февраля 1977 года, Пуна, Индия

 

Словом «эзотерический» пользовались с каким-то особенно священным чувством. Не могли бы вы сказать, что заставляет вас употреблять его, придавая ему оттенок юмористического и нелепого?

 

Вопрос от Йоги Чинмайи.

Слово «эзотерический» означает скрытый — это нелепо, потому что нечего скрывать. Все очевидно, Бог очевиден. Если вы не можете его видеть, то не потому, что Бог скрыт, но потому, что вы держите свои глаза закрытыми. Есть солнце, есть свет. Если вы держите глаза закрытыми, тогда вы и солнце назовете «эзотерическим». Это означает, что вы даже не хотите признать, что у вас закрыты глаза. И вы возлагаете ответственность на само солнце: «Что мы можем сделать? Если Бог скрыт, что мы можем сделать? Ответственность несет он». И священники очень любят это слово, потому что если Бог очевиден, тогда зачем нужны священники? Бог должен быть скрыт, а если не так, тогда он должен быть насильственно спрятан где-нибудь! Тогда возникает потребность в священнике — посреднике, который будет посвящать вас в вещи скрытые, который будет помогать вам, будет вести вас к скрытому миру истины.

Истина совершенно очевидна. В дзэне говорят: с самого начала ничего не скрыто. Это есть декларация истины, поэтому слово «эзотерический» нелепо и глупо.

А вы говорите: «Словом "эзотерический" пользовались с каким-то особым священным чувством...»

И не существуем' также ничего священного, духовного. Жизнь проста, в ней нет ничего духовного и ничего мирского. Все мои усилия здесь направлены на то, чтобы помочь вам преодолеть противоречие между мирским и духовным. Мирское должно стать духовным, религиозным, а религиозное — мирским. Вот почему я настаиваю, что вы должны оставаться частью рыночного мира и медитировать. Медитация не должна быть отделена от жизни — она должна происходить среди жизни, она должна стать частью жизни — органической частью, а не чем-нибудь, взятым отдельно. Ваш храм должен находиться в самой середине рынка, и все различия между религиозным и мирским должны быть устранены.

Жизнь едина.

Но снова приходит священник. Он хочет внести противоречия, он хочет разъяснить вам, что ваша жизнь ужасна, что ваша жизнь суетна, что вы существо мирское. Он человек духовный, религиозный, он представляет собой нечто высшее, стоящее над вами, для вас недосягаемое. Он свят — вы не святы, он праведник — вы грешник. Эти различия должны быть созданы, эти различия от эго: кто-то богат, а кто-то беден — тогда может существовать эго. Кто-то праведен, а кто-то нет — эго снова может существовать. Эго может существовать только при разделении на низшее и высшее: «Этот мир погряз в грехе».

Человек, который живет обычной жизнью — любит жену, детей, ходит на работу — есть заурядное человеческое существо, осуждаемое священниками и так называемыми махатма-ми. Они эксплуатируют этого заурядного человека, они живут за его счет, они сосут из него, но они праведны, они духовны. Их руки никогда не бывают грязны, потому что они не работают, они не касаются жизни. Они остаются далеко в стороне: они «праведны». А человек, который просто живет, — неправедный.

Если вы заглянете глубже, вы обнаружите, что слово «духовный» основано на разделении, идущем от эго.

Что духовно — что недуховно? Если Бог везде, тогда все духовно, все религиозно. Если Бог в камне, в дереве, в мужчине и в женщине, — тогда все духовно. Бог везде и во всем. Бог — единственная реальность: тогда как может что-нибудь быть небожественно? Даже дьявол должен быть божественен. И в [ слове «дьявол (devil)» есть определенная красота: оно происходит от того же корня, что и слово «божественный (divine)». Дьявол должен быть божественен, иначе он просто не может быть.

Поэтому я хочу разрешить все противоречия, так как эго существует на разделении. Поэтому я не говорю о том, что духовно, а что заурядно. По мне, ординарность есть экстраординарность, мирское — духовно, повседневная жизнь есть жизнь праведная, поэтому я использую слово «эзотерический» как нелепое. Оно вредит многим людям, поскольку есть много людей, которые считают, что если в религии все ясно, тогда где они будут искать приключений для своего эго? Если нет ничего закрытого изначально, тогда их эго не бросается вызов. Деятельность эго вызывается только препятствиями. Вот мои наблюдения: если вы найдете сто человек, заинтересованных в религиозных исканиях, то девяносто девять из них будут здесь только потому, что Бог почти недоступен. Это приводит их в трепет, это дает им хорошее самочувствие — то, что они прикасаются к недоступному. Другие работают только ради достижимого, а они — ради недоступного. Они чувствуют себя очень хорошо: их эго в постоянной борьбе.

Здесь, со мной, Бог — реальная возможность, ничто иное так не доступно. Бог вовсе не недоступен. Он прямо перед вами, он не спрятан. Он держит вас за руку, он на вашей стороне. Он в вашем ребенке, в вашей жене, в вашем муже. Он в вашем враге и в вашем друге, он окружает вас везде: вы существуете в океане Бога. Но тогда эгоист становится в тупик, он спрашивает: «Тогда в чем же смысл?» Эгоист готов лететь к Луне, потому что это невозможно. Эгоист готов подняться на Эверест, потому что это невозможно.

 

Кто-то спросил Эдмунда Хиллари:

— Почему в первую очередь вы стали интересоваться восхождением на Эверест? Почему? И какова была цель? Это же ничего не дало».

Он ответил:

— Мне нужно было идти: человек должен был покорить его.

— Но зачем? — спросил корреспондент.

— Зачем? — сказал Хиллари. — Потому что он существует там, возвышаясь так отдаленно, так недоступно. Человек должен был покорить его без всякой иной причины... просто потому, что он бросал огромный вызов.

 

Если Бог далеко на небе, тогда эго ощущает возбуждение, тогда возможно приключение. А я говорю: он очень близок — тогда эго не испытывает никакого интереса. Помните об этих забавах эго. Эго может играть в такие красивые игры, в такие тонкие и прекрасные игры, что если вы не осведомлены, вы никогда от него не избавитесь. А до тех пор, пока вы не избавитесь от него, вы никогда не увидите Бога.

Эго есть то, что я имею в виду, когда говорю, что ваши глаза закрыты. Эго — те шоры, которые их закрывают. Отбросьте шоры и вы обнаружите, что с самого начала ничего не было скрыто и нет ничего, что не было бы священно, не было бы духовно. Какой же смысл вносить такое разделение? Я не вношу. Я не священник, не Махатма, не святой. Я совершенно обыкновенный человек — такой же обыкновенный, как и вы.

Вся моя работа состоит именно в этом: провозглашать, что обыкновенное человеческое бытие божественно. Обыкновенные человеческие существа, подобные мне, — божественны. Вы божественны тоже.

 

Бхагаван, вы меня запутываете.

 

Все, что я говорю, не доходит до вас, отсюда замешательство. Все дело в способе моего рассказа: вы не слушаете подобным же образом — вы интерпретируете, вы вносите в это ваш рассудок. В вашем уме не прекращается постоянный комментарий: пока я говорю, вы непрерывно комментируете это внутри себя. Ваш комментарий не позволяет мне достигнуть вашего сердца. Не все, что я в вас вливаю, достигает цели: достигают только фрагменты, многое теряется — отсюда и замешательство. Если я говорю одно, вы слышите что-то другое.

 

Они прогуливались в парке. Был прекрасный день, идеальный для юности и романтики, а юность имеет право наслаждаться.

— Видишь, те порхающие птички машут крыльями, наверное, тысячу раз в минуту, — сказала она.

— Да, — отвечал он мягко, — и они соединили свои клювики.

— Давай сделаем то же самое, — предложила она.

— Видишь ли, — сказал он, едва дыша, — я боюсь, что не смогу махать руками так быстро.

 

Это без конца продолжается... Я говорю нечто — вы понимаете совсем другое. Вы продолжаете понимать меня неправильно. Ваша предвзятость, ваша религия, ваш накопленный багаж знаний постоянно вас сбивают, — отсюда ваше замешательство. Те, кто меня слышит, никогда не бывают смущены, а те, кто не слышит меня, только они и бывают смущены. Так научитесь слушать, станьте более восприимчивы. Когда слушаете меня, не думайте! Станьте ясным и чистым восприятием, самой прозрачностью, — как зеркало, — не искажайте. Просто слушайте, не надо спешить с суждениями.

Я вовсе не предлагаю верить тому, что я говорю; я одинаково не призываю ни верить мне, ни не верить, — я просто говорю: слушайте. Вопрос не ставится так: верить — не верить. Если вы правильно выслушали, нечто начнет происходить. Так не спешите судить, верно то, что я говорю, или неверно. Я не стремлюсь убедить вас, не прошу вашего одобрения или неодобрения. Я только прошу быть прозрачным, чистым, как зеркало. В этой абсолютной чистоте то, что истинно, проникает глубоко в ваше сердце, погружается в недра, а то, что ложно, никогда не преодолеет эту чистоту, эту прозрачность. Прозрачность — это единственная защита против ложного.

Что происходит прямо сейчас? Вы не прозрачны, поэтому проходит только нечто искаженное, проходит то, что соответствует вашей предвзятости, а то, что не соответствует, вы не допускаете, вы этого не слышите. Вы даже не хотите слышать то, что было сказано, потому что вы испытываете страх. Если вы это услышите, ваша предвзятость может ослабнуть, исчезнуть. Весь ваш вклад в прошлое подвергается риску каждое мгновение при общении со мной. А то, что я говорю, есть бунт: это не традиционно. Если вы привязаны к традициям, будет большая путаница. Если вы привязаны к священному писанию, вы будете приведены в замешательство. Не привязывайтесь ни к чему, просто слушайте меня, и вы увидите, что нет никакой путаницы. И из этого возникает ясность понимания.

Понимание — не от интеллекта, это не сопутствующий результат мышления, обдумывания. Понимание возникает, когда вы слушаете меня тотально, как если бы все ваше тело стало ушами: ум, тело, душа — все вместе — прямо впитывают меня. Тогда возникает понимание. А понимание никогда не запутывается — оно не имеет возможности запутываться.

Иногда я говорю что-нибудь, чтобы встряхнуть вас, потому что это единственный способ вас разбудить. Встряхнуть вас — не цель вовсе, цель — пробудить вас. Иногда я говорю что-то, чтобы вырвать с корнем ваши предрассудки. Я не против них. Я просто стараюсь расчистить вашу почву... как человек, который хотел бы посадить новый сад или газон. С чего бы он начал? Нужно вырвать сорняки, очистить почву от всех камней. Если этого не сделать, то розы не смогут там расти. И пока я говорю с вами, это непрерывная попытка вырвать с корнем сорняки. Если вы привязаны к тем сорнякам, вы будете чувствовать большое беспокойство. Я выкорчевываю, а вы стараетесь их защитить. Тогда происходит постоянная борьба между мной и вами. Вот почему я так упорно настаиваю, что эта борьба исчезнет, если вы станете санньясином, если вы будете инициированы. Тогда вы более настроены на меня, меньше меня боитесь. Тогда вы испытываете более глубокую любовь ко мне, большее доверие, и работать становится легко. Когда вы не защищаетесь, все происходит быстро, почва может быть расчищена очень легко. А если почва расчищена, значит появилась возможность вырастить прекрасные розы.

 

Хорошо воспитанная молодая леди, которая умела водить автомобиль в деревенской местности, но не была столь уверена в себе на автостраде, решила немедленно пройти курс в одной из городских автошкол, чтобы улучшить свое вождение. К её полному изумлению на первом же уроке вскоре после старта инструктор склонился поближе к её уху и спросил мягко:

— Мне послышалось, вы назвали меня «дорогой»?

— Сэр! — вскричала молодая леди гневно, забыв о руле и повернувшись, чтобы свирепо на него посмотреть.

— Это для того, чтобы научить вас, мисс,— строго заметил инструктор, — что не важно, что вам говорит кто-либо: не спускайте глаз с дороги.

 

Иногда я вас шокирую, иногда я говорю вещи, которых вы от меня никак не ожидали. Это так неожиданно, что вы не можете поверить tomv, что я говорю: это просто потрясает все до основания. Но поймите только одно: мне не доставляет удовольствия шокировать вас. Цель — пробудить вас. Когда утром звонит будильник, — он не против вас. Вам может показаться, что он против вас, он представляется вам врагом: вы хотите спать, холодно, неплохо было бы перевернуться на другой бок, прикорнуть под одеялом и увидеть еще несколько хороших снов, а тут этот будильник звонит, звонит и звонит. Я знал людей, которые выбрасывали свои будильники. Это естественно, но слишком глупо. Иногда, может быть, я вас очень злю: ваши предрассудки глубоко укоренились, устоялись, но моя цель — не шокировать вас, моя цель вас разбудить.

Замешательство происходит потому, что вы не слушаете меня. Не я в этом виноват, за это отвечаете вы. Запомните одно очень важное правило: что бы ни случилось с вами, в конечном итоге вы ответственны за это, — никто иной не может быть в этом виноват. Примите на себя ответственность. Что бы с Вами ни происходило — неудача, счастье, неразбериха, уныние, подъем — никто другой не виноват. Никогда не перекладывайте ответственность на кого-то другого, потому что это путь раба: тогда вы будете оставаться рабом всегда и навсегда, вы никогда не будете свободным.

Если я могу вас запутать, тогда о какой ясности речь? Тогда каждый может привести вас в замешательство, тогда, куда бы вы ни пошли, люди будут вам мешать. Когда и как вы станете таким, что вас нельзя будет запутать? Нет, вы должны понять: до тех пор, пока вы не хотите быть запутанным, никто не сможет вас смутить. И до тех пор, пока вы не захотите стать прозрачным, восприимчивым, никто, никто другой не даст вам ясности. Если бы я мог дать вам ясность, я бы сделал это. Тогда не было бы нужды бороться с вами ежедневно. Я бы просто дал вам это — и все было бы кончено, но это не может быть дано со стороны.

Вы должны усвоить один основной закон: что бы ни случилось с вами, вы в ответе за это — и никогда кто-то другой — всегда вы. И это есть способ стать хозяином своей жизни. Если вы несчастны, помните: вы сами себя делаете несчастным. Возможно, существует внешний повод, но повод никогда никого не делал несчастным, пока он сам не хотел этого. И когда вы счастливы, тоже есть внешний повод. А если вы это поняли, вы обнаружите, что существует миллион внешних поводов — вы должны выбирать. Если вы хотите быть несчастным, если вам нужно страдание, если вы любите страдать, вы можете всегда найти предлог, — это очевидно. Мир дает большие возможности для любого настроения, для любого состояния сознания. Вы можете выбирать, но это ваш выбор.

 

Я хочу быть святой, — но всякий раз оказывается, что это означает быть «хорошей девочкой».

 

Вопрос от Амиды.

Сама идея «быть святой» — нелепа. Амида, осознай, что это от эго. Сама идея «быть святой» означает быть более праведной, чем другие; это все относительно. Самой этой идеей вы хотите возвыситься над другими: другие не святые — Амида святая. Поэтому, естественно, оказывается, что это означает быть «хорошей девочкой» — это неизбежно. Вы будете ужасно благочестивой, а это одна из самых ужасных вещей, которая может случиться с личностью. Вся ваша жизнь будет потеряна. Вы станете святой, но святой — это мертвый человек, это просто чистое эго, благочестивое эго и ничего больше.

Это очередное возвращение в мир эго. Сначала вы хотите быть знаменитой звездой, или самым богатым человеком в мире, или президентом страны, или премьер-министром, или кем-нибудь еще в этом роде. Тогда однажды вы увидите тщетность всего этого. Вы увидите президента, премьер-министра, самого богатого человека и наиболее знаменитую звезду, совершающую самоубийство, и тогда вы испытываете ощущение крушения от того, что они ничего не достигли. Тогда останется только один путь: погрузиться в мир религии. «Станем праведными: может быть, эти праведники достигли?» Но я говорю вам: тот, кто хочет достигнуть, не достигает ничего. Какой бы ни была их цель, каким бы ни был их объект устремления, они всегда проигрывают. Крушение надежд — их рок, они обречены на поражение, неудача — их судьба. Почему? Потому что все достижения существуют в будущем, а жизнь — здесь и сейчас.

Поэтому не стремитесь быть хорошим, не стремитесь быть тем или другим, — просто будьте тем, кто вы есть. Примите это и живите этим. Если вы можете жить тотально, полно, не цепляясь ни за что позади, если вы целиком отдадитесь течению, ваша жизнь обретет аромат, и этот аромат я называю «религией». Не надо ничего делать с праведным или неправедным, с добродетелью или грехом, — ничего. В этом аромат жизни текущей, жизни динамической: он принадлежит тому, кто не косный; тому, кто не разделен; тому, у кого нет будущего, нет прошлого; тому, кто в одном настоящем, в едином мгновении — живет в нем. Живите каждым мгновением, как если бы в следующем вы должны были умереть, и тогда возникнет огромная интенсивность, огромная страсть. Вы будете охвачены пламенем жизни. Эта жизнь в пламени и есть то, чем для меня представляется божественное.

Если вы спросите, то таким у меня будет определение святого: воспламененный жизнью, будто факел, горящий с обоих концов сразу. Великая страсть, великий огонь... Это мгновение последнее, почему же не жить в нем целиком? Если Бог подарит вам еще мгновение, оно опять будет последнее. Не ждите, не откладывайте.

Все эти идеи быть хорошим основаны на отсрочке. Как можете вы быть хорошим прямо сейчас? Вы будете вынуждены подождать до завтра. Быть хорошим означает тренировать, воспитывать себя, многое отбросить, приобрести новые качества, новый характер, мораль, и, конечно, все это происходит очень болезненно, потому что вы будете постоянно находиться в борьбе с самим собой. Все, что произойдет, — это ужасный раскол в вашей жизни. Помните: все, что это даст, — распад в вашей жизни, который расщепит вас, сделает шизофреником, и все это патология. Будьте тотальны, будьте едины.

И не судите. В тот момент, когда вы говорите: «Это хорошо, а это плохо», — вы рассудили, вы разделили. Теперь вы в сомнении. Когда бы вы ни делали плохое, вы будете делать его только наполовину, в полсердца, в полдуши, потому что другая часть будет говорить: «Это плохо, не делай этого! Ты же знаешь, что это плохо. Не делай этого!» А если вы творите добро, вы не будете удовлетворены, и худшая ваша часть будет продолжать твердить: «Зачем ты тратишь напрасно энергию, зачем ты постишься, когда мог бы пировать? Почему ты придерживаешься безбрачия, когда мог бы любить красивую женщину?» Когда вы стараетесь быть хорошим, тогда то, что вы называете плохим, возьмет реванш, будет дергать вас исподтишка, и рано или поздно оно вас затянет. Когда вы поступаете плохо, когда вы занимаетесь любовью с женщиной, вы вдруг вспомните, что Махатма Ганди говорил, что брахмачарья — абсолютно необходимая вещь. Вы занимаетесь любовью с женщиной... и тут приходит Ганди и становится между вами и женщиной. Снова все разрушено: вы не можете любить совершенно, полно, абсолютно, и тогда возникает беспокойство. Вы чувствуете, что впадаете в грех, и тогда вы хотите сделать что-нибудь хорошее, чтобы восстановить равновесие, иначе вы станете совсем ущербным. Именно так я и представляю людей: мечущихся от добра ко злу, от зла к добру, и так снова и снова; вся их жизнь — просто непрерывные метания между двумя крайностями.

В чем мое учение? В чем состоит Дао? Дао в приятии жизни во всей её полноте, Дао в том, чтобы не делить её. Нет ничего плохого и ничего хорошего. Что бы ни случилось, пусть случается. Позвольте ему быть, не сопротивляйтесь.

Когда вы слушаете меня, ваш ум вдруг скажет, что появилась опасность, ибо вы знаете, что подавили в себе много плохого... поэтому если вы допустите, то плохое прорвется в ваш ум. Когда я говорю: «Что бы ни случилось, пусть случается», вы начинаете строить планы бегства с женой соседа, потому что это было бы для вас естественно. Вы избегали этого, потому что вы добропорядочный человек, уважаемый гражданин. Что же тогда делать?

 

Я слышал об одном учреждении...

Босс был очень обеспокоен, потому что люди не работали так, как должны были. Он спросил психолога, что делать. Психолог сказал:

— Просто повесьте в учреждении много лозунгов: «Сделайте это сегодня, потому что завтра никогда не придет».

Итак, босс положил такой лозунг почти на каждый стол, повесил на все стены, а вечером пришел психолог, узнать, как все прошло. Босс плакал и приговаривал:

— Вы расстроили все мое дело.

— Но что случилось? — спросил психолог.

— Что случилось!? Моя машинистка сбежала с швейцаром, кассир забрал все деньги, а рассыльный хотел меня убить. Все пошло прахом! Они говорили: «Зачем ждать? Делайте это сегодня — завтра никогда не наступит». Они все держали в Голове, что это «последний шанс, если вы хотите это сделать», поэтому они так и сделали.

 

Когда я говорю: «Делайте, что бы ни случилось», вы вдруг начинаете ощущать огромное давление со стороны всего, что вы подавили. Это естественно, но так происходит только потому, что вы что-то подавили в себе. Оно придет и уйдет. Если вы это допустите, оно скоро пройдет: вы станете нормальным и здоровым. И однажды вы достигнете равновесия и не будете больше напряженно мотаться в противоположных направлениях: в вас возникнет единство, и я это единство называю настоящей святостью. Не требуется ни добро, ни зло — необходима только тотальность.

Слово «святой (holy)» происходит от слова «целый, полный (whole)». Целый означает тотальный. Корень очевиден: «святой» означает «живущий цельной жизнью». Не старайтесь быть благочестивым, позволяйте себе все, тогда ваша Жизнь будет богата. Благочестивые люди приторны. Если вам выпадет несчастье жить с благочестивым человеком, вы будете испытывать тошноту. Он сладок, совсем без соли... сахарин. Человеку тоже нужно немного соли, немного горечи, немного Кислоты — это делает жизнь богаче. Человеку нужно немного и от дьявола, тогда он живет более полно.

Я не против дьявола. Я целиком за Бога, но я не против Дьявола. Действительно, если Бог есть на самом деле Бог, он включает в себя и дьявола также, — он не отрицает дьявола. Бог, если он действительно Бог, должен быть способен включать в себя и дьявола тоже. Если вам нужно мое определение... Бог есть тот, кто может включать в себя дьявола без того, чтобы стать дьявольским, а дьявол есть тот, кто не может совершенно принять Бога без того, чтобы не стать божественным, — таково определение. Дьявол очень неспособный: он не может принять Бога без того, чтобы не стать божественным, а Бог беспределен: он может включить в себя дьявола и не стать дьявольским. Даже для дьявола найдется место в божественном бытии, и он придает Богу некоторую красоту, послужит фоном, станет как бы полем. Если Бог — рисунок, то дьявол станет фоном.

Если вы хотите рисовать, вы должны использовать много красок. Если вы пользуетесь только одной краской, ваша картина будет монотонной и скучной. Чем больше красок, тем более богатой будет картина. А если вы положите всего одну черную краску, ваша картина лишится всего. Черный цвет нужен только потому, что сквозь черное белый проступает звонко и ясно.

Поэтому я не учу вас быть добрым, не учу вас быть злым,

— я учу вас только быть цельным. Быть цельным значит быть здоровым, быть цельным значит быть праведным, быть святым.

Но эго не хочет быть цельным, потому что если вы едины, эго не может существовать. Эго существует только при расколе. Если вы боретесь с самим собой, существует эго. Эго всегда существует при конфликте, конфликт — его пища, он насущно необходим для эго. Поэтому, если вы едины, эго не существует. Вы можете в этом убедиться. Вы можете понаблюдать за преступниками: у них есть эго; вы можете понаблюдать за вашими святыми: у них свое эго. Одно эго добра, другое — зла. Но если вы сможете найти человека, у которого нет эго, он не будет ни грешник, ни святой: он будет очень прост. Он не провозглашает ничего ни хорошим, ни плохим; он вообще ничего не провозглашает.

Эго порождено препятствиями: когда вы боретесь, появляется эго; когда вы не боретесь, оно не появляется. Эго есть напряжение. Если вы хотите иметь эго, тогда разделите себя настолько, насколько возможно: станьте двуличным. Как раз это и случается со многими людьми, как раз это и случилось со всем человечеством. Каждый стал двуличным: один голос говорит: «Делай это», а другой голос говорит: «Этого не делай» — тогда и возникает эго. Эго возникает от трения, эго очень отравляет, оно делает вас бессознательным. В этом весь его механизм.

Ради эго вы боретесь, разделяетесь, создаете конфликт. Разделение создает конфликт, внутреннее насилие, внутреннюю войну, и тогда возникает эго — и оно отравляет. Оно делает вас бессознательным, как если бы вы всегда принимали наркотики. Оно не позволяет вам видеть вещи такими, какие они есть.

 

Пьяный атлетического телосложения появился перед окошком билетной кассы в Принсвилле с компаньоном, безучастно висевшим на его плече.

— Одно место до Цинциннати, — потребовал он. Билетный кассир сказал:

— А как насчет той большой поклажи, которую ты волочишь?

— Его? — запротестовал пьяный. — Так это оке мой шестилетний сынишка, Абнер.

— Шестилетний, да? — сказал кассир. — Почему же он полных шести футов ростом, весом на девяносто килограмм и с бородой дюйма на три?

Пьяный спихнул своего приятели на платформу и проворчал:

— Проклятье, Абнер! Я говорил тебе — побрейся!

 

Пьяный есть пьяный: он не может видеть вещи такими, какие они есть. Он сочиняет, воображает и считает, что если его одурачили, он может оставить в дураках весь мир.

Понаблюдайте за эгоистом: он думает, что если его одурачили, он может одурачить каждого. Разве вы не замечали тот факт, что ваше эго очевидно каждому, кроме вас? Муж знает об эго жены, жена знает об эго мужа, дети знают об эго родителей, родители — об эго детей, никто не знает о собственном эго. Глубоко внутри эго порождает такое состояние отравления, что каждый осведомлен о вашем эго, только вы ничего не знаете о своем. И если люди говорят что-то, выдавая это за правду, а вам известно, как все обстоит на самом деле, то вы вынуждены или неправильно истолковывать их слова или слышать что-то другое. Когда кто-то говорит, что вы эгоистичны, вы отвечаете: «Я знаю, что он сам эгоист, и это — его собственное эго».

 

На нее нельзя было особенно засмотреться, но она бредила шоу-бизнесом.

— Я собираюсь в Лондонское театральное агентство по поводу работы, — сказала она своему другу.

Друг внимательно оглядел её. Он увидел её фигуру, Подобную луковице, её уродливое лицо, волосы-веревки. Он Подумал о её скрипучем голосе, о её неряшливом платье.

— Тебе не следует туда ехать, если тебе не достались хорошие ноги, — сказал он дипломатично.

— Почему? — она была искренне удивлена. — Разве у них нет лифтов?

 

Это очень трудно понять, даже если на него открыто указывается, даже если каждый вам на него указывает, — понять трудно. Вы остаетесь под действием наркотика.

Два пьяных регистрировались в гостинице и попросили две постели. Однако в темноте они оба попали в одну кровать.

— Эй, — завопил один пьяный, — они меня надули: в моей кровати еще человек.

— Ив моей кровати какой-то парень, — воскликнул второй.

— Давай выкинем их прочь, — отозвался первый. Завязалась отчаянная борьба, и наконец один пьяный свалился с кровати.

— Как у тебя дела? — закричал пьяный на полу.

— Я выкинул своего парня, — отвечал пьяный в постели, — а у тебя?

— Он вышвырнул меня.

— Ладно, это ставит нас в равное положение. Залезай ко мне в кровать и спи.

 

Будьте внимательны насчет эго: это сильнейший из существующих наркотиков, и он вас настолько отравляет, что вы становитесь почти неспособным различать, что есть что. Но эго порождает конфликты между добром и злом, поэтому, если вы захотите избавить себя от эго, вы должны будете избавиться от конфликта между добром и злом. А избавление от противоречий между добром и злом есть величайший акт мужества, какой только человек может совершить; это подводит вас к самой двери божественного.

Бог ни плох, ни хорош. В тот день, когда вы не будете ни плохим, ни хорошим, вы приобщитесь к Богу.

 

Бхагаван, я люблю вас, но вопросы, которые вы поднимаете, — это слишком. Поэтому я хочу задать один; не потому, что я любопытен, — но что же это такое — голливудский бизнес?

 

Вопрос от Девеша. Он не спросил бы, если бы не был действительно в затруднении, поэтому я должен ответить. Он не тот человек, который спрашивает только из любопытства. Его сон, должно быть, нарушен. Этот вопрос, должно быть, преследует его. Он, вероятно, размышлял над этим на протяжении многих дней, потому что в этом голливудском бизнесе Гнет ничего нового: это уже очень старо.

Несколько замечаний. Первое: вы знаете журналистов. Во всем мире это наихудшая профессия, какую может выбрать человек, а индийские журналисты... Я терпеть не могу два типа людей: журналиста и профессора, и, к несчастью, в моей жизни я был и тем и другим. Может быть, поэтому я их и не могу выносить.

Так вот: это фантастическая история, созданная журналистами. Возможно, Лакшми говорила с ними и, возможно, она сказала что-то, что могло быть интерпретировано так, будто я собираюсь в Голливуд. Может быть, она говорила о святом лесе (Holywood — священный лес).

 

Случилось такое...

Адольф Гитлер очень беспокоился о своей смерти. Конечно, он убил так много людей: было естественно, что он боялся своей смерти, — все убитые им евреи должны были являться ему. Он пытался узнать что-нибудь об этом. Кто-то сказал: «Есть великий еврейский астролог, крупнейший в Германии. Только он может сказать что-нибудь о том, когда вы умрете, как вы умрете, и он всегда предсказывал правильно, на него можно положиться. Все его предсказания правильны на сто 'процентов.

Но он был еврей. Все же Гитлер позвал его и спросил. в.Еврей подумал над этим, прикрыв глаза, и сказал:

— Да, так и будет: вы умрете в еврейский праздник. Гитлер сказал:

— Уточни. Что ты имеешь в виду? Какой еврейский.праздник?

И этот человек ответил:

— Это трудно сказать. Ясно одно: когда вы умрете, это [будет еврейский праздник.

 

Итак, куда бы Бхагаван ни уехал, это будет Священный лес, — это естественно. Не беспокойтесь о таких вещах.

 

Последние несколько дней у меня в уме вертится вопрос: что случится, если человек, придерживающийся твердо определенного пути, например, последователь Гурджиева, столкнется с даосским Учителем?

 

Вопрос от Пурны. Прекрасный вопрос, значительный: что случится, если последователь Гурджиева столкнется с Учителем Дао?

Что происходит, когда река падает, низвергаясь с кручи, на твердые скалы? Если вы посмотрите, то решите: эти скалы так тверды; что может река сделать с ними, что может этот водопад сделать с ними? Но если вы придете через несколько лет, то обнаружите, что те скалы исчезли: они превратились в песок. Мягкая вода одержала победу над твердыми скалами. Лао-цзы называет это «путь воды» — путь мягкого, путь женственного.

Что происходит, когда мужчина — очень сильный мужчина — и очень хрупкая, нежная женщина встречаются друг с другом? Что происходит? Мужчина выглядит как скала, а женщина — как простой маленький ручеек, струящийся с пригорка... но что бы ни происходило, конечная победа за женственным — женщина побеждает. Она мягка — мужчина тверд, и парадокс в том, что женщина подчиняется и, подчиняясь, побеждает. Мужчина никогда не подчиняется, но даже не подчиняясь никогда, он однажды обнаруживает, что покорен, что им обладают. Даже самые сильные. Наполеон или Александр были сильны, когда они были на стороне, а когда возвращались домой, они больше не были сильны: тогда сила была у их нежных жен. Сила в мягкости.

Дао — путь мягкости, путь женского начала, путь воды. Путь Гурджиева — путь скалы. Если бы такое случилось, что даос и последователь Гурджиева встретились, сначала вы бы сказали, что последователь Гурджиева побеждает, но в результате вы бы неизбежно обнаружили, что он исчез и даос одержал победу. Так было всегда. Вы не сможете преодолеть мягкости. Возможно, на некоторое время вы сможете добиться определенной победы, но вы не можете действительно одолеть мягкость.

Мягкость невозможно победить. Мягкость так нежна, настолько готова устраниться... вот почему её нельзя преодолеть силой.

Лао-цзы говорил: «Никто не может меня победить, потому что я уже побежден. Никто не может меня победить, потому что я вообще не жажду победы». Как вы можете победить того, у кого нет желания быть победителем? Жесткий путь буддисты называют ваджраяна — «алмазный путь»... алмаз — самое твердое вещество в мире... это очень точное слово для него: ваджраяна, «алмазный путь». Но даже алмаз уступает дорогу воде.

Всегда было так, и хорошо, что так: это просто показывает, что Бог побеждает. Побеждает смиренный, побеждает кроткий. Христос говорил: «Блаженны кроткие, ибо их есть Царство Небесное».

Гурджиевский путь — путь воли. Он доводит все до последнего шага. Он доводит вас точно до последнего шага, но последний шаг суждено сделать даосу, потому что с помощью воли вы можете дойти до вершины вашей воли, а потом нужно отказаться от воли. Единственная разница между путем подчинения и путем воли заключается в том, что на пути подчинения вы в первую очередь капитулируете, а на пути воли это ваш последний шаг — ив этом вся разница. То, что необходимо, является последним шагом на пути воли, является первым шагом на пути подчинения. Поэтому тот, кто мудр, выбирает путь подчинения, потому что зачем бороться так упорно и так долго, а потом, наконец, расслабиться и от всего отказаться? Зачем все это? Если вы неспособны расслабиться, ладно — тогда вы идете по пути воли, но путь подчинения просто самый мудрый путь, потому что это путь наименьшего сопротивления и даже непротивления.

Вопрос важный, и он от Пурны. Она сама подобна маленькой силе, очень твердой. Она женщина, но очень твердая, явно германка, и она германка очень волевая. Она могла бы довольно легко продвигаться по пути Гурджиева. Здесь она в плохой компании, она расслабляется; постепенно она понимает. Её напряженность, борьба проходит, её эго отпадает. Мягкость одержит победу.

Вопрос не просто для интеллекта, вот почему я говорю, Что он много значит: он очень важен для Пурны — это её ситуация. Если бы она была в гурджиевской школе, то была бы на правильном пути, так как это соответствует её природе, — конечно, поверхностной природе. Путь, на котором она сейчас, она бы признала весьма подходящим. Здесь она в Даосском мире, но в значительной мере это её смелость: она старается, и она добьется успеха. Однажды она перестанет сопротивляться.

Поэтому вопрос пришел из самой глубины её сердца. Это её вопрос, он не интеллектуальная гимнастика, это не то, что она вычитала где-то, — он возник из её ситуации. Она подобна скале, и скала начала разрушаться, значит теперь она это понимает.

Теперь скала должна быть размолота. Просто расслабься и позволь мне перемолоть её: она исчезнет, превратится в песок и будет унесена прочь. Вода уже падает на тебя, Пурна... просто дай дорогу.

 

Почему у меня такое собственническое отношение к вещам?

 

Вопрос от Анамы.

Каждый обычно сохраняет собственническое отношение к вещам, потому что никто не принадлежит самому себе: это форма замены. Когда вы не принадлежите самому себе, вы начинаете присваивать вещи. Это дает вам определенное ощущение безопасности, по крайней мере, вы чем-то обладаете: большим домом, крупным счетом в банке, красивой женщиной, женой, мужем, детьми, безопасностью, важным положением. Если вы владеете чем-то, вы не принадлежите себе. Чтобы не обращать внимания на внутреннюю пустоту, вакуум, опустошенность, вы стремитесь окружить себя вещами. Но это не дает удовлетворения, потому что, чем бы вы ни обладали, вы никогда не заполните свой внутренний мир: вы останетесь пустым.

Идея обладания вещами возникает потому, что мы н<

⇐ Предыдущая78910111213141516

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: