 |
Пакет. В подвижном дозоре
|
|
|
|
Пакет
31 декабря 1941 года, когда мы начали наряжать елочку в нашей землянке, меня вдруг вызвал лейтенант Климчинский.
Не успел я закрыть дверь, как Игорь Николаевич, показывая на меня капитан‑ лейтенанту Крылову, сказал:
– Вот он лучший лыжник. Вы о нем сами знаете не хуже меня.
– Хорошо, но нужен еще один. – Крылов посмотрел на меня. – Нужно в кратчайший срок доставить в штаб ОВРа пакет. Кто может пойти с вами?
После недолгого размышления ответил:
– Филиппов.
– Но он же не разведчик, – сказал Климчинский.
– Зато прекрасный лыжник!
– Кажется, вы его зовете Толя‑ длинный? – засмеялся Крылов. – Ну что же, пусть будет Толя. Собирайтесь.
Если говорить откровенно, большой радости от этого задания я не испытал. Все‑ таки в новогоднюю ночь лучше посидеть с боевыми товарищами. Но рассуждать было некогда, и минут через пятнадцать мы были в пути, взяв курс по компасу с таким расчетом, чтобы выйти прямо к яхт‑ клубу. Пакет, завернутый в кальку поверх конверта, я сунул под тельняшку. Шли мы по снежной целине, меняясь местами. Был мороз, но мы не чувствовали его, бежали быстро. Поскрипывали лыжи, да слышался шепот звезд, висевших высоко в черном бездонном небе. На компас я не смотрел, мореходную астрономию помнил и сейчас держал курс по небесным светилам.
Мы знали, что должны пересечь линию, вдоль которой должны были стоять баржи ПВО с расчетами. Даже перекинулись с Анатолием парой слов о том, что не наткнуться бы на них. И только замолчали, как прозвучало грозное:
– Стой, стрелять буду!
– Ложись! – крикнул я Филиппову и первым бухнулся в снег.
Мы были в маскхалатах. Увидеть нас в темноте дело почти невозможное. Но на одной из барж поднялась тревога.
|
|
|
– Мужики, ведь свои мы! – во весь голос крикнул я, добавив для убедительности несколько слов покрепче.
– Ну раз так матюгаются, то и впрямь свои, – сказал кто‑ то с баржи. – Поднимайтесь к нам. Но не баловать. У нас, в случае чего, разговор короткий!
Через минуту мы сидели в кубрике, где вовсю топилась «буржуйка» и светил фонарь «летучая мышь». Объяснили, кто такие и почему в ночь под Новый год идем через залив.
– Может, вам чайку?
– Можно и чайку.
– Только у нас без сахара.
Из алюминиевых кружек мы пили обжигающий крепкий чай. Нас разглядывали красноармейцы, мы, в свою очередь, их. Я обратил внимание на одного: он был похож на мою жену – большие глаза, нос с маленькой горбинкой.
– Ты чего, моряк, на меня уставился?
– Лицо мне ваше знакомо. Не встречались ли с вами когда‑ нибудь?
Он заулыбался, отрицательно покачал головой.
– А племянница у вас есть? На вас чем‑ то похожа?
– Есть, – удивился красноармеец. – Замуж вышла. Только не довелось мне на свадьбе‑ то погулять, в командировке находился.
– Так может, вы дядя Ваня?
– Точно. Иван Евдокимович Нефедов.
Красноармейцы радостно зашумели. Вот встреча так встреча! И тут не только сахар у них нашелся, но и многое другое. Один из красноармейцев вынул из кармана большие старинные часы, щелкнул крышкой и торжественно произнес:
– До Нового года, стало быть, десять минут осталось!
Сели мы все вместе за стол. Поздравили друг друга с Новым годом, пожелали всего хорошего, а главное, чтобы скорее войне конец пришел.
Точно в назначенное время мы прибыли в штаб ОВРа и сдали пакет. А дядю Ваню мне встретить больше не пришлось. Он погиб, защищая город Ленина.
В подвижном дозоре
В первую блокадную зиму на линии проходившего по льду Финского залива оборонительного рубежа находились обычно одна‑ две группы подвижных дозоров по 12–20 человек в каждой. Они вели поиск и наблюдение круглосуточно. Но иногда приходилось усиливать дозорную службу.
|
|
|
Вечером 23 февраля 1942 года на лед предстояло выйти всему составу разведки. Мы знали: враг рассчитывает, что в праздничный день мы будем отдыхать, и попробует предпринять какие‑ либо активные действия.
Ужинали. Капитан‑ лейтенант Крылов и лейтенант Климчинский в своей каюте о чем‑ то говорили. Командир ОЗО объяснял нашему командиру, что позарез нужен «язык», что его давно не брали ни армейские товарищи, занимающие позиции на Южной дамбе Морского канала, ни мы.
– Карасев, зайди! – раздалось вдруг из‑ за двери.
Ребята переглянулись. Я отодвинул миску. Все поняли: вызывают неспроста. Так оно и оказалось.
– Ну что, старшой? – спросил Вася Пономарев, когда я вернулся от начальства.
– Все то же самое. Через час выходим. – В двух словах изложил суть задания.
Пошли вдоль открытой части Морского канала, точно выполняя наставления: один человек – головной дозор, двое – на флангах, боковые дозоры. Сзади, на определенном расстоянии, шла основная группа. До банки Каменная, где мы обычно встречались с кронштадтцами, оставалось совсем немного. И видим – от юго‑ запада идет навстречу другая группа. Но порядок есть порядок. Необходимо обменяться паролями. Наш «передовой дозор», краснофлотец Петр Петухов, крикнул:
– Ястреб!
В ответ раздалась автоматная очередь. Петухов упал.
– Немцы, ложись! – скомандовал лейтенант Климчинский. И тут же: – Огонь!
Учить наших разведчиков, как надо действовать в такой ситуации, не надо было. И тут началось. Наши автоматы стреляют, немецкие. Здесь и там взрывы гранат. Прошло минуты две‑ три. Видим, враг не выдерживает, стал отходить.
Мы дружно крикнули: «Полундра! » – и вражеские солдаты побежали, оставив на снегу троих. Подбежали к ним. Один оказался без сознания. Двое других легко ранены.
– Ты, Карасев, волоки этого, маленького, – решил Климчинский. – Петухов передвигаться не в состоянии, он этих двоих покараулит. Ну, а мы вперед!
Я, как полагается, ответил: «Есть! » – и, оставив за себя Пономарева, взвалил немца на плечи. Пленный был сравнительно легок.
Шесть километров тащил пленного. Вскоре прибыли и наши разведчики. Фашисты задали такого стрекача, что догнать их не удалось.
Немца перевязали и увезли в город. За поимку двух «языков» все мы были награждены.
|
|
|
