Дильтей В. Сущность философии. М., «Интрада», 2001.

14. Дильтей В. Типы мировоззрения и обнаружение их в метафизических системах // Новые идеи в философии. Сб. 1. Философия и её проблемы. С.-Пб., 1912. С. 119-181.

15. Кант И. Критика чистого разума. 1-е издание (А) // Кант И. Сочинения. Т. 2. Ч. 2. Москва: «Наука», 2006.

16. Кассирер Э. Философия Просвещения. М.: РОССПЭН, 2004.

17. Керн К., архим. Антропология св. Григория Паламы. М., Паломник, 1996.

18. Кожевников В. А. Философия чувства и веры в ее отношениях к рационализму XVIII в. и к критической философии. М.: Тип. Г. Лисснера и А. Гешеля, 1897.

19. Кондильяк Э. Б. де. Трактат об ощущениях. М.: Соцэкгиз, 1935.

20. Кьеркегор С. Болезнь к смерти // Кьеркегор С. Страх и трепет. М.: Культурная революция, 2010. С. 287-405.

21. Лакан Ж. Семинары. Книга II. «Я» в теории Фрейда и в технике психоанализа. М.: Гнозис / Логос, 1999.

22. Леви-Стросс К. Первобытное мышление. М.: Республика, 1994.

23. Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. С.-Пб, «Ювента» «Наука», 1999.

24. Новый Завет. М., Российское Библейское общество, 2001.

25. Рикёр П. Путь признания. Три очерка. М.: РОССПЭН, 2010.

26. Спиноза Б. Этика // Спиноза Б. Об усовершенствовании разума. М.-Харьков. 1998. С. 587-844.

27. Хайдеггер М. Бытие и время. М., "Ad Marginem", 1997.

28. Хайдеггер М. Время и бытие. М., «Республика», 1993.

29. Хайдеггер М. Кант и проблема метафизики. М.: Русское феноменологическое общество, 1997.

30. Хайдеггер М. Что значит мыслить? // Хайдеггер М. Разговор на просёлочной дороге. М.: Высшая школа, 1991.

31. Чернов С. А., Шевченко И. В. Кант и Якоби // Иммануил Кант: наследие и проект / Под ред. В. С. Степина, Н. В. Мотрошиловой. – М.: «Канон+» РООИ «Реабилитация», 2007. С. 480-497.

32. Экхарт М. О единстве вещей // Экхарт М. Духовные проповеди и рассуждения. С.-Пб.: Амфора, 2008. С. 57-60.

33. Энафф М. Маркиз де Сад: Изобретение тела либертена. С.-Пб.: ИЦ «Гуманитарная академия», 2005.

34. Kierkegaard S. A. Om Begrebet Ironi med stadigt Hensyn til Socrates http://sks.dk/BI/txt.xml

35. Thesaurus linguae latinae. Editus iussu et auctoritate consilii ab academiis societatibusque diversarum nationum electi. Vol. I. Lipsae, Teubnez, 1900.

36. Werner H. Untersuchungen über Empfindung und Empfinden // Zeitschrift für Psychologie, №117, 1930.

 

 

Сведения об авторах:

Лызлов Алексей Васильевич – доцент кафедры общей психологии факультета психологии МГУ им. М. В. Ломоносова, кандидат психологических наук. [email protected]; 8-915-239-39-91.

 

Серавина Ольга Феликсовна – научный сотрудник Отдела стрессовых расстройств ФГУ «Московский НИИ психиатрии Росздрава».

 

Ковалевская Оксана Борисовна – научный сотрудник Отдела стрессовых расстройств ФГУ «Московский НИИ психиатрии Росздрава».

 

[1] Вопросы психологии №2 2011. С. 101-111.

[2] Некоторые авторы рассматривают не все три способа бытия-в-мире одновременно, а два или один из них (как, например, Ж. Делёз [10] и М. Энафф [33] на материале произведений Л. Захер-Мазоха и маркиза де Сада, или К. Леви-Стросс [22] на материале первобытных культур).

