 |
Когда ты сокрушаешь свое сердце молитвой «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя» и произносишь эту молитву на протяжении долгого времени из глубины себя и из центра сердца, внезапно твое сердце уязвляется изнутри любовью Божией, и неожиданно загор
|
|
|
|
Когда ты сокрушаешь свое сердце молитвой «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя» и произносишь эту молитву на протяжении долгого времени из глубины себя и из центра сердца, внезапно твое сердце уязвляется изнутри любовью Божией, и неожиданно загорается в нем паче всякого чаяния желание и эрос Самого Бога. Потому что когда таким образом ты произносишь молитву, сердце очищается ею и становится готовым, чтобы в нем поселился Тот, Кто сотворил его. Мы придем, говорит Христос, Я и Отец Мой, и обитель у него сотворим.
Теперь ты понял, возлюбленный, почему уязвилось твое сердце любовью Божией и Его эросом? Потому что вселился в нем сотворивший его Бог.
Но единственное ли это знамение, благодаря которому ты можешь узнать, что в твоем сердце поселился Бог, или есть и другие? Да! Есть и другие знамения, которые показывают нам и убеждают нас в том, что вселился в нас Бог. Эти знамения называются таинственными, потому что о них знает только то сердце, которое стало обителью и жилищем невидимого Бога. Знает же о них только оно одно, потому что в нем чудесным и неизреченным образом действует Бог. Но исключительно ясно некто говорит об этом так.
Когда память Божия оставляет сердце, чтобы не радовалось сердце неизреченно о памяти Божией и не трепетало внутри от некоего духовного умиления, когда, говорю, происходит это, тогда сердце познает, что стало храмом и жилищем невидимого Бога. А это умиление, которое проистекает и происходит от памяти Божией, есть неизреченная радость души и сердца. Это при воспоминании Бога случается с душой исключительно после некоего божественного откровения, божественного явления, божественного видения и божественного созерцания.
|
|
|
Посему когда ты услышишь в Божественном и Священном Писании, что святые ликуют, как сказано: Исаие, ликуй, Дева име во чреве, тогда понимай под этим ликованием их огромную радость, которой они наслаждаются, зря недвижимую и неизреченную лепоту прекрасной славы Господней. Ибо святые, видя лицом к лицу Самого Бога, Который действительно является блаженнейшим и крайним желанием, ликуют тайно в радости своего Господа, то есть радуются и веселятся неизреченно в радости своего Владыки. То же самое происходит и теперь в этом мире, когда некий раб Божий сподобится увидеть страшную и неудобозримую славу Господню. Потому что тогда сердце его улучает такую радость, поведать о которой человеческий язык не может.
Посему Господь говорит: Хорошо, добрый и верный раб! в малом ты был верен, над многим тебя поставлю; войди в радость господина твоего. То есть когда кто-либо творит заповеди Господни неленостно и с ревностью, а сердце его не высокомудрствует по причине добродетелей, которых он достиг при помощи благодати Господней, но все больше погружается в смиренномудрие, тогда Господь славы являет в сердце Своего испытанного и верного служителя луч Своей божественной славы, как на Фаворской горе Он показал трем ученикам луч Своего Божества. Когда душа верного Его служителя таинственным образом увидит этот луч Его божественной славы, а сердце вкусит его неизреченно, то душа его радуется чрезвычайно той славе Господней, а сердце его внутри трепещет и ликует несказанно. Ибо об этом говорят слова: войди в радость господина твоего. Как будто Господь славы говорит явно такие слова: «Поскольку ты, Мой добрый и верный раб, неленостно и ревностно трудишься в делании Моих заповедей, то и Я удостаиваю тебя увидеть Мою славу и ясно зреть (как о том ведаю лишь Я) незримый Мой лик. Лик Мой непостижим, лик Мой – край всех желаний. Если кто-либо удостоится по Моей благодати увидеть его, то сердце его будет радоваться и будет веселиться его душа в созерцании Моего лика в тысячу раз более, нежели радовалась бы, если б наслаждалась всеми благами этого мира».
|
|
|
Но, Господи, Господи! Сладкий мой Иисусе Христе, Царю славы! Вот, преклоняя колено окаянной моей души и жалкого моего тела, молю Твое Господство и горячо прошу Твою непостижимую Благость, открой и мне, мерзкому рабу Твоему и смиренному слуге, лик Твой божественный, лик Твой прекрасный, лик Твой благодатный, лик Твой чистый и превосходящий всякую чистоту, который является краем всех желаний, дабы, насколько вмещает то мое бессилие, увидел его и я, Твой ничтожнейший раб. Ибо когда я, Господи славы, благодатью Твоей сподоблюсь увидеть его, то усладятся в нем мои мысль и помысл. Да усладится Ему беседа моя, аз же возвеселюся о Господе, говорил Пророк Твой. И когда, Господи славы, сладчайший Христе мой, Ты откроешь и явишь мне Свой прославленный и благодатнейший лик, тогда чудесным образом возвеселюсь о божественном Твоем явлении. Ибо, созерцая Твой прославленный лик, я таинственным образом насыщусь благодатью Твоей божественной славы, как снова говорит о том тот же Пророк Твой: Насыщуся, внегда явити ми ся славе Твоей. Но если Ты, Господи утешения, не откроешь мне славу Твоего славного лика, то как смогу я возрадоваться духовно и возлюбить Тебя так, как должно любить Тебя, моего Бога? И если я не буду сподоблен Твоею благодатью возлюбить Тебя, Бога моего, так, как должно, то как смогу я пребывать в Тебе, а Ты – во мне?
Ей, Господи Сил! Покажи мне, молюся, славу Твою, ибо желает и скончавается душа моя во дворы Твои, сладчайшего моего Господа и Бога. Ибо если я, худший червей и грешнее грешников, Господи, сподобился бы по Твоей благости ясно и несомненно увидеть очами души (как Ты знаешь) Тебя, живого Господа и Бога моего, то тотчас возрадовались бы сердце мое и плоть моя об этом созерцании и явлении (сердце мое, сказано, и плоть моя возрадовастася о Бозе живе).
Эта радость, которой возрадуются мои сердце и плоть, когда я сподоблюсь увидеть Тебя, будет чудной и неизъяснимой. Потому что в тот час, Господи мой, Господи славы, в который Ты благоволишь, чтобы я увидел Тебя, мне покажется, что плоть моя как бы потеряет свою тяжесть и станет легкой и будто бесплотной. Ибо такую легкость она почувствует в себе от непостижимой радости и веселия, которые получит от Твоего явления, что как будто освободится от всякой природной тяжести. И став такой, плоть моя будет радоваться чрезвычайно о Твоем божественном явлении. И так она будет радоваться, что от своей великой радости некоторым таинственным образом пустится в пляс, как пустились таинственно в пляс горы и холмы о Твоем странном и неизъяснимом Домостроительстве чрез Воплощение. Горы, сказано, взыграшася, яко овни, и холми, яко агнцы овчии от сладкого видения Твоего прославленного лика.
|
|
|
Если же Ты, Господи, сподобишь меня узреть Тебя, то тогда я узнаю и уверюсь в том, что Ты любишь меня и что я невидимо нахожусь под кровом Твоих крыл, Вседержителя Господа и Бога моего. Потому впредь, зная об этом, я готов работать Тебе с усердием от всего своего сердца и от всего своего помышления, запылав духом от огня Духа Твоего Святого. Наипаче же, имея пред своими глазами Твое недавнее явление, я положу восхождения в сердце своем, решая в себе хранить непоколебимо Твои заповеди, как Ты заповедал нам: Ты заповедал еси заповеди Твоя сохранити зело, – несмотря на то, что ношу это бренное тело и нахожусь посреди треволнений долины плача века сего.
Этого, Господи мой, Господи, желаю достигнуть я, ничтожнейший из всех, по Твоей благодати: Ибо благодать Моя, Ты, Господи, сказал, совершается в немощи. Потому что тогда Твое божественное посещение укрепит меня к хранению Твоих заповедей. И тогда, Господи, когда я упокою Тебя хранением Твоих заповедей, тогда нежданно я увижу невидимым образом как видимым, умным образом как чувственным, увижу умным оком души незримую и паче снега белейшую руку, благословляющую меня крестообразно свыше, от незримой и страшной Твоей славы. Потому что тогда Ты, Христе мой, Вседержителю мой Боже и Господи, Ты благословишь меня с отеческой любовью и отеческой благостью. А это благословение Твоей благости низойдет невидимо на мою душу от пречистой и божественной Твоей десницы, богатой и изобильной.
|
|
|
Непостижимое и вместе постигаемое благословение Твоей благости придет от Твоей поклоняемой и божественной десницы и изольется на мою душу тихо-тихо, как падает снег с воздушной высоты, когда нет совершенно никакого ветра. Но снег, хотя и падает очень тихо, холоден, а благословение, которое снизойдет, которое прольется от Твоей святой десницы на мою душу, будет не холодным как снег, но чрезвычайно белым как снег и даже белее снега (и паче снега, говорит Писание, убелюся). Оно будет утешительным, сладчайшим, благодатнейшим и согревающим душу. Посему, будучи таковым, оно соделает ревностной, согреет и укрепит мою душу работать Тебе более и более и творить Твою всесвятую волю. Потому после этого я буду переходить от духовной силы к духовной силе. Пойдут, говорит псалом, от силы в силу.
И когда я получу дар Твоей благодати, тогда, о Господи славы, я исполнюсь ревностью удвоить те дела и добродетели, которые прежде казались мне великими и превосходящими мои силы. Ибо я буду укреплен Твоим благословением. И когда, Господи, я с Твоей помощью их удвою, тогда, я знаю и уверен в этом, Ты, Боже мой, посетишь меня еще раз, и это посещение будет не меньшее первого. Ибо тогда Ты, Господь всех, Святый Израилев, Царь славы, в моем обстоянии снова явишься мне странным образом, я ясно узрю тебя очами (как Ты Сам знаешь). Это случится тогда, когда я помолюсь к святому Твоему Сиону из глубины своего сердца, как глаголет священный Пророк: Явится Бог богов в Сионе.
Ей, Господи Сил и Господи милости! По молитвам всех от века благоугодивших Тебе ниспосли и мне этот дар, открой мне Свой благодатнейший и всесвятой лик, который является краем всех желаний. Ибо, Господи, Краю всякого духовного желания, лучше мне, рабу Твоему, увидеть Тебя на один час и тут же умереть, чем жить тысячу и десять тысяч лет, но не увидеть Тебя ни разу. Ибо, Господи славы, если бы по Твоей благодати я сподобился увидеть Тебя хоть один раз, тогда узнало бы сердце мое, что это божественное Твое видение и превосходящее слово и мысль святое Твое явление станет для меня непреложным обручением будущего и Божественного Твоего Царства. И наоборот, если не сподоблюсь увидеть Тебя хотя бы один раз в жизни, тогда сердце мое не будет знать того, буду ли я в будущей жизни наслаждаться славой Твоего Царства.
Посему, Господи, сподоби меня, молюся, увидеть Тебя и насладиться Твоим божественным и святым явлением. Ибо Ты, Господи, испытующий сердца и утробы всех людей, очень хорошо знаешь и о желании сердца моего, Твоего ничтожного раба, которое обращено к Тебе, Богу моему. Ибо, по Пророку, изволих приметатися в дому Бога моего паче, неже жити ми в селениих грешничих. Потому что Ты, Господи, будучи праведным во всем, милуешь и любишь тех, которые ради любви к Тебе обитают во дворах Твоих.
|
|
|
Об этой справедливости Твоей, Господи, нам предвозвестил Богоотец и Пророк Твой, сказав: Праведен Господь, и правды возлюби: правоты виде лице Его. Потому что Ты, Господи, никого так не наделяешь дарами и не прославляешь так, как того человека, который прославляет Тебя всегда. Ибо Ты один милостив и препрославлен во веки веков. Аминь. Аминь. Буди, буди.
Слово восемнадцатое
О том, какие духовные знамения бывают достойному и чистому иерею, благодаря которым он получает в душе истинное извещение о том, что он рукоположен законно (рукоположен же прежде всего благодатью Святого Духа) и что Святою Троицею принята его Божественная Литургия.
Благослови, отче
Когда чистый и достойный иерей входит во святой жертвенник, чтобы принести Сына Божия в жертву Небесному Богу и Отцу Его, то есть когда он входит во святой алтарь, чтобы совершить Божественную Литургию, его невидимо окружает множество бесплотных и божественных Ангелов, которые с крайним благоговением прислуживают ему на протяжении всей Литургии. Святые Ангелы, как и диаконы, сами без иерея не могут совершить сего великого Таинства. Потому во время Божественной Литургии они и занимают место диаконов, которые прислуживают и помогают иерею. Иерей подобен здесь некоему великому царедворцу, а Ангелы – царским воинам и служителям.
Славой земного царя являются его полководцы и воины. А славой Христа, Царя царствующих и Господа господствующих, являются Его священство и Ангелы.
Потому мы и говорим, что священство почитается Ангелами подобно тому, как почитается Христос. Так и полководцы получают от воинов почести такие, какие получает земной царь. Когда земной царь даст кому-нибудь власть или отличительный царский знак, тогда все остальные его подданные почитают этого человека так, как самого царя. Так и когда Небесный Царь запечатлел священство Своей собственной славой, тогда священство было почтено честью, превосходящей всякую ангельскую честь, и славой, превосходящей любую ангельскую славу.
Иерей почитался и почитается Церковью, то есть добрыми и благоговейными христианами, как почитается Сам Христос. Потому что во время Литургии иерей – личность, вместо личности Христовой. Кто испытывает почтение и благоговеет пред иереем, тот почитает Христа и благоговеет пред Ним. А кто отвергает иерея, тот отвергает Христа.
Когда офицер земного царя входит в царские палаты, – входит с уверенностью и, приблизившись к царю, поклоняется и приветствует его с радостью. Потом же, сев рядом с царем, беседует с ним устами к устам, ухом к уху, оком к оку, любовью отвечая на любовь, так, как беседуют между собой два настоящих брата по плоти, любящих друг друга. И иногда полководец говорит царю, а царь слушает его с удовольствием. Иногда же царь говорит полководцу, а полководец слушает его очень внимательно и отвечает: «Да! Да, царь! Да будет так, да будет так! », как бы говоря: Да будет воля Твоя яко на небеси и на земли. А царские слуги и воины, видя, как царь выказывает такую любовь к своему другу-полководцу, почитают полководца больше прежнего. Благодаря же тому, что слуги видят, как царь поддерживает полководца и как беседует с ним, они будут слушаться царя, почитать его и благоговеть пред ним, а слава царя умножится и укрепится до концов вселенной.
Потому и божественные Ангелы благоговеют пред иереем и почитают его. Ибо иерей дерзновенно беседует с Царем всех Иисусом Христом, с Тем, на Которого они не смеют взирать открыто, благоговея пред величием Его славы и будучи не в силах обратить свой взор на неизреченное и божественное сияние Его лика. Но достойный иерей собеседует с Самим Христом устами к устам, так, как искренний и горячо любимый друг беседует со своим подлинным другом. Как тот человек, который отличается смелостью и является близким другом кого-либо великого, приходит к нему и беседует с ним наедине, так и иерей, по благодати священства имея дерзновение ко Христу, приближается к Нему и в таинственной беседе, то есть многой молитвой, в безмолвии и умеренным гласом, разговаривает с Ним о всех Таинствах. Ибо таким образом иерей произносит молит-вы, что являет две вещи: одна – крайнее величие Того Лица, с Которым он беседует, а другая – чистую любовь и многое дерзновение, которыми он обладает.
Когда чистый иерей начинает литургисать, сердце его радостно скачет, потому что чувствует, Кого оно примет. А когда он облачится в священные ризы, сердце его становится неким сладкоточным источником, потому что из него истекает нечто весьма таинственное, весьма дорогое, весьма честное и весьма сладкое, что некто назвал елеем радости, и очень точно. Потому что сердце этого чистого иерея изнутри (то есть внутренний человек) неким умным образом, но как бы чувственно, помазывается елеем радости.
Посему такой иерей очень сладко и утешительно плачет о возлюбленном Христе. И чем больше он непрестанно плачет о дорогом Иисусе, тем более умножается и преумножается в нем сладость радования. Потому что слеза сердца, которой оно плачет, когда иерей беседует со Христом по-дружески, устами к устам, – эта слеза является вся радостью, вся ликованием, вся утешением, вся тишиной и вся сладостью и сердца и мысли. Христос проливает эту благодать как небесное миро на сердце, на умного и невидимого человека, то есть на душу чистого иерея, чтобы этой благодатью усладить его, дабы придать ему дерзновения подходить к Нему ближе и не страшиться огня Божества, как устрашился его Креститель Иоанн, не смевший коснуться верха Его главы, чтобы крестить Его, доколе Сам Христос не ободрил его словами.
Когда сердце чистого иерея плачет во время Литургии, оно плачет потому, что душа его увидела своего возлюбленного и дорогого Иисуса сладчайшего. Плачет потому, что обоняло божественное присутствие и неизреченное благоухание Христово. Ведь иногда, когда чистый иерей облачится в священную одежду, внезапно его обоняние настигает некое чудесное и неизреченное благоухание, отчего сердце его плачет подобно младенцу и тает от умиления и от пролития многих слез. Тогда благодаря этому благоуханному, неизреченному, божественному, небесному и духовному благоуханию божественный служитель славы Господа Христа понимает, что ему незримо явился Христос – Начальник божественного благоухания. А лучше сказать, что сердце этого благословенного иерея плачет потому, что, придя в него, Отец, Сын и Святой Дух обитель и жилище в нем сотворили. Оно плачет потому, что Христос как в зеркале показывает ему, в какой неизреченной и молниевидной славе Он поместит его, когда сподобит Своего Царства.
Тогда чем более живо иерей видит Христа просвещенными очами своей очищенной души, тем более его окружает благоговение пред Христом. А чем более его окружает благоговение пред Христом, тем сильнее он чувствует благодать Христову в своей душе. И чем более явно действует таинственно в его душе благодать, тем больше плачет его сердце. Потому что сердце его переполняется слезами, которые выходят наружу. И тогда сей блаженный иерей уже в голос плачет о сладчайшем своем Иисусе, тогда видно уже всем, как он орошает слезами свою священническую одежду. Тогда он слезами очей своих орошает святой престол и промокает слезы покровцами и воздухом, движимый некоей сердечной любовью, которую имеет ко Христу. Он как бы промокает слезы одеждами Самого Христа, тем самым показывая Ему, что всей душой желает быть вместе с Ним в нескончаемые века нескончаемых веков.
Ибо неким сокровенным и умилительным рыканием своего сердца он говорит Ему из души следующее: «Доколе, Господи мой, Господи, Ты оставляешь меня в этом мире и не забираешь меня побыстрее туда, где находишься Ты, сладкий мой Иисусе? ». Он орошает слезами и сам святой, всесвятой, всенепорочный и превыше всего Святой Хлеб, когда, приклонившись для Причащения, он крестит этим Хлебом свое лицо. Сначала же он сладко целует его устами, потом прикасается к нему лбом и очами, правым и левым, и тогда уже причащается.
Иногда, когда он, держа в руках святой потир, причащается Пресвятой, Пречистой и Животочной Крови Христовой, из глаз его проливается столько слез, что случается какой-нибудь капле его слез, которые льются в тот час ручьем, сладко-сладко, с большой теплотой и утешением, упасть и внутрь священного потира. Проливая теплейшие и обильные слезы, он тихо-тихо с дерзновением говорит Христу: Помяни мя, Господи, во Царствии Твоем. Господи, если Ты считаешь нужным, в этот час умиротворения возьми мою душу в рай и освободи меня от этого суетного мира. Как только душа моя увидела Тебя, мою Любовь и крайнюю мою Сладость, когда я приобщился Тебя, Господа моего и Бога моего, уже не желаю жить ни часа без Тебя, Света моего сладчайшего. Ибо Ты – Дыхание мое и сладчайшая моя Жизнь».
В этот час сей чистый и непорочный иерей умным образом является весь светом чистым и светом тихим. Тогда он помышляет в себе о неких великих, небесных и неизреченных вещах и изумляется, видя себя изменившимся и как бы бесплотным. Помышляя же о том, как произошло с ним это изменение, он снова проливает потоки слез.
Иногда же видит себя на воздухе, на один-два локтя от земли, и так, подобно ангелу Господню, совершает Божественную Литургию. И как только он увидит это, тотчас видение ускользает от него. Ибо лишь мгновение, за которое ты успеешь вздохнуть один или, самое большее, два раза, сей чистый иерей находится в этом созерцании и тотчас снова приходит в себя. А иногда он ощущает себя как бы невещественным – настолько легким кажется ему тело. Иногда же во время Причащения он весь становится радостью, весь – ликованием, весь – легким телесно и свободным духовно, весь дерзновенным, весь благим, весь незлопамятным, весь незлобивым, весь святостью и весь веселием.
Когда достойный иерей достойно приобщается Пречистых Таинств Христовых, в сердце его запечатлевается имя Христово, и уязвляется оно сладким жалом божественного эроса. Потому он желает и жаждет пролить свою кровь, если будет для того благоприятное время, ради любви к Самому Господу и Богу своему. Чашу спасения прииму, и имя Господне призову, сказал Пророк.
Когда чистый иерей приобщился Божественных Таинств и испил из чаши спасительной Крови Христовой, тотчас душа его стала как бы пьяной от небесного, уязвившись желанием Христовым. Потому иногда им овладевают эрос и любовь Христова, и он уже не желает знать ни об этом мире, ни о вещах этого мира. Ибо впредь, а наипаче в этот день, он помышляет все о Христе, и только о Нем. Он не желает совершенно пищи тленной, потому что его душа насытилась пищей, пребывающей в жизнь вечную. Его пища и питие – это Пречистое Тело и Пречистая Кровь Христовы. Его утешение – утешительная печаль и слезы, которые он проливает о своем Христе. Его наслаждение и пир – память и поучение Христовы.
Незримо рукоположенный свыше божественной благодатью иерей, Литургия которого угодна Богу, когда берет епитрахиль, благословляет ее и произносит молитву, приклоняя голову и полагая епитрахиль на свою выю, даже прежде чем возложит ее или уже после того, чувствует, как благодать Божия ударяет его и касается лба посередине, производя как бы некое сладкое и тихое вдуновение. Это вдуновение, как невещественное, кажется для тела превыше чувства, но его чувствуют мысль, сердце и душа, потому что оно производит на них духовное действие. Ибо как только прикоснется к его лбу эта благодать умного и божественного вдуновения, тут же на все тело иерея и на всю его душу переходит божественное действие епитрахили. Потому тогда священник становится радостным и веселым, исполняется надежды и умиления. Благодаря этому знамению иерей тогда сам понимает, осознает и получает истинное извещение о том, что Бог принимает его в качестве посредника и достойного священнодействователя Божественных и Пречистых Таин Господа Иисуса, Которому он с крайним благоговением и многими слезами приносит жертву о своих грехах и о грехах всякой души, верующей во Христа.
Это знамение божественного утешения дается иерею не всегда, но только иногда и по временам, когда Христос благоволит утешить его этим добрым знаком. Ибо как во время дождя не всегда сверкают молнии, но иногда бывает много молний, а иногда – мало, так бывает и с достойным иереем и чистым служителем Господним. Потому что достойный иерей всегда является для Бога приятным посредником, и Бог слушает его. Но Он не всегда показывает ему благодать явно, то есть так, чтобы иерей чувствовал ее всегда. Это не означает, что Бог не всегда дает Свою благодать достойному иерею. Но у иерея, который желает почувствовать в себе явно благодать Божию, тело пусть будет умерщвлено телесным подвигом, сердце пусть будет сокрушено и изъязвлено понуждением сокрушенной молитвы, а мысль пусть будет соединена и неразлучна с памятью Божией.
Когда душа достойного иерея пожелает совершать священнодействие, тогда его дух священнодействует вместе с Ангелами неким неизреченным образом, невыразимым для слова. Потому что часто, особенно же когда он готовится (будучи всегда готовым) особо тщательным образом и так, чтобы его ни в чем не обличала совесть, даже в самом незначительном, тогда, говорю, внезапно и неожиданно, без его собственного моления о том Богу, отверзается око его сердца, и он видит самого себя оком души. Иногда он видит, что одет в полное иерейское облачение, несмотря на то, что чувственно на нем нет священнических риз. Иногда же видит, как отверзается крыша его жилища. Он видит, как отверзается небо и невещественные белоснежные существа приносят ему оттуда в честной, бесценной и небесной корзинке все священническое облачение. Они приносят ему небесные и боготканные ризы, дабы облачить в них к его духовному утешению и радости. Каково же это божественное священническое облачение, постигают своей душой только те, кто созерцают его, ибо увидели его очами своей души. Но словами они не могут выразить того, каковы эти ризы, ибо невещественные и небесные предметы суть непостижимые и неизъяснимые.
Душа видит их ясно и созерцает неложно, и знает сама в себе, что видела их, потому что видела, каковы они. Но мысль впоследствии, то есть после созерцания, только помышляет о том, каковы эти предметы, открывшиеся ей, но понять того в совершенстве не в силах, потому что не может проникнуть в их суть. Потому сказано: И не приходило то на сердце человеку. А иногда, когда достойный иерей облачен в священнические ризы, в исступлении они представляются ему божественным и невещественным облачением. Потому что иногда ризы, в которые он облачен, кажутся ему облачением молниевидным, иногда же – одеянием света, почему и сказано: Одежды же Его сделались белыми, как свет.
Когда чистый иерей, облаченный в священнические ризы, прежде возгласа «Благословено Царство…» кадит святой престол, иногда он некоторым неизъяснимым образом чувствует в своем сердце благодать Святого Духа, которая, коснувшись его сердца в начале Божественной Литургии, остается в нем ощутимо, производя неизреченное духовное и божественное действие, доколе не закончится Литургия. Иногда же эта благодать Святого Духа остается в его сердце почти на целый день, если сей истинный служитель Господень с великим вниманием относится к своим духовным обязанностям. Ибо таким образом он чувствует, что в тот день на нем почивает и действует в его сердце невещественно и неизреченно благодать Святого Духа. Посему тот день для него является днем духовного ликования, днем истинного веселия, днем живого утешения и невыразимой радости и наслаждения.
Следовательно, об этом дне, который сей человек Божий проводит вместе с благодатью Божией, – вместе с ней ест, спит сладко, сидит, – в который она сопровождает его, об этом, говорю, дне говорил и Пророк: Сей день, его же сотвори Господь, возрадуемся и возвеселимся в онь.
Духовная радость, которой исполняется сей чистый служитель Христов тогда, когда чувствует, что его утешает благодать Святого Духа, велика и свята. И радость эта неотъемлема. Никто не может у него отнять ее: ни человек, ни демон, никакая тварь – ни чувственная, ни умная. Об этой радости говорит Спаситель: Радости вашей никто не отнимет у вас. А иногда, когда достойный и чистый иерей совершает Проскомидию, вместе с неким чудесным услаждением сердца и мысли у него проливаются слезы.
Посему иерей, желающий неосужденно священнодействовать, должен иметь неосужденное жительство, то есть должен быть чистым и плотью, и духом. Мысль его должна быть просвещена обильными слезами. Ум его должен быть чистым, свободным и весьма возвышенным, дабы, если это возможно, всегда обращаться горе, в небесном. Сердце его должно быть обителью и сосудом Святого Духа. Помыслы – добрыми и полезными. Помышления – духовными. Поучение в Боге пусть всегда свивает себе гнездо в его сердце. Страх Господень да будет укоренен в глубине его. Любовь Божия да будет обитать в его душе. Он должен ненавидеть злое, отвращаться порока, поучаться в добре и творить благое. Чтение божественных словес пускай не покидает его. Заповеди Христовы да царствуют в нем. Как вкушает он Пречистое Тело Христово и устами своими пьет Пренепорочную Кровь Самого Христа, так да будет он чист в целомудрии тела и души.
Пусть помышляет о том, Чей он служитель и Кому он служит. Пусть боится своего служения и радуется о нем. Пусть трепещет плотью и радуется душой. Пусть тело его будет подчинено воле души, а душа подчинена воле Господней. Пусть он живет не сам в себе, но живет в нем Христос. Уже не я живу, говорит божественный Павел, но живет во мне Христос. Пусть он живет во Христе, и Христос – в нем. Пусть различными подвигами наказывает свою плоть, доколе не будут умерщвлены его злые страсти и не воссияет умопостигаемым образом луч чистой чистоты подобно молнии, так, как сияет вид и созерцание Ангелов. Вид Его был как молния, говорит Писание, и одежда Его бела как снег. Пусть священник ест ровно столько, сколько нужно, чтобы жить. Пусть его питание и обращение с самим собой будет таким чистым и трезвенным, чтобы даже во время сна противостоящий нам враг не мог уязвить его собственной же плотью, то есть плотской сластью. Потому что иерей, умертвивший свою собственную плоть и свои страсти, всегда достоин священнодействовать и, священнодействуя, всегда ощущает телесными чувствами и постигает умопостижимо силу Божественной Литургии. Но прежде всего иерей должен обладать крайним смирением и относить все, чего он достиг по действию благодати Христовой, действию Самого Христа, а не своему преуспеянию. Ибо сказано: Без Меня не можете делать ничего.
Часто сатана по зависти искушает иерея некими видениями во сне, чтобы в тот день воспрепятствовать ему совершить Божественную Литургию. Поскольку служение чистого иерея сильно пожигает действие сатаны, то сатане не терпится его искусить. Но священник, чтобы совершенно победить это сатанинское искушение, пусть постится на протяжении всей своей жизни и никогда не разрешает поста. И пусть совершает не только это, чтобы тело его очистилось от природной нечистоты, находящейся в нем, но еще пусть и его мысль и сердце непрерывно поучаются в умной и сердечной молитве. И как непрестанно идут часы, чтобы правильно показывать время и угождать человеку, так и в сердце иерея, чтобы угодить Христу, пусть непрестанно идет молитва.
Пост иерея, когда нет сердечной молитвы, не имеет такой цены, какой он обладает вместе с молитвой. Ибо когда пост сопровождает молитву и сопутствует ей, тогда изгоняет из священника демонов, искушающих его во сне, то есть освобождает его от страстей и соделывает его бесстрастным.
А это то самое, о чем говорит Господь: Сей же род изгоняется только молитвою и постом. Ибо, скажи мне, какой человек не имеет в себе этого рода страстей? И кто, всегда постясь и молясь непрестанно, не освобождается от этого рода страстей? Это видно из житий преподобных отцов, которые, раз и навсегда освободившись от страстей, благоугодили Богу. Ибо пост иссушает страсти, а молитва пожигает демонов, которые распаляют и возбуждают страсти.
Мысль иерея да будет всегда просвещенной, собранной и трезвенной. Уста да не опережают мысль. Очи его да будут просты и нелукавы. Ноги его да будут истинны и без соблазна. То есть пусть иерей имеет скромную и смиренную походку. Руки его да будут непорочны и да не берутся с лукавым любопытством ни за какой член и часть тела. И да не осязают они страстным осязанием никакой иной вещи. Когда же помысл говорит ему сделать что-либо подобное, пусть он вспомнит и пусть помыслит о том, Кого берут его руки во время Божественной Литургии, на Кого он взирает и пред Кем предстоит. Ибо если он помыслит о том и подобном тому, тотчас исчезнет из его сердца этот лукавый помысл. А лучше сказать, тут же исчезнет сатана, сеющий это в его сердце.
Как овцы без пастухов и без собак пожираются волками и иными дикими зверями, так и словесные овцы Христовы, то есть христиане, без священства и без молитв друзей Господних становятся умопостигаемой пищей и добычей демонов.
Поистине, благословенное стадо Христово! Священство – это великая помощь для всего рода христиан. Потому что когда достойный и чистый иерей Иисуса Христа и Бога Вышнего, проливая слезы, преклоняет чувственно и умно колени тела и души и молится Творцу и милостивому Христу о Его избранном стаде, ради которого Сам Христос пролил на Кресте Свою Пресвятую Кровь, тогда невозможно, чтобы Сам Христос не услышал его смиренного моления и умиленной просьбы, которую он совершает об этом стаде Христовом. Так и земной царь не может не прислушаться к молению и справедливому заступничеству своего великого военачальника и близкого друга, когда он просит царского снисхождения, чтобы не был разрушен некий город, достойный сожжения и разрушения. Поэтому когда Господь наш Иисус Христос умоляется теплейше чистым и достойным Своим служителем, который, как чистейшее масло, проливает пред святым престолом свои слезы, – как возможно, чтобы Он не прислушался и не исполнил его душеполезное и спасительное прошение? Волю боящихся Его сотворит, говорит Писание, и молитву их услышит Господь.
Когда чистые и достойные иереи и служители Господни умилительными молитвами стучат в двери Горнего Иерусалима, тогда небесные Ангелы тотчас подбегают и, отворив им двери жизни, вводят их и сопровождающих их внутрь. Потому что по благодати священства [которую Ангелы видят на иереях. – Ред. ] они узнают, что являются рабами одного Владыки и служителями одного Таинства.
Ангелы сияют подобно молнии. Также и вид достойных иереев умопостигаемым образом сияет подобно свету. Пламень огненный суть Ангелы. В душе пламенем огненным являются и достойные служители Господни, как написано: Творяй Ангелы Своя духи, и слуги Своя пламень огненный. Чем обладают эти Ангелы, тем обладают в своем невидимом и умопостигаемом человеке и достойные служители Господни. Ангелы окружают Престол Божества. И сии совершают божественное дело. Только в том они уступают божественным Ангелам, что облечены в бренное тело, которое вскоре, как чуждое, оставят чуждому (мы говорим о том, что чувственное тело они оставляют тому, из чего составлены чувственные элементы). Ангелы-хранители каждого христианина молятся Богу за те души, которые вверены им для их соблюдения. И достойные иереи молятся не об одной душе, а о всех христианских душах.
Священство должно быть (как мы уже сказали выше) сопровождаемо постом, и ему должна сопутствовать умная и сердечная молитва. Ибо если иерей всегда постится и непрестанно молится умно из глубины себя, тогда во время священнодействия он действительно чувствует в себе благодать Божию. То есть тогда он чувствует в себе некие духовные знаки Небесного Царства. Ибо тогда открывается в его сердце умное око, которым он как в зеркале (но на протяжении краткого мига) созерцает Таинства Божии, которые находятся горе, на небе, отчего Таинства Божии, которые для сердечного ока остальных людей являются сокровенными, незримыми и таинственными, для ока его сердца более не являются таинственными, незримыми и сокровенными, но становятся известными и явными. Потому впредь ум его пленяется там, в небесном, и пригвождается к тому, что ему открылось, вся сила его внутреннего человека.
Это то самое, что зовется «трезвением ума». Потому что после этого мысль не перестает созерцать и обращать внимание на то, что увидело внутри сердечное око. И сердце не прекращает желать и жаждать Того, Кто показал ему как в зеркале сокровенные для телесных очей Таинства. Поскольку зритель Божественных Таинств и священнодействователь Господень не может найти Бога действительно, то начинает с печалью сердца больше воздыхать из глубины. Ибо он не обретает возлюбленного Бога своего сердца, Который является для него совершеннейшей Любовью, сладким жалом которой уязвлено его сердце и ранена его мысль. Посему он из глубины себя рыкает Самому Богу, воздыхает от сердца, кричит и взывает с горькими и сладкими слезами, чтобы скорее переместиться от скорбей настоящей жизни к великой радости будущего блаженства.
Иной раз этот чистый иерей во время киноника, читая от сердца, с благоговением и четко молитвы ко Причащению, а именно: «Верую, Господи, и исповедую, яко Ты еси воистину Христос, Сын Бога живаго…» и остальное, смотрит своими телесными очами на Святой Хлеб и на Честную Кровь Господню. А умными очами он с бодростью смотрит на Почивающего в этих Страшных Тайнах Самого Господа славы, пред Которым он предстоит в этот час
|
|
|
