 |
Таков второй тип кризиса, где внутреннее ослабление цивилизации сочетается с нашествием «внешнего пролетариата», с волной переселения менее развитых, но бурно плодящихся воинственных народов.
|
|
|
|
Но самым тяжелым, страшным и долгим из известных нам кризисов человечества выступает кризис верхнего палеолита – древнекаменного века. Он начался примерно за 25 тысяч лет до нашей эры и закончился за 10–8 тысяч лет до рождества Христова неолитической революцией: переходом от охоты и собирательства к скотоводству и земледелию. Эта революция стала выходом из кризисной ситуации. В чем ее суть? Род «человек разумный» вел присваивающее хозяйство: охотился на животных, собирал плоды и коренья. Мы настолько размножились, что попросту истребили дичь и объели огромные пространства планеты. Кормиться стало нечем. А тут еще настал ледниковый период. 25 тысяч лет назад рухнула система, стоящая на высокоспециализированной охоте. Пришла социальная деградация. Примитивизировалось искусство. Население уменьшилось почти на 75–85 %. И чтобы выжить, людям пришлось переходить к производящему хозяйству, одомашнивая животных и растения, изобретая ремесла. Впрочем, послушаем самого Андрея Ильича:
– Самым тяжелым, страшным и продолжительным был кризис верхнего палеолита. Он длился десяток тысяч лет, охватил значительную часть планеты и был хозяйственно-ресурсным, экологическим, демографическим и социальным одновременно. В основе кризиса, как отмечают специалисты, лежало непримиримое противоречие между созданной человеком техникой массовой охоты на крупных животных (мегафауна), сделавшей возможным резкое увеличение численности населения, и ограниченностью природных ресурсов, которые по мере прогресса этого хозяйственно-культурного типа и основанной на нем социальной системы оказались исчерпаны. Результат – борьба за место под солнцем, уменьшение численности населения, социальная и культурная деградация. Причем, как отмечает М.И. Будыко, кризис наступил очень быстро, и у людей не было времени для постепенного перехода к другим источникам добывания пищи. То есть перед нами скоротечный кризис, мигом оборвавший прежнюю, длившуюся сотни тысячелетий и основанную на присваивающем хозяйстве и каменных орудиях «Игру Общества с Природой» (Ст. Лем).
|
|
|
Болезненным выходом из кризиса стала неолитическая революция, которой поспособствовали такие произошедшие между 12 и 9 тысячелетиями до н. э. неординарные факторы как окончание вюрмского оледенения, смещение полюсов Земли, устранение в Атлантике преграды для Гольфстрима и ряд других…
Итак, третий тип кризиса: быстрая гибель господствующего хозяйственного типа, сопряженная с катастрофическими экологическими и демографическими явлениями и ведущая к социальной деградации.
– По сравнению с этим кризисом решение проблем кризисов «темных веков» и «длинного XVI века» – «службишка, не служба», – говорит А. Фурсов. – Они происходили в рамках некоего установленного качества, не меняя его параметров. Кризис верхнего палеолита создал совершенно новое качество: он отделил Палеолит от Цивилизации, которая стала средством выхода из кризиса и создала принципиально иную конструкцию, чем Палеолит.
– Но на какой из кризисов, о которых шла речь, похож тот, чьи контуры уже различимы? Который уже надвигается на современное человечество? – спрашивает ученый
– Мой ответ, к сожалению, не самый веселый: грядущий глобальный кризис несет в себе характеристики всех трех кризисов, но в одном пакете – «кризис-матрешка». Или «кризис-домино», если угодно. Только грядет этот кризис в условиях позднекапиталистической системы, которая охватила весь мир. То есть, стала глобальной. Он наступает в условиях перенаселенной планеты, с огромной нагрузкой на экологию и близящимся дефицитом сырья, воды. Сюда нужно добавить чудовищную социально-экономическую поляризацию современного мира, невиданные запасы оружия массового уничтожения.
|
|
|
– Действительно. Впервые в истории кризис типа палеолитического разражается на перенаселенной планете, напичканной всеми видами оружия. Ну не было в каменном веке ни пулеметов, ни атомных бомб, ни отравляющих веществ… Не было опасных АЭС или химических производств, плотин и водохранилищ – всего, что, разрушаясь, может стать оружием массового поражения.
– Если кризис пойдет по количественной переформулировке закона Мерфи («все плохое происходит одновременно»), а ситуация характеризуется третьим положением теоремы Гинзберга («даже выход из игры невозможен»), то кризис XXI века будет намного круче верхнепалеолитического. И если после него что-то возникнет, то это что-то скорее всего будет отличаться от сегодняшней нашей цивилизации так же сильно, как эта цивилизация отличается от палеолита.
Разумеется, не надо себя пугать (тем более что пугаться поздно). Но кто предупреждён, тот вооружен…
Натиск космократии после гибели СССР
– Первые признаки нового надвигающегося кризиса, – продолжает А. Фурсов, – умным наблюдателям из западного истеблишмента были видны уже на рубеже 1960–1970-х годов. Действительно, к середине 1970-х годов окончилось беспрецедентное тридцатилетие в истории капитализма, материальные достижения которого по многим показателям превышают таковые полуторавекового периода 1800–1950 годов. В это тридцатилетие казалось, что кризис («Тридцатилетняя война» XX века – 1914–1945 гг.) преодолен и мир надолго возвращается в «золотой век» капитализма а la эпоха 1815–1914 годов. Жизнь людей на Западе стала сытой и обеспеченной, безопасной и предсказуемой. Однако в истории ничто, включая «золотые века», не возвращается. «Славное тридцатилетие» после Второй мировой оказалось всего лишь короткой вспышкой накануне кризиса, короткой передышкой внутри начавшегося в 1914 году системного кризиса капитализма. Можно сказать, его сладким «бабьим летом», исчерпавшим себя к середине 1970-х годов. С тех пор кризис развивается по нарастающей.
|
|
|
Однажды отец-основатель мир-системного анализа Иммануил Валлерстайн заметил, что истинной причиной упадка исторических систем становится падение духа тех, кто охраняет существующий строй. Сам упадок начинается тогда, когда разворачивается борьба за то, кто возглавит грядущие изменения, развернув их в свою пользу.
Феодальные сеньоры в XV веке успешно справились с этой задачей. Очевидно, мировой истеблишмент, мировая буржуазия второй половины XX века последовали их примеру. Только если средневековые «сеньоры-помидоры» действовали исходя из социальных инстинктов и интуиции, то буржуины, обладая теми же инстинктами (хищник есть хищник), помимо этого имеют в своем распоряжении «фабрики мысли» и используют научные формы рефлексии (которые, впрочем, нередко вступают в противоречие с классовым интересом и сознанием).
Важная веха в осознании «железной пятой» приближения кризиса – 1975 год. Тогда на Западе появился доклад «Кризис демократии», написанный по заказу «Трехсторонней комиссии» С. Хантингтоном, М. Крозье и Дз. Ватануки.
В докладе четко фиксируются угрозы положения правящему слою – прежде всего то, что против него начинают работать демократия и welfare state (государство всеобщего социального обеспечения), оформившиеся в послевоенный период. Под кризисом демократии имелся в виду не кризис демократии вообще, а такое развитие демократии, которое невыгодно верхушке.
В докладе утверждалось, что развитие демократии на Западе ведет к уменьшению власти правительств, что различные группы, пользуясь демократией, начали борьбу за такие права и привилегии, на которые ранее никогда не претендовали, и эти «эксцессы демократии» являются вызовом существующей системе правления. Угроза демократическому правлению в США носит не внешний характер, писали авторы, ее источник – «внутренняя динамика самой демократии в высокообразованном, мобильном обществе, характеризующимся высокой степенью (политического. – А.Ф.) участия». Вывод: необходимо способствовать невовлеченности (noninvolvement) масс в политику, развитию определенной апатии. Надо, мол, умерить демократию, исходя из того, что она – лишь способ организации власти, причем вовсе не универсальный: «Во многих случаях необходимость в экспертном знании, превосходстве в положении и ранге (seniority), опыте и особых способностях могут перевешивать притязания демократии как способа конституирования власти».
|
|
|
Однако ослабление демократии в интересах западной верхушки было нелегкой социальной и политической задачей. Кто был становым хребтом западной демократии, которую надо было умерить? Средний класс – главный получатель выгод «славного тридцатилетия». Перераспределение общественного продукта с помощью налоговой системы welfare state привело к тому, что значительная часть среднего и часть рабочего класса, не имея буржуазных источников дохода, смогла вести буржуазный образ жизни. После Второй мировой народилась эдакая «социалистическая буржуазия». Неслучайно послевоенный триумф средних классов в ядре капсистемы совпал с триумфом государства всеобщего собеса.
Разумеется, буржуазия включила перераспределительный механизм не по доброте душевной. Сытое, изобильное Welfare state на Западе 1945–1975 годов, так потрясавшее воображение советских людей – явное отклонение от логики развития и природы капитализма, которое лишь в малой степени может быть объяснено заботой о создании спроса и потребителей массовой продукции. Главное в другом – в наличии системного антикапитализма (исторического коммунизма) в виде СССР. Коммунизм спасал мир. В ходе холодной войны, глобального противостояния с СССР, в схватке двух глобальных проектов буржуины вынуждены были у себя дома откупаться от средних и рабочих классов, замирять их (налоги на капитал, высокие зарплаты, пенсии, пособия и т. п.). Таким образом, само существование СССР, антикапиталистической системы, заставляло капсистему в самом ее ядре нарушать классовую, капиталистическую логику, рядиться в квазисоциалистические одежды. Повышать зарплаты и пособия, давать социальные льготы рядовым жителям Запада. Мало того, что экономическое и социальное положение среднего и части рабочего классов упрочилось, эти группы и политически усилили свое положение в западной системе, напугав ее хозяев до «кризиса демократии».
– Почему? Что конкретно угрожало их власти и привилегиям?
– Мощные левые партии. В одних странах – социалистические, в других – коммунистические. Влиятельные профсоюзы. Все эти силы оказывали давление на буржуазию и истеблишмент, требуя дальнейших уступок. На рубеже 1960–1970-х годов буржуазия ядра капсистемы оказалась в положении аналогичном тому, в которое попали западноевропейские сеньоры на рубеже XIV–XV веков: сохранение тенденций развития вело и тех и других к постепенной утрате привилегий – в одном случае в «кулацко-бюргерском раю», в другом – в политико-экономическом раю «социалистической буржуазии».
|
|
|
Чтобы разрешить «кризис демократии» в интересах «железной пяты» (финансовой олигархии Запада) и повернуть вспять тенденцию осереднячивания западного общества, нужно было решить несколько проблем. Политически и экономически ослабить демократические институты было невозможно без частичного демонтажа welfare state. А как его демонтируешь, если в мире есть СССР, который объективно выступал гарантом сытой и обеспеченной жизни западного «мидлл класс»? Отсюда – с начала 1980-х годов курс на обострение и ужесточение холодной войны с СССР и одновременно социальное наступление на средний и рабочий классы ядра. Впрочем, в 1980-е годы это наступление всё же тормозилось фактом существования социалистической системы и возможностью грабить третий мир, прежде всего средние классы его наиболее развитых стран. Так, в 1980-е годы с помощью «структурных реформ» МВФ был, по сути, уничтожен средний класс Латинской Америки. В это же время сильный удар получили средние классы Нигерии, Заира, Танзании, а состояние этих классов, естественно, перекачивалось на Запад. Можно сказать, судьба латиноамериканских средних классов – это «воспоминание о будущем» среднего класса ядра капсистемы.
– Таким образом, кризис изначально был вполне рукотворным? То есть капиталистическая элита сознательно ввергла мир в перемены так же, как когда-то – феодальная аристократия в XV–XVI веках?
– Да, в значительной степени так, только на новом техническом уровне и с использованием науки, прежде всего обществоведческой.
– Интересно сопоставить наши наблюдения. Программа уничтожения среднего класса и деиндустриализации Запада запускается в конце семидесятых на «пробной модели» – Нью-Йорке. Его спасает от банкротства финансовая группа во главе с банкиром Феликсом Рогатиным. Город освобождается от промышленности и превращается в рай для богатых. Движущей силой спровоцированного кризиса становится финансовый капитал, а не какие-то там «жидомасоны». Группировка, вбирающая в себя англосаксов, евреев, представителей романских народов, японцев, китайцев и т. д. Мы в Третьем проекте назвали эту силу Сообществом Тени, Античеловечеством. А затем, когда СССР погибал, в 1989 году ведущие страны Запада приняли Вашингтонский консенсус, твердую линию на ультралиберализм и глобализацию – мощные средства уничтожения среднего класса и «вэлфер стейт», государства всеобщего собеса…
– Да, с падением Союза в жизни среднего класса Запада наступает черная полоса. А вот средние классы бывшей социалистической системы уже стерли Ластиком Истории: в 1989 году в Восточной Европе (включая европейскую часть СССР) за чертой бедности жило 14 миллионов человек, а в 1996 году – спасибо Горбачеву и Ельцину – уже 169 миллионов! Изъятые средства либо прямо ушли на Запад, либо со временем были размещены в западных банках – произошла фантастическая геоэкономическая операция, глобальная экспроприация. Теперь наступает очередь «мидлов» на Западе. Недаром там уже появилась социологическая теория «20:80». Согласно ей в современном западном обществе меняется социальная структура: 20 % – богатые, 80 – бедные и никакого среднего класса – он размывается, тает вместе с нацией-государством, частной формой которого выступает welfare state.
Дело в том, что в условиях глобализации нация-государство слабеет, оно не может противостоять хозяевам глобальной финансовой системы. Уже на заре глобализации, в начале 1990-х объем чисто спекулятивных межвалютных финансовых трансакций достиг 1 трлн 300 млрд долларов в день – в 5 раз больше, чем объем мировых торговых обменов и почти столько же, сколько составляли на тот момент резервы всех национальных банков мира (1 трлн 500 млн.). Какое государство сможет выдержать пресс давления глобального, финансового Франкенштейна? Государство утрачивает многие социальные и политические характеристики, превращаясь в административно-рыночную структуру. Глобализация оказалась мощным социально-экономическим оружием верхов мировой системы против середины и низов: она экономически подрывает те самые демократические политические (а, следовательно, и перераспределительные) институты, которые были гарантией положения среднего класса. У среднего и рабочего классов экономически выбивается щит, который защищал их от «железной пяты».
При этом очень важно, что хозяева глобального мира – французский исследователь Дени Дюкло называет их «гипербуржуазией» и «космократией» – оперируют на глобальном уровне, а средний и рабочий класс – на национальном, государственном, что ставит их в неравное положение. Так же, как в XVI веке новое международное разделение труда и серебро Америки переместило часть сеньоров и купцов на мировой уровень, а крестьяне остались на локальном и попали в социальный и исторический офсайд. Гипербуржуазия существует безнаказанно, пожирая в условиях глобализации капитал низших групп буржуазии и доходы среднего класса. С 1980-х годов развернулось наступление верхов на середину и низы, завершив двухсотлетний цикл наступления работяг и «середняков». Показательно, что XX век начинался книгой Ортеги-и-Гассета «Восстание масс» (1929 г.), а закончился книгой К. Лэша «Восстание элит» (1996 г.). В этом плане то, что происходило в России в 1905–1917 годах и с 1987 года хорошо вписывается в общемировые тенденции. Так, горбачевщина и особенно ельцинщина – это наши аналоги тэтчеризма и рейганомики. Я уже не говорю о том, как глобализация усиливает сделочную позицию буржуазии по отношению к рабочему классу. Теперь в ответ на забастовки в Европе и США целые отрасли можно перебрасывать в Южную Корею, Китай, Таиланд. По сути, рабочий класс в ядре капсистемы, как и массовый средний класс, теперь не нужны…
Остановим диктофон, брат-читатель. Теперь ты понимаешь, что современный мир, каким мы его знаем, возник благодаря существованию Советского Союза. Сам рыночный строй (капитализм) имеет свою логику развития. Он стремится к порядку, где кучка сверхбогатых семейств господствует над обществом нищих. Причем господствует крайне жестоко. Таким был бы мир в ХХ веке, не возникни Советская Россия.
Люди на Западе видели: вот – Советский Союз. Он небогат по сравнению с Европой и Америкой, он вынужден напрягаться в гонке вооружений, но при этом он обеспечивает своим гражданам уверенность в завтрашнем дне, работу, возможность бесплатно учиться и развивать творческие способности, делать карьеру по множеству линий, пользоваться одной из лучших в мире систем здравоохранения, не голодать. И люди Запада потребовали себе того же!
Правители капиталистического мира, столкнувшись с угрозой крушения своего господства в 1929–1945 годах, были вынуждены трансформировать свои страны, создавая «социальный капитализм», государство всеобщего социального обеспечения. Воротилы финансово-промышленных кругов понимали: чтобы не лишиться власти, нужно поделиться частью своих прибылей с подданными. Но, как мы видим, такой «ласковый капитализм» существовал, лишь пока жил СССР, пока Западу приходилось соревноваться с Русским красным проектом. Как только Союз пал, все вернулось на круги своя. Верхи финансовой олигархии, выделившись в некую наднациональную общность (Минус-цивилизацию, Античеловечество, космократию) стали быстро возвращать ту логику развития капитализма, что существовала в начале ХХ века.
Они принялись выводить промышленность из стран Запада в страны азиатские, недорогие. И тем принялись мощно искоренять у себя и средний класс, и социальное государство.
Кто в Европе 2000-х годов конкурирует с азиатскими производителями бытовой электроники? Группа VESTEL, некий альянс из девятнадцати компаний. Здесь соединились разработка, производство и торговля бытовой техникой.
Но где расположены главные производственные мощности VESTEL? В Германии или Франции? Нет – в Азии же. В турецком Манисе построен колоссальный комплекс VESTEL?Сити, раскинувшийся на пятистах пятидесяти квадратных километрах! Именно здесь из-за максимального сосредоточения производств удается достичь минимальных затрат при выпуске техники. Равно как и за счет дешевой рабочей силы – турок.
Вот здесь и куются многомиллиардные прибыли для европейских бизнес-магнатов и банков. Таков современный ультралиберальный, глобалистский капитализм. Происходит интересный процесс деиндустриализации Запада, в данном случае – старушки Европы. Турки, занимаясь сложным производством, умнеют и набирают квалификацию, но при этом остаются бедными. Зарплаты-то их низки, а прибыли уплывают европейским толстосумам. Европейцы же, лишаясь миллионов рабочих мест, тупеют, лишаются высоких зарплат (а как они хвастались ими перед жителями СССР в семидесятые!) и переходят в сферу услуг. Так-то вот, читатель. Ой, как плохо может кончиться все это для Запада!
Сами того не понимая, хозяева западного мира стронули с места грозные и неподконтрольные себе процессы.
|
|
|
