Образование. Школы и университеты.

Средневековье унаследова­ло от античности основу, на которой строилось образование. Это были семь свободных искусств. Грамматика считалась «матерью всех наук», диалектика давала формально-логическое знание, ос­новы философии и логики, риторика учила правильно и вырази­тельно говорить. «Математические дисциплины» — арифметика, музыка, геометрия и астрономия мыслились как науки о число­вых соотношениях, лежавших в основе мировой гармонии.

С XI в. начинается устойчивый подъем средневековых школ, система образования совершенствуется. Школы подразделялись на монастырские, кафедральные (при городских соборах), при­ходские. С ростом городов, появлением все время увеличивавше­гося слоя горожан и расцветом цехов набирают силу светские, городские частные, а также гильдейские и муниципальные школы, не подвластные юрисдикции церкви. Учащимися церковных школ были бродячие школяры — ваганты, или голиарды, происходив­шие из городской, крестьянской, рыцарской среды, низшего клира.

Обучение в школах велось на латинском языке, только в XIV в. появились школы с преподаванием на национальных языках. Сре­дневековье не знало устойчивого деления школы на начальную, среднюю и высшую, учета специфики детского и юношеского восприятия и психологии. Религиозное по содержанию, по фор­ме образование носило словесно-риторический характер. Начат­ки математики и естественных наук излагались отрывочно, опи­сательно, часто в фантастической интерпретации. Центрами обу­чения навыкам ремесла в XII в. становятся цехи.

В XII—XIII вв. Западная Европа переживала экономический и культурный подъем. Развитие городов как центров ремесла и тор­говли, расширение кругозора европейцев, знакомство с культу­рой Востока, прежде всего византийской и арабской, послужили стимулами совершенствования средневекового образования. Ка­федральные школы в крупнейших городских центрах Европы пре­вращались во всеобщие школы, а затем в университеты, получив­шие название от латинского слова universitas— совокупность, общность. В XIII в. такие высшие школы существовали в Болонье, Монпелье, Палермо, Париже, Оксфорде, Салерно и других горо­дах. К XV в. в Европе насчитывалось около 60 университетов.

Место истории в средневековом миросозерцании.

В духовной жизни средневековья важную роль играли исторические представления. В ту эпоху история не рассматривалась как наука или как зани­мательное чтение; она была существенной частью миросозерцания.

Различного рода «истории», хроники, летописи, биографии ко­ролей, описания их деяний и прочие исторические сочинения были излюбленными жанрами средневековой словесности. Это обуслов­ливалось в значительной мере тем, что христианство придавало истории большое значение. Христианская религия изначально претендовала на то, что ее основа — Ветхий и Новый завет - принципиально исторична. Существование человека разворачи­вается во времени, имеет свое начало (акт творения) и конец -второе пришествие Христа, когда свершится Страшный суд и осу­ществится цель истории. Сама история представлялась как путь спасения человечества Богом.

В феодальном обществе историк, летописец, хронист мыслился как «человек, связующий времена». История была средством само­познания общества и гарантом его мировоззренчески-социальной стабильности, ибо утверждала его универсальность и закономер­ность в смене поколений, во всемирно-историческом процессе. Это особенно ярко прослеживается в таких «классических» сочи­нениях исторического жанра, как хроники Отгона Фрейзинген-ского, Гвиберта Ножанского и др. Едва ли не самым крупным историческим сочинением европейского средневековья была «Хеймскрингла» («Круг земной») исландца Снорри Стурлусона, посвященная истории Норвегии.

Универсальный «историзм» сочетался с удивительным на пер­вый взгляд отсутствием у людей средневековья чувства конкрет­ной исторической дистанции. Прошлое они представляли в об­лике и костюмах своей эпохи, усматривая в нем не то, что отли­чало людей и событие давних времен от них самих, а то, что казалось им общим, универсальным. Прошлое как бы станови­лось частью их собственной исторической реальности. Александр Македонский представал средневековым рыцарем, а библейские цари правили на манер феодальных государей.

В XIII в. в средневековой историографии возникли новые тен­денции, связанные с развитием городов. Они, в частности, нашли отражение в «Хронике» итальянского францисканца Салимбене, отличавшейся острым интересом к событиям мирской жизни, тон­кой наблюдательностью и рационализмом в объяснении причин и следствий событий, наличием автобиографического элемента.

Рыцарская культура.

Яркой и столь часто романтизировавшей­ся впоследствии страницей культурной жизни средневековья была рыцарская культура. Ее создателем и носителем являлось военно-аристократическое сословие, зародившееся еще в раннем средне­вековье и достигшее расцвета в XI—XIV вв. Своими корнями идео­логия рыцарства уходит, с одной стороны, в глубины самосозна­ния варварских народов, а с другой — в развитую христианством концепцию служения, вначале толковавшегося как чисто религи­озное, но в средние века приобретшего намного более широкое значение и распространившегося на область чисто светских отно­шений, вплоть до служения даме сердца.

Верность сеньору составляла ядро рыцарского этоса (норм по­ведения). Предательство и вероломство считались для рыцаря тяг­чайшим грехом, влекли за собой исключение из корпорации. Война была профессией рыцаря, но постепенно рыцарство начало себя считать вообще поборником справедливости. На деле справедли­вость понималась весьма своеобразно и распространялась лишь на весьма узкий круг людей, нося четко выраженный сословно-корпоративный характер. Достаточно вспомнить откровенное высказывание трубадура Бертрана де Борна: «Любо видеть мне народ голодающим, раздетым, страждущим, не обогретым».

Рыцарский кодекс требовал от того, кто должен ему следовать, множества достоинств, ибо рыцарь, по выражению Раймонда Луллия, автора известного наставления, — это тот, кто «благо­родно поступает и ведет благородный образ жизни». С рыцар­ством связано возникновение куртуазной (придворной) куль­туры, особого стиля поведения, быта, выражения чувств. Культ дамы стал важнейшим элементом куртуазности. Избраннице сердца поклонялись как богине, ее воспевали в прекрасных стихах, в ее честь совершали рыцарские подвиги.

В жизни рыцаря многое было сознательно выставлено напоказ. Храбрость, щедрость, благородство, о которых мало кто знал, не имели цены. Рыцарь постоянно стремился к первенству, к славе. О его подвигах и любви должен был знать весь христианский мир. Отсюда внешний блеск рыцарской культуры, ее особое внимание к ритуалу, атрибутике, символике цвета, предметов, к этикету. Рыцарские турниры, имитировавшие настоящие сражения, при­обрели особую пышность в XIII—XIV вв., когда на них собирался цвет рыцарства из разных уголков Европы.

В конце XI в. в Провансе появляются трубадуры — поэты-ры­цари. Они не только слагали стихи, главным образом о любви, но и распевали их нередко в музыкальном сопровождении. Одним из первых трубадуров был герцог Аквитании Гильём IX. В XII в. громкую славу снискал трубадур Бернарт де Вентадорн, в творче­стве которого куртуазная лирика нашла свое наиболее полное вы­ражение как поэзия феодального двора и связанного с ним па­радного света. «Магистром поэтов» называли Гираута де Борней-ля (последняя треть XII — начало XIII в.). В куртуазной поэзии слышны голоса не только трубадуров-мужчин, но и женщин — Беатрис де Диа, Марии Шампанской. Подобно отважным героям рыцарских романов они решительно заявляют свои права на ра­венство с сильным полом.

В XII в. поэзия поистине становится «повелительницей» евро­пейской словесности. Увлечение ею распространяется на севере Франции, где появляются труверы, в Германии, на Пиренейском полуострове. В Германии поэты-рыцари назывались миннезинге­рами, среди них наиболее прославленными были Вольфрам фон Эшенбах, Гартман фон Ауэ, Вальтер фон дер Фогельвейде.

Рыцарская литература была не только средством выражения само­сознания рыцарства, его идеалов, но и активно их формировала. Обратная связь была настолько сильной, что средневековые хро­нисты, описывая сражения или подвиги реальных людей, делали это в соответствии с образцами из рыцарских романов, которые возникнув в середине XII в., за несколько десятилетий стали цент­ральным явлением светской культуры. Они создавались на на­родных языках, действие развивалось как череда приключений-авантюр героев. Одним из главных источников западноевропей­ского рыцарского (куртуазного) романа был кельтский эпос о короле Артуре и рыцарях Круглого стола. Из него родилась пре­краснейшая повесть о любви и смерти — история Тристана и Изольды, навеки оставшаяся в сокровищнице человеческой культуры. Герои этого бретонского цикла Ланселот и Персеваль, Пальмерин и Амидис и другие, по мысли создателей романов, среди которых самым известным был французский поэт XII в. Кретьен де Труа, воплощали высшие человеческие добродетели, принадлежавшие не потустороннему, а земному бытию. Это осо­бенно ярко выразилось в новом понимании любви, бывшей цент­ром и движущей силой любого рыцарского романа. Один из рас­пространенных мотивов рыцарского романа — поиски святого Грааля — чаши, в которую, по преданию, была собрана кровь Христа. Грааль стал символом высшей духовности.

В XIV в. в идеологии рыцарства начинает нарастать болезнен­ный разрыв между мечтой и действительностью. Куртуазный ро­ман постепенно приходит в упадок. По мере того как значение военного сословия уменьшалось, рыцарские романы все более утрачивали связь с реальной жизнью. Их сюжеты становились фантастичнее и неправдоподобнее, стиль вычурнее, усиливались религиозные мотивы. Попытка возродить рыцарский роман с его героическим пафосом принадлежит английскому дворянину То­масу Мэлори. Написанный им на основе старинных сказаний о рыцарях Круглого стола роман «Смерть Артура» является выдаю­щимся памятником английской прозы XV в. Однако, стремясь воспеть рыцарство, автор невольно отразил в своем произведе­нии черты разложения сословного строя и трагическую безысход­ность его поколения.

Кастовая замкнутость проявилась в создании в XIV—XV вв. раз­личных рыцарских орденов, вступление в которые обставлялось пышными церемониями. Игра подменяла реальность. Упадок рыцарства выразился в глубоком пессимизме, неуверенности в будущем, прославлении смерти как избавления.

Городская культура.

С XI в. центрами культурной жизни в За­падной Европе становятся города. Антицерковная вольнолюби­вая направленность городской культуры, ее связи с народным твор­чеством наиболее ярко проявились в развитии городской литера­туры, которая с самого своего возникновения создавалась на народных наречиях в противоположность господствовавшей цер­ковной латиноязычной литературе. В свою очередь городская ли­тература способствовала процессу превращения народных наре­чий в национальные языки, развивавшемуся в XI—XIII вв. во всех странах Западной Европы.

В XII—XIII вв. религиозность масс переставала быть по преиму­ществу пассивной. Огромное «молчащее большинство» из объекта церковного воздействия начинало превращаться в субъект духовной жизни. Определяющими явлениями в этой сфере становились не богословские споры церковной элиты, а бурлящая, чреватая ере­сями народная религиозность. Возрастал спрос на «массовую» литературу, которой в то время были жития святых, рассказы о видениях и чудесах. По сравнению с ранним средневековьем они психологизировались, в них усиливались художественные элемен­ты. Излюбленной «народной книгой» стала составленная в XIII в. «Золотая легенда» епископа Генуи Иакова Ворагинского, к сю­жетам которой европейская литература обращалась вплоть до XX в.

Популярными жанрами городской литературы становятся стихотворные новеллы, басни, шутки (фаблио во Франции, шванки в Германии). Они отличались сатирическим духом, грубоватым юмором, яркой образностью. В них высмеивались алчность духо­венства, бесплодие схоластической премудрости, кичливость и невежество феодалов и многие другие реалии средневековой жиз­ни, противоречившие трезвому, практическому взгляду на мир, формировавшемуся у горожан.

Фаблио, шванки выдвигали новый тип героя — неунывающего, плутоватого, смышленого, всегда находящего выход из любой труд­ной ситуации благодаря природному уму и способностям. Так, герой широко известного сборника шванков «Поп Амис», оста­вившего глубокий след в немецкой литературе, чувствует себя уве­ренно и легко в мире городской жизни, в самых невероятных об­стоятельствах. Он всеми своими проделками, находчивостью ут­верждает, что жизнь принадлежит горожанам ничуть не меньше, чем другим сословиям, и что место горожан в мире прочно и на­дежно. Городская литература бичевала пороки и нравы, отклика­лась на злобу дня, была в высшей степени «современной». Муд­рость народа облекалась в ней в форму метких пословиц и пого­ворок. Церковь преследовала поэтов из городских низов, в творчестве которых она усматривала прямую угрозу. Например, сочинения парижанина Рютбефа в конце XIII в. были осуждены папой на сожжение.

Наряду с новеллами, фаблио и шванками складывался город­ской сатирический эпос. Его основой были сказки, зародившиеся еще в раннем средневековье. Одним из самых любимых у горожан был «Роман о Лисе», сформировавшийся во Франции, но переве­денный на немецкий, английский, итальянский и другие языки. Находчивый и дерзкий Лис Ренар, в образе которого выведен зажи­точный, умный и предприимчивый горожанин, неизменно побеж­дает тупого и кровожадного Волка Изенгрина, сильного и глупого Медведя Брена — в них легко угадывались рыцарь и крупный феодал. Он также обводил вокруг пальца Льва Нобля (короля) и постоянно насмехался над глупостью Осла Бодуэна (священника). Но подчас Ренар строил козни против кур, зайцев, улиток, начи­нал преследовать слабых и униженных. И тогда простой народ разрушал его умыслы. На сюжеты «Романа о Лисе» создавались даже скульптурные изображения в соборах в Отене, Бурже и др.

Широкое распространение получило еще одно произведение городской литературы — «Роман о Розе», писавшийся последова­тельно двумя авторами — Гильомом де Лоррисом и Жаном де Меном. Герой этой философско-аллегорической поэмы, юный поэт, устремлен к идеалу, воплощенному в символическом обра­зе Розы. В «Романе о Розе» воспеты идеи свободомыслия, Приро­да и Разум, равенство людей.

Носителями духа протеста и свободомыслия были бродячие школяры и студенты — ваганты. В среде вагантов сильны были оппозиционные настроения против церкви и существующих по­рядков, характерные и для городских низов в целом. Ваганты со­здали своеобразную поэзию на латинском языке. Остроумные, бичующие пороки общества и прославляющие радость жизни стихи и песни вагантов знала и распевала вся Европа от Толедо до Пра­ги, от Палермо до Лондона. В этих песнях особенно доставалось церкви и ее служителям.

Развитие городской литературы в XIV—XV вв. отразило даль­нейший рост социального самосознания бюргерства. В городской поэзии, драме и возникшем в тот период новом жанре городской литературы — прозаической новелле — горожане наделяются таки­ми чертами, как житейская мудрость, практическая сметка, жиз­нелюбие. Бюргерство противопоставляется дворянству и духовен­ству как опора государства. Этими идеями проникнуто творчест­во двух крупнейших французских поэтов того времени Эсташа Дюшена и Алена Шартье.

В XIV—XV вв. в литературе Германии мейстерзанг (поэзия пред­ставителей ремесленно-цеховой среды) постепенно вытесняет рыцарский миннезанг. Очень популярными становятся творчес­кие соревнования мейстерзингеров, проходившие во многих го­родах Германии.

Замечательным явлением средневековой поэзии было творчест­во Франсуа Вийона. Он прожил короткую, но бурную, полную приключений и скитаний жизнь. Его иногда называют «послед­ним вагантом», хотя он писал свои стихи не на латинском, а на родном французском языке. Эти стихи, созданные в середине XV в., поражают удивительно искренней человеческой интонацией, буйным ощущением свободы, исполненными трагизма поисками самого себя, что позволяет видеть в их авторе одного из предше­ственников Возрождения и новой романтической поэзии.

К XIII в. относится зарождение городского театрального искус­ства. Церковные мистерии, которые были известны значительно раньше, под влиянием новых веяний, связанных с развитием го­родов, становятся более яркими, карнавальными. В них проникают светские элементы. Городские «игры», т.е. театральные действа, с самого начала носят светский характер, их сюжеты заимствованы из жизни, а выразительные средства — из фольклора, творчества бродячих актеров — жонглеров, бывших одновременно танцора­ми, певцами, музыкантами, акробатами, фокусниками. Одной из таких городских «игр» была «Игра о Робене и Марион» (XIII в.), бесхитростная история юных пастушка и пастушки, чья любовь побеждала козни коварного и грубого рыцаря. Подобные театра­лизованные представления разыгрывались прямо на городских пло­щадях, в них принимали участие присутствующие горожане.

В XIV—XV вв. широкое распространение получили фарсы — юмористические сцены, в которых реалистически изображался быт горожан. О близости составителей фарсов к неимущим слоям сви­детельствует частое осуждение в них бездушия, нечестности и алч­ности богатых. Организация больших театрализованных представ­лений — мистерий — переходит от клириков к ремесленным це­хам и торговым корпорациям. Мистерии разыгрываются на городских площадях и несмотря на библейские сюжеты, носят злободневный характер, включая комедийный и бытовой элементы.

XIV—XV века — время расцвета средневековой гражданской ар­хитектуры. Для богатых горожан сооружаются большие красивые дома. Замки феодалов тоже становятся более комфортабельными, постепенно утрачивая значение военных крепостей и превраща­ясь в загородные резиденции. Преображаются интерьеры замков, их украшают коврами, предметами прикладного искусства, изыс­канной утварью. Развивается ювелирное искусство, производство предметов роскоши. Более разнообразной, богатой и яркой ста­новится одежда не только знати, но и состоятельных горожан.

⇐ Предыдущая12

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: