Постановка вопроса. Понятие bond'а

Вопрос о правомерности иска Шейлока к Антонио — это, прежде всего, вопрос о содержании возникших между ними, юридических отношений, а следовательно — и о юридической природе совершенной ими сделки [96]. Лишь положительный от­вет на него —ответ в том смысле, что да, дескать, Шейлок и вправду имел право вырезать фунт мяса из тела Антонио — дает основания для всех прочих рассуждений, в том числе о технике толкования текста долгового документа, злоупотреб­лении правом и о соотношении законности и милосердия, — рассуждений по вопросам, традиционно возбуждавшим наи­большее внимание. Кроме того, он также дает основания оце­нить вынесенный по делу вердикт, отказывающий Шейлоку в требовании о возврате ему суммы основного долга, обязываю­щий его к посмертному дарению своего имущества определен­ному лицу и к принудительному обращению в христианство, т. е. уделить внимание вопросам, которые в литературе почти не обсуждались.

Прежде чем начать их содержательный разбор, нужно сказать два слова по вопросу о праве, примененном драма­тургом для квалификации описанных им событий. Несомнен­но, что действие комедии происходит в Венеции XIII в. — об этом прямо говорит сам автор, а также ряд содержательных моментов комедии, главным из которых, бесспорно, является договор Шейлока и Антонио о праве первого на фунт мяса из тела последнего: таковой, действительно, больше подходит к веку XIII, а не XVI. Но описывая эти события на англий­ском языке и три века спустя после того, как они произошли, В. Шекспир не мог не руководствоваться при этом матери­алами современного ему английского права. Об этом говорит полное отсутствие в комедии какой-либо итальянской юриди­ческой терминологии и совершенное несоответствие описан­ной в комедии сделки положениям как классического римско­го, так и традиционного континентального права. Парадокс, следовательно, состоит в том, что В. Шекспир, описывая со­бытия, происходящие в Венеции XIII в., делал это языком английского права XVI в. С учетом этого обстоятельства мы и будем строить свое дальнейшее изложение, т. е. будем ана­лизировать возникающие вопросы с позиций английского, а не венецианского (итальянского) права.

Итак, что же за сделку заключили Шейлок и Антонио? Фабула дела такова. Молодой человек по имени Бассанио (друг Антонио) взял взаймы у ростовщика Шейлока 3.000 дукатов (в русском переводе— «червонцев»). Условия пред­стоящего займа Бассанио и Шейлок обговорили следующим образом[97]:

shylock: Three thousand ducats, well. BASSANIO: Ay sir, for three months. shylock: For three months, well. bassanio: For the which, as I told you, Antonio shall be bound. shylock: Antonio shall become bound, well. BASSANIO: May you stead me? Will you pleasure me? Shall I know your answer?

ШЕЙЛОК: Три тысячи червон­цев? Хорошо.

БАССАНИО: Да, синьор, на три месяца.

ШЕЙЛОК: На три месяца? Хо­рошо.

бассанио: За уплату, как я уже сказал вам, поручится Антониоі

шейлок: Антонио поручит­ся? Хорошо.

бассанио: Можете ли вы по­мочь мне? Удовлетворите ли вы мою просьбу? Узнаю ли я ваш ответ?

 

­

 

shylock: Three thousand ducats for three months, and Antonio bound. bassanio: Your answer to that.

shylock: Antonio is a good man. (p. 33) шейлок: Три тысячи червон­цев, на три месяца и за пору­чительством Антонио. бассанио: Что ж вы ответи­те?

шейлок: Антонио — хороший человек, (стр. 22)

 

Видно, что в данном контексте фразы «Antonio shall be bound», «Antonio shall become bound» переводятся как «Ан­тонио поручится (даст поручительство)». Аналогично пе­реводится и «Antonio bound» (поручительство Антонио), а также (встречается ниже) «your bond» — «Ваше поручи­тельство» («И поручитель — вы?»). Итак, Антонио — по­ручитель за долг Бассанио, Шейлок — кредитор, с одной стороны — по договору займа, с другой — по договору пору­чительства.

Но вот переговоры завершены и Шейлок объявляет по­рядок действий:'

SHYLOCK:... Go with me to a Notary, seal me there Your single bond, and in a merry sport, If you repay me not on such a day, In such a place, such sum or sums as are Express'd in the condition, let the forfeit Be nominated for an equal pound Of your fair flesh, to be cut off and taken In what part of your body pleaseth me.

ШЕЙЛОК:...К нотариусу мы сейчас пойдем; вы на простой расписке Подпишетесь, и так, для шут­ки, в ней

Напишем мы, что, если не вне­сете

В такой-то день, в таком-то месте мне

Ту сумму всю, которая в рас­писке

Означится, то неустойкой с вас

Фунт вашего прекраснейшего мяса

Послужит мне — и буду вла­стен я

Там вырезать его, где поже­лаю.

 

antonio: Content in faith, I'll seal to such a bond, And say there is much kindness in the Jew. bassanio: You shall not seal to such a bond for me, I'll rather dwell in my necessity, (p. 37)

антонио: Что ж, я не прочь! Под векселем таким Я подпишусь и объявлю, что жид

Безмерно добр. БАССАНИО: Нет, векселя тако­го,

Ты за меня не выдашь. Я го­тов

Скорей в нужде остаться, (стр. 29-30)

Перевод того же самого «bond» здесь[98] неожиданно из­меняется: вместо поручительства переводчик сначала го­ворит о простой расписке [99], а потом и вовсе о векселе; с этих пор терминология становится более-менее постоянной, ибо почти везде теперь говорится только о векселе. «Yes Shylock, I will seal unto this bond» (38) — «Шейлок, готов я вексель подписать» (30); «My ships come home» (38) — «До срока (векселя) придут мои суда» (31); «let him look to his bond» (62) — «пусть не забудет своего векселя» (попомнит свой вексель) (72); «and deface the bond» (74) — «и вексель уничтожьте» (93); «my bond to the Jew is forfeit» (75) — «срок моего векселя жиду истек» (91); «I'll have my bond, speak not against my bond, I have sworn an oath that I will have my bond» (75, аналог.— 76, 85, 89) — «Хочу иметь по вексе­лю уплату! Не говори мне ни о чем другом (кроме уплаты по векселю): Я клятву дал, что получу исправно По вексе­лю» (93, аналог. — 93, 109, 116); «I sworn To have the due and forfeit of my bond» (84) — «Я... Поклялся в том, что получу уплату по векселю» (106); «Till thou canst rail the seal from °ff ^тУ bond» (87) — «Ругательством твоим Не соскоблить на векселе печати» (112); «Do you confess the 6ond?»(88) — «Вы признаете вексель?» (114); «I will be bond to pay it ten time o'er» (89) — «я Ему отдам (по векселю) хоть вдесятеро столько» (116); «I pray you let me look upon the bond» (89) — «Позвольте мне взглянуть На вексель ваш» (117) и т.д.[100]

Лишь в одном месте (там, где Бассанио описывает Пор­ции суть проблемы) говорится: «I have engag'd myself to a dear friend, Engag 'd my friend to his mere enemy...» (73) — «... себя Я заложил любимейшему другу, А друга заложил его врагу Заклятому...» (89). «Engag'd» указывает именно на залог; но тут не может быть никаких сомнений в том, что речь ведется Бассанио с известной долей аллегории[101]. Завершающая фраза из следующего за ним монолога Сале-рио (Соланио) — «Of forfeiture, of justice, and his bond» (74) переведена как «Заемное письмо, Взыскание, несдержанное слово!» (90), т.е. довольно неточно; скорее здесь годилось бы «Взысканье, правосудие и (его) вексель!»[102]. Наконец, последний случай иного перевода «bond»[103] — см. на стр. 106 английского издания: «I dare be bond again, My soul...» переведено как «Снова смело Я душу дам в залог того, что...»; но, очевидно, что и здесь перевод недостаточно корректен, ибо буквально следом (107) Порция уточняет: «Then you shall be his surety» (Итак, вы за него Мне будете порукой»}. «Surety» действительно порука; значит «bond» в данном случае — никакой не залог[104].

Итак, все-таки вексель. Но как же так? Ведь самая си­туация предполагала, что речь должна идти не о векселе, а именно о поручительстве. Неужели В. Шекспир не видел разницы между поручительством, простой распиской и век­селем?[105] Судя по всему — нет, ибо во всех случаях обозначил долг Антонио одним и тем же словом — «bond». Почему же его стали по-разному переводить — сперва как «поручитель­ство», а затем как «вексель»[106]?

Слово «bond» имеет чрезвычайно много значений. Произ­водное от глагола «bind» (связывать), оно может обозначать целый ряд самых разнообразных, с юридической точки зре­ния, понятий.

Так, например, 8-е издание «Нового англо-русского сло­варя» В. К. Мюллера (2001) предлагает более полутора де­сятков разнообразных значений этого термина, среди кото­рых «обязанность»[107], «долговое обязательство», «поручи­тельство», «облигация», «бон», «закладная»; «Курс юриди­ческого перевода по англо-американскому торговому пра­ву» В. Назарова (1994) прибавляет к этому обилию значе­ний также «гарантию»; «Англо-русский юридический сло­варь» Г. А. Командина (1993) добавляет такие значения, как «денежное обязательство» и «обеспечение»[108], а англо­русский словарь «Право и экономика» А. Г. Пивовара и В. И. Осипова (2001) — еще и «письменное обязательство» и даже «залог». Все эти значения суммируются в классиче­ском «Англо-русском юридическом словаре» С. Н. Андриа­нова, А. С. Берсона и А. С. Никифорова (нами использовано 2-е издание 1998 г).

Наиболее развернутое объяснение термина «bond» содержится, вероятно, в примечании Д. Ф. Рамзайцева к книге В. Ансона «Основы договорного права»: «Bond, — указыва он, — это обязательство об уплате определенной суммы де­нег, совершенное в форме документа за печатью. Эта форма; обязательства широко применяется при принятии третьим, лицом гарантии за исполнение договора одной из сторон по договору. В этом случае лицо, гарантирующее исполнение до­говора, выдает бонд, по которому обязуется уплатить кредитору определенную сумму, если должник не выполнит в срок своих договорных обязательств» [109] (выделено нами. — В. Б.). Довольно точное описание обязательства, выданного Антонио. Но что представляет собой такое обязательство по своей юридической природе — вексель, или поручительство?

Прежде, чем приступать к содержательному анализу вопроса — что же именно описал В. Шекспир под термином «bond», — уместно обратить внимание на несколько следующих обстоятельств.

1) Bond'oM можно назвать и письменное долговое обяза­тельство, и поручительство, и многое другое, но! Ни в од­ном, доступном нам источнике, мы не встретили упоминания о том, что слово «bond» может обозначать еще и такой вид долгового обязательства, как вексель; широко известно, что для этого имеются специальные термины — «bill of exchange» (переводной) и «promissory note» (простой) векселя. Это мо­жет означать одно из двух: либо «bond» и «вексель» — вещи принципиально различные, либо «bond» охватывает собою все письменные долговые денежные обязательства, в том числе и вексельные. Последнее объяснение более вероятно, ибо из при­веденного выше объяснения значения термина «bond» никак нельзя понять, в чем же состоит его принципиальная разница с векселем.

2) Действие «Венецианского купца» происходит в XIII в., а описывается в конце XVI в. — в то время, когда осмысле­ние юридической природы векселя только-только началось и пребывало на, скажем помягче, не слишком высоком науч­ном уровне. Положение о том, что основанием возникнове­ния регулятивных обязательственных правоотношений явля­ется только и исключительно договор — акт объединения двух противоположных воль частных лиц — представлялось сред­невековым юристам общеизвестным и аксиоматичным; а по­тому и самый вексель представлялся им не просто возника­ющим из договора, но и вовсе договором. Так, постглоссато­ры Rolandinus (f 1300) и Baldus (t 1400), определяли вексель (cambium) как куплю-продажу (emptio-venditio) отсутствую­щих денег (pecunia absens) за наличные (pecunia praesens); аналогичное определение предлагал столетием позже другой канонист Thomas de Vio (1499), а спустя еще полстолетия Prater Fabianus de Genua (1540), Sigizmundi Scaccia (1618) и Raphael de Turri (1639, 1641) в своих трактатах упомина­ли о возможности определения векселя как контракта мены (permutatio), мены, соединенной с услугой по перевозке денег в место платежа, займа (mutuum), особого рода безымянного контракта (contractus innominatis) и даже как договора най­ма (locatio-conductio)[110]. Позднее для объяснения сути вексе­ля привлекаются также конструкции мандата, депозита, даре ния, datio in solutionem, negotiorun gestio[111]. При такой научной постановке вопроса вряд ли можно было многого требовать от. В. Шекспира, который, при всем нашем к нему уважении как к драматургу, профессиональным юристом все-таки не был.

3) Поручительство по английскому праву существенно отличается от поручительства по праву континентальной Европы. Именно: английский поручитель, в отличии от континен­тального, не становится рядом с должником, но фактически замещает его собою, превращаясь, по сути, в единственного и основного должника. Больше того: для получения удовле­творения с поручителя по английскому праву кредитору не нужно предъявлять требования об исполнении к должнику пообеспеченному обязательству — достаточно лишь дождаться наступления срока его исполнения[112]. Уже поэтому не исклю­чено, что В. Шекспир вполне мог смешать понятия о пору­чительстве и векселе, а значит обозначить как то, так и другое словом «bond»; два других, указанных выше обстоятельства, делают это предположение весьма высоко вероятным. Дж. Самонд и Дж. Вильяме приводят два следующих замеча­тельных примера смешения надписей на английских векселях со смежными институтами: в одном из дел (1869) истец заста­вил ответчика обманным путем индоссировать вексель, а во втором (1898) —подписать простой вексель в качестве вексе­ледателя, причем потерпевший по первому делу был убежден, что им подписывается... поручительство, а по второму — в том, что он только удостоверяет подпись другого лица на доверенности[113].

4) Спецификой по английскому праву обладает не только поручительство, но и вексель. Английское право — как поздне­го средневековья, в продолжении которого развивалось дей­ствие истории, послужившей прототипом для шекспировской комедии[114], — так и XVI-ХVIII вв. — времени жизни и творче­ства В. Шекспира, — так и современное, — требовало и требу­ет минимальное количество реквизитов, необходимое для при­знания документа простым векселем. Результатом этого стала ситуация, при которой практически всякая долговая расписка (долговой документ) подпадает под признаки простого вексе­ля. Если в теории одно традиционно продолжает отличаться от другого, то в жизни (тем более —в торговом быту XIII в.) и уж тем более — в представлениях В. Шекспира о юридиче­ской стороне торгового быта, данные понятия вполне могли восприниматься как тождественные.

Сказанное свидетельствует о следующем. В. Шекспир не различал поручительства и векселя, обозначая то и другое словом «bond», — родовым термином, обнимающим собою оба института. Как бы ни переводить «bond», — как «вексель» или как «поручительство», — очевидно следующее: Антонио составил и выдал Шейлоку односторонний акт, удостоверяющий его (Антонио) обязательство уплаты денежной суммы в определенный срок. В современном российском праве наиболее близкими аналогами такому документу являются, с одной стороны, простой вексель, с другой — банковская гарантия.

⇐ Предыдущая6789101112131415Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: