Марсилио Фичино 6 страница

ГЛАВА VI Каким образом мы бываем охвачены любовью

То, что я скажу об одном из этих трех видов любви, вы отнесите и к остальным. Душа, что снизошла в земное тело под знаком Юпитера, в нисхождении своем восприняла для воплощения в человеке образ, соответствующий планете Юпитер. В своем эфирном теле, как наиболее для того пригодном, она выразит его точнейшим образом. Если зародившееся на земле тело окажется соответственно расположенным, она воплотит в нем третий образ, вполне подобный двум первым, если же нет—то гораздо менее сходный. Часто случается, что две души, хотя и в разные промежутки времени, но обе под знаком Юпитера нисходят в тела, и одна из них, попав в подходящее тело, воплотит в нем образ в полном соответствии с изначальной идеей, другая же из-за непригодности материи осуществит тот же труд, но не достигнет столь же большого подобия по отношению к своему образцу, и первое тело окажется красивее второго.

Оба они взаимно нравятся друг другу благодаря некоему сходству их природы, но больше нравится тот, кто красивей. Из-за этого и получается. что люди больше любят не самых красивых, а подобных себе, то есть рожденных под теми же светилами, что они сами, даже если они менее

 

==193

красивы, чем другие. Поэтому, как мы сказали, у тех, кто родились под одной звездой, образ прекраснейшего из них, войдя через очи в душу другого, оказывается созвучным и согласным тому образу, который с самого рождения был запечатлен как в эфирном теле, так и в сокровенных глубинах души. И затронутая им душа признает этот встреченный образ своим. Ибо он именно таков, каким она изначально обладала и какой пыталась, но не смогла воплотить в своем теле. Она сближает его со своим внутренним образом, и если ему недостает чего-то, чтобы в совершенстве выразить образ тела Юпитера, она преобразует и улучшает его. И затем преобразованный этот образ любит, как свое собственное творение. Отчего случается, что любящие заблуждаются до такой степени, что считают любимого красивее, чем он есть на самом деле. Ибо по прошествии времени они уже не видят любимого в том образе, какой воспринимают их чувства, но в том виде, в какой преобразила его их душа в соответствии с его идеей, которая прекраснее тела. И сверх того, они желают постоянно созерцать это тело, от которого явился им впервые этот образ, ибо хотя душа и в отсутствии тела хранит в себе его образ и почти довольствуется им, жизненный дух и зрение—орудия души—не могут его сохранить.

Ибо в нас, очевидно, имеются три части: душа, жизненный дух и тело. Душа и тело, столь различные по своей природе, сочетаются жизненным духом, который есть некий тончайший и прозрачный пар, порождаемый благодаря воздействию исходящего от сердца тепла из тончайшей части крови. Распространяясь по членам, он воспринимает силы души и разносит их по всему телу. Через органы чувств он воспринимает образы внешних тел, которые не могут быть запечатлены в душе, поскольку бестелесная субстанция, превосходящая тела, не может формироваться, воспринимая образы тел. Но душа, повсюду присутствуя в жизненном духе, легко различает в нем, как в зеркале, образы тел и по ним судит о самих телах. Это знание платоники называют ощущением. Созерцая эти образы, душа собственной силой воспринимает в себе подобные им, но гораздо более чистые образы. Такого рода восприятие мы называем воображением и фантазией. Таким образом воспринятые образы сохраняются в памяти. Они часто побуждают внутренний взор души рассматривать содержимые в ней общие идеи вещей. Поэтому когда душа заметит с помощью чувств и воспримет воображением некоего человека, она разумом своим созерцает природу и определение, общее всем людям, благодаря врожденной ей идее человека и, созерцая, сохраняет их в себе. Так что для души, которая хранит в памяти воспринятый и преобразованный и прeобразованный ею образ единожды увиденного ею прекрасного человека, достаточно того, что она однажды видела его. Но для глаза и жизненного духа, которые воспринимают, подобно зеркалу, образ тела только в его присутствии и теряют его, когда его нет, необходимо постоянное присутствие прекрасного тела, чтобы постоянно освещаться, согреваться и наслаждаться его сиянием. Поэтому и сами они из-за своего несовершенства требуют присутствия тела, и душа, по большей части следуя им, вынуждена желать того же.