[3] В 1980 году О. П. Вертоградова описала тревожный, тоскливый и апатический аффекты в качестве характеристики депрессивных состояний. [4] Но лишь в работах Д. Ю. Вельтищева эти три аффекта стали рассматриваться как качественно отличные друг от друга модусы человеческого существования.

[4] Формат статьи вынуждает нас ограничиться конспективным обоснованием возможности использовать слово «аффект» в значении «модус существования». Конечно, слово «аффект» заслуживает отдельной посвящённой ему работы, подобной книге П. Рикёра, в которой он рассматривает слово «признание». [25]

[5] Настроение понимается здесь Хайдеггером не как переменчивое психическое состояние, а как осуществление исходной со-настроенности я и мира в единстве бытия-в-мире.

[6] О субъекте мы говорим здесь в самом широком смысле слова, как о «кто» бытия-в-мире. Те же авторы, которые говорят о человеке как субъекте только при наличии у него сферы «внутреннего» (Innerlichkeit) как центрированного в себе и относительно (но всегда лишь относительно) автономного от «внешнего мира», показывают, что человек тревожного аффекта не является субъектом в этом более узком смысле слова. На это указывает и С. Кьеркегор, когда говорит о Сократе как о первом в мировой истории появлении человека как субъекта [34]; и М. Хайдеггер, замечая, что слово υποκειμενον, которое на латынь переводится как subjectum, применялось греками не к человеку как к субъекту, а к тому, с чем человек встречался в мире, к вещи, с которой он имел дело.

[7] Тоскливый аффект имел значение культурообразующего в Средние века. И не случайно именно для этого времени характерно символическое мировосприятие. Подробнее об этом см. напр. у архим. Киприана Керна. [17]

[8] В связи с указанными тремя ядерными аффектами имеет смысл вспомнить и о трёх кантовских синтезах – синтезе аппрегензии в созерцании, синтезе репродукции в воображении и синтезе рекогниции в понятии. [15; 143-160] Можно сказать, что в каждом из ядерных аффектов один из этих синтезов является стержневым, а два других вспомогательными. В тревожном аффекте стержневым является синтез аппрегензии, в тоскливом – синтез репродукции, в апатическом – синтез рекогниции. Впрочем, здесь необходима была бы своего рода ревизия кантовского понимания этих синтезов, поскольку у Канта первые два синтеза понимаются весьма узко и оказываются в подчинённом положении по отношению к третьему. Применительно ко второму синтезу такая ревизия могла бы руководствоваться хайдеггеровским прочтением Канта в работе «Кант и проблема метафизики». [29]

[9] Уточняя, в каком смысле следует понимать здесь «место», Ж. Делёз пишет: «Речь идёт ни о месте внутри реальной протяжённости, ни о местоположениях на воображаемых просторах, но о местоположениях в пространстве собственно структурном, то есть топологическом. Что является структурным – так это пространство, но пространство непротяжённое, предсуществующее, чистый spatium, постепенно конституируемый в качестве порядка соседства, где понятие соседства имеет прежде всего порядковый смысл, а не значение протяжённости». [9; 139]

[10] При этом в болезни единство первоисточника кожи и нервной ткани может заявлять о себе: кожные заболевания часто имеют психическую составляющую, тогда как при психических заболеваниях часто имеют место кожные симптомы.

[11] Мы употребляем здесь понятие фундирования в том строгом смысле, в каком оно понимается Э. Гуссерлем. В «Логических исследованиях» Гуссерль определяет отношение фундирования следующим образом: А фундировано посредством В, если для существования А сущностно необходимо В, только в единстве с которым А может существовать.

[12] К примеру, когда в прочитанном по радио в мае 1952 г. докладе «Что значит мыслить?» М. Хайдеггер говорит о «мышлении как восприятии» и о восприятии как сущности мышления. [30; 143]

[13] Понимание того, что наука укоренена в донаучном опыте, и рассмотрение этой укоренённости можно видеть уже у В. Дильтея. ([11], [12]) Более раннее рассмотрение такой укоренённости применительно к гуманитарным наукам можно найти у Дж. Вико в «Основаниях новой науки об общей природе наций». [5]

[14] Заметим, что такое феноменологическое описание, к примеру, сферы «душевной жизни» как одной из сфер нашего опыта могло бы стать той основой, на которой могли бы быть соотнесены различные психологические подходы и теории как способы «вторичного выражения» этого опыта. (Разумеется, эта «вторичность» не означает, что наука должна потерять всякую значимость и всякий смысл после того, как удастся описать ту сферу феноменов, в которой она укоренена. Напротив, путь феноменологического исследования жизненного мира – это путь к осмыслению науки и в конечном счёте к преодолению всё более прогрессирующей в науке потери смысла. Именно так видит этот путь Э. Гуссерль в «Кризисе европейских наук…»). [6]

[15] Удержание целого при рассмотрении восприятия, когда ни воспринимающий, ни воспринимаемое не подвергаются нивелированию, – удержание, пример которого мы видим в работе Х. Вернера,– было свойственно и средневековым мыслителям. Так, Мейстер Экхарт в одной из своих проповедей приводит пример, по смыслу удивительно близкий к тому, о чём пишет Вернер: «Пример этот, – говорит Экхарт, – касается моего глаза и дерева. Открываю ли, закрываю ли я его – он все тот же глаз. И у дерева ничего не отнимается и ничто не прибавляется, когда на него смотрят. Слушайте: предположим, что мой глаз покоится в себе как нечто единое, пребывающее само в себе, и только в момент зрения открывается и устремляется на дерево. И дерево, и глаз остаются тем, чем они были, однако в деятельности зрения они становятся одним и тем же до такой степени, что можно было бы сказать: глаз есть дерево, а дерево – глаз». [32; 58]

[16] Мы видим здесь, что внутреннее и внешнее выступают как коррелирующие друг с другом в единстве бытия-в-мире. Но о внутреннем и внешнем можно говорить и в другом смысле, тоже обнаруживая их неразрывную связь. Существует внутреннее и внешнее восприятие. Уже на уровне клетки живое обнаруживает способность воспринимать как происходящее во внешнем мире, так и происходящее во внутренней среде организма. Мембрана клетки имеет рецепторы и для восприятия изменений окружающей среды, и для восприятия внутриклеточных процессов. Также и во всяком организме имеет место не только внешнее, но и внутреннее восприятие; причём они неразрывно связаны. При этом, внешнее и внутреннее восприятие, могут по разному соотносится друг с другом. Возможна ситуация, когда превалирует внешнее восприятие, а внутреннее воспринимается в координатах внешнего. Такое соотношение имеет место при тревожном аффекте. Возможно также, что внутреннее и внешнее выступают как равнозначные, так что рефлектируется их взаимовлияние. Это имеет место при тоскливом аффекте. И, наконец, возможно, что внешнее воспринимается в координатах внутреннего. Это имеет место при апатическом аффекте.

[17] «Даётся» в кантовском смысле этого слова, не предполагающем в качестве обязательной фигуры кого-то, кто нам это даёт.

[18] Мейстер Экхарт в проповеди «О единстве вещей» высказывает мысль, созвучную тому, о чём мы здесь сейчас размышляем. Он говорит: «…между моим глазом и глазом барана, находящегося по ту сторону моря, барана, которого я никогда не видел, гораздо больше общего, чем между моим глазом и моим ухом, хотя эти последние принадлежат одному и тому же существу. Происходит это оттого, что глаз барана и мой глаз имеют одну и ту же задачу. Вот почему я и приписываю я им большую степень единства – а именно единство действия, – чем глазу и уху, которые в своей деятельности не имеют ничего общего». [32; 58-59]

[19] В греческом языке слово «система» означает нечто, составленное из многих частей (например, воинский отряд, корпорация, государство). При этом принципиально важным является то, что входящие в состав системы элементы связаны не смысловыми, а функционально-целевыми связями.

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: