Понятие о тропах (метафора, метонимия, сравнение, ирония).

МЕТАФОРА И ЕЁ ВИДЫ

Мета́фора (от др.-греч. μεταφορά — «перенос», «переносное значение») — троп, слово или выражение, употребляемое в переносном значении, в основе которого лежит неназванное сравнение предмета с каким-либо другим на основании их общего признака.

Среди метафор можно выделить два основных вида, имеющих олицетворяющее значение: одни— это словесные олицетворения процессов, происходящих в неорганической природе; Говорят: «снег лежит», «дождь идет», «ветер воет», «звезды мигают», «мороз сковал реки», «день хмурится», «окна запотели». другие — это вид олицетворения отдельных переживаний людей (первоначально они осознавались как бы живыми существами, способными действовать). Например: «меня горе гнетет», или «тоска грызет», или «скука заела», или «на него печаль нашла», или «надежда угасла», или «известие его оглушило», или «ему мысль в голову закралась».При частом употреблении эти метафорические словосочетания утрачивают ощутимость своей иносказательности, превращаясь в штампы литературного и обиходного языка. Это лексические метафоры.

Метафоры, основанные на отождествлении душевных свойств со свойствами материальной жизни. Их можно условно назвать овеществляющими метафорами. Так, говорят: «у него острый ум», или «твердый характер», или «железная воля», «ее охватило горячее чувство», или «светлая радость», или «глубокая печаль», или «тяжелая скорбь», или «бурное волнение», или «горькая обида»; «он обратился к ним с теплой улыбкой» или с «кислой усмешкой». Есть и такие выражения: «это темная личность», или «он употребляет соленые слова», или «это была живая речь».

Особый вид «овеществляющих» метафор — словосочетания, в которых явления природы или материальной культуры отождествляются по принципу сходства с частями человеческого, животного или растительного организма. Так, говорят: «язык пламени», «устье реки», «подошва горы», «серп месяца»; или «ножка стола», «спинка стула», «ручка двери», «горлышко бутылки», «нос корабля», «глаз светофора», «корешок книги», «лист бумаги».

Наконец, возник такой вид овеществляющих метафор, в которых те или иные отвлеченные явления и процессы словесно отождествляются по принципу сходства с явлениями и процессами материальной жизни. Так, говорят: «цепь доказательств», «ход вещей»; «поток происшествий», «корень зла», «камень преткновения», «гвоздь вопроса», «крик моды», «перст судьбы» и т. д. Этот вид метафор, возникший в языке позднее других, в меньшей мере утерял ощутимость своей иносказательности.

МЕТОНИМИЯ И ЕЕ ВИДЫ

В обыденной речи метонимии места встречаются часто. Например, говорят: «самовар кипит» или «чайник вскипел», но кипит не сам самовар или чайник, а вода в них; «лампа горит», но горит не сама лампа, а керосин или масло в ней; «этот вагон подмок», но подмок не сам вагон, а фрукты, перевозимые в нем; «я всю тарелку съел», «он целый стакан выпил», но едят не тарелки и пьют не стаканы, а то, что на них положено или в них налито.

Очень часты и своеобразны метонимии места в современной политической, газетной речи. Это употребление вместо названий правительств — разных стран, вместо различных государственных учреждений — названий городов, зданий, в которых они находятся и функционируют. Например: «у Лондона не хватит сил для этого»; «Москва и Бонн обменялись нотами»; «Белый дом выступил с разъяснениями» и т. п.

В литературном языке и просторечии нередко употребляются также метонимии времени. Говорят: «какой это был трудный год», «какое тяжелое время» или «это был самый счастливый день в моей жизни», но счастливым, трудным, тяжелым может быть для тех или других людей не какой-то период их жизни сам по себе, а те события и переживания, которые происходили в этот период.

Особый вид метонимии — словосочетания, в которых те или иные действия обозначаются названиями тех средств (орудий, органов), с помощью которых они осуществляются. Вот примеры из бытового просторечия: «у него очень верный глаз»; «придержи свой язык; «у этого писателя очень бойкое перо»; «на такую музыку у него нет уха»; «какой изящный карандаш» (в смысле — рисунок) и т. п.

Наряду с этим существуют метонимии принадлежности, в которых тот или иной предмет или явление обозначаются по имени его создателя, владельца или управителя. Очень часто говорят: «он знает наизусть всего Есенина», «я приобрел Хемингуэя», «она не любит Скрябина»; или: «они встретились у Моссовета», «мы поехали туда на извозчике».

Нередко в литературной речи и в просторечии употребляются метонимии, в которых те или иные предметы обозначаются через название вещества, из которого они сделаны. Например, говорили или говорят: «я тогда на золоте едал», «у меня в кармане одна медь», «они подарили ему столовое серебро», «видели ли вы его чудесные акварели», «этот скульптор особенно силен в бронзе» и т. п.

Есть такой вид метонимий, в которых те или иные состояния и отношения человеческой жизни обозначаются по их внешнему выражению, признаку. Например, говорят: «он — малый с головой»; «нечего зубы скалить»; «на это не следует глаза закрывать»; «да у него еще молоко на губах не обсохло»; «ему предложили портфель министра иностранных дел»; «у меня рука на это не поднимается»; «дожил до седых волос».

Таковы основные виды качественных метонимий в русском литературном языке и в просторечии различных социальных слоев.

Но и количественная метонимия,или синекдоха, также имеет свои разновидности. Мы говорили о таком виде синекдохи, как обозначение целого предмета через наименование его части. Например, «на заводе не хватает рабочих рук»; «под его командой был отряд в двести штыков»; «я ее теперь на порог не пущу»; «за последние годы в колхозе удвоилось количество голов скота».

Другой вид синекдохи — словосочетания, в которых множество какого-либо рода явлений или предметов обозначается через одно такое явление или предмет. Например: «медведь в этих лесах не водится»; «русский человек этого не может понять»; «студент теперь пошел пытливый, требовательный»; «наш брат-педагог».Разновидностью синекдохи является употребление собственных имен в нарицательном значении. Например: «ты что же, Пушкиным себя воображаешь?»; «нам Суворовы и Кутузовы нужны»; «у нас драматургов много, но Шекспиров пока нет».

Срвнение

Вероятно, сравнение в форме творительного падежа произошло, по своему содержанию, из древних поверий об «оборотничестве». На стадии первобытного идеологического синкретизма, существовавшего в общественном сознании при родовом строе, люди верили, что человек может, в тех или иных условиях, превращаться в зверя, птицу или дерево — «оборачиваться» ими. В старинных русских народных сказках нередко встречаются такие сцены: герой ударяется о землю и оборачивается серым волком. В русской народной песне поется: «Вскинуся,езброшуся горькой пташечкой.Полечу я, горькая, в маменькин садок...» В этих примерах очевидно порождение самой грамматической формы образной речи определенным фантастическим содержанием. Позднее такое содержание потеряло свое значение в общественном сознании, но порожденная им форма сохранилась как наиболее непосредственная и, вероятно, более ранняя разновидность сравнений. Она стала средством словесной изобразительности и выразительности.

Примеры сравнений в творительном падеже, распространенных в разговорной и литературной речи, — «ноги дугой», «волосы копной», «хвост трубой», «запел соловьем», «слезы льются ручьем», «мысль мелькнула молнией», «любовь вспыхнула пламенем» и т. п.

Не менее распространены и простые сравнения, построенные с помощью союзов: «труслив как заяц», «кроток как голубь», «смирен как овца», «гол как сокол», «красен как рак», «глуп как пробка», «дрожит как осиновый лист», «встал как пень», «дождь льет как из ведра» и т. п.

В развернутом сравнении устанавливается их сходство при отсутствии тождества. А. Н. Веселовский был,' видимо, прав, говоря о такой последовательности развития видов словесно-предметной изобразительности «человек: дерево; не дерево, а человек; человек, как дерево». «Сравнение... — пишет он, — это уже прозаический акт сознания, расчленившего природу...» (36, 189). Исследователь разумеет здесь под «прозаичностью» деятельности сознания большую степень его интеллектуальности, а под «природой» — жизнь в единстве ее явлений.

Вот пример из народной песни:

То не ветер ветку клонит, Не дубравушка шумит, То мое сердечко стонет, Как осенний лист дрожит.

При всей отрицательности связи образов «ветра» и «дубравушки», с одной стороны, и «сердечка» — с другой, первые все же являются исходным членом параллелизма, тогда как образ «осеннего листа» как бы привлекается дополнительно. И при большой степени развернутости союзного сравнения, при выдвижении его на первое место основные общие свойства сравнения от этого не меняются.

Вот пример из «Тараса Бульбы» Гоголя: «Как плавающий в небе ястреб, давши много кругов сильными крыльями, вдруг останавливается распластанный на одном месте и бьет оттуда стрелой на раскричавшегося у самой дороги самца-перепела, — так Тарасов сын, Остап, налетел вдруг на хорунжего и сразу накинул ему на шею веревку». Представим себе иную связь образов в этой фразе: то не «плавающий в небе ястреб»... — то «Тарасов сын, Остап»... и т. д. — и существенное различие отрицательного параллелизма и развернутого сравнения станет вполне очевидным.

В развернутом сравнении, как и в прямом образном параллелизме, надо различать два его члена, два сопоставленных образа: один из них — основной по своему значению, создаваемый развитием повествования или лирической медитации; другой — вспомогательный, привлекаемый для сравнения с основным. В примере из повести Гоголя образ Остапа — основной член сравнения, образ ястреба — вспомогательный.

Но взаимоотношение двух членов сильно развернутого сравнения может быть различным и по их познавательному смыслу, и по их месту в развитии творческой мысли. Иногда вспомогательный член сравнения может получать как бы самостоятельное значение и заключать в себе более широкое художественное обобщение. Тогда он и синтаксически может стать содержанием отдельного предложения, уже не подчиненного другому с помощью союзов «как», «словно», «будто», а лишь по смыслу связанного с ним сочинительным союзом-наречием «так». Грамматически это — «сочиненное сравнение». Вот пример из лирики Фета:

Лишь у тебя, поэт, крылатый слова звук

Хватает на лету и закрепляет вдруг

И темный бред души и трав неясный запах;

Так, для безбрежного покинув скудный дол,

Летит за облака Юпитера орел,

Сноп молнии неся мгновенный в верных лапах.

 

ИРОНИЯ КАК ТРОП

Есть, наконец, еще один ряд иносказательных слов, в которых различные явления жизни отождествляются не по смежности или сходству, а по их к о н т р а с-т у. Такой вид иносказательных слов называется иро­нией.

Слово «ирония» уже применялось для обозначения насмешливого отношения к жизни. Такое отноше­ние, действительно, часто выражается посредством упо­требления слов в контрастном значении. Так, нарочито, как бы притворно (гр. eironeia — притворство), называя маленькое большим, глупое умным, безобразное краси­вым и т. п., люди выражают этим свое пренебрежитель­ное, насмешливое к ним отношение.

Но ироническое отношение к жизни может выражаться с помощью не только контрастных значений слов, но и без их употребления, хотя бы только интонацией речи. Поэтому не надо смешивать ироническое содержание высказываний с иронической словесной формой, с кон­трастной иносказательностью слов — с иронией как разно­видностью тропов.

По сравнению с метонимиями и метафорами сло­весные иронии гораздо реже встречаются в просторечии и литературной речи. И они всегда хорошо ощутимы в своей иносказательности, хотя также могут превратиться в речевой штамп.

Вот примеры словесных иронии в русской разговорной речи: «Ой, какой большой человек идет!» (о ребенке); «Пожалуйте в мой дворец!» (о маленькой комнате); «Едва ли кто польстится на такую красавицу»; «У него ума па­лата — и не то сделает!»; «Ваш рысак еле ноги двигает»; «Это дело обошлось мне в копеечку».

⇐ Предыдущая123

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: