 |
«Лично неизвестен»
|
|
|
|
Миллион упоминаю не иносказательно, а буквально. Перед глазами два факта, случая, с которыми познакомили в Комитете народного контроля СССР.
Случаи похожи и, к сожалению, не уникальны.
В селе Панфилове волгоградской области шесть лет возводили сыродельный завод. Вбухали в стройку миллион двести тысяч рублей, завезли импортное оборудование. Из местных жителей подготовили сыроделов.
В поселке Дзякино Удмуртской АССР в это же время сооружали пункт перегрузки торфа с узкой колеи на широкую. Затратили более двухсот тысяч рублей, установили дорогой торфоперегружатель…
Затем обе стройки были… прикрыты. Почему? «За ненадобностью».
Жители Панфилова и Дзякина, не видя в этом ни логики, ни хозяйского расчета («тратили, тратили деньги, и все забросили»), пожаловались в народный контроль…
У меня на столе копии официальных – на бланках – объяснений, присланных людьми, которых по их должностям нужно считать ответственными. А объяснения?
И. о. зам. начальника Главторфа Министерства топливной промышленности РСФСР Б. И. Кушов отвечает спокойно, даже элегически. Да, строили, да, тратили, да, прикрыли «за ненадобностью его» (торфоперегружателя), а «все материалы и оборудование будут смонтированы и использованы на предприятиях торфяной промышленности» (прикиньте: значит, будут ломать, «размонтировать», перевозить, снова где‑ то строить и монтировать – и вбухают еще десятки тысяч рублей! ). Никакой оценки происшествию Б. И. Кушов не дает, виновников не называет, наказать их не обещает…
Ответ заместителя министра мясной и молочной промышленности РСФСР В. И. Демина в Комитете народного контроля расценивают как вопиющий пример равнодушия к судьбе государственного имущества.
|
|
|
Добавлю: и откровенной безответственности. Документ стоит процитировать. В. И. Демин сообщает (та же элегичность стиля, хотя тут на ветер выбросили не двести тысяч, а более миллиона! ):
«Сыродельный завод начат строительством в 1965 году по проекту, разработанному Волгоградским филиалом Гипромолпрома… По состоянию на 1 января 1972 года освоено 1, 2 млн. рублей… Проектный институт при решении вопроса о строительстве сырзавода исходил из того, что в сырьевой зоне Калининского административного района… в 1965 году планируется закупить 24, 4 тысячи тонн молока, в 1972–м – 35, 3 тысячи тонн, что полностью обеспечивало загрузку мощности проектируемого завода… В дальнейшем при укрупнении административных районов Калининский район вошел в состав Ново – Анненского и Михайловского районов, а в сырьевой зоне Панфиловского завода – на 1975 год – предполагается закупить 17 тыс. тонн молока вместо намеченных ранее 35 тыс. тонн… Проектный институт Волгогипромясомолпрома повторными расчетами подтвердил нецелесообразность продолжения строительства указанного сырзавода…»
Зная предмет, могу засвидетельствовать: В. И. Демин обнаруживает элементарную малограмотность. Как могло укрупнение районов вызвать уменьшение молока в колхозах и совхозах? Коров, что ли, порезали при реорганизации? И что это за «стратегия отрасли», когда рядом ведутся дорогие стройки на ценном оборудовании, без учета их надобности? И что это за «научный» институт, который сперва «исходил из того», а потом, когда стройка в разгаре, «подтвердил нецелесообразность» собственного проекта?
На эти вопросы В. И. Демин не отвечает. И опять – ни политической оценки вопиющей бесхозяйственности, ни фамилий виновников, ни слова о том, а кто же ответит за бесцельную трату денег…
Я беседовал и с Б. И. Кушовым, и с В. И. Деминым.
|
|
|
Б. И. Кушов работает в министерстве недавно. О торфоперегружателе говорит, что эта затея родилась «еще при совнархозах» (а деньги на стройку тратились главком вплоть до 1971 года! ), но торф перегружают кранами, и пункт попросту не нужен. Найти «персональных» ответчиков, считает Б. И. Кушов, «невозможно».
Трудней был разговор с В. И. Деминым. Что случай «некрасивый» – это он признал. Что ответ его «не совсем удачен» – с неохотой, но согласился. Что переправлять оборудование с Волги на Обь и нелегко, и накладно – подтвердил. А вот по вопросу о личной ответственности наши мнения разошлись.
– Какая личная ответственность?! – удивился Валентин Иванович. – Начиналось еще при совнархозах. Инициатива областных организаций…
– Но деньги расходовали вплоть до прошлого года! Миллион двести тысяч рублей. Кто‑ то должен ответить?
Валентин Иванович сказал, что лично он не видит конкретных виновников. Но «если редакцию это интересует», может «вызвать в Москву проектировщиков и с ними разобраться…….
Если редакцию интересует!
А министерство, ухнувшее зря такую уйму казенных денег, – оно, судя по письму, удовлетворено исходом дела?! И если редакцию не «интересует», никто наказан не будет?
По личному опыту и, по словам народных контролеров и работников отделов писем газет я давно знаю: труднее всего, разбираясь в фактах бесхозяйственности и волокиты, «выудить» фамилии виноватых (впрочем, еще сложней добиться настоящего, а не мнимого наказания тех, кто в ответе).
Есть еще руководители, которые, «не выдавая своих», стоят, как говорится, насмерть…
Некоторые же под эту – явную! – круговую поруку подводят базу «теоретическую»…
Однажды по просьбе читателя мне пришлось «пускать лифт» в новом четырнадцатиэтажном доме. Со дня полного заселения прошло сорок четыре дня, но лифт в доме не действовал, хотя и был… исправен (вполне! ). Просто представители четырех контор (монтажники, эксплуатационники, ЖЭК и гостехнадзор) никак не могли собраться, чтобы засвидетельствовать подписями сдачу – приемку. То один не приходил, то другой. Очевидно, как я понимаю, дни «разовой» халтуры наступали у этих служащих не синхронно. А люди между тем – более трехсот человек! – ежедневно пешком взбирались на седьмой, десятый, двенадцатый и так далее этажи……
|
|
|
Я побеспокоил конторы, говорил с начальниками и главными инженерами. Успеха не имел. Ни малейшего! Лифт не обещали пустить даже в ближайшие недели (а дело происходило в канун праздника). Но, что особенно поразило, собеседники даже не включились в мое эмоциональное состояние. Я им – взволнованно, гневно – про то, что триста или более трехсот человек испытывают крайние неудобства. Что это безобразие! Что случай беспримерный! Возмутительный! Что дело, наконец, опасное, поскольку среди жильцов есть старые, больные люди и возможны инфаркты, инсульты, и прочее, и прочее. А они, собеседники мои, начальники контор и главные инженеры, спокойно, без раздражения, но и без сочувствия, и как бы опуская все, что касается жильцов, их настроения и угрозы инфарктов, и не входя в оценку самого случая («беспримерный, возмутительный» – эти слова были пропущены мимо ушей), они – только о том, что их контора виновата меньше других…
Опуская подробности, скажу: с помощью председателя райисполкома лифт был пущен на другой день. А месяц спустя я снова обзвонил конторы. Осведомился: как же поступили с виновниками?
Но теперь на другом конце провода уже не извинялись, а негодовали. Чего, собственно, привязался? «Лифт пущен? Пущен. Действует? Действует. Ах, полтора месяца люди пешком ходили? Но ведь уже не ходят, а ездят. Ез – дят! Чего же еще надо? »…
В тоне начальников я ощутил встревоженность квочки, прикрывшей крыльями расшалившихся цыплят. Только бы не выдать их «чужому»! Никто – как я ни бился – не назвал фамилий виновных.
– Пишите так, – диктовал один, – РСУ виновато. Не понимаете? РСУ! Даю по буквам Родион, Станислав, Ульяна… Ах, не устраивает? А меня устраивает, что наш сотрудник случайно попадет в газету? Почему случайно? Да вы же случайно нарвались на этот лифт, могли и не нарваться. Тут мне один деятель поставил некомплект, я один мучился, ни один корреспондент не наскочил, и он остался в тени, а халтурщик такой, что пробы негде ставить. А моего – под огонь! Не дам! Лифт работает? Желаю успеха!
|
|
|
Этот, видите ли, чтобы навести порядок у себя, ждал некоего «всеобщего усовершенствования». Другой – из ведомства, которое самым нахальным образом подвело двадцать колхозов, – не открывал имен обманщиков, ссылаясь на отсутствие… стимулов!
– Вы требуете наказания! – шумел он в трубку (а я ничего не «требовал», наказание само собой подразумевалось, так как было вполне заслуженным. – Г. Р. ) – Но если наказывать, то надо и поощрять! А у нас нет фондов, мы не завод. И ставки одинаковые – чем же я отличу «чистых» от «нечистых»?! А потом выговоры в трудовую книжку не вписываются, им… цена, поняли? И безработицы нет. Я его накажу, обижу, а он помашет мне ручкой и уйдет – с чистенькой книжкой – в другую контору через улицу. Там тоже иногородние поставки, а он у меня мужик эмоциональный и пьющий. Знаете, что может учудить? Возьмет да и зашлет груз вместо Петропавловска в Казахстане в Петропавловск – Камчатский. Будет лучше? Ха – ха – ха…
Но тут же оборвал смех и добавил, как бы раскрывая важный секрет:
– Нет, я их все‑ таки держу в рамках! Чем? А если по их вине случится ЧП, сам расплачиваюсь! Восемь выговоров! Они это ценят и уж до крайности не распоясываются… Как вы верно заметили, халтурят не каждый день. Через раз…
Чувствовалось, очень он гордится своей самоотверженностью: «сам расплачиваюсь» – вот, дескать, на что иду, и не боюсь. Восемь выговоров за чужие грехи.
|
|
|
