 |
ПОЕДИНОК В ПУТИ
|
|
|
|
Донесение с южной границы было кратким:
«17 мая в девятнадцать тридцать на участке «К» задержан вооруженный нарушитель, оказавший сопротивление. Личность нарушителя выясняется»…
Механик пограничного совхоза Степан Миронов, недавний старшина‑ танкист, возвращался домой из республиканского центра. Стоял яркий весенний день. Поезд шел вдоль границы. В окнах мелькали нарядные кирпичные домики, изумрудные поля, виноградные плантации, а на пригорках вдоль насыпи алым пламенем цвели маки.
На повороте локомотив дал резкий гудок, и взору Миронова открылась знакомая река, взбухшая, помутневшая от дождей. Пассажиры с любопытством прильнули к окнам. Там, на правом берегу, – чужая земля.
Каким контрастом выглядели два берега! На той стороне отчетливо были видны глинобитные убогие хижины, голая, какая‑ то выжженная земля, а кругом ни деревца, ни кустика…
В вагоне началась оживленная беседа. Близость границы дала повод для возобновления умолкших было разговоров. Одни заговорили о международных событиях, другие предались воспоминаниям юности и детства, когда в этих местах проходила гражданская война, жестокие бои с наемными бандами, в изобилии снабжаемыми из‑ за рубежа и оружием, и деньгами.
Степан продолжал смотреть в распахнутое окно, с удовольствием вдыхая весенний воздух. Ему, жителю Подмосковья, оставшемуся здесь после демобилизации, полюбился этот солнечный край фруктовых садов и белоснежного хлопка, полюбились товарищи с пограничной заставы – сильные, мужественные люди, охраняющие родную землю. «Если бы и Вера согласилась переехать сюда, – подумал он, – тогда, пожалуй, остался бы здесь навсегда».
|
|
|
И Степан вдруг увидел продолговатые, словно миндалины, глаза Веры, лаборантки учительского института. Она долго стояла на перроне, махая вслед отходящему поезду цветастой косынкой. Не скоро Степан снова будет в городе. Дождется ли его Вера?
– О чем это загрустил сосед? – И Степан услышал за спиной знакомый голос одного из пассажиров. – Никак, любимую вспомнил? Ох, женщины! Когда же вы дадите покой нашему брату?! – С этими словами он дружелюбно похлопал Миронова по плечу.
Степан покраснел. Он почувствовал какую‑ то неловкость от того, что посторонний человек разгадал его сокровенные мысли.
Это был спутник по купе инженер‑ мелиоратор Николай Филиппович. В первые часы пути он больше молчал, сосредоточенно думая о чем‑ то своем. Две соседки, уже немолодые женщины, своим искусным разговором растопили лед молчания. Молодой человек разговорился, с печалью в голосе рассказал, что у него произошла некая драматическая история. Подруга, которую он любил, изменила ему и внезапно вышла замуж за другого. Он был так огорчен, что заболел, не смог уехать со своей группой и сейчас догоняет экспедицию, находящуюся где‑ то в этих местах.
Врожденный такт, да и свои мысли помешали Степану принять участие в разговорах, тем более, что ахи и вздохи сердобольных дам совсем расстроили спутника. Однако к вечеру сосед повеселел, охотно угощал соседей, балагурил и, казалось, печаль навеки исчезла с его утомленного лица.
Потом спутник много и интересно рассказывал о работе геологов и мелиораторов, о разных дальних краях и странах, куда забрасывала его профессия, о городах, в которых Степан никогда не был. Постепенно разговор перешел на здешние темы. Миронову приятно было услышать о том, что ученые, друзья инженера, о которых он так тепло отзывался, много сделали для изменения природы этих мест, что скоро и эта часть советской земли покроется новыми водоемами, лесами, стройками.
|
|
|
«Умный, знающий человек, – подумал Степан о своем спутнике, – только вот нервишки, видимо, подкачали. Наверное, никогда не служил в армии».
Еще тогда, в первый раз, Николай Филиппович сказал:
– Гляжу я на вас, товарищ Миронов, и любуюсь вашим уравновешенным характером, вроде живете вы не по соседству с иностранным государством, на беспокойной границе, а где‑ то далеко в глубине России.
– Граница как граница, обыкновенная, – уклончиво ответил Миронов.
Поняв, что собеседник не склонен к разговору на эту тему, Николай Филиппович стал подробно расспрашивать его о совхозе, о жизни и настроениях земляков в поселке, где они живут. Тут уж Степан дал волю своему красноречию, посвятив соседа во все совхозные новости. На вопрос о родителях Степан с грустью рассказал, что они умерли давно, он их не помнит, воспитывался в детском доме в Можайске. Поговорили и о делах семейных, о планах на будущее. Признался, что не уверен, согласится ли его Вера расстаться с родителями и переехать в совхоз. За время пути Миронов привык к соседу, и неприязнь, вначале появившаяся у него к спутнику, улетучилась. Последний был очень мил и охотно слушал Степана.
Ночью Степан долго не мог уснуть, вспоминал свое детство, сиротскую жизнь в прошлом, думал о Вере, оставшейся в городе… Под утро сон взял свое, и он, наконец, забылся.
Вечером следующего дня сосед вновь обратился к Степану:
– Не желаете ли освежиться пивом? Только по одной! И расстанемся друзьями. Я, правда, человек не пьющий, но знаю, что распить в дороге бокал с товарищем – одно удовольствие.
– И то правда, – ответил Миронов, пропустив соседа вперед и придерживая его на прыгающей площадке тамбура. – Зачем же отказываться от компании?
Дальний путь близился к концу, поэтому в вагоне‑ ресторане было пустовато. Николай Филиппович быстро хмелел, но потребовал еще бутылку коньяку. Он вспомнил свою бывшую подругу, осуждал ее, говорил, что и другие женщины, вероятно, такие же неверные и вряд ли Вера будет ждать своего совхозного механика.
– Разве в городе мало парней, да еще каких! Ей‑ ей, не устоит твоя синеглазая, – переходя на «ты», говорил он заплетающимся языком.
|
|
|
Степан встал.
– Не торопитесь, дорогой мой, – спохватился сосед, придерживая его за рукав. Он вновь перешел на «вы». – До вашей остановки ровно час, – и он показал на часы. – Жаль мне вас, дорогой Степан! Молодость ваша проходит где‑ то в забытом богом поселке, вдали от города, в дальней глухой стороне. Право, жаль…
Степан внимательно посмотрел на собеседника. Его пьяное лицо вдруг приобрело осмысленное выражение, а подернутые только что хмельной пеленой глаза смотрели пристально и ясно.
– Думали ли вы когда‑ нибудь, друг мой, – продолжал собеседник, наполняя его стакан, – что есть на свете города побольше и повеселее тех, которые вы знаете, что есть и девушки поинтереснее вашей лаборантки, что хорошо прожить красиво и беззаботно? Тем более холостому человеку, – добавил он, – не обремененному ни семьей, ни стариками‑ родителями.
Степан снова промолчал, думая о чем‑ то своем, но вскоре ответил:
– Человеку холостому, как говорится, море по колено. Но на такую жизнь, уважаемый Николай Филиппович, может пойти человек бездельный, да к тому еще и сверхденежный.
– Что правда, то правда. Но деньги – дело наживное, было бы желание! – И спутник испытующе посмотрел прямо в глаза Степану.
– Это только в сказке все делается «по щучьему веленью, по моему хотенью», – неохотно ответил тот.
– А что, если не в сказке? – И Николай Филиппович ближе придвинулся к Миронову. – Если не в сказке, Степан Петрович, а?
Не дожидаясь ответа, сосед, понизив голос, заговорил шепотом:
– Одно ваше слово, и вы имеете деньги, большие деньги. Бросьте свой тяжкий труд механика, уезжайте из деревни. Вы же еще ничего не видели в жизни… На свете есть большие города, курорты, красивые женщины… Ну хотя бы город… Совсем рядом. – И собеседник назвал город, хорошо известный Степану, но город… чужой, находящийся на той стороне.
«Любопытно, куда это ты гнешь, обманутый жених? – мелькнуло в голове Степана. – Говори, говори!.. »
Не давая Миронову опомниться, сосед с жаром продолжал:
– Будем откровенны. Человек, который должен был встретить меня два часа назад на станции К., не явился. Мне нужна помощь. Не доезжая до вашей остановки, мы сходим на разъезде, я остаюсь временно в вашем доме. Я – ваш гость, родственник, наконец. А там я беру все на себя. Вы из крестьян и поэтому должны подходить к делу практически. Две тысячи сейчас, остальные в инвалюте на месте. По рукам!
|
|
|
Гнев подступил к горлу Миронова. Он готов был тотчас же броситься на спутника, схватить его, задержать. Но он сдержал себя, продолжая внимательно слушать «инженера‑ мелиоратора». Осмотревшись, Степан увидел, что в вагоне‑ ресторане никого уже не было и только буфетчик, опустив голову, мирно похрапывал у своей стойки.
Заметив необычное движение механика, он придвинулся к нему еще ближе и решительно, словно отдавая приказ, произнес:
– Выбирайте! Или согласие, или… – И он достал из своего кармана какие‑ то документы.
Степан посмотрел и ахнул: паспорт пограничной зоны, удостоверение личности, командировка…
– Да это же мои документы! – с волнением воскликнул он и почувствовал, как что‑ то скользкое, холодное пробежало по его спине.
– Да, вы, Миронов Степан Петрович, продали мне эти документы, чтобы добраться до границы, – хладнокровно сказал сосед. – Вы – соучастник преступления. Попадусь я, попадетесь и вы. Вы получили за эти документы деньги. Можете сосчитать их в левом кармане своего пиджака…
Степан машинально потянулся рукой к карману и в том месте, где еще вчера хранились документы, нащупал пачку хрустящих денег. «Значит, сегодня на рассвете руки этого подлеца шарили у меня в кармане, – подумал Степан. – Ну и влип, ротозей, болтун проклятый! Однако спокойствие, только спокойствие! »
Паровоз дал протяжный гудок, и в окнах вагона совсем близко замелькали огни приближающегося полустанка.
– Давайте обсудим все спокойно, – твердо сказал Миронов. – И не повышайте голоса. Сюда могут войти, и нам с вами несдобровать.
– Значит, я не ошибся в вас, друг мой. Отлично! Люблю деловой разговор.
– Пять тысяч! – вдруг озорно выпалил Миронов. – И ни копейки меньше. Пять тысяч сейчас, а там сторгуемся. Пограничников перехитрить – не пиво пить! Деньги – наличными…
«Инженер‑ мелиоратор» растерялся от неожиданности, не скрывая в то же время радости. Это не ускользнуло от Степана. Приблизившись к нему вплотную, уже на правах соучастника, Миронов незаметно запустил руку в чужой карман и, нащупав там пистолет, осторожно выдавил из него обойму.
– Согласен, – сказал спутник. – Только помните: в случае обмана – пуля на месте… А мне говорили, что русские равнодушны к деньгам, – тихо добавил он.
|
|
|
– А вы разве не русский? – безразлично спросил Степан, еще раз всматриваясь в лицо собеседника.
По лицу Николая Филипповича пробежала тень досады.
Было уже темно, когда два человека, никем не замеченные, сошли с поезда на полустанке и зашагали по направлению к реке.
– С таким, как вы, не пропадешь, – с подобострастием сказал Николай Филиппович, беспокойно оглядываясь по сторонам и не вынимая руки из кармана.
– Еще бы! – весело ответил Миронов. – Чуточку потерпите. Уже совсем близко…
Пройдя еще несколько шагов, Степан неожиданно развернулся и размашистым ударом свалил «инженера‑ мелиоратора». Тот вскочил, изогнулся, как кошка, и, отбежав несколько шагов, выхватил пистолет. Куда девался его хилый, болезненный вид! Прицеливаясь, он нажал гашетку, но выстрела не последовало. Механик устремился вперед и вновь свалил Николая Филипповича на землю, нанося ему удар за ударом. Тот вновь вскочил и искусным приемом сбил Миронова с ног. В это мгновение невесть откуда появившаяся огромная овчарка с громким лаем вцепилась клыками в спину «инженера‑ мелиоратора». Тотчас же со стороны реки показался разъезд вооруженных всадников в зеленых фуражках.
«Осечка, – сквозь зубы процедил диверсант, доставленный на заставу пограничниками, и с ненавистью посмотрел на Степана. – Кто бы мог подумать, что этот крестьянский парень так ловко обведет меня вокруг пальца».
– Осечка произошла еще раньше, при встрече с настоящим советским человеком, – строго сказал начальник заставы. – А теперь, господин липовый Николай Филиппович, давайте приступим к делу и начнем давать показания. Мы давно ждем вас к себе в гости…
За активное участие в задержании опасного нарушителя Миронов Степан Петрович награжден медалью «За отличие в охране государственной границы СССР».
Южная граница.
|
|
|