 

==194

 

ГЛАВА VII О рождении Эрота

Но вернемся теперь к Диотиме. Она, отнеся Эрота по изложенным нами причинам к числу демонов, следующим образом объяснила Сократу его происхождение. В день рождения Венеры, когда боги пировали, сын Мудрости Порос, опьяненный нектаром, в саду Юпитера совокупился с Пенией. От их соединения и родился Эрот.

«В день рождения Венеры», то есть когда ангельский ум и мировая душа, которых мы по приведенным выше основаниям называем Венериными, произошли от высочайшего величия бога. «Когда боги пировали», то есть когда Уран, Сатурн и Юпитер вкушали от собственных благ. Ибо когда в ангеле появился ум, а в мировой душе производящая способность, которых мы собственно и называем двумя Венерами, уже существовал тот высший бог, которого зовут Ураном; в ангеле, кроме того, появилось существование и жизнь, которых мы зовем Сатурном и Юпитером, а в мировой душе—знание высших сущностей и движение небесных тел, что мы также именуем Сатурном и Юпитером. Порос и Пения означают изобилие и нужду. Порос, сын Мудрости, то есть искра высшего бога, ибо бог именуется Мудростью и источником Мудрости, потому что он есть истина и благо всех вещей, чьим сиянием приобщается к истине всякая мудрость и чью благость всякая мудрость стремится обрести. «Сад Юпитера» означает плодородие ангельской жизни, снизойдя в которую этот Порос, или луч бога, соединившись с Пенией, то есть изначальной нуждой, породил Эрота. Сначала ангел существует и живет благодаря богу, и это его существование и жизнь называются Сатурном и Юпитером. Сверх того, он обладает способностью понимания, которую мы называем Венерой. Способность эта по своей природе, пока она не просвещена богом, бесформенна и темна—подобно способности зрения до восхода солнца. Эту темноту мы считаем Пенией, поскольку она есть нужда и отсутствие света. Впрочем, эта способность понимания, по некоей природной склонности обратившись к отцу, воспринимает от него божественный луч, именуемый Порос и изобилие, в котором, как в семени, заключены основания всех вещей. Пламенем этого луча возжигается природная склонность. Это пламя, этот огонь, происходящий из первоначальной темноты и возжигающей искры, и есть Эрот, рожденный от нужды и изобилия.

«В саду Юпитера», то есть зачатый под тенью жизни, поскольку страсть понимания следует тотчас за силою жизни. Но почему Пороса представляют «опьяненным нектаром»? Потому что он переполнен росою божественной жизненной силы. Почему Эрот отчасти богат, а отчасти беден? Потому что мы не стремимся ни к тому, чем обладаем в полной мере, ни к тому, чего вполне лишены. Раз каждый стремится к тому, чего он лишен, кто станет далее искать то, чем он вполне обладает? И так как никто не желает того, что ему не известно, необходимо, чтобы мы хоть как-то прежде знали предмет нашей любви. Но мало знать его, ибо

==195

случается, что мы ненавидим вещи известные нам, но нужно еще, чтобы мы считали его для себя благим и приятным. Да и этого мало, чтобы вызвать страстное желание, нужно еще, чтобы мы считали легко доступным то, что доставит нам наслаждение. Стало быть, кто любит некую вещь, уже тем самым не обладает ею в полной мере. Но, по рассуждению духа, он ее знает, считает приятной и полагает, что может ее достичь. Вот это знание, суждение, надежда и есть некое наличное предвосхищение отсутствующей вещи. Не пылала бы страсть, если бы не ждала наслаждения, и не ждала бы наслаждения, если бы не предвкушала его. Стало быть, так как любящие отчасти обладают тем, к чему стремятся, отчасти же не обладают, не без основания считается, что Эрот заключает в себе вместе некое изобилие и нужду. Вот почему эта высшая Венера, возгоревшись от первого прикосновения божественного луча, возносится любовью к цельной полноте всего света и, этим усилием действеннее приникнув к отцу, тотчас в полной мере возгорается его сверканием, и те еще смешанные основания вещей, которые были сперва заключены в луче, именуемом Порос, разворачиваются благодаря присущей Венере способности и, различаясь, сияют во всей своей силе.

Как ангел относится к богу, так мировая душа относится к ангелу и к богу. Ибо, устремляясь горе, она от вышних вещей подобным же образом воспринимает луч, возжигается и порождает Эрота, причастного изобилию и нужде. Изукрашенная таким образом формами всех вещей, она по их примеру движет небеса и производительной способностью порождает подобные им формы в материи элементов. И здесь мы сызнова усматриваем двоякую Венеру: одну—способность этой души к познанию высших вещей; другую—той же души способность к порождению вещей низшего мира. Первая не есть собственная способность души, но подражание ангельскому созерцанию, вторая же, напротив, присуща природе души. Вот почему всякий раз, когда мы полагаем в душе одну-единственную Венеру, мы понимаем под ней ее особенную способность и ей свойственную Венеру. Когда же говорим о двух, то имеем в виду одну общую ей с ангелом и вторую—собственно присущую душе. Стало быть, в душе наличествуют две Венеры: первая небесная, вторая же пошлая. Обе они обладают Эротом: небесная—для познания божественной красоты, пошлая—для порождения ее в материи мира. Ту красоту, которую созерцает одна, другая желает в меру сил передать машине мира. И та и другая стремятся к порождению красоты, но каждая по-своему. Венера небесная стремится силою своего ума воспроизвести в себе самой как можно точнее красоту божественных вещей, Венера пошлая—воспринятую благодаря плодородию божественного семени божественную красоту воспроизвести в материи мира. Первого Эрота мы иногда именуем богом, поскольку он устремлен к божественным вещам, но чаще демоном, так как он—посредник между изобилием и нуждой. Второго Эрота—зовем всегда демоном, так как он очевидно влечется к телу и более склонен к низшей области мира, что, конечно же, чуждо природе богов и более подобает демонам.

 

 

==196

ГЛАВА VIII

Во всех душах имеется два Эрота, в наших же пять

Двоякая Венера и двоякий Эрот наличествуют не только в мировой душе, но также и в душах сфер, светил, демонов и людей. И так как все души в последовательности естественного порядка относятся к этой первой [мировой душе], то по необходимости и Эроты всех этих душ так же относятся к Эроту мировой души и некоторым образом зависят от него. Поэтому их всех Диотима называет просто демонами, а Эрота мировой души—великим демоном. Он, проникая через весь мир во все существа, не дает сердцам уснуть и постоянно побуждает их к любви.

В нас же обнаруживается не два только, но целых пять Эротов. Два из них, крайние, демоны. Трое же средних—не демоны только, но страсти. Разумеется, в человеческом уме вечна любовь к созерцанию божественной красоты, благодаря коей мы устремляемся к философским занятиям и к служению правде и благочестию. И в производящей способности заключено некое сокровенное стремление к порождению потомства; эта любовь постоянна, и мы непрестанно побуждаемся ею, чтобы воплотить в обличий порожденного нами потомства подобие этой высшей красоты. Эти два Эрота суть постоянно присущие нам демоны, о которых пророчествовал Платон, что они всегда будут пребывать в наших душах, —из коих один, чтобы подвигнуть нас к высшему, другой—чтобы низвергнуть нас вниз; один — это калодемон, или демон благой, другой же—какодемон, или злой демон. На самом же деле оба они—благие, ибо как продолжение рода, так и исследование истины равно почетны и необходимы. Ведь второй потому именуется дурным, что из-за злоупотребления по нашей вине он часто смущает нас и отвращает душу от Главного ее блага, состоящего в созерцании истины, и низводит ее до низменных занятий. Среднее между ними положение занимают в нас три Эрота, которые, будучи не равны в душе этим двум постоянным, поскольку они возникают, растут, уменьшаются и исчезают, правильнее должны называться движениями [души] и страстями, нежели демонами. Один из них отстоит от обоих крайних на равном расстоянии, два же других ближе то к одному, то к другому. Конечно же, когда фигура некоего тела открывается очам и через них проникает в дух и оказывается благодаря расположению материи в наибольшей мере именно такой, какой ее содержит в качестве идеи божественный ум, она сразу же нравится душе, так как оказывается в согласии с логосами, которые как наша душа, так и наша порождающая способность некогда восприняли от божества и сохранили в себе в качестве образцов самой вещи. Здесь-то и возникает, как мы сказали, троякий Эрот. Ибо мы от рождения или по воспитанию более приготовлены и склонны либо к созерцательной, либо к деятельной, либо к чувственной жизни. Если [мы предрасположены] к созерцательной жизни, то мы от вида телесной формы тотчас же возвышаемся к рассмотрению формы духовной или божественной. Если к

 

==197

жизни чувственной—то тотчас же опускаемся от наслаждения зрелищем к жажде осязания. Если же [мы склонны] к жизни деятельной и нравственной, то мы стремимся наслаждаться лицезрением и собеседованием. Одни столь духовны, что устремляются ввысь, другие столь тупы, что низвергаются вниз, третьи же остаются в середине.

Итак, всякая любовь начинается от внешнего вида. Но любовь созерцательного человека от внешнего вида восходит к уму. Любовь человека чувственного от внешнего вида нисходит к осязанию. Любовь же деятельного человека останавливается на внешнем виде. Эрот первого скорее превращается в высшего демона, чем в низшего. Эрот второго более нисходит к низшему, чем возвышается к высшему. Эрот же третьего остается на равном расстоянии от обоих. Этим трем Эротам подобают три определения: любовь созерцательного человека именуется божественной, деятельного—человеческой, чувственного—животной.

ГЛАВА IX

Какие страсти влюбленных происходят от матери Эрота

Итак, мы выяснили, что Эрот—это демон, рожденный от богатства и бедности, и что он разделяется на пять видов. Теперь же, со слов Диотимы, мы поведем речь о том, какие страсти возникают во влюбленных благодаря такой природе Эрота.

Так как Эрот, говорит Диотима, был зачат в день рождения Венеры, он служит Венере и охвачен страстным желанием красоты, поскольку сама Венера прекрасна. Поскольку он сын бедности, он сух, худощав, бледен, бос, жалок, бездомен, не имеет ни подстилки для сна, ни крова над головой, спит у порога, на дороге, под открытым небом, и наконец, постоянно беден. Поскольку он сын богатства, он охотится за красотой и благом. Он храбр, смел, жесток, страстен, горяч; он искусный ловец, строящий все новые козни, предусмотрителен, красноречив; всю жизнь философствуя, он—искусный чародей и колдун, маг и софист. По природе своей он и не смертен и не вполне бессмертен. В один и тот же день он то рождается и расцветает, то умирает и возрождается вновь благодаря природе отца. Все, что он приобретет, он снова теряет, и потому он никогда ни богат, ни беден, и точно так же оказывается посредине между мудростью и невежеством.

Так говорит Диотима. Мы же как можно более кратко изъясним ее слова. Хотя все это присуще всем видам Эрота, но представляется более ясным в трех наиболее очевидных средних видах.

«Зачатый в день рождения Венеры, служит Венере», —то есть зачатый с теми высшими духами, которые мы именуем «Венерами», приводит души людей к высшим вещам. «И охвачен страстным желанием красоты, поскольку сама Венера прекрасна», —то есть возжигает души людей страстным желанием высшей и божественной красоты, ибо сам он возник среди тех духов, которые близки богу, в высшей мере освещены божественной красотой и нас возносят к тем же лучам.

 

==198

Кроме того, так как жизнь всех одушевленных существ и растений, а также плодородие земли заключены во влаге и тепле, то, чтобы показать нищету Эрота, Диотима показывает отсутствие в нем как влаги, так и тепла, когда говорит, что он сух, худощав и бледен. Кто же не знает, что сухость и худоба зависят от отсутствия влаги, а бледность и желтизна появляются там, где отсутствует тепло крови. И люди тоже бледнеют и худеют от длительной любви—потому что природной силы не хватает на два дела одновременно. Душа любящего все внимание свое обращает на постоянное размышление о любимом, к этому же устремлены и все природные силы человека. Поэтому и пища не вполне переваривается желудком, отчего большая ее часть извергается в отбросы, а меньшая, и к тому же грубая, переносится к печени и там по той же причине переваривается плохо. От этого по венам распространяется скудная и густая кровь. Поэтому и все члены из-за нехватки и грубости питания худеют и бледнеют.

Кроме того, куда устремлено постоянное внимание души, туда же устремляются и жизненные духи, которые являются как бы колесницами или орудиями души. Духи эти творятся в сердце из тончайшей части крови. Душа любящего увлекается к запечатленному воображением образу любимого и к самому любимому. Туда же влекутся и жизненные духи и, постоянно возносясь туда, истощаются. Вот почему необходим постоянный приток крови для восстановления растраченных жизненных духов туда, где повседневно ради их восстановления истощаются самые чистые и прозрачные части крови. Поэтому из-за растворения чистой и ясной крови остается кровь нечистая, густая и черная. От этого высыхает и бледнеет тело, от этого любовники становятся меланхоликами. Ведь сгустившаяся и черная кровь превращается в «меланхолию», то есть в черную желчь, которая заполняет голову своими парами, иссушает мозг и непрестанно смущает душу, днем и ночью, мрачными и ужасными видениями. Это, как говорят, случилось из-за любви с философом-эпикурейцем Лукрецием, который, мучимый сперва любовью, а потом безумием, в конце концов покончил с собой.

Это обычно происходит с теми, кто, злоупотребляя любовью, переносят на страсть к объятиям то, что относится к созерцанию. Ведь мы легче выносим желание видеть, чем желание видеть и осязать. Древние медики, наблюдая это, назвали любовь болезнью, близкой к меланхолической [итал. текст: и к безумию]. Врач Расис⁸³ предписал лечить ее совокуплением, постом, вином и прогулками. Не только любовь делает людей такими, но и люди, которые таковы по природе, более склонны к любви. Таковы те, у которых желчь, именуемая холерической, и другая, именуемая меланхолией, преобладают над прочими. Одна из них теплая и сухая, другая сухая и холодная. Одна занимает в живом теле место [элемента] земли, другая—огня. Поэтому меланхоликами считаются люди худые и сухие, по подобию земли, а холериками желтокожие и бледные, наподобие огня. Поэтому холерики под воздействием огненной жидкости сломя голову бросаются в любовь. Меланхолики же из-за вялости

==199

землистой влаги более медлительны в любви, но благодаря устойчивости этой же влаги, поддавшись любви, дольше упорствуют в ней.

Справедливо, стало быть, Эрот изображается сухим и бледным, раз люди такого склада обычно больше других предаются любви. Мы считаем, что это происходит в особенности потому, что холерики сжигаемы огнем холерической желчи, меланхолики же изъедены горечью черной желчи, как утверждает Аристотель в VII книге «Этики» ^м. Итак, эта тяжелая влага непрестанно подавляет и тех и других и понуждает их искать мощное и длительное облегчение против постоянных мучений, причиняемых желчью. Они находят их в наслаждениях музыки и любви. Ведь никакое другое развлечение не позволяет нам так достичь этой цели, как отрады музыки и пения и соблазны красоты. Ибо прочие чувства быстро насыщаются. Зрение же и слух дольше остаются неутоленными восприятием звуков и образов. Наслаждения этих чувств длительнее, но и более соответствуют человеческой природе. Ведь что более подходит жизненным духам человеческого тела, чем голоса и фигуры людей, в особенности тех, которые нравятся не только из-за подобия природы, но и благодаря красоте. Вот почему люди холерического и меланхолического темперамента стремятся к наслаждениям зрения и слуха как к единственному лекарству и облегчению от их тягостного сложения. Поэтому же они более склонны к соблазнам Венеры. И Сократ, которого Аристотель считал меланхоликом⁸⁵, по его собственному признанию, из всех искусств был всего более склонен к искусству любви. То же можем мы полагать и относительно Сапфо⁸⁶, которая была, как сама она свидетельствует, меланхолического темперамента [итал. текст: и влюбчивой]. И наш тоже Марон (Вергилий), изображения которого показывают, что он был холериком, хотя и был целомудрен, однако же был весьма склонен к любви.

«Босой»—Диотима потому таким изображает Эрота, что влюбленный до такой степени предан любовным заботам, что в прочих как личных, так и общественных житейских делах не только не предусмотрителен, как следовало бы, но смело носится повсюду, не предвидя никаких тягот. Поэтому в странствиях своих он часто встречает опасности, как тот, кто не оберегает ног своих обувью, отчего и ранит их колючками и камнями.

«Жалкий»—греческое слово «chamaipetē s»—означает у Платона того, кто летает низко и среди низменных вещей. Ибо он весьма часто наблюдал, как влюбленные из-за злоупотреблений любовью живут неразумно и по беззаботности утрачивают великие блага. Они до того предаются своим любимым, что стремятся почти целиком жить в них и повторяют их в своих словах и жестах. Кто не изнежится, подражая постоянно мальчикам и девочкам, кто не превратится при этом в мальчика или девушку!

«Бездомный»—обитель человеческой мысли—душа, обитель души— жизненный дух, обитель же духа—тело. Три жильца—три и дома. Каждый из них, оставив естественную свою обитель, оказывается бездомным. Ведь всякая мысль [влюбленного] обращается уже не на

 

К оглавлению

==200

наставление и успокоение души, а на служение любимому человеку. И душа и жизненный дух оставляют служение своему телу и устремляются в тело любимого. И когда душа поспешает к другому, то жизненный дух, колесница души, тоже, испаряясь, улетает к другому. Так и мысль, и душа, и дух покидают свой дом. Первому побегу сопутствует безумие и беспокойство, второму—слабость и страх смерти, третьему—смятение, ужас и воздыхания. Вот почему Эрот лишен своей естественной обители, родных ларов и желанного покоя.

«Без подстилки и крыши»—ибо негде ему отдохнуть и нет ему крова. Так как все вещи возвращаются к своему началу, огонь любви, возженный во влечении влюбленного от созерцания прекрасного тела, стремится вернуться в это же тело. Этим же побуждением он увлекает за собой и того, кем вызвано влечение, и того, кто его ощутил. О жестокая участь влюбленных! О жизнь, несчастнее всякой смерти! —Разве только душа ваша, похищенная силой любви из собственного тела, пренебрежет сверх того и обликом любимого и вернется во храм божественного сияния, где найдет себе утоление и покой!

Кто же станет отрицать, что Эрот странствует «без покрова», нагой? Кто может скрыть любовь? Ее выдает мрачный, упорный, пристальный взгляд; о ней возвещает прерывистая речь; о ней свидетельствует то краснеющее, то бледнеющее лицо; частые вздохи, дрожание членов, непрестанные жалобы и неуместные восхваления, внезапный гнев, похвальба, бесстыдство, невоздержанность, подозрительность и низменные желания. Ибо как Солнце и огонь сопровождают тепло, свет и сияние, так и внешние признаки сопутствуют внутреннему пожару любви.

«Спит у порога»—потому что глаза и уши это как бы врата души. Ведь через них большая часть внешних впечатлений достигает души, а чувства и качества души яснее всего выражаются через глаза. Влюбленные всего более тратят время на созерцание лиц и слушание голосов. Их ум редко сосредоточен на себе самом. Вот почему и говорится, что они спят у порога.

Говорится, что он «спит на дороге»—ибо красота тела есть дорога, по которой мы начинаем подниматься к высшей красоте. Те же, кто предается низким страстям, или даже более чем следует сосредоточивается на созерцании [внешней красоты], как бы остаются на дороге и не продвигаются к ее концу. «Под открытым небом»—это справедливо, ибо, занятые целиком одним лишь делом, они пренебрегают другими заботами. Живя случаем, они подвержены всем опасностям судьбы, как те, кто живут нагие под открытым небом и открыты всем непогодам.

«Постоянно беден, по природе своей матери». —Конечно, поскольку Эрот произошел от бедности, а что дано от природы, то не может быть вполне устранено, он всегда беден и нищ. Ибо огонь любви пылает, когда ему чего-то недостает, а когда овладевает всем, то с прекращением бедности его пламя скорее гаснет и не продолжает гореть без нужды.

 

==201

ГЛАВА X

Каковы качества влюбленных, происходящие от отца Эрота

Таковы следствия бедности—матери Эрота; следствия же богатства— его отца—противоположны. А что им противоположно, поймет из вышесказанного всякий разумный человек. Выше мы описали [Эрота] как простого, беззаботного, низкого и безоружного. Теперь приведем противоположные качества. Ведь говорят о нем, что он горяч, ловок, что он охотник и выдумщик, ловец, хитер, мужествен и смел, страстен, красноречив и к тому же философ и великий софист. Тот же Эрот, который в иных занятиях делает влюбленного небрежным и неискусным, в делах любви придает ему ловкость и пыл, заставляя удивительными способами добиваться милости любимого—то опутывая его хитростью, то завлекая лестью, то смягчая красноречием, то привлекая пением. То же безумие, которое делает его нежным в лести, то же, говорю я, безумие снабжает его оружием: жестокостью к врагам любимого, уверенностью и непобедимой силой в защите его.

Как мы уже сказали, любовь ведет начало от зрения. Зрение—среднее между осязанием и умом, отчего душа влюбленного постоянно влечется в противоположные стороны и мечется то вверх, то вниз. То возникает в ней страстное желание объятий, то целомудренное стремление к небесной красоте, и то одно, то другое одолевает и ведет. Последнее побеждает у тех, кто получил благородное воспитание и исполнен силы разума, первое же чаще у других. Те, что опускаются до телесной мерзости, справедливо считаются сухими, нагими, низкими, беззащитными и малодушными. Они сухи, потому что всегда распалены и никогда не насыщаются. Наги, потому что, будучи смелыми, они подвержены всем опасностям и, будучи бесстыднейшими и невоспитанными, живут в бесчестии. Низки, потому что не думают ни о чем высоком и великолепном. Беззащитны, потому что поддаются позорной страсти. Малодушны, потому что из-за своей глупости не ведают, куда влечет их любовь, и, не достигая цели, останавливаются на пути. Другие же подвержены противоположным страстям, ибо, питаясь более основательными благами души, они полнее насыщаются, спокойнее любят и соблюдают целомудрие. Они пренебрегают ненадежной красотой тела и поднимаются выше; и как бы вооруженные, они гонят от себя суетные плотские желания и подчиняют чувства рассудку. Они, будучи искуснее и благоразумнее всех, придерживаются правильной философии и, с мудрой постепенностью созерцая формы тел, видя в них лишь следы и запахи [иной, высшей красоты], проницательно раскрывают в них священную красоту души и богов и таким образом, благоразумно преследуя добычу, счастливо достигают того, к чему страстно стремятся.

Разумеется, эта способность любви происходит от богатства отца Эрота, ибо этот луч красоты, который есть сразу и богатство и отец любви, обладает силой отражаться там, откуда он исходит, и увлекать

 

==202

 

любящего с собой. Исходит же он изначально от бога, проникает, как сквозь прозрачную материю, через ангела и душу, и затем с легкостью нисходит от души в готовое принять его тело, и из этого юного [в итал. тексте: прекрасного] тела сияет, пользуясь глазами, этими прозрачнейшими окнами души. Далее он летит по воздуху и, проникая в глаза более зрелого мужа, он пронзает его душу, возжигает в нем страстное желание и ведет эту раненую душу и пылающую страсть туда, где ждет его исцеление и охлаждение—туда, откуда сам он вышел, то есть постепенно сперва в тело любимого, потом к душе, потом к ангелу, наконец—к богу, первоисточнику этого сияния. Такова полезная охота, такова счастливая ловля влюбленных. Именно ее приписывал Сократу один из его друзей в «Протагоре» Платона⁸⁷. Откуда идешь ты, Сократ, —спросил он, —я полагаю, что ты возвращаешься с той охоты, к которой влечет тебя благородная красота Алкивиада.

Кроме того, [Диотима] называет Эрота софистом и магом. Платон в диалоге «Софист»⁸⁸ называет этим именем хитрого и тщеславного спорщика, который ловкими хитросплетениями выдает нам ложь за истину и заставляет своих собеседников противоречить самим себе. И любящие и любимые порой испытывают то же самое. Влюбленные, ослепленные туманом любви, часто ложь принимают за правду, считая возлюбленных своих красивее, умнее и лучше, чем они есть на самом деле. Сила любви заставляет их противоречить самим себе. Рассудок ведь советует одно, а страсть следует иному. Они меняют свое мнение по воле любимого и, чтобы доставить удовольствие другому, вредят самим себе. Часто красавцы попадают в сети из-за хитрости любовников и из неприступных становятся покладистыми.

Но почему мы считаем Эрота магом? Потому что вся сила магии заключена в любви. Ведь дело магии—влечение одной вещи к другой в силе естественного сродства. Части этого мира, как члены животного, завися от одного творца, соединены друг с другом общностью единой природы. Поэтому, подобно тому как в нас мозг, легкие, сердце, печень и другие органы каждый что-то извлекают из себя и при болезни одного содействуют и взаимно помогают друг другу, так и члены этого огромного животного, то есть наподобие его сочлененные тела мира, поочередно заимствуют или уступают друг другу свою природу. Из общего сродства зарождается общая любовь, из любви—общее влечение. Оно и есть истинно магическое влечение. Так огонь увлекается ввысь вогнутой сферой Луны благодаря согласию их природы; воздух—вогнутостью сферы огня; земля увлекается вниз центром мира, и к своему [естественному] месту влечется вода. Так и магнит притягивает к себе железо, янтарь—солому, сера—огонь; Солнце обращает к себе цветы и листья, Луна—воды. Марс приводит обычно в движение ветры, и разные травы влекут к себе различные виды животных. И в делах человеческих тоже «каждого влечет к себе свое наслаждение»⁸⁹.

⇐ Предыдущая13141516171819202122Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: