t — время стимуляции16.

Эти феномены, однако, еще не исчерпывают список фактов, которые должна была гомогенизировать гипотеза сенсорного регистра. Ряд ис­следований был выполнен с помощью классической, предложенной еще Гельмгольцем методики «как верблюду пройти через игольное ушко». В этом случае за вертикальной щелью в непрозрачном экране в горизон­тальном направлении движется контурный рисунок, например, изобра­жение верблюда. Если время прохождения рисунка за щелью (или щели перед рисунком) не превышает 250—300 мс, то испытуемые обычно мо­гут узнать, что изображено на рисунке. Этот факт также можно считать указанием на существование некоторой структуры, накапливающей зри­тельную информацию в течение соответствующего времени.

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...