Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Из хаоса — навстречу счастью 10 глава




Останавливались редко: для съемки, чтобы перекусить или потому что засыпали на ходу. Время из-за этого тянулось бесконечно долго. Конечно, дни были прекрасными, но стоило натянуть шлемы, как они превращались в отдельные события. Мне стало не хватать той первоначальной лихости и радостного ощущения пути, которые растворялись в ежедневных трудностях путешествия.

Пока мы прошли только самую легкую часть пути, и это меня беспокоило. Все самое тяжелое было впереди, и я со страхом вспоминал тренировочную езду по бездорожью в Уэльсе, когда еле-еле ковылял вслед за Чарли. Тогда я лишился всякой уверенности в своих силах и даже пал духом. Так что сейчас мысли о дорогах Казахстана, Монголии и Сибири вызывали беспокойство. Для меня эти три названия стали центром всего путешествия, и я чувствовал, что успокоиться мы сможем, только когда они окажутся позади.

Подготовив мотоциклы, мы взяли лодку и поехали смотреть военные мемориалы и прочие местные достопримечательности. Накануне вечером родители по телефону много нам рассказали про Волгоград. Моя мама к выпускному экзамену в школе делала географический проект по Волге. Она тогда не понимала, зачем ей это задание, раз Волгу никогда в своей жизни не увидит. И вот теперь, сказала она, я увижу эту огромную реку за нее. А мама Чарли, немка по происхождению, вспомнила, как во время войны в этот город (он раньше назывался Сталинградом) отправляли совсем молодых мальчишек, чуть ли не подростков. Среди них были и ее друзья, и большинство из них домой не вернулось. Осада Сталинграда — самая кровавая битва в истории человечества. Здесь погибло почти два миллиона человек, большинство из них русские, но было еще много немцев, румын, итальянцев. Зимой 1943 года из-за затяжных уличных боев и разрушения 80 % городских зданий населению пришлось выживать в жутких условиях. Там было даже хуже, чем в окопах первой мировой войны. Русским оставалось только нападать на немцев и вступать с ними в рукопашную. Немцы называли это «Rattenkrieg» — «Крысиной войной». Сражались даже за сточные трубы, бились в зерновом элеваторе и в огромной силосной башне. Бои шли несколько недель, советские и немецкие солдаты были так близко, что слышали дыхание друг друга. Страдая от голода, нехватки воды и цепенея от водки, отряд сержанта Якова Павлова занял оборону в трехэтажном здании в центре города. Обложив дом минами, выставив из окон автоматы и сломав стены в подвале для доступа к припасам и коммуникациям, они превратили здание в неприступную крепость. Самой хитроумной идеей Павлова было поставить противотанковую пушку на крыше: орудия подходящих к зданию танков до нее не доставали, и танки свободно расстреливались с высоты. Павлов удерживал здание в течение 59 дней, осаду сняли незадолго до того, как весной 1943 года русские войска перешли в контрнаступление. Немцев заставили отступать, и для них это стало началом конца войны на Восточном фронте.

Мы постояли рядом с остатками Дома Павлова — выгоревшего угла кирпичного жилого здания, ставшего поворотным пунктом в войне. Стояли и думали: ведь люди, встречавшиеся нам в пути, точно такие же, как мы. И в то же время, все памятники, увиденные нами в Словакии, на Украине и в России, посвящены той войне. Это всегда были фигуры человека с автоматом, солдата или простого рабочего, вставшего на защиту родины. Получается, что и здесь, и на Западе человек запечатлевает в памятниках только войну, словно кроме нее на свете ничего не существует.

 

ЧАРЛИ: Следующим утром мы поехали в Астрахань. Дорога шла мимо большого нефтеперерабатывающего комплекса и множества фабрик и заводов, которые часами тянулись за пределами Волгограда. Мили и мили этих долбанных фабрик и ржавеющих труб, иногда сменяющихся жилой застройкой, всякими полями-огородами. И только потом гладкая дорога через равнину вдоль Волги, спускающаяся к Каспийскому морю до самого конца. Мы остановились, сели покурить и отдохнуть, наблюдая, как с невероятной скоростью по земле ползет змея с желтым брюшком и черной спинкой. «Как же здорово гнать вперед, проезжая милю за милей», — сказал я Эвану, пока Клаудио снимал окрестности.

«Я в себя прийти не могу от этого последнего участка дороги, — сказал Эван. — Все вдруг оказалось именно таким, как в моих фантазиях. Я ехал и думал: господи, ведь это же и есть моя мечта. Ровная дорога. Никакого ветра. Гладкий асфальт. Супер!»

Настроение было отличным, и даже постоянные полицейские проверки не могли его испортить: для полицейских Эван припас фотографию себя самого в роли Оби-Ван Кеноби из «Звездных войн». Они нас сразу же пропускали — благодать, да и только. Испугались мы только, когда проезжали мимо дорожной аварии: машину «Ауди» вынесло с дороги в кювет, и из нее с трудом выбирались два парня, причем у одного голова была разбита в кровь. На середине дороги стояла «Лада» с большой вмятиной на крыше — ее водитель почти наверняка погиб на месте. Собралась толпа, через которую мы с трудом протиснулись; надеюсь, с пострадавшими потом было все в порядке. Обгоны на дороге казались тут обычным явлением, и этот случай очень вовремя напомнил, как важно быть осторожными. Другие водители довольно часто пытались вытеснить наши мотоциклы с дороги, так что в той аварии легко мог оказаться кто-то из нас. Я потом заметил, что после нее мы все стали ездить немного аккуратнее.

Плодородные равнины сменились песчаным пустынным ландшафтом, стали попадаться первые казахские лица, и мы впервые почувствовали, как далеко забрались. «Завтра Казахстан! — прокричал я Эвану в конце перегона на тот день. — Уже совсем скоро, парень!» Наступил вечер, мы прибыли в Астрахань и остановились во дворе гостиницы, где симпатичная русская женщина играла с маленькой дочкой. Девочка изо всех сил стискивала в ручке куклу Барби, и в нас с Эваном тут же проснулась тоска по дому и собственным дочерям. На улицу вышел мужчина и заговорил с женщиной.

«Я слышал, как вы говорите, — обратился к нему Эван, — похоже на шотландский акцент».

«Ага, — ответил мужчина. — Я из Керкалди». «Да вы что! А я там год в театральной школе проучился. Что вы тут делаете?»

«Работаю в нефтянке». «Что ж, рад встрече. Мы путешествуем вокруг света. То есть вокруг северного полушария». «Ага, я про вас слышал». «Правда? Ну, вот мы докуда уже доехали».

«Молодцы. Кстати, это единственная гостиница в городе…» «Вообще?» «Ну, есть еще парочка, но там такой гадюшник…»

«Что поделаешь, все равно это наша пока последняя гостиница. Вы что-нибудь знаете о Казахстане?»

«Я там уже четыре года проработал, это сейчас у нас наметился проект здесь, на Каспии, а так я постоянно работаю в Казахстане, в городе Аральске».

«И как он вам? Мы едем в Алма-Ату. Там все нормально? В смысле… нам тут такого понарассказывали».

«Да как везде, — сказал шотландец. — Слишком большой город для одних только идиотов. А вообще, разные люди есть».

«Рад это слышать».

«Они только-только встают на ноги, и им еще многое нужно сделать, но люди там хорошие».

«Что ж, было очень приятно с вами поговорить. Ну надо же, встретить парня из Керкалди. Если буду в тех краях, передам привет».

«Ага, счастливо! — сказал на прощание шотландец. — Может, еще увидимся».

Мы проехали 4500 км и натолкнулись на парня, как сказал Эван, «с соседней улицы». Наверное, мир действительно теснее, чем нам казалось после стольких дней пути.

Тем вечером я пересмотрел запись, привезенную Клаудио из Лондона. Мне показалось, что исчезла та искра, то вдохновение, которые владели нами все три месяца подготовки на Бульвер-стрит. Это было грустно. Эван иногда становился очень обидчивым, принимал некоторые вещи слишком близко к сердцу. Мне кажется, наши отношения утратили прежнюю легкость. Я был уверен, что в путешествии должно быть место и веселью, и всяким дружеским подшучиваниям. Но на тот момент, после тяжелого долгого пути и тоски по жене и детям, все это было выше наших сил.

Утром следующего дня мы пересекли российскую границу. Как обычно, сначала нам не позволяли там снимать. Но уже через пять минут камеры были наготове, а пограничники просили автографы и фотографировались с Эваном, который одевал их фуражки и даже расписывался у них в паспортах. Потом мы пять или шесть миль ехали до одной реки в дельте Волги. На другом ее берегу начинался Казахстан. Европу от Азии отделяла всего одна паромная переправа. На пароме, кроме всех нас, уместились еще два грузовика. На европейской стороне переправы имелся специально построенный бетонный причал; на азиатской стороне не было ничего. Капитан подвел паром прямо к песчаной отмели, открыл перегородку, и мы вывели мотоциклы на берег.

Все сразу стало другим. Мы перешли казахскую границу — ряд обшарпанных лачуг — и оказались перед приветственной делегацией. Там был Эрик, наш местный связной, с которым мы несколько раз встречались еще в Лондоне, а рядом с ним стоял местный мэр. Две девушки в национальных костюмах держали подносы с верблюжьим кумысом. На вкус он был какой-то шипучий, как газированный йогурт из козьего молока. Я с трудом его проглотил. К счастью, на закуску дали по кусочку хлеба, но бог знает, какой противный оказался этот кумыс. Когда с формальностями было покончено, мы в сопровождении полицейской машины отправились на обед к мэру, где нас снова стали уговаривать выпить водки. Но мы поставили себе цель проехать еще двести миль до Атырау и очень спешили. Нам даже пришлось извиниться и попросить не затягивать с обедом. Пока мы его ждали, появился местный фольклорный ансамбль: женщина с гитарой, еще две женщины в национальных костюмах и мужчина в темном костюме с балалайкой. Необходимость хлопать в ладоши не давала скучать. Потом принесли чай, очень хороший чай, как в Англии. Нам стало хорошо, мы почувствовали себя как дома.

«Здесь везде чай такой хороший?» — спросил я у мэра. Эрик перевел его ответ: «Чай на завтрак. Чай на обед. Чай на ужин. Без чая казах умрет».

«Как далеко отсюда до Алма-Аты?» — спросил я. Этот город был нашей следующей большой остановкой.

«Больше трех тысяч километров», — ответил Эрик.

«Ничего себе! Три тысячи километров, бог ты мой!» Это две трети пройденной дистанции. До Праги ближе, чем до Алма-Аты, бывшей столицы и коммерческого центра страны.

«До середины пути дороги неплохие, — сказал Эрик. — Но от Атырау до Аральского моря они просто ужасные».

«Ужасные? — переспросил Эван. — Для нас чем хуже — тем лучше».

Мэр настаивал, чтобы всю дорогу до Атырау, куда мы должны были добраться к вечеру, нас сопровождал полицейский эскорт. Но после долгих препирательств он сдался и позволил нам отчалить одним. Мы планировали делать по двести миль в день, но дорога сразу превратилась в гравийный проселок — настоящий кошмар мотоциклиста. Изредка попадались асфальтированные участки, но с таким покореженным асфальтом, что даже по гравию ехать было легче.

«Смотри под колеса, парень, — сказал я по интеркому. — Там песок, осторожнее».

«350 км в день, говоришь? — ответил Эван. — Ага, как же».

Если дорога будет такой до самого конца, я, честное слово, в ужасе. Не ожидал, что дорога настолько плохая с самого начала. А по словам Эрика, эта дорога еще ничего. Потом все будет гораздо хуже. Я был в шоке.

«Похоже, путь ждет нелегкий, — это Эван сказал по интеркому. — Мы всего десять минут в Казахстане, а я уже выжат как лимон. Как остальные? Нормально? Клаудио? Ты живой, Клаудио? Чарли, давай ты поведешь, а?»

«Что, простите?» — переспросил я.

«Выйди вперед, пожалуйста, — попросил Эван. — Не хочешь?» «Сам туда иди, — ответил я. — Мне и здесь неплохо». «Ну ладно…»

 

ЭВАН: Мы осторожно продвигались вперед. Где-то километров через двадцать дорога вообще исчезла, и мы оказались на кочковатой, еле заметной тропинке, которая шла под уклон. Асфальт появился снова только через несколько километров. «Боже мой, — подумал я, — нам по этой стране нужно проехать такое расстояние, а мы еле тащимся». Кто же знал, что все будет настолько плохо. Мне стало нехорошо — я понял: мы, похоже, серьезно попали.

Зато окружающий ландшафт поражал великолепием. Сплошная бесконечная пустота. Мы увидели первого верблюда: он стоял посреди дороги и смотрел на нас, когда мы проезжали мимо. В носу у него было кольцо — значит, есть хозяин, и верблюд был стреножен — чтобы не убежал далеко. Не очень-то ласковое обращение с животным.

«Давайте остановимся», — предложил Клаудио, которому, как обычно, хотелось поснимать. Пока Клаудио готовил камеру, мы с Чарли побродили вокруг, прикинувшись Дэвидом Аттенборо — знаменитым английским натуралистом и ведущим телепрограмм о живой природе.

«Мы с вами находимся в самых дебрях Казахстана, — прошептал Чарли с придыханием, копируя его манеру говорить. — И рядом со мной стоит очень редкий верблюд. Кэмел кэмелодокус».

Плюх! Верблюд, равнодушный к нашему кривлянию, сделал кучку на дорогу.

«Это я его так напутал», — сострил я. Мы огляделись вокруг. Нас окружала пустыня. С одной стороны виднелось несколько убогих строений, но кроме них там больше ничего не было. Мотоциклы стояли рядом, а до самого горизонта тянулась гравийная дорога. «Ну разве это не прекрасно! — сказал я. — Прямо как обложка книги Теда Саймона». Именно эта книга, «Путешествия Юпитера», вдохновила меня на путешествие. На меня произвела неизгладимое впечатление история о том, как Тед в 70-е годы четыре года путешествовал на мотоцикле по всему миру. На той обложке был изображен Тед, наклонившийся над рулем 500-кубового Triumph Tiger на фоне африканского бездорожья. «Идеальная картинка, — сказал я, показав на мотоциклы. — Этим все сказано. Давай сфоткаем».

Клаудио опустил камеру, пока мы с Чарли вставали перед мотоциклами. «Знаешь, нам обязательно нужно ехать дальше одним, — сказал я. — Ты, я и Клаудио. Без команды. Только мы. Совсем одни. Так гораздо лучше».

Мы подождали, пока мимо проедет грузовичок. Потом из-за спины Клаудио появилась белая «Лада» и остановилась рядом с ним. В машине сидели четыре человека: двое спереди и двое сзади.

«Zdravstvuite», — поздоровались мы по-русски. Пассажиры «Лады» улыбнулись в ответ. Водитель открыл дверцу, посмотрел сначала на камеру, потом на Клаудио. И как только я собрался завести обычную песню «Мы едем вокруг света на мотоциклах», один из парней на заднем сиденье так нагнулся, что у него даже куртка со спины съехала на плечи. Парень вытащил пистолет и навел его сначала на Чарли, потом на меня. Я смотрел прямо в дуло. Он целился в меня, как мне показалось, целую вечность. «Вот черт, — подумал я, — только не это». Неизвестно, чем все кончится. Я решил, что они хотят забрать у нас камеру, или ограбить, или еще чего похуже. Но тут парень с пистолетом расхохотался. Я увидел два ряда золотых зубов. Водитель захлопнул переднюю дверь, и они унеслись, а я остался стоять и дрожать как осиновый лист. Этот человек решил безобидно пошутить, а для меня это была смертельная угроза.

«Ну, ни хрена себе!» — сказал Чарли, похлопывая себя по груди, будто бы говоря: у меня чуть инфаркт не случился.

«Странный парень», — сказал Клаудио, смеясь. Ему показалось, что это весело. «Он целился в тебя». «Блин… — сказал я. — Я же стоял и смотрел в дуло».

«Ничего подобного, — возразил Чарли. — Он целился в меня. Это я смотрел в дуло. А как можно смотреть прямо в дуло, если целятся не в тебя?»

«Ладно, брось, — сказал Клаудио, пожав плечами. — Он просто пошутил».

Нашему, как всегда прагматичному Клаудио стояние под дулом заряженного пистолета не показалось очень необычным. Он вел съемки в зонах военных действий с 80-х, и даже сам брал интервью у Усамы Бен Ладена, задолго до того, как все мы о нем узнали. Но мы с Чарли были в шоке, даже продолжать путешествие как-то сразу расхотелось. Еще раньше появились подозрения, что закона и порядка в Казахстане будет еще меньше, чем на Украине. Джейми Лоутер-Пинкертон говорил, что в этих краях у каждого уважающего себя мужчины есть оружие. Это здесь как знак благосостояния. Для большинства местных жителей иметь оружие — все равно что иметь собаку. Но от этого знания легче не становилось. Разве нормально шутки ради наводить пистолет на совершенно незнакомого человека? Мы снова сели на мотоциклы, и я постарался отогнать тревожную мысль подальше, но так и не смог выбросить ее из головы еще много часов. Всего за несколько минут до того мы обсуждали, стоит ли прощаться с командой. Но сейчас каждая проезжающая мимо машина воспринималась мной как потенциальная угроза, и я сильно призадумался, на что мы себя здесь обрекаем!.

Дорога стала хуже. А потом еще хуже. Когда мы решили, что более ужасную дорогу трудно представить, она доказала нам обратное, и еще как! Временами мы ехали, словно по поверхности луны, сплошь состоящей из песка и гравия, между прочим, двух из трех самых страшных для мотоциклиста материалов. Не хватало еще только грязи.

Мы проезжали мимо сотен кивающих головой нефтяных вышек — это был самый богатый нефтью регион Казахстана — а также мимо бесчисленных верблюдов, ослов, лошадей и коз. Далекая и чужая страна… Может, именно поэтому вид матери с детенышем, например, кобылы с жеребенком, меня так волновал. Я думал о двух собственных малышках и готов был расплакаться, когда маленький верблюжонок напомнил мне о моей младшенькой, Эстер. Она еще не могла понять мой отъезд, и поэтому разлука с ней казалась особенно тяжелой. Жена рассказывала, что Эстер однажды стала искать меня наверху, показывая ручкой на спальню и спрашивая, где же папочка? С Кларой проще, потому что я мог поговорить с ней по телефону и всегда отправлял ей открытки, но Эстер причину моего отсутствия было не объяснить.

Солнце скрылось за тучами, подул ветер, температура резко упала, и я стал мечтать о горячей ванне. Мы проезжали мимо заброшенных зданий, покрытых таким густым слоем пыли, будто кто-то высыпал на них сверху огромный мешок муки. Когда до Атырау оставалось 60 км, нас остановил полицейский. Очень толстый и в фуражке с большими ушами, он был похож на медведя. Фыркая, поджимая губы и потряхивая головой, он сказал, что без полицейского эскорта нас дальше ни за что не пропустит. Попытки договориться с этим несгибаемым представителем власти сопровождались оглушительным автомобильным бибиканьем, служившим чем-то вроде музыкального фона. Это в стоящем рядом джипе до руля добрался маленький мальчик, лет трех от роду — он-то и отрывался теперь с гудком. «Смешно, — сказал Чарли. — Маленькие мальчишки во всем мире одинаковые».

Мы въехали в город вслед за полицейской «Ладой»: фары ее были включены, сирена ревела, а толстый полицейский кричал в мегафон, чтобы нас пропускали на красных светофорах и перекрестках. Это сильно отличалось от тихого прибытия, на которое мы рассчитывали, зато не пришлось искать гостиницу. Было тут что-то сюрреалистическое — ехать в сопровождении полиции где-то по задворкам Казахстрана, страны, в которой мы никогда не были, и попасть в итоге в совершенно незнакомый город. Прямо фильм Дэвида Линча.

Впереди я увидел толпу людей, собравшихся на придорожной автостоянке. Когда мы подъехали ближе, в ней удалось распознать группу журналистов, некоторые даже были с телекамерами. «О господи, телевизионщики, — пробормотал я по интеркому. — О-хо-хо, кто-то их известил. Только этого не хватало».

Полицейский подъехал к площадке и вылез из машины. «Стойте здесь», — велел он. Очень милая манера встречи гостей перед их первой ночевкой в Казахстане. Совершенно незнакомый человек приказывает тебе делать то, что делать абсолютно не хочется, в компании людей, с которыми тебе не хочется общаться, да еще когда ты не в курсе, что здесь, собственно говоря, происходит. Я слишком устал, мысли путались, и ничего умного сказать во все эти камеры был не в состоянии. Мне хотелось только сходить в душ и чего-нибудь съесть. Полицейский снова сел в машину и двинулся с места, мы пристроились сразу за ним, репортеры запрыгнули в свои машины и поехали за нами след в след. У гостиницы снова началась толкотня, камеры неотступно преследовали, и у стойки администратора, пока мы с Чарли и Клаудио регистрировались, нас окружили кольцом. Все жаждали пожать нам руку и взять у каждого автограф. Только получив это, все они отстали. Тишина и отдых, наконец-то.

 

ЧАРЛИ: Утром мы взяли лодку и отправились в небольшой круиз вниз по реке Урал до Каспийского моря, чтобы посмотреть на рыбаков, добывающих икру. Старый катер приятно пах дизельным маслом, а капитан был настоящим морским волком: с обвислыми седыми усами, в старой заношенной кепке и со здоровенным носярой, которым, мы подозревали, он обязан любви к водке. Мы проезжали мимо местных рыбаков на весельных плоскодонках с квадратными носами, которые тянули за собой сети и сбрасывали их в мутную коричневую воду, и мимо больших буксиров, тащивших за собой баржи вверх по этой широкой реке. Нас накормили шикарным обедом из анчоусов, вяленой рыбы салата, осетровой ухи и икры. Я еще никогда не ел такой вкусной икры, и все никак не мог наесться. Наверное, это было не очень хорошо с моей стороны, ведь нам сказали, что осетр — рыба, из которой и получают эту икру — находится практически на грани исчезновения. Икра, которой нас угощали, считается лучшей в мире, она темнее и качественнее, чем иранская. По словам местного рыбака, они продают ее всего по 100 долларов за килограмм — смехотворная цена по сравнению с ценами в Лондоне и Нью-Йорке. Когда рыбак сказал, что их икру покупают многие большие люди из Голливуда, у меня в голове тут же начал вырисовываться план организации бизнеса по крупномасштабному икорному импорту. За обедом местный рыбак поведал о новом методе получения икры на осетровых фермах: у осетров ее отбирают с помощью чего-то вроде кесарева сечения. Живую рыбу вскрывают, забирают икру, потом зашивают и отпускают обратно в водоем.

«Хорошо, что появился такой метод, — сказал Эван. — А то осетры совсем исчезнут».

«Точно, даже поговорка есть, — добавил я. — Нельзя убивать курицу, которая несет золотые яйца. Ах, как же жалко осетров! Еще мисочку икры дайте, пожалуйста».

Прогулка на лодке дала нам время подумать о пройденном пути и спланировать переход до Алма-Аты. Всего один день в Казахстане, а мы уже начали выбиваться из графика. Хотя это неудивительно — мы же его составляли на Бульвер-стрит, бездумно решая пройти за такой-то день столько-то миль, не имея ни малейшего представления о состоянии дорог в тех краях и доступности бензина. Эван беспокоился, что в Нью-Йорк мы в итоге приедем на много недель позже срока, чего совершенно не допускал его плотный рабочий график. Кроме того, на плохих дорогах больше шансов попасть в аварию или повредить мотоциклы, и это тоже может сильно затянуть путешествие.

«Меня пугает сам масштаб того, что нам еще предстоит, — сказал Эван. — Может, дороги в Казахстане везде такие плохие — мы же не знаем. А потом еще поедем через Монголию, где дорог вообще нет, а потом Сибирь и Дорога Костей. Справимся ли мы со всем этим? Ведь так будет день за днем много дней подряд. Счастья под названием «нормальный асфальт» уже не ожидается, верно?»

«Конечно, но дальнобойщики же как-то ездят из Волгограда в Алма-Ату, — сказал я. — А если получается у них, то должно получиться и у нас. Если только погода не испортится…»

Пока мы разговаривали, на борт поднялся инспектор осетровой рыбоохраны. С сигареткой в уголке рта, в огромных солнечных очках, он подъехал к нашему борту на быстроходном катере и перепрыгнул на палубу. Очень эффектное появление, ничего не скажешь.

Инспектор пригласил нас на свой катер, который патрулировал местные воды в поисках браконьеров. Долго искать не пришлось. Одетые в длинные камуфляжные куртки с капюшоном, в плотных кожаных шапках с ушами по бокам и перепонками под подбородком, браконьеры пытались уйти на своей лодке. Хотя лодка была доверху набита мертвыми осетрами, виноватыми они себя не считали.

«Осетр — наш хлеб, наша жизнь», — говорили браконьеры. Они свято верят, что право брать рыбу в любых количествах дано им с рождения. GPS помогает им обозначить места, где брошены сети, и ночью они возвращаются за добычей. После недолгих поисков нам попалась одна такая сеть, и в ней сидел осетр. С огромным удовольствием мы распутали эту доисторическую рыбину и выпустили ее обратно в море.

 

ЭВАН: Желая избавиться от полицейского эскорта, на следующее утро мы собрались в путь очень рано, но это не помогло. Полицейский ждал на машине уже с рассвета, предусмотрительно заготовив себе бутерброды и термос с чаем. В общем, уехали мы из Атырау тем же манером, что и въехали в него. На окраине города полицейский остановился, пожал нам руки и напомнил про левый поворот на Дозу. Мы поехали дальше втроем, радуясь продолжению пути, решив смотреть на вещи проще и надеяться на лучшее. Совсем скоро уже была Доза — маленький городок, где все дороги размыл дождь, превратив их в непролазную трясину. В центре города Чарли свернул налево, но там дорога вообще состояла из одних сплошных ям. «Я и не знал, что нам туда», — сказал я.

«Мне GPS сказала, — ответил Чарли. — Но, черт возьми, если так будет всегда, лучше сразу застрелиться».

Очень скоро грязь кончилась, и снова появился асфальт, хотя и сильно разбитый. «Что ж, пока все не так плохо, — сказал я. — Но не могу отделаться от ощущения, что это только временное затишье, расслабляться рано». Километров 80 я наслаждался беспрепятственным движением, маневрируя между ямами, будто играя в компьютерную игру. Я вошел в то умиротворенное состояние духа, когда все вокруг словно замедляется, а мысли блуждают в голове. Это было ясное, бодрящее утро в пустыне, и в такие моменты зарождаются воспоминания, остающиеся потом в памяти на всю жизнь.

«Только посмотри на тот грузовик! — прокричал Чарли по интеркому. — Последние грузовики из тех, которые мимо нас проезжали, были все заляпаны грязью. Очень толстым слоем грязи. Не знаю пока, что это для нас значит, но чувствую, ничего хорошего».

А поняли мы все очень скоро, когда прибыли в очередной, не поддающийся описанию город. Он просто утопал в жидкой грязи. Мы на минутку остановились, и тут же нас окружила толпа мужчин и мальчишек-подростков, каждый из которых показывал разные направления на Актюбинск. Мы доверились инструкциям одного мужчины средних лет и вскоре оказались в тупике у железной дороги на окраине города, по колено в скользкой, топкой грязи, между горами брошенных ржавых грузовиков и пустых каркасов бетонных строений. Клаудио уронил мотоцикл, потом я поскользнулся и упал. Снова сбежалась толпа местных, и опять каждый давал советы — еще более противоречивые.

«Эти гребаные дороги! — психанул Чарли. — Если так пойдет и дальше, мы здесь застрянем очень и очень надолго». Грязь — самый страшный кошмар любого мотоциклиста. Проехать по ней можно только на скорости и приподнявшись на подножках, чтобы контролировать соотношение веса на заднем колесе для сцепления и на переднем — для руления. Стоит лишь слегка качнуться, и ты тут же поскальзываешься. Мы думали, на мотоциклах все же проще, чем на машине, но с другой стороны, с машины хотя бы не свалишься.

Кое-как мы выбрались обратно в центр города, слезли с мотоциклов и стали ждать нашу команду. Но когда они приехали и стали спрашивать дорогу у разных людей, указаний не понял даже Эрик. В конце концов мы просто попросили местных проводить нас из города. И снова впереди лежала открытая дорога. Но через несколько километров, на вираже, Клаудио потерял управление, мотоцикл с треском упал, и его заднюю часть потащило по дороге. Я видел, что падение было очень серьезным, Клаудио мог сильно пораниться или повредить мотоцикл. Но он медленно поднялся на ноги, держась за бока. «Все нормально, — сказал он. — Болит немного, но я цел».

А дорога тем временем стала еще хуже. Иногда в выбоинах собиралась вода, и на дороге образовывались настоящие озера, объехать которые было невозможно — приходилось лезть в воду. Она доходила до самых осей мотоциклов и мочила ботинки. Чарли, самый опытный внедорожник из всех нас, ехал впереди. Я ехал за ним, стараясь попадать след в след. Пересекая за Чарли огромную лужу, я не боялся провалиться в невидимую под водой яму.

«Черт, сдохнуть можно, — сказал Чарли. — Если Дорога Костей в Сибири точно такая же, то мы крепко попали».

В голове у меня звучали слова Томаса Юнкерса: «А если я вам скажу, что на это у вас уйдет шесть недель?» Может, он прав? Я прикоснулся к деревянной дощечке в кармане, которую подкладывал под боковую подставку на мягкой почве, и попросил у Бога удачи. Мои черно-серые дорожные брюки насквозь промокли и стали коричневыми от грязи, ею же были облеплены все мотоциклы. Выглядели мы, как настоящие экстремалы, но веселого в этом было мало.

Плохое состояние дороги было не единственной проблемой. Мы ехали очень медленно и сбивались с графика, значит, нас ждала ночевка на свежем воздухе. Лично я поспать в палатке был не прочь, но и Чарли, и наш доктор энтузиазма по этому поводу не испытывали. Василий, тоже ночевать в палатке не советовал. «Сейчас нельзя. Очень серьезно, — настаивал он. — Сезон высокой активности пауков «черная вдова». На змею еще можно наступить, она не станет нападать, а вот паук точно укусит. А боль от его укуса даже наркотик не снимет. Это действительно больно».

Для Чарли этого аргумента было вполне достаточно — он и при более благоприятных обстоятельствах ночевки в палатке не жаловал. «Сезон «черных вдов»? Надо же, мы и не знали…» «Всегда можно найти причины чего-нибудь не делать», — сказал я. «Но Василий еще сказал, что в это время года здесь еще холодно. Земля промерзает…» «Разумеется, еще холодно. Для этого мы и брали всякие средства для обогрева. У тебя есть и теплый спальник, и коврик изоляционный на землю. Не жарко сейчас, конечно, но это разве причина не ночевать в палатке?»

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...