3. Основные отличительные признаки пролетарской литературы

Первый отличительный признак ее: сознательное отношение к окружающему, стремление преобразовать хаос жизни в организованную, способную планомерно развиваться силу. Пролетарская литература начинается там, где кончается бессознательное отношение пролетариата к миру. Она устраняет дрязги, злость, бездушное прозябание. То, что многие принимают в ней за тенденцию, нарочитость — вытекает из ее сущности. Ее природа — природа класса, которому необходимо наступать, побеждать, а для наступления, побед и переустройств необходимо организовывать пребывающие в спячке силы. И ни смерть вождей, ни неудачи не прекращают и не могут прекратить этой организационно-творческой работы. Буржуазных писателей неудачи и смерть чаще всего настраивают на минорный тон. В пролетарских же, наоборот, будят призыв к новым схваткам с тем, что сгубило {153} личность, часть масс, — к борьбе с гнетом, нуждой, собственной расхлябанностью, малодушием, грязью, болезнями и т. д. Умер один, сотни тысяч — их место займут новые. Остались вдовы, сироты, калеки — пусть. И это не жестокосердие. Сколько искалечено, уничтожено жизней буднями, застоем, чахоткой, пьянством, сифилисом, и прочими бичами? Почему погибающие в борьбе оплакиваются, а жертвы «мирной жизни» проходятся равнодушно? Ведь пролетариат всегда страдает — в борьбе и в спячке. И когда мучительнее страдает он, когда больше жертв уносится из его рядов? Статистика дает страшный ответ. Силы пролетариата убывают, но и растут, целей личности в широком смысле этого слова нет, — есть цели класса.

В сознании пролетарского поэта пролетариат — это железный мессия, но мессия не напудренный мистическим туманом, не снабженный сусальными крыльями. Это создатель всего, чем гордится человек. Побеждает он не какими-то особенными качествами, а трудом, силой, сплоченностью, сознательным отношением к миру, накопленных им, взращенных его же муками и кровью.

Бессознательным элементам поэтому пролетарская литература становится родной тогда, когда они осознают задачи своего класса и мира. Темным она чаще всего непонятна. (См. произведения В. Александровского, В. Кириллова, Ив. Филипченко и др. ).

Второй отличительный признак пролетарской литературы — трудовая стихия, труд, сознание его силы, и радость, даваемая этим сознанием.

Мнение, будто пролетарскую литературу отличает прежде всего то, что принято грубо называть политикой, неверно в корне. Этому мнению, к сожалению, мы обязаны в значительной мере тем, что люди ничем, кроме, искреннего или поддельного доброго желания, несвязанные {154} с пролетариатом, объявляют себя пролетарскими писателями, поэтами, юмористами и т. д.

Главное, что объединяет пролетарских писателей, это ощущение труда, сознание того, что лишь трудом, через труд будет достигнут идеал, будут сожжены все обрушивающиеся на работника напасти, что труд есть мерило справедливости, равенства. Даже явления природы они наделяют трудовыми процессами. Луна, соловьиные трели, звезды, солнце, кукушка — все намекает пролетарским писателям на трудовые образы.

Каменщик В. Казина, идущий на заре по лесам создаваемого им дома, увидел, как утро возносило свой кирпич — солнце. У того же Казина вечер и звезды — пчеловод и пчелы.

М. Герасимов солнце зовет строгать поля и крыши, печаль с угрюмых лиц. У М. Герасимова же мы находим конкретное трудовое преломление явлений природы в сознании только что покинувшего шахту шахтера.

У Г. Санникова падающие на наковальню молотки кукуют, от выкатившегося солнца в стога вонзаются вилы, крик гудка напоминает крик утреннего петуха и т. д. и т. д.

Примеров можно было бы привести сотни. И это не случайность: пролетарская литература насыщена трудовыми процессами не только по смыслу, но и по ритму…

Упоение ее трудом пронизано идеей: гениальные замыслы и планы изменяют жизнь лишь после того, как они оплодотворены трудом рабочего.

Третий отличительный признак пролетарской литературы — машинизм, металлическая тема. Современная отсталая, несовершенная машина, как орудие эксплуатации, принижает пролетария до роли автомата, а с другой стороны — намекает на образцы машины — универсаль, машины друга.

{155} Машину и труд пролетарская литература не боготворит, не преклоняется перед ними рабски: в сегодняшнем их виде — они неизбежная ступень к труду — радости, к машине освободительнице.

Пролетарская литература верит в безграничность мощи человеческого гения. Отсюда ее вера в освобождение через труд. Чем больше сделано сегодня, тем ярче будет будущее; чем меньше черновой работы в будущем, тем шире развернется мощь человека…

Пролетарские писатели проникают в душу металлов, в их историю, в их интимный мир и характер. Самыми яркими в этом отношении являются: «Стихи о железе» Мих. Герасимова.

Железо служит насильникам, но, принимая все новые и новые формы, освобождает пленные глаза, выпрямляет спаянных способом производства пролетариев Тот же Герасимов в «Купели чугуна» вскрывает этот глубочайший процесс, которого ни под какими микроскопами не проследить не только врагам пролетариата, но и его книжным идеологам, — процесс того, как пролетарий перенимает силу от машины и металлов. Ярок в этой области А. Гастев: «Ворота», «Мы посягаем» и другие.

Четвертый отличительный признак пролетарской литературы — коллективизм и планетарность. Какова бы ни была смысловая тема произведения писателя рабочего — степь, лес, поле, песня, завод, любовь, — в основе ее лежит тревога, боль или радость за коллектив завода, города, страны, всего мира. За переживаниями отдельной личности, героя, чуется коллектив — личность как бы впитала его.

«Мы» в пролетарской литературе вытесняет «я», но это не ведет к тому, что всякого рода новаторы выдают за «коллективное творчество». Личность свободна, перед нею {156} огромный простор, — она лишь созвучна коллективу, созвучна ему в самом основном, главном, но по своему отображает родную ей коллективную душу.

Гудок, зовущий рабочих — есть песня, призывающая к труду рабочих нескольких стран. В один и тот же час десятки миллионов рабочих берутся за инструменты, пускают в ход станки, машины и звуками трудовыми поют песню грядущему.

Пролетарские писатели прекрасно знают — и в этом источник недоразумения для тех, кто рассматривает пролетарскую литературу, как простейшее явление, — что песня трудовыми звуками не оригинальная, что она продолжение. Тысячи лет тому назад, неуклюжими топорами, мотыгами, кирками и лопатами бессознательно затянули ее труженики, сознанием охватывавшие лишь свое мучительное «сегодня». Современный пролетариат подхватил ее сознательно и охватил сознанием не только свое «сегодня», но и прошлое, и будущее.

«Сжимая молот», он почувствовал в нем друга, орудие освобождения. Все трудящиеся — прошлого, настоящего и будущего — вот хор, поющий звуками труда песню грядущему. Все они — звенья одной единой цепи. Их труд и борьба во всех видах и формах — единое целое. См. стихи Самобытника-Маширова, В. Кириллова, А. Гастева и друг.

Перед пролетарской литературой все многообразие жизни, возбуждаемой жизнью фантазии, отвлечений, но бегло очерченные основные признаки в ней прежде всего ощутимы, как основные тоны созвучности с породившим ее классом.

Города, заводы, война и мн. др., что часто является смысловой темой произведений пролетарских писателей, касаться после сказанного излишне.

Вскользь очерченные основные признаки пролетарской литературы присущи только ей. В части, касающейся машинизма {157} возможны препирательства: в прошлом и настоящем некоторые литературные течения уделяли внимание машине и технике. В прошлом это внимание не шло дальше утилитарного восхваления машины и техники. В наше время для писателей, взявших под протекторат машину, последняя лишь внешнее, интересующее их, как источник новых ритмов. Глубокого общечеловеческого слова о машине, оторванной от труда, от трудового коллектива, — сказать нельзя.

Какие технические новшества принесла пролетарская литература? Если признать, что формы сменяются целиком, сразу, то почти никаких. Но необходимо поставить другой вопрос: что дала в области литературной формы буржуазия, утвердившись на обломках феодализма в первые 10 – 15 лет своего владычества.

Ответ будет гласить: почти тоже ничего. Произведения писателей того времени лишь содержанием отличались от унаследованных ими произведений. Если же новое содержание наталкивало их на новые формальные достижения, то эти достижения были почти незаметны: ибо новые формы всегда намечали новое содержание и намечали постепенно, крупинками.

С вопросом о форме неразрывно связан вопрос об отношении пролетарских писателей к так называемому литературному наследию. Прежде всего необходимо устранить одно, ставшее шаблонным мнение, будто пролетарская литература есть особая литературная школа.

Пролетарские писатели представляют относительно единое целое в идеологическом смысле. В отношении же формы они разнятся сообразно своим индивидуальным особенностям.

Пролетарские писатели преклоняются перед частью литературного наследия, содержащей исторически-необходимые духовные ценности. К этой части наследия относится так {158} называемая классическая литература, запечатлевшая рост и могущество сменявших историческую арену общественных сил.

Более того: в этой части литературного наследия современный пролетарий нередко находит даже относительно родственные мотивы.

Н. Ляшко

Газета «Кузница», 1922, октябрьск. №, стр. 5 – 6.