Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Глава 16. Запорожцы — первые жертвы феминизма




Рождение Запорожской Сечи до сих пор окутано покровом тайны. Ни один историк не скажет точно, когда и как она возникла. В конце XVI века западные путешественники описывали казачье логово за Порогами как уже вполне сложившийся общественный организм.

В 1594 году на Сечь приехал с «подарками» посол германского императора Эрих Ляссота. Цель его состояла в том, чтобы нанять казаков на службу и убедить их выступить в поход против турок, с которыми немцы вели войну. Ляссота оставил очень колоритные записки о своем путешествии. Их у нас цитируют крайне выборочно, стыдливо опуская самые вкусные места.

По происхождению посол был из моравского дворянского рода — то есть из онемечившихся славян. По-видимому, он все-таки знал язык своих предков, почему Рудольф II и избрал его для миссии на Запорожье, как до этого отправлял с неким тайным поручением, суть коего осталась неизвестной, в Московию. Выходит, что Ляссота понимал нравы и обычаи запорожских казаков без переводчика.

На Сечи, располагавшейся тогда на острове Базавлук, представителя Рейха принял предводитель местной вольницы. Этого человека Ляссота именует то «вождем», то гетманом. Он только что вернулся из похода в Молдавию. Собственно, «вождя» даже пришлось дожидаться И дней, пока под его началом казаки везли на Сечь награбленное имущество. «Так как вождь был в отсутствии, — пишет Ляссота, — и не все войско находилось в сборе, то мы не пожелали на этот раз изложить свое поручение, оставляя это до благополучного возвращения гетмана и всех остальных. Они охотно согласились на это, затем мы отправились в свои шалаши (которые они называют «кошами»), плетенные из хвороста и покрытые сверху лошадиными кожами для защиты от дождя».

Кстати, обилие лошадиных кож, которыми казаки покрывали в конце XVI века свои курени, показывает, как богата была тогда природа степного пограничья — «Украйны». Запорожцы охотились на диких лошадей — тарпанов, ныне истребленных. Конину они съедали, по примеру татар, а шкуры использовали вместо соломы для крыш. Но это так — для вставки. Чтобы читатель лучше понимал, в каких «прериях» все это происходило.

19 июня 1594 года, на следующий день после возвращения, «вождь» пригласил посла на обед и тут же заявил, что «императорское величество стоит выше всех других европейских монархов», а потому его послов следует выслушать раньше, чем московского посла, тоже гостившего в то время на Сечи. Переночевав, «вождь» вынес предложение Ляс-соты на всеобщее обсуждение.

Запорожцы собрали два «кола»: одно для старшины, а другое — для черни, и начали советоваться. «После долгих совещаний, — продолжает Ляссота, — чернь, наконец, обычными возгласами выразила свое согласие вступить на службу его императорского величества, в знак чего бросали вверх шапки. После этого толпа бросилась к другому колу — старшине, угрожая бросить в воду и утопить каждого, кто будет против этого мнения. Поэтому старшины тотчас же согласились на все, не смея противоречить черни, столь сильной и могущественной, когда она приходит в ярость, и только требовали переговорить с нами об условиях. Избраны были 20 депутатов и нас снова пригласили в коло».

Начались переговоры избранных от запорожского войска с Ляссотой. Казаки требовали платы за свои услуги на протяжении трех месяцев, а посол объяснял, что решать финансовые вопросы не уполномочен, — казаки должны удовлетвориться высокой честью, что такой великий государь, как германский император берет их на службу и разрешает всласть пограбить турок на «законном» основании.

По словам посла, «исполнивши это, они могут быть уверены в том, что его императорское величество как верховный монарх не станет поступать вопреки своему достоинству и величию, а напротив, убедившись в их доброй воле и преданности и усмотревши начало этого в их службе, наградит их с такою щедростью, которая может значительно превзойти требуемое ими жалованье, на славу себе и к их вящей выгоде».

В конце концов тщеславные запорожцы, обрадовавшись, что их не забыли в Европе, согласились и на этом, заверив посла, что готовы служить за так: «На это они снова отвечали мне и призьшали Бога в свидетели, что всё они охотно готовы служить его императорскому величеству» и обязались «употребить все усилия к тому, чтобы напасть на Килию и Бабадаг, два знаменитых турецких города, лежащие на Дунае выше его устья в Черное море, ИЛИ же попытаются разрушить Перекоп, главный город крымских татар, отстоящий всего в 26 милях от Сечи по прямому пути, но если ехать морем, то расстояние несколько больше».

Выбор направления главного удара не устроил посла. Он согласен был считать «службой» императору только немедленное вторжение в Валахию, чтобы преградить татарам путь в Венгрию. Иными словами, его императорское величество согласно было использовать казаков «за так» только на интересующем его «фронте», прорвав который татары вторглись бы во входившее в состав империи Венгерское королевство. Только тогда, по уверениям Ляссоты, «можно будет от границ Валахии снарядить посольство к императору для переговоров относительно их продовольствия».

И запорожцы согласились, отбросив всю свою аргументацию! Как продолжает повествование высокий гость, «асаулы (начальники, которых можно прировнять к поручикам) обошли вокруг большое коло и все сказанное изложили прочим казакам, чернь снова отделилась, образовала особое коло и после новых совещаний опять выразила согласие громкими восклицаниями, сопровождавшимися бросанием шапок вверх. Когда мы вслед за тем вышли из кола, тотчас загремели войсковые барабаны и трубы, сделано было десять пушечных выстрелов, а ночью пущено еще несколько ракет».

Однако ночью (о, это темное украинское баламутство, когда хитрый «хохол» [1], продавшись задарма, начинает думать, подняв усатое рыло к звездам, а не продешевил ли он?! ) некоторые «беспокойные головы» из числа «владельцев челнов», заинтересованные именно в морском походе на Крым, стали ходить из хаты в хату и смущать простой народ, указывая на дальность пути в Валахию и «незначительность присланной казакам суммы».

Наутро снова начались дебаты. Чуть не дошло до перевыборов гетмана и импичмента ему посредством утопления. Потом интерес к проблеме угас (казачья демократия, утомившись от бесконечных прений, вступила в политический кризис) и пришло время обеда. А после него некоторых «саботажников», плюнувших на общественный долг и собравшихся вздремнуть после приёма пищи, которую отказывался оплатить германский кайзер, есаулам, отвечавшим за поддержание порядка, даже пришлось, собрав новое коло, «загонять туда киями».

Я избавлю читателя от дальнейшего описания этих бесконечных демократических процедур, которые мы и сегодня можем наблюдать в современной украинской жизни, ибо целью нашего повествования является не описание всех без исключения перипетий «имперской службы» запорожцев Германскому Рейху, а всего лишь скромная, но аргументированная констатация, что к концу XVI века «казачья христианская республика», как называл это образование один из ее пламенных почитателей, уже существовала во всей красе.

И даже, добавлю, не только «республика», но и массовая украинская психология существовала! Ведь запорожцы и являлись ядром еще не родившейся тогда украинской нации с ее, так сказать, сильными и слабыми сторонами. Пусть эта вольница еще не называла себя украинцами, но она уже была ими в миниатюре — в зародыше. Та же жадность к деньгам, та же запальчивость, та же нехватка уважения к «своєму» начальству и отсутствие умения отстоять себя перед «чужим» — перед Европой, которой эти «заризяки» [2]готовые побросать в воду старшин, соглашались служить без предварительных условий, надеясь на одну только императорскую милость!

И поскольку уже в то время существовал обычай решать все вопросы на Раде и полностью сложилась казачья иерархия от гетмана («вождя») до есаула, то должен был пройти долгий путь развития этой удивительной политической системы. Год ее рождения не могли назвать даже сами запорожцы. Писаной истории и даже архива в привычном смысле этого слова они не имели. Даже суд вершили устно. Правами собственности не интересовались, тут же пропивая награбленное. В бюрократии не нуждались. А о том, откуда произошли, могли только рассказать старинные предания о первом казаке — некоем Семене, явившемся из Польши «для битья диких коз, кабанов и прочей дичины» и построившем кош у слияния Буга с Днепром. Примерно так поведали эту байку запорожские деды русскому князю Семену Мышецкому, побывавшему на Сечи в 1736 году и оставившему одно из первых русских, а не немецких или польских описаний ее — «Историю о казаках запорожских».

Современные ученые считают все это легендой.

Но и уничтожение казачьей республики вызывает одни вопросы!

Взять хотя бы тот факт, что русские войска разогнали Запорожскую Сечь в середине июня 1775 года. А императорский указ о ее ликвидации последовал только 14 августа — почти через два месяца! Главным же обвинением, выдвинутым царицей запорожцам, было их злостное нежелание... жениться. Ну кто рассказывает нашим детям это на уроках истории?

Указ Екатерины II, которым законодательно оформлялось уничтожение запорожского казачества, мало кто читал. Наши историки обычно отделываются общими фразами о лютой ненависти царицы к украинскому народу. Но об этой ненависти в документе ни слова! Более того, казаки «малороссийские» — то есть живущие на территории Левобережной Украины, даже называются в нем «полезными гражданами», ибо пребывают в «естественном общежительстве». А вот запорожцев Екатерина рисует, не жалея черной краски, исчадиями ада!

По ее словам, они «в нравах и в образе правления ощетинились», «одичали в своих ущелиях и порогах» и стали «принимать без разбора в свое худое общество людей всякого сброда, всякого языка и всякой веры».

Документ, вышедший из-под пера матушки-императрицы, ничуть не напоминает те скучные бюрократические бумаги, коими осчастливливают нас современные политики. Он написан с чувством, с экспрессией и несет на себе явный отпечаток авторского стиля и возмущенной дамской психологии.

Если Екатерина II и не составила указ целиком, то вне всякого сомнения лично отредактировала некоторые особо ударные места. Явно по-женски царица недовольна, что казаки пребывают «в совершенной праздности, гнуснейшем пьянстве и презрительном невежестве», имеют «политически разнообразный и юродивый состав членов» и живут «от грабежа посреди окрестных народов», помышляя «оставить из себя посреди отечества область совершенно независимую под собственным своим неистовым управлением».

Но главное, чем была недовольно баба на троне, это то, что казаки не хотели жениться! Они «приобвыкли к сей праздной-холостой и беспечной жизни» и сделали из нее «неподвижный закон», решив «остаться навсегда в Сече на собственной воле», то есть без женского присмотра.

Как всякую деспотичную даму Екатерину возмущало, что запорожцы не обращают ни малейшего внимания на слабый пол. Ее изумляло, как при таких обычаях они не перевелись? Ведь должны же были, по причине отсутствия на Сечи баб! Вывод, к которому пришла царица, ломая голову над вопросом неистребимости запорожского поголовья, состоял в том, что сечевой образ жизни невероятно соблазнителен для мужчин, убегающих на Запорожье. А значит, его нужно срочно запретить, дабы отрицателям семейных ценностей не было постоянного соблазна коптить небо, противясь намерению самого Бога размножать человеческий род. Такая вот женская логика!

И ничего нам в ней не понять, если не вспомнить, что сочиняла все это дама, едва оправившаяся от беременности— пережившая так называемый «послеродовой синдром» и неспособная адекватно воспринимать окружающую действительность.

Весь год, предшествовавшей падению Запорожской Сечи, Екатерина IIереживала самый бурный роман в своей жизни — ее любовником стал Григорий Потемкин. Возраст у шалуньи был критический. Ей исполнилось сорок пять. Впереди маячил климакс. Слова такого ученого в XVIII столетии доктора еще не придумали. Тем не менее, явление уже существовало и на судьбах подданных, несомненно, отображалось.

Разменявшая пятый десяток царица была особенно игрива. Сексуальным забавам с одноглазым Потемкиным она предавалась в бане Зимнего дворца. Сохранились сотни записочек, которыми обменивались влюбленные. «Гришенок бесценный, беспримерный и милейший на свете, — пишет императрица, — я тебя чрезвычайно и без памяти люблю, друг милый, цалую и обнимаю душою и телом». Другие свидетельтства состояния влюбленной не менее красноречивы: «Приди ко мне, чтоб я могла успокоить тебя бесконечной лаской моей». Екатерина называет Потемкина по-французски «топ faisan d’or» («мой золотой фазан»), а по-русски — «дорогие сладкие губки, жизнь, радость, веселье».

В воскресенье 8 июля 1774 голубки тайно обвенчались в петербургской церкви Святого Сампсония Странноприимца, а вскоре Екатерина II забеременела. Только этим фактом можно объяснить тот пыл, с которым императрица накинулась в своем скандальном указе на холостяков-запорожцев. Официально она пребывала как бы незамужней, но чувствовала себя уже вступившей на путь истинный и покончившей с прежней беспутной жизнью.

И как раз в промежутке между разгромом Сечи и появлением публичного известия о ее уничтожении на свет появилась дочь Потемкина и Екатерины — Елизавета Григорьевна. Это случилось 13 июля 1775 года. По сути, весь подготовительный период предательского удара по казачьим вольностям совпал с беременностью императрицы. Вот в таких условиях был «выношен» этот роковой указ, которым Екатерина Вторая поистине была беременна!

Как пелось в старинной казачьей песне: «Катерино, вража мати, що ж ти наробила? Степ веселий, край хрещений та й занапастила! »

Но почему сечевики сдались без боя? За долгую историю запорожцы поучаствовали в десятках войн. Их охотно нанимали на службу поляки, австрийцы, турки, молдаване, крымские татары, русские и даже французы. Одной из причин этого являлось то, что среди наемников своей эпохи запорожцы наиболее последовательно демпинговали.

В Европе не было более дешевого войска, согласного продать жизнь почти задарма. Тем не менее, с армией Екатерины-Д, обложившей Сечь летом 1775 года, казаки драться отказались.

На первый взгляд, это необъяснимо. Свидетельств взятия казачьей столицы почти не осталось. С русской стороны имеется только указ императрицы, в котором сказано, что «нашим генерал-порутчиком Текеллием со вверенными от нас ему войсками занята Сечь Запорожская в совершенном порядке и полной тишине, без всякого от козаков сопротивления».

Со стороны сечевиков версия имеется всего одна. Да и та принадлежит впавшему в старческий маразм «бывшему запорожцу Коржу». Корж, доживший чуть ли не до ста лет, крепко подзабыл обстоятельства дела как всякий «ветеран». У деда случались провалы памяти, которые он заполнял фантастическими вставками. Как рассказывал этот «последний запорожец», трагедия случилась «за блаженной памяти Екатерины II, в котором именно году за давностью не помню, но по счету моему уже более пятидесяти лет тому».

Корж был неграмотный. Расспросить его ученым удалось только в XIX веке при внуке Екатерины Николае I. «Интервью» с Коржем опубликовали в Одессе в 1842 году. Дедуган в подробностях рассказал, какая сладкая была на Сечи жизнь, какие широченные и дорогущие штаны во времена его молодости носили запорожцы, но, что касается сдачи в плен царской армии, то вспомнить он смог только то, что уговорил всех сложить оружие сечевой поп. Он заявил в церкви: «Убойтесь Бога! Вы христиане и подымаете руки против христиан! Вот вам крест и если вы его не послушаете, то все погибнете внезапно! »

Так как подняться в своем вольномыслии до уровня атеизма казаки не смели, то священника все послушались без обычных на Сечи многодневных дискуссий с выстраиванием в «коло» и ультиматум царского генерала приняли яко повеление высшей силы. В голосе попа запорожцам послышался глас самого Бога. По свидетельству Коржа, «вся старшина и войско» заплакали прямо возле церкви. Мол, супротив воли Господней не попрешь. Ибо она, как и сам Бог, вездесуща, какие бы у тебя не были широкие шаровары, в складках которых удобно прятаться бесам.

Одним словом, послушались старого попа. А жаль! Могли бы хоть раз повоевать забесплатно. Просто ради удовольствия. Сколько бы «москалей» уже никогда не увидели бы родимые березки средней полосы! Не говоря уже о генерале Текеллии — сербе по происхождению.

Зато все сказанное подтверждает, насколько важное значение имеет для успеху боевых действий агитация. Один бородатый безоружный поп разложил целое войско! Объявил ему психологическую войну и победил.

Как только климакс у Екатерины II прошел, к ней вернулась способность размышлять здраво. Императрица поняла, что с запорожцами погорячилась. Надвигалась новая война с Турцией. Южную границу империи кому-то надо было защищать. В январе 1788 года Потемкин написал царице, что бывшие сечевики перевоспитались, в большинстве своем переженились и хотят отказаться от развратной жизни. Государыня ответила, что ей приятно это слышать. Так было образовано Черноморское казачье войско, прославившееся при взятии Очакова и Измаила. По окончании войны в письме из молдавских Ясс Потемкин даже обмолвился, что черноморские казаки — «бесценны».

Чтобы эти переименованные запорожцы не тосковали без дела и не теряли боевых качеств, их решили переселить на Кубань. Но Кубань населяла одна из татарских орд, застрявшая там после ликвидации Крымского ханства. Русскими войсками в этих местах командовал Суворов. Он решил дело просто. На татар натравили калмыков.

Те на радостях, что правительство разрешило «погулять», вырезали всех — даже малых детишек, и после этого вернулись в свою Калмыкию. А на освободившееся «жизненное пространство» Екатерина II переселила Черноморское войско вместе с женами. Там черноморцы семьдесят лет успешно уничтожали на Кавказе черкесов, способствуя распространению цивилизации. В 1860 году их объединили с «москальскими» по происхождению казаками с Кавказской линии и новое войско назвали Кубанским. Там настоящие потомки запорожцев живут до сих пор. А в Украине их почти не осталось.

P. S. Очередная загадка, косвенно связанная с гибелью Запорожской Сечи, всплыла совсем недавно — в «оранжевое» пятилетие. Не известно точно, кому захотелось доказать, что последний кошевой («вождь», по терминологии Ляссоты) Запорожской Сечи Петро Калнышевский якобы мог приходиться отдаленным пращуром третьему президенту Украины Виктору Ющенко. Тем не менее, на выборах 2004 года версия эта использовалась пропагандистами Виктора Андреевича, а один из пронырливых украинских режиссеров даже пытался выбить деньги на фильм о «предке» майданного «мессии».

Но если бы Виктор Андреевич больше узнал о Калнышевском, ему, возможно, и не захотелось бы иметь такого родственничка. Несмотря на обет безбрачия, обязательный для запорожцев и не дававший права оставить наследство детям, за неимением оных, руки Калнышевского постоянно что-то крали. Кому он собирался все это передать, не известно. Наверное, просто страдал манией накопительства. Как утверждал известный украинский советский историк Владимир Голобуцкий, на момент сдачи в плен Калнышевский владел панским домом со стеклянной верандой в пятидесяти километрах от Сечи и мог за раз продать четырнадцать тысяч овец по два рубля за голову. По меркам XVIII века это гигантская сумма! Можно только вообразить, как эксплуатировал этот «бессеребренник» рядовых холостых запорожцев, чтобы плодились и размножались его бараны!

На Сечи последнего кошевого ненавидели за привычку выдавать своих политических противников на расправу царскому правительству и махлевание с нормами казачьей демократии. Псевдородственник Виктора Ющенко постоянно прибегал к подтасовкам и админресурсу. Однажды ему даже пришлось бежать во время выборов, переодевшись в монашескую одежду, чтобы остаться целым. Пожелав вернуть должность, Калнышевский даже обстреливал Сечь в 1768 году с помощью русской артиллерии! Но в конце концов, этот прохиндей надоел не только казакам, но и императрице с Потемкиным.

Другой украинский историк (дореволюционный) Адриан Кащенко даже заметил как-то, что во времена расцвета Сечи такого кошевого «вкинули б у річку». Вообще же всем энтузиастам в нашей стране, ждущим больших перемен от политиков, напомню в легкоусвояемой стихотворной форме:

Вже скоро вибори Нам обіцяють все—

Що навіть півень Яйця золоті знесе.

Так на Січі міняли кошового

І думали, що новий буде кращий.

А він все пив та крав,

Бо не бува інакше...

Это о Калнышевском и его духовных потомках.

Что же касается прямого родства с Ющенко, то его Нет и быть не может, так как сечевой казнокрад просто не был женат. Разве что байстрюки какие-то у него были... Но где же вы найдете байстрюка с документами, что он байстрюк, а не рожденный в законном браке?

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...