Заключение

До сего дня социальные отношения в башкирском обществе XVII–XVIII вв. принято было рассматривать как феодальные или феодально-патриархальные. Эта концепция по-прежнему доминирует в современных исследованиях по истории башкирского общества. Следует отметить, что приверженность к марксистской теории обусловлена не столько консерватизмом методологических позиций, сколько господством эволюционистской парадигмы, согласно которой, государство является единственной формой политической организации этноса. В этой концепции возникновение государства рассматривается в качестве закономерного итога развития классовых отношений. Как совершенно справедливо заметил по этому поводу Н. Н. Крадин, поскольку государство не могло существовать без классовых отношений, историческое существование кочевых государств предполагало их существование. [1323]

Вопрос о государственности башкир в XVI – начале XVIII в. самым тесным образом связан с феноменом сакрализации верховной власти в общественном сознании этноса. Вторым аспектом проблемы является вопрос о том, насколько башкиры нуждались в государственных структурах для регулирования повседневной хозяйственной жизни. В ходе исследования мы постарались привести аргументы в пользу того, что у башкир институт ханской власти в этот период не имел приоритета в принятии важнейших решений жизни общин. Башкиры не испытывали никакого священного трепета по отношению к власти чингизидов. Документы, отображающие историю многочисленных башкирских восстаний, свидетельствуют о том, что высшей властью в башкирском обществе обладали только йыйыны – народные съезды. Не только во время восстаний, но и в ситуации, когда необходимо было принимать решения, затрагивающие интересы всех башкир, созывались общебашкирские съезды.

Все основные хозяйственные процессы в башкирском обществе протекали в рамках отдельных домохозяйств. По этой причине нуклеарные семьи не испытывали экономической необходимости для объединения с целью поддержания непрерывности производственных процессов. Тем более, мы не обнаруживаем никаких признаков разделения труда в рамках отдельных волостей или существования внутреннего обмена.

Отсутствие улусной структуры на территории Башкирии в период существования Золотой Орды предопределило специфически дистанционный тип имперского управления краем. Лояльность к главе государства основывалась, в том числе и на том обстоятельстве, что хан находится за пределами обитания башкирских родов, т. е. он практически не вмешивался в дела внутреннего самоуправления.

Исследование башкирского общества XVII–XVIII вв. свидетельствует о преобладании горизонтальных социальных связей, повлиявших на формирование у башкир особой формы безгосударственной политии, которая внешне представляла собой союз разрозненных автономных родоплеменных структур. Однако, несмотря на слабую централизацию, эта форма политического объединения не только консолидировала этнос для противостояния внешним угрозам, но и вырабатывала и поддерживала общие для всех сегментов данной структуры правовые традиции, культурные ценности и политические стратегии. Эти качества данного политического объединения представляли собой неопределимое препятствие для организации прямого внешнего управления. Российские власти, вплоть до начала 30-х гг. XVIII в., не обладали действенными средствами для административного вмешательства в дела башкирских общин.

Начало разрушения башкирской политии было положено в ходе деятельности Оренбургской экспедиции в 30-е гг. XVIII в. Для этой цели её глава И. К. Кирилов воспользовался традиционным институтом башкирского общества – сословием тарханов. Статус личной службы царю, который прежде был прерогативой тарханского звания, был распространен на всех глав башкирских общин. Именно по этой причине реализация указа 11 февраля 1736 г. не привела к массовым отказам от выбора новых старшин. Новые башкирские старшины подчинялись гражданским властям на тех же основаниях, на каких башкирские тарханы подчинялись уфимским воеводам. Внешне это преобразование выглядело как перенос принципов военного управления на гражданские дела. Однако это не противоречило традициям кочевого общества.

Милитаризация гражданского управления башкирами началась в условиях военного конфликта между казахами и башкирами, приобретшего в 30–40-е гг. XVIII в. характер затяжной степной войны. Логическим завершением реформ, начатых в 1736 г., стал полный перевод башкир в военно-служилое сословие в 90-е гг. XVIII в. Как было показано выше, в башкирском обществе господствовали горизонтальные связи, которые не позволяли иерархическим структурам, возникавшим в военное время, приобрести постоянный характер. С преобразованием башкирского общества на принципах военной субординации у российских властей впервые появилась возможность непосредственного управления башкирскими общинами. Навязывание несвойственной для башкир структуры военного управления неизбежно деформировало традиционные основы башкирского общества. Рационализаторская линия в отношении к башкирам возобладала над сторонниками традиционного курса управления Башкирией. В конечном счете, это привело к самому масштабному восстанию в регионе, на подавление которого правительству пришлось мобилизовать половину всех полков регулярной кавалерии страны. Башкирское же население, будучи поставлено на грань демографической катастрофы, потеряло более 30% своей численности.