 |
Как я оформлял «Рассказы о животных» Л. Толстого
|
|
|
|
Давно, когда существовало издательство «Academia», мне привелось оформлять в этом издательстве в 1932 году маленькие рассказы о животных Л. Толстого, не кого-нибудь! Чтобы иллюстрировать это произведение, нужно было быть сугубым реалистом и иллюстрации должны были быть особенно реалистичными. Надо сказать, что я даже мысленно не брался иллюстрировать произведения Толстого. Толстой описывает своих героев зрительно, так, что иллюстрация как будто не нужна–она только повторила бы то, что сделал Толстой. Вот, например, его описание Долохова в романе «Война и мир»:
«Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были <152> замечательно тонко изогнуты. В середине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что-то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и все вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица».
Интересно это описание сравнить с описанием героя рассказа «Выстрел» у Пушкина:
«Один только человек принадлежал нашему обществу, не будучи военным. Ему было около тридцати пяти лет, и мы за то почитали его стариком. Опытность давала ему перед нами многие преимущества; к тому же его обыкновенная угрюмость, крутой нрав и злой язык имели сильное влияние на молодые наши умы. Какая-то таинственность окружала его судьбу; он казался русским, а носил иностранное имя. Некогда он служил в гусарах, и даже счастливо; никто не знал причины, побудившей его выйти в отставку и поселиться в бедном местечке, где жил он вместе и бедно и расточительно: ходил вечно пешком, в изношенном черном сюртуке, а держал открытый стол для всех офицеров нашего полка. Правда, обед его состоял из двух или трех блюд, изготовленных отставным солдатом, но шампанское лилось притом рекою. Никто не знал ни его состояния, ни его доходов, и никто не осмеливался о том его спрашивать. У него водились книги, большей частью военные, да романы. Он охотно давал их читать, никогда не требуя их назад; зато никогда не возвращал хозяину книги, им занятой. Главное упражнение его состояло в стрельбе из пистолета».
|
|
|
У Пушкина почти нет зрительных описаний. Он описывает больше психологию и характер героя. Так что иллюстрация, конечно, сыграла бы нужную роль, изобразила бы зрительно то, что Пушкин выразил как романист, писатель, словесно характеризуя своего героя.
Но в «Рассказах о животных», изображая все очень реально, Толстой не прибегает к зрительным описаниям.
И вот, прежде чем начать работать, я должен был найти зайца, настоящего зайца, а не кролика, которого все мне подсовывали всякие изображения. Куда бы я ни обращался, всюду был кролик.
Наконец в зоопарке в вольере с павлинами я нашел зайца и поразился его строению. Он был гораздо серьезнее, чем кролик.
Я стал гравировать. И должен сказать, что гравюра, которая у меня получилась, мне не понравилась. У меня вышел заяц очень реальный, но чем-то он был нехорош. Мне казалось, что его можно разглядывать – шуба такая, строение такое. Но больше ничего.
Можно было сказать, что признаков отрицательных у него не было, но он никак не был поэтическим зайцем. А мне нужен был <153> реально-поэтический заяц, который рассказывал бы о снежных полях, о морозах, о порослях осины, о морозных ночах.
Л. Толстой
Рассказы о животных
|
|
|
Иллюстрация
Ксилография
И я награвировал другого, такого, который должен был жить в книге, в этой вот книге.
А книга как складывалась? Прежде всего шрифтом. Мне удалось получить великолепный шрифт в типографии Гознака. Это была так называемая «обыкновенная» гарнитура, то есть шрифт с тонкими усами и довольно черными штамбами – вертикальными основами букв,– так что книга вся была наполнена красивым черным цветом. И вот в таком книжном пространстве должен был жить мой заяц. Он должен был быть круглым и темным и вылепленным средством гравюры.
Так установил я для себя, как мне выражать реализм Толстого.
Теперь обо всей книге. Обложка – заяц среди кустов, гравюра в два цвета. Здесь довольно экономно взят второй цвет, и для спинки зайца и для фона. Как мне казалось, на обложке я имел право сделать большого зайца.
Затем титульный разворот. Здесь главные хозяева – буквы. И рядом с ними – животные и голуби и Толстой, который все это рассматривает. Широкий вход в книгу, а дальше текст (я уже говорил о красоте шрифта) был снабжен моими заголовками – тоже буквами, больших размеров. И здесь первая иллюстрация – «Пожарная собака»; я ее не буду защищать, она мне не нравится.
А дальше «Воробей»; воробей реальный, которого почти что можно пощупать, он почти что скульптура, до того он входит в наше сознание как существующий.
Дальше – полет ласточек туда и сюда, живой, хлопотливый, над гнездом. Это было реально, особенно в книге, на странице.
Дальше заяц с серебряной шкуркой, которую можно только гравюрой сделать. И потом – рассказ про зайца. На развороте – морозная ночь.
Каждый рассказ оформлялся по-своему, показывая по-своему своего героя, и тем не менее вся книжечка получилась цельной.
Дальше – «Орел»; рабочие кидают камни в летящего орла. Тут я должен сказать, что мне удалось сделать дерево очень большим, потому что я низ его выпрямил.
Кончил я этот рассказ виньеткой – орлиное гнездо с орлом. Это книжно красиво, в книге это живет.
Реализм иллюстраций усиливается еще изобразительным рассказом; так, например, в истории со слоном изображены все три состояния слона: как он рассердился, как он подчинился женщине и как он стал работать с мальчиком на шее в качестве вожака. Все изображено мною, как и в рассказе: все можно видеть, и в то же время все это по-книжному. <155>
|
|
|
Наконец – «Акула». Тут я, с одной стороны, хотел поразить читателей видом этого чудовища среди волн, с другой стороны–-в подробностях рассказать о выстреле. Я обратился к художнику Павлинову Павлу Яковлевичу, который когда-то служил во флоте, чтобы узнать все про корабль и про орудия. И на развороте использовал две страницы для иллюстраций.
Я рассказал все в подробностях. Мне нужно было, с одной стороны, сделать это цельно, а с другой стороны, рассказать обо всем. Рассказ в этой иллюстрации доведен до предела, но таким способом он становится особенно реальным.
Кончается все рыбкой после страшной акулы. Эта маленькая рыбка – концовка всей книги.
Таким образом, я, как понимал, сделал толстовские рассказы.
И мои иллюстрации в связи с этим должны были быть поэтическими, потом – жить в этой книге, существовать в ней в связи со шрифтом, с заголовками и концовка, со всем, что в книге есть [72].
К юбилею М. Ю. Лермонтова
Я награвировал для «Энциклопедии» портрет Достоевского, который понравился, и его напечатали. Затем мне заказали портрет Лермонтова, его не приняли, не согласны были с моей трактовкой. Тогда было в ходу представление о Лермонтове, как о смуглом юноше, большеглазом. А я представлял себе Лермонтова не так. Большие глаза несомненно у него были, но сам он был несколько тяжеловат, любил лежать на подоконниках в Университете, как сам он вспоминает. Поэтому я сделал его лежащим.
Мне кажется, что удалось сделать его портрет не шаблонным.
Потом я иллюстрировал «Песню про купца Калашникова».
Я сделал всю книжку – с заставками и концовками и полосными иллюстрациями. Но награвировать не успел, награвировал только один разворот, антет и концовку, так как книга издавалась очень спешно.
По-моему, бой Калашникова с опричником у меня вышел, но я недоволен Грозным, который смотрит на бой (на левой стороне разворота) недостаточно энергично.
Эта «Песня» очень всегда мне нравилась, в ней соблюден напевный древний ритм, но этот ритм звучит по-современному и в этом заключается красота вещи. И в то же время кулачный бой манит на дуэль.
Еще я сделал маленькие концовки к «Пророку» и к стихотворению о сосне и пальме [73]. <156>
|
|
|
