Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Глава IX. Реституционные отношения 6 глава




--------------------------------

<299> Единственная ясно выраженная норма о защите фактического владения, содержащаяся в российском ГК, предусмотрена лишь для случая, когда владелец претендует на приобретение права собственности по давности владения (п. 2 ст. 234). Существует также мнение, что узукапиент является обладателем права владения, которое и охраняется этой нормой (см., напр.: Рудоквас А.Д. Указ. соч. С. 181).

 

Иначе рассуждают сторонники "неограниченной" реституции. Не задумываясь об объекте защиты, они делают акцент на том, что независимо от наличия или отсутствия у истца прав на вещь, последнюю во всяком случае недопустимо оставлять у того, кто определенно никаких прав на нее не имеет. "Единственное рациональное объяснение... (ограничению реституции. - Д.Т.), - пишет К.И. Скловский, - может состоять только в том, что нельзя отдавать вещь тому, у кого, по видимости, нет права на нее. Но если исходить из этого, то как можно оставлять вещь у того, у кого несомненно нет права на нее?...Суд, отказывая в реституции потому, что истец не доказал права на вещь, оставляет вещь ответчику, у которого права нет без всякого доказывания. Иначе, как крайне нелогичным, чтобы не сказать бессмысленным, такой подход назвать невозможно" <300>.

--------------------------------

<300> Скловский К. Некоторые проблемы реституции. С. 112.

 

Из приведенного высказывания понятно, почему его автор отдает предпочтение в споре истцу: хотя тот и не доказал своего права, это еще не означает, что у него права нет, а вот ответчик не имеет права бесспорно, поэтому вещь нужно у него отобрать и передать истцу. По существу, речь идет не о чем ином, как о провизорной владельческой защите (хотя в классическом варианте владельческая защита исключает не только доказывание права, но даже и предположение о нем). Не останавливаясь на этом вопросе более подробно, отметим лишь, что такой подход не должен и не может быть универсальным. Как было показано, он оправдан лишь в тех ситуациях, когда воля одной из сторон при совершении сделки и передаче вещи либо отсутствует совсем (психическое расстройство, малолетство), либо сформировалась под влиянием неправомерных действий получателя вещи или - с его ведома - третьего лица. В противном случае нет и предпосылок для владельческой защиты <301>.

--------------------------------

<301> На утверждение К.И. Скловского о том, что в своих работах я будто бы призываю ликвидировать те немногие элементы защиты фактического владения, которые существуют в нашем законодательстве (Там же. С. 110), замечу, что, напротив, мной неоднократно подчеркивалась необходимость восстановления полноценного института посессорной защиты. Другое дело, и в этом мое глубокое убеждение, что любая правовая защита, в том числе и защита незаконного владения, не может быть самодовлеющей и самоценной; она должна опираться на определенные принципы и основания, иметь некоторый объект - охраняемый законом интерес. Такой интерес, однако, невозможно обнаружить у дееспособной стороны недействительной сделки, если, передавая не принадлежащее ей имущество, она действовала осознанно и добровольно.

 

Обращая далее внимание на проблему доказывания, К.И. Скловский упускает из виду презумпцию права собственности фактического владельца, сформулированную еще до революции и подтвержденную Верховным Судом РСФСР в середине 20-х годов, хотя и в достаточно ограниченных пределах - только применительно к спорам "между частными лицами одного класса (трудящимися и нетрудящимися между собой)" <302>. Эта презумпция, не получившая прямого закрепления в нашем законодательстве, тем не менее единодушно признавалась доктриной <303>. В самом деле, странно было бы требовать, например, от гражданина, предъявившего иск о возврате украденных у него из квартиры вещей, доказательств его права собственности на все эти вещи. Такое доказывание было бы практически невозможным, поскольку требовалось бы не только установить, как и у кого истец приобрел истребуемое имущество, но и проверить законность всех сделок, предшествовавших его приобретению (так называемая probatio diabolica). В действительности, учитывая названную презумпцию, истцу достаточно лишь доказать, что до факта кражи вещами владел именно он; доказывать же отсутствие у истца какого-либо права должно быть предоставлено ответчику, если, конечно, этот факт не будет явствовать из иных обстоятельств дела или не будут иметься другие сомнения относительно права виндиканта. Таким образом, при отстаиваемом мной ограничении реституции речь идет лишь о том, что, если нет указанных выше предпосылок для посессорной защиты и доказано отсутствие у истца прав на истребуемое имущество, в реституции должно быть отказано. При противоположном подходе воспользоваться реституцией мог бы, теоретически, даже вор, продавший краденое, а затем потребовавший его обратно на основании п. 2 ст. 167 ГК.

--------------------------------

<302> См.: Определение ГКК Верховного Суда РСФСР от 11 марта 1924 г. по делу Якунина // Еженедельник советской юстиции. 1924. N 14. С. 332 и сл. О презумпции права собственности владельца в русском дореволюционном праве см., напр.: Журналы Редакционной комиссии, Высочайше учрежденной для составления проекта Гражданского уложения. Проект книги III (вотчинное право). СПб., 1904. С. 98.

<303> См., напр.: Венедиктов А.В. Государственная социалистическая собственность. М.; Л., 1948. С. 578 - 581; Иоффе О.С. Ответственность по советскому гражданскому праву. С. 128; Халфина Р.О. Право личной собственности граждан в СССР. М., 1955. С. 133 и сл., 163; Генкин Д.М. Право собственности в СССР. С. 57, 83, 88, сн. 1; Маслов В.Ф. Осуществление и защита права личной собственности в СССР. М., 1961. С. 197, 201 - 209; Толстой Ю.К. Спорные вопросы учения о праве собственности // Сборник ученых трудов СЮИ. Вып. 13. Свердловск, 1970. С. 80.

 

Наконец, трудно понять настойчивое стремление сторонников "неограниченной" реституции обосновать изъятие вещи у ее незаконного владельца (получателя по сделке) во что бы то ни стало, пусть и не в пользу собственника. Вдвойне трудно, когда такое стремление проявляет автор, постоянно культивирующий идею консервации состояния разделенности владения и собственности <304> и склонный отстаивать защиту незаконного владения даже там, где для нее, казалось бы, нет никаких оснований <305>. Почему же при равной неуправомоченности как истца, так и ответчика предпочтение должно быть отдано первому, который уже даже не является фактическим владельцем спорной вещи?! Где тут логика и смысл, в отсутствии которых автор упрекает критикуемую им позицию, базирующуюся на ясном принципе: In pari causa possessor potior haberi debet?! <306> Во всяком случае, объяснение такого решения тем, что будто бы "нужды оборота заставляют скорее вернуть имущество тому, кто, возможно, не имеет на него права, чем вовсе исключать неправильно отчужденную вещь из оборота" <307>, что при возврате вещи неуправомоченному траденту увеличиваются шансы на ее возврат в конечном счете собственнику и, таким образом, на обратное включение в оборот <308>, выглядит, мягко говоря, надуманным <309>.

--------------------------------

 

КонсультантПлюс: примечание.

Статья К. Скловского "Приобретательная давность" включена в информационный банк согласно публикации - "Российская юстиция", 1999, N 3.

 

<304> См., напр.: Скловский К. Приобретательная давность // Закон. 1995. N 8. С. 113; Он же. Защита владения при признании договора недействительным // Российская юстиция. 1998. N 6; Он же. Проблемы собственности и владения в гражданском праве России: Автореф. дис.... д-ра юрид. наук. М., 1999. С. 12. Заметим, что это состояние, само по себе аномальное и как таковое лишенное каких-либо позитивных моментов, напротив, in concreto требует своего скорейшего устранения, а не консервации (подробнее см. ниже, § 49, а также: Тузов Д.О. Приобретение имущества от неуправомоченного отчуждателя: сложный юридический состав или приобретательная давность? // Российская юстиция. 2003. N 6. С. 40).

<305> Помимо рассматриваемой темы реституции в пользу неуправомоченного лица сошлюсь также на защиту добросовестного приобретателя против иска об изъятии у него вещи, в которой этот автор усматривает защиту незаконного владения (подробно см. ниже, § 49).

<306> Paul. 19 ad ed., D. 50, 17, 128 pr. (лат.) - "В равных условиях владелец должен считаться имеющим преимущество".

 

КонсультантПлюс: примечание.

Учебник "Гражданское право: В 4 т. Том 1: Общая часть" (под ред. Е.А. Суханова) включен в информационный банк согласно публикации - Волтерс Клувер, 2008 (издание третье, переработанное и дополненное).

 

<307> Скловский К. Некоторые проблемы реституции. С. 109. Ср.: Гражданское право / Отв. ред. Е.А. Суханов. 3-е изд. Т. I. М., 2004. С. 512 (автор главы - В.С. Ем): "Возлагая на сторону сделки обязанность возвратить индивидуально-определенную вещь, переданную во исполнение недействительной сделки, непосредственно по причине ее недействительности и не связывая эту обязанность с правом лица, передавшего вещь, закон учитывает, что у лица, получившего индивидуально-определенную вещь по недействительной сделке, не возникает никакого права на нее. Поэтому в интересах стабильности оборота индивидуально-определенная вещь во всех случаях возвращается лицу, передавшему ее по недействительной сделке".

<308> См.: Скловский К. Некоторые проблемы реституции. С. 111.

<309> Остается, в частности, неясным, каким именно образом это решение удовлетворяет интересы стабильности оборота. Непонятно, почему вещь, находясь у одного незаконного владельца, "исключена из оборота", а находясь у другого, столь же незаконного (если незаконность вообще может иметь степени сравнения), - включена в оборот.

 

Неудивительно поэтому, что толкование п. 2 ст. 167 ГК в смысле "неограниченной" реституции не было воспринято судебно-арбитражной практикой. В этом отношении интерес представляют несколько дел, рассмотренных Президиумом Высшего Арбитражного Суда РФ.

Прокурор Самарской области в защиту государственных и общественных интересов обратился в арбитражный суд с иском к ЗАО "Нефтехиммонтаж" и ООО "Эрика" о признании недействительным договора аренды зданий, заключенного между ответчиками, и о применении последствий недействительности этой сделки. Суд признал сделку недействительной и в порядке реституции возвратил здания арендодателю - ЗАО "Нефтехиммонтаж". В качестве одного из оснований отмены этого решения Президиум ВАС указал следующее: "Вопреки собственному выводу об отсутствии у ЗАО "Нефтехиммонтаж" каких-либо вещных прав на спорные здания, суд первой инстанции передал здания в его владение" <310>.

--------------------------------

<310> Постановление Президиума ВАС РФ от 20 июля 1999 г. N 3203/99 // СПС "КонсультантПлюс: Арбитраж".

 

В Постановлении по другому делу Президиум ВАС, отменяя постановление суда апелляционной инстанции, применившего последствия недействительности сделки в виде возврата имущества истцу, указал, что "на момент обращения с исковыми требованиями о признании недействительной сделки о передаче имущества... у истца отсутствовали правовые основания владения спорным имуществом" <311>. Еще в одном случае Президиум ВАС отменил решение суда первой инстанции и направил дело на новое рассмотрение в связи с тем, что суд, возвращая в порядке реституции здание, переданное истцом ответчику по недействительной сделке, не установил, имел ли истец на это здание право собственности <312>.

--------------------------------

<311> Постановление Президиума ВАС РФ от 26 янв. 1999 г. N 2800/98 // Вестник ВАС РФ. 1999. N 5. С. 64 и сл.

<312> Постановление Президиума ВАС РФ от 18 февр. 1997 г. N 3527/96 // Вестник ВАС РФ. 1997. N 5. С. 113.

 

Можно было бы привести и другие примеры, подтверждающие данную тенденцию в практике рассмотрения дел о реституции арбитражными судами <313>. Кроме того, в упоминавшемся уже заключении НКС ФАС СЗО прямо говорится, что "иски о применении последствий недействительности ничтожных сделок в виде истребования имущества являются гражданско-правовыми средствами защиты интересов СОБСТВЕННИКА И ТИТУЛЬНЫХ ВЛАДЕЛЬЦЕВ" (выделено мной. - Д.Т.). Изложенная позиция арбитражных судов представляется совершенно правильной и заслуживает закрепления в руководящих разъяснениях высших судебных органов, имеющих общий характер. Вместе с тем приходится констатировать, что практика, ощущая реальные потребности гражданского оборота, идет пока что впереди теории, отказываясь от буквального толкования п. 2 ст. 167 ГК и вытекающего из него неверного представления о реституции владения как посессорном средстве защиты.

--------------------------------

<313> См., напр.: Постановление Пленума ВАС РФ от 21 окт. 1993 г. N 24 // Вестник ВАС РФ. 1994. N 2; Постановление Президиума ВАС РФ от 1 апр. 1997 г. N 5207/96 // Вестник ВАС РФ. 1997. N 7. С. 79 и сл.; Приходько И. Недействительность сделок и арбитражный суд: процессуальные аспекты // ХП. 2000. N 5. С. 97. Имеются, однако, и отступления от этой общей тенденции, когда имущество, переданное по недействительной сделке, возвращается стороне, не имеющей никаких прав на него (см.: Постановление Президиума ВАС РФ от 13 янв. 1998 г. N 3200/97 // Вестник ВАС РФ. 1998. N 5. С. 26 и сл.).

 

2. Иногда различие между реституцией владения и виндикацией проводят по ОСНОВАНИЯМ ВОЗНИКНОВЕНИЯ соответствующих притязаний. Если основанием виндикационного иска, писал Д.М. Генкин, является НЕЗАКОННОЕ ЗАВЛАДЕНИЕ имуществом, то "в случаях реституции по сделкам, являющимся недействительными, отношения между сторонами складываются иначе: здесь нет незаконного завладения имуществом, имущество перешло В СИЛУ сделки" <314> (выделено мной. - Д.Т.). Говоря о "незаконном завладении" имуществом как отличительном признаке основания возникновения виндикационного притязания, Д.М. Генкин, по всей видимости, имел в виду, что собственник в этом случае утрачивает владение вещью ПОМИМО СВОЕЙ ВОЛИ.

--------------------------------

<314> Генкин Д.М. Право собственности в СССР. С. 193, 202.

 

Использование волевого критерия для разграничения реституции и виндикации можно встретить и в современной литературе. "...При совершении сделки, - пишет, например, С. Моргунов, - имущество выбывает из владения собственника по его воле, что... исключает применение виндикации" <315>.

--------------------------------

<315> Моргунов С. Указ. соч. С. 45 и сл. См. также с. 44.

 

Сходный подход к решению вопроса о соотношении реституции владения и виндикации можно видеть и в цитированном заключении НКС ФАС СЗО. Виндикационный иск, говорится в нем, применяется в случае, когда вещь находится непосредственно у лица, завладевшего ею путем противозаконных действий помимо воли собственника (титульного владельца), или у лица, к которому вещь поступила вследствие последующего ее отчуждения. Когда же вещь выбыла из владения собственника (титульного владельца) по недействительной сделке, для ее возврата, по мнению авторов заключения, должен применяться иск "из недействительности сделки", независимо от того, сохранилось ли у другой стороны спорное имущество. Если вещь сохранилась в натуре, интересы собственника (титульного владельца) будут защищены на основании п. 2 ст. 167 ГК путем возврата вещи его контрагентом; если не сохранилась - путем возмещения ее стоимости. Таким образом, для отграничения реституции владения от виндикации здесь также использован критерий воли: если лицо само передало вещь по недействительной сделке (т.е. утратило ее по собственной воле), то для истребования этой вещи применяется реституция, если же оно лишилось владения вопреки своему желанию, например потеряло вещь или последняя была похищена, имущество подлежит возврату путем виндикационного иска. И только при условии, что имущество выбыло из владения собственника или иного титульного владельца в результате недействительной сделки с пороком воли, в которой собственник (титульный владелец) является потерпевшей стороной, а затем было приобретено третьим лицом, истец, как указано в заключении, может обратиться или с иском "из недействительности сделки" к своему контрагенту, или с виндикационным иском к приобретателю вещи.

Представленное решение вопроса, хотя и отличается строгостью и внутренней непротиворечивостью, не может быть признано правильным. Общее положение о виндикации, содержащееся в ст. 301 ГК, является простым и четким: "Собственник вправе истребовать свое имущество из чужого незаконного владения". Точка. Оно не говорит о том, как должно возникнуть незаконное владение, но лишь указывает на факт его незаконности. Способ выбытия вещи из обладания собственника - будь то самоуправство, случайное нахождение вещи в чужом имуществе или ее добровольная передача по недействительной сделке - сам по себе не имеет никакого значения для виндикационного иска <316>. Поэтому, чтобы признать правомерным предложенное разграничение реституции владения и виндикации, основанное на волевом критерии, необходимо было бы прежде всего доказать, что владение, основанное на недействительной сделке, не является владением незаконным. Иными словами, нужно было бы доказать, что такое владение имеет какое-то правовое основание, которое исключало бы его незаконность и, как следствие, применение виндикации.

--------------------------------

<316> Он имеет значение: а) лишь при последующем отчуждении имущества неуправомоченным лицом и б) лишь в совокупности с иными элементами сложного фактического состава, предусмотренного ст. 302 ГК, при наличии которых от факта добровольного выбытия имущества из владения собственника и лица, которому оно было вверено собственником, зависит ограничение виндикации и возникновение у приобретателя права собственности, о чем более подробно см. ниже, § 49. Но в этом случае, строго говоря, речь уже и не идет о незаконном владении, а следовательно, и о наличии материального виндикационного притязания, предусмотренного ст. 301 ГК. Впрочем, независимо от того, рассматривается ли добросовестный приобретатель, у которого вещь не может быть виндицирована, как собственник или нет, это не колеблет тезиса об индифферентности самого по себе способа выбытия имущества из обладания собственника для виндикационного иска.

 

Известно, однако, что незаконное владение - это фактическое обладание вещью без какого-либо титула, правового основания. Недействительная сделка, очевидно, не может быть титулом владения, поскольку не имеет юридической силы <317>. Поэтому нельзя согласиться с цитированным выше суждением Д.М. Генкина о том, что в данном случае "имущество перешло в силу сделки", равно как и со сделанным им на этом основании выводом о том, что реституция является "своеобразным институтом и вытекает из договорной ответственности" <318>. Реституция владения, так же как и виндикация, представляет собой типичную меру защиты, и никак не связана с ответственностью, тем более договорной, так как сам договор недействителен.

--------------------------------

<317> Г.Н. Амфитеатров, говоря о видах незаконного владения, различал "владение, правовое основание которого порочно (например, владение, установленное в результате недействительной сделки)", и владение, не имеющее вообще никакого основания (Амфитеатров Г.Н. Иски собственников о возврате принадлежащего им имущества. М.: Юриздат, 1945. С. 6). Однако эти "оттенки" незаконного владения не влияют на его квалификацию как незаконного: в обоих случаях правовое основание (титул) владения просто отсутствует.

<318> Генкин Д.М. Право собственности в СССР. С. 194.

 

Невозможно согласиться с Д.М. Генкиным и в том, что "требование реституции вытекает из недействительности сделки, а не из субъективного права собственности, как это имеет место при виндикации" <319>. Следует подчеркнуть, что из недействительности сделки как таковой еще ничего не "вытекает". Реституционное притязание появляется лишь в тот момент, когда по сделке производится предоставление, т.е. происходит неосновательное перемещение материальных благ, которое и выступает основанием возникновения права на реституцию. Что же касается субъективного права собственности, то оно является не основанием, а объектом защиты, причем как виндикационного, так в равной мере и реституционного правопритязания.

--------------------------------

<319> Там же. С. 193, 202.

 

Данное обстоятельство следует учитывать и при определении предмета доказывания по соответствующему иску. Уже отмечалось, что реституция владения, как и виндикация, предполагает - за исключением упомянутых выше случаев, когда объектом защиты выступает не право, а интерес в спокойном владении - наличие прав стороны недействительной сделки на истребуемое в ее пользу имущество. Иногда, однако, полагают, что в случае предъявления виндикационного иска не нужно решать вопрос о действительности или недействительности той сделки, на которой ответчик основывает свое владение. Поскольку виндикационный иск носит вещный характер, писал Г.Н. Амфитеатров, "истец должен доказать здесь не то, что чужое владение незаконно, а то, что он - собственник, т.е. что утраченное им владение правомерно. Входить же в оценку той сделки, в результате которой спорная вещь оказалась в чужом владении, он не обязан. Сообразно этому ответчик должен доказать здесь не то, законна ли сделка... а то, является ли он добросовестным приобретателем..." <320>.

--------------------------------

<320> Амфитеатров Г.Н. Иски собственников о возврате принадлежащего им имущества. С. 11.

 

Вряд ли эти выводы соответствуют истинному положению дел. В виндикационном процессе истец должен доказать свое право собственности не только в прошлом, но и в настоящем <321>. Поэтому если ответчик по виндикационному иску ссылается в обоснование законности своего владения на сделку, по которой это владение было им получено, виндиканту неминуемо придется доказывать недействительность такой сделки, точно так же, как и в процессе о реституции. С другой стороны, если сделка, на основании которой вещь находится у ответчика, действительна, последнему, вопреки мнению Г.Н. Амфитеатрова, вовсе незачем ссылаться на свою добросовестность, ибо его владение имеет законное основание - действительную сделку.

--------------------------------

<321> См.: Толстой Ю.К. Содержание и гражданско-правовая защита права собственности в СССР. С. 109.

 

Иск о реституции точно так же, как и виндикационный, направлен на истребование имущества из чужого незаконного владения. Особенность состоит лишь в том, что само незаконное владение возникает здесь вследствие предоставления по недействительной сделке. Иными словами, если ответчик, возражая против иска, ссылается на то, что он получил имущество от истца по сделке, недействительность последней войдет в предмет доказывания в качестве своеобразного "отрицательного" факта, обосновывающего сохранение за истцом права собственности или иного права на вещь, несмотря на отчуждение ее ответчику <322>.

--------------------------------

<322> Разумеется, если речь идет об оспоримой сделке, то доказать ее недействительность возможно лишь при условии, что эта сделка оспорена и аннулирована судом.

 

3. Итак, владение, полученное по недействительной сделке, есть лишь один из случаев незаконного (беститульного) владения, а основание иска, как по ст. 167, так и по ст. 301 ГК, состоит в возникновении этого владения у ответчика. Вместе с тем, как уже было установлено, реституционное правоотношение является правоотношением обязательственным, виндикационный же иск со времен римского права традиционно классифицируется как вещный (actio in rem), поскольку может быть направлен против всякого, у кого без законных оснований находится вещь. В этом абсолютном характере виндикации также усматривают ее коренное отличие от реституции владения <323>. "...Требование из реституции <324>, - пишет, например, К.И. Скловский, - не имеет вещного характера, оно строго личное, относительное, т.е. относится только к сторонам недействительной сделки..." <325>.

--------------------------------

<323> См., напр.: Халфина Р.О. Право личной собственности граждан в СССР. С. 178 и сл.; Скловский К. Защита владения при признании договора недействительным. С. 38; Ровный В.В. Эвикция: проблемы конкуренции исков и права собственности // Правоведение. 2000. N 5. С. 129 и сл.; Игнатенко В.Н. Реализация обязательств из неосновательного обогащения // Правоведение. 2001. N 2. С. 92; Моргунов С. Указ. соч. С. 44.

<324> Так автор, очевидно, обозначает требование о реституции. Это выражение некорректно, ибо из реституции никакого требования возникнуть не может: она является предметом требования, а не его основанием. Это все равно что сказать: "требование из возмещения вреда", "требование из виндикации", "требование из исполнения договора" и т.п.

<325> Скловский К.И. Собственность в гражданском праве. С. 105.

 

В заблуждение здесь, видимо, вводит двусмысленность термина "вещный иск", вследствие чего многими эта категория считается несовместимой с конструкцией обязательства. Не следует, однако, смешивать объект вещной защиты (вещное абсолютное право), от которого, собственно, и получил название вещный иск, со средством такой защиты (обязательственным правом). Право на виндикацию не может рассматриваться как абсолютное, обращенное против неопределенного круга лиц. Абсолютным является само право собственности, поскольку корреспондирует с пассивной обязанностью всех и каждого воздерживаться от его нарушения и потенциально охраняется от посягательств со стороны любого лица. Виндикационное же правоотношение, возникая лишь в момент нарушения права, противостоит обязанности строго определенного субъекта - незаконного владельца. Это правоотношение обладает всеми признаками обязательства: оно относительно, поскольку в каждый конкретный момент истребуемая вещь может находиться только у одного обязанного лица, а не у "всех и каждого"; в его содержании на первый план выступает обязанность незаконного владельца совершить положительное действие - выдать вещь <326>, а интерес лица управомоченного не может быть удовлетворен его собственными действиями; ему предоставлено лишь право требовать выдачи вещи <327>. В рамках виндикационного правоотношения реализуется охранительное право требования - притязание, а любое притязание, как известно, может быть только относительным <328>.

--------------------------------

<326> Парадоксально в связи с этим утверждение С. Моргунова, согласно которому при виндикации с правом собственника "не корреспондирует обязанность незаконного владельца по возврату имущества прежнему собственнику, ибо такой нормы закон не содержит" (Моргунов С. Указ. соч. С. 43). В равной мере странно и то, что автор называет собственника, виндицирующего свою вещь, "прежним собственником".

<327> См.: Крашенинников Е.А. К теории права на иск. Ярославль, 1995. С. 31; Он же. К вопросу о виндикационных обязательствах // Развитие национальной государственности союзной республики на современном этапе. Киев, 1990. С. 154 и сл.; Михайлич А.М. Указ. соч. С. 8 и сл. Конечно, если вообще право на защиту рассматривать в качестве одного из элементов субъективного права, одной из его функций, или же как само нарушенное субъективное право, но в особом, динамическом, "боевом" состоянии (см., напр.: Виндшейд. Учебник пандектного права. Т. 1: Общая часть. СПб., 1874. С. 91: "Притязание не есть особый вид права, а лишь одна из функций права"; Агарков М.М. Указ. соч. С. 25 и сл.; Гурвич М.А. Право на иск. М.; Л., 1949. С. 138 - 145; Генкин Д.М. Право собственности в СССР. С. 192), то и виндикационное притязание следовало бы признать элементом (функцией, состоянием) самого права собственности, а значит, отнести к сфере абсолютных, вещных правоотношений. Правильной, однако, представляется другая точка зрения, согласно которой право на защиту есть самостоятельное субъективное право (притязание), возникающее в момент правонарушения и реализуемое в рамках особого относительного правоотношения - охранительного обязательства (см., напр.: Трубецкой Е.Н. Энциклопедия права. СПб.: Лань, 1998. С. 191; Осокина Г.Л. Право на защиту в исковом судопроизводстве (право на иск). Томск, 1990. С. 25 - 44; Крашенинников Е.А. К теории права на иск. С. 19 - 36; Гражданское право: Учебник / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. 3-е изд., перераб. и доп. Ч. 1. М.: Проспект, 1998. С. 281 [автор главы - А.П. Сергеев]). Интересно отметить, что даже авторы, отрицающие обязательственную природу виндикационного притязания, вынуждены тем не менее признать его сходство с обязательственным правом требования и даже предлагают применять к нему по аналогии нормы обязательственного права (см., напр.: Виндшейд. Указ. соч. С. 93 и сл.; Агарков М.М. Указ. соч. С. 25 и сл.; Черепахин Б.Б. Виндикационные иски в советском праве // Учен. зап. Свердловского юридического института. Т. 1. Свердловск, 1945. С. 50, 66).

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...