Глава 4. Внешняя и колониальная политика Франции в начале XX века

 

К началу XX в. особенно обострились все свойственные империализму противоречия, и, прежде всего, противоречия между различными финансовыми группами и между империалистическими державами в связи с усилением борьбы за передел мира; противоречия между горстью господствующих «цивилизованных» наций и сотнями миллионов колониальных и зависимых народов. В конце XIX в. уже сложились два больших, угрожающих друг другу блока: Германия, Австро-Венгрия и Италия, с одной стороны, Франция и Россия — с другой. Опираясь на союз с Россией, Франция, сумевшая овладеть огромной колониальной империей и обладающая мощным финансовым капиталом, вновь заняла свое место в ряду великих держав. Показателем роста ее международного авторитета и активизации внешнеполитической деятельности стала Всемирная выставка 1900 г., проходившая в Париже.

На этой выставке Франция продемонстрировала свои достижения: гигантские военно-морские орудия, массу товаров всех отраслей производства и свои колониальные завоевания. Отдел колоний занимал огромное пространство вдоль Сены, куда были перевезены целые деревни с их обитателями из Африки, Азии и с островов Атлантического и Тихого океанов. Франция хотела тем самым подчеркнуть свою силу и мощь. На выставке была представлена, конечно, и Россия.

Французское правительство проявляло к русскому павильону подчеркнутое внимание. На его открытие 16 апреля прибыл президент республики Лубе, встреченный хлебом-солью и получивший в подарок карту Франции, сделанную на мраморе и украшенную драгоценными камнями.

Укрепление франко-русских отношений было в это время первейшей задачей французской дипломатии, которой почти бесконтрольно руководил после отставки Аното в 1898 г. Т. Делькассе. Он был министром иностранных дел в кабинете Вальдек-Руссо и сохранил этот пост в кабинете Комба, что свидетельствует о преемственности внешней политики французской буржуазии. Делькассе (1852—1923 гг.) принадлежал к партии умеренных республиканцев, сторонников Гамбетты и был известен как ярый реваншист. В 80-х гг. он даже исполнял должность секретаря реваншистской Лиги патриотов и принимал участие в движении Буланже. В 1889 г. он избирался в парламент, где вскоре произнес программную речь о необходимости противопоставить союз Франции и России Тройственному союзу. Делькассе весьма активно и энергично проводил политику в интересах французской буржуазии и фактически держал в своих руках все нити колониального и внешнеполитического курса страны в эти годы. После своей вынужденной отставки в 1905 г. этот деятель продолжал не только выполнять ряд важнейших дипломатических поручений, но в сущности был душой внешней политики Франции вплоть до первой мировой войны. Когда А. Ферри показал Делькассе в июле 1914 г. депеши министерства иностранных дел и услышал его замечания, ему показалось, как он писал в своем секретном дневнике, что перед ним «внезапно маленький карлик стал расти и поравнялся с Бисмарком. Он говорил, он вспоминал прошлое, и мне казалось, что я видел, как работает маленький паук, в сети которого только что бросилась Германия»[87].

В основе внешнеполитической концепции Делькассе лежало твердое убеждение, что самым опасным врагом Франции является Германия. Отсюда его стремление, с одной стороны, обеспечить создание сильной армии и флота, а с другой — укрепить свою страну союзом с Россией, опираясь на который расширять ее международные связи путем переговоров и соглашений с другими державами, в первую очередь с Англией и Италией. Став министром иностранных дел, Делькассе немедленно прервал переговоры, начатые во время Фашодского инцидента его предшественником, с германским послом во Франции Мюнстером. Он принял ряд мер к улаживанию отношений с Англией и назначил послом в Лондон П. Камбона, заменил в Петербурге своего посла Монтебелло, не проявлявшего достаточной почтительности к императорскому двору, М. Бомпаром, а в Мадрид назначил Ж. Камбона. В 1901 г. он направил в Петербург генерала Пендезака с целью выяснить настроения высших кругов и укрепить союз. Большое внимание он уделял улучшению отношений с Италией, где в полном согласии с ним действовал его давнишний друг посол Баррер. Делькассе говорил: «Я не хотел бы покинуть свой пост до тех пор, пока не создам союза с Англией»[88].

Стремление Германии к переделу мира, обострение всех империалистических противоречий, особенно англо-германских, создавали объективные условия, благоприятствовавшие осуществлению основных целей французской внешней политики в этот период. В силу того, что англо-германские противоречия становились основными противоречиями империализма, Франция не воспользовалась трудностями Англии в связи с англо-бурской войной и не выступила против нее с оружием в руках, несмотря на то, что тяжелое оскорбление, нанесенное ее внешней политике в Фашоде, было еще свежо в памяти.

Мысль о сближении с Великобританией высказывалась во Франции еще в конце XIX в. Идея сближения с Англией зародилась и у некоторых дипломатов. Так, например, во время англо-германских переговоров о союзе французский посол в Лондоне заявил английскому правительству: «Франция имеет лишь одного врага — Германию. Англия может в дальнейшем проводить свою политику в соответствии с этим заявлением»[89]. Поэтому, когда 11 октября 1899 г. началась англо-бурская война, французское правительство в отличие от России заняло очень сдержанную позицию. Николай II открыто радовался поражениям англичан, которые, как он писал, «влопались и полезли в воду, не зная броду». Министр иностранных дел Муравьев, будучи в Париже в конце октября, предложил Лубе совместные действия России, Франции и Германии против Англии. Не желая ослаблять франко-русский союз, Лубе ответил уклончиво. Германия сохранила нейтралитет в англо-бурской войне, но тайно подстрекала Россию и Францию к антианглийским действиям, а в конце февраля 1900 г. прямо предложила этим странам вмешаться в англо-бурскую войну и прекратить ее. Зная об антианглийских настроениях во Франции, Делькассе не сообщил об этом предложении ни парламенту, ни прессе. Он упомянул о нем очень бегло лишь на заседании совета министров. Одновременно он поручил своему послу в Берлине Ноайлю собрать точную информацию, которая и подтвердила отказ Германии от совместных с Россией и Францией выступлений против Англии. В конце ноября 1900 г. президент бурских республик Крюгер прибыл в Париж. Французское правительство сделало все возможное, чтобы этот визит не принял враждебного Англии характера, хотя общественное мнение продолжало демонстративно выражать свое сочувствие бурам и ненависть к англичанам. Запланированная поездка Крюгера из Парижа в Берлин не состоялась, поскольку неожиданно для всех Вильгельм II отказался его принять.

В разгар войны, в январе 1901 г., умерла королева Виктория, и на английский престол вступил ее сын Эдуард VII. Мысль об улучшении отношений с Францией зародилась у него давно. Будучи наследным принцем, он поразил Лубе, когда вскоре после его избрания неожиданно явился в Елисейский дворец, да еще в дорожном костюме. В беседе с Лубе принц Уэльский высказал пожелание улучшить отношения между Францией и Англией, руководствуясь не личными соображениями, а интересами британских правящих классов, которые все больше отдавали себе отчет, что наиболее сильным их врагом становится Германия.

Это намечавшееся изменение позиции Англии не прошло мимо внимания Германии, которая неожиданно в конце 1899 г. отозвала своего посла во Франции Мюнстера, не без оснований полагая, что он ошибается в своих оценках франко-английских отношений. На его место был назначен бывший посол в Петербурге князь Радолин, встреченный в Париже довольно сухо. Вскоре после этого Вильгельм II 5 марта 1901 г. посетил французское посольство в Берлине и принялся убеждать посла Ноайля, что Россия пользуется французскими деньгами, не давая ничего взамен, не оказав Франции помощи даже во время Фашодского конфликта. Германский император, вообразивший себя немецким Талейраном, пытался подорвать франко-русский союз. Он особенно стремился к этому, убедившись в недостижимости соглашения с Англией. Внешне это проявилось в крайне неприязненном отношении Эдуарда VII к Вильгельму II, его родному племяннику. «Когда дядя говорил с племянником о политике, — писал наблюдавший переговоры канцлер Бюлов, — у меня было такое чувство, точно толстый и злой кот играет с маленькой мышкой»[90]. Задавшись целью оторвать Россию от Франции, Вильгельм заигрывал с ней, используя свои родственные связи с Николаем II. Он намеренно устроил традиционный при прусском дворе обед в день рождения царя 18 мая не в Берлине, а в Меце. Русский посол граф Остен-Сакен сразу откликнулся на приглашение, но в Париже были возмущены. Когда же Николай принял приглашение Вильгельма прибыть летом на маневры германского флота в Киле, Делькассе встревожился. Вернувшись за полтора месяца до описываемых событий из Петербурга, он теперь предписал своему послу немедленно отправиться к новому русскому министру иностранных дел Ламздорфу, известить его о крайнем волнении во Франции и просить сообщить официальную дату визита во Францию царя до того, как он встретится с германским императором. Николай II принял приглашение посетить Францию в сентябре 1901 г.

Визит царской четы во Францию проходил с 17 по 21 сентября. В Дюнкерк, куда прибыла императорская яхта, отправилось все французское правительство во главе с президентом республики. Затем царь посетил Компьен, где присутствовал на смотре войск, и Реймс. В последний день визита был организован грандиозный военный парад. Во время состоявшихся бесед обсуждались все важнейшие проблемы внешней политики, по большинству которых выявилось взаимное согласие сторон. Ламздорф заявил Делькассе, что теперь Лубе должен посетить Россию, и чем скорее, тем лучше. В последний день визита Вильгельм II направил царю телеграмму, что он поручит одному из своих генералов приветствовать его, когда он будет проезжать через Мец. К великому удовольствию французов, царь ответил: «Пусть генерал не беспокоится — я буду спать». 20 мая 1902 г. президент Лубе прибыл в Царское Село; на следующий день состоялись большие маневры русской армии в Красном Селе, где Лубе был приглашен в коляску императора. Это, а главное — прекрасное состояние русской армии вызвало восторг французов. «Великолепная кавалерия, — писал секретарь Лубе. — Каждый полк имеет лошадей одной и той же масти. Это наводит на мысль о громадных резервах страны. Пехота напоминает машину и производит впечатление крепкой, здоровой и более уверенной и внушительной, чем наша». 23 мая французская эскадра покинула Кронштадт. Французская пресса приветствовала эту демонстрацию франко-русского союза, тем более что Англия, подписав 31 мая 1902 г. мир с бурами, вновь готова была активизировать свою внешнюю политику[91].

Одновременно с укреплением франко-русского союза французская дипломатия стремилась улучшить отношения со своими соседями на юге — Италией и Испанией. Для этого надо было попытаться оторвать Италию от Тройственного союза. Осуществление этой задачи было поручено главным образом французскому послу в Италии К. Барреру. Сын политического противника Наполеона III, Баррер воспитывался в Англии и начал свою карьеру в качестве журналиста газеты «Таймс». Гамбетта привлек его к дипломатической деятельности. Назначенный послом в Рим в 1897 г., Баррер сохранял свой пост до 1924 г. Зарубежная историография дает высокую оценку этому дипломату, подчеркивая его большое влияние на политических деятелей Италии. Сущность французской политики по отношению к Италии, заключавшуюся в сговоре между этими державами о разделе колониальных территорий и в финансовом нажиме на нее, откровенно выразил в инструкциях французскому послу в Риме министр иностранных дел Рибо: «Наша политика должна заключаться в том, чтобы быть любезными с Италией, не задевая ее, но вместе с тем не предоставлять ей никаких займов до тех пор, пока она не убедится в бесплодности своего союза с Германией и Австро-Венгрией»[92].

Еще в 1896 г. Италия официально признала французский протекторат над Тунисом, что сразу улучшило их взаимоотношения. В 1898 г. был заключен франко-итальянский торговый договор, положивший конец жесточайшей семилетней таможенной войне между ними. Первое секретное соглашение между Францией и Италией касалось раздела сфер их влияния на северном побережье Африки. Италия признавала за Францией свободу действий в Марокко, взамен чего получала согласие на свободу действий в Триполитании. Соглашение было заключено в форме обмена 1 января 1901 г. письмами, датированными 14 и 16 декабря 1900 г., между Баррером и министром иностранных дел Италии Висконти-Веноста.

Возобновление Тройственного союза в 1902 г. не ухудшило франко-итальянских отношений. 4 июня итальянский посол в Париже Торниелли передал Делькассе секретную декларацию, заверявшую его, что в возобновлении Тройственного союза нет ничего враждебного Франции, «никакого обязательства», которое могло бы заставить Италию «в каком-либо случае принять участие в нападении на нее». 1 ноября 1902 г. состоялся обмен идентичными по содержанию нотами между Баррером и министром иностранных дел Италии Принетти. По существу это был настоящий договор о нейтралитете между двумя державами. В нем подтверждалось соглашение о разделе колоний и указывалось, что, «в случае, если Франция прямо или косвенно сделается объектом нападения со стороны одной или нескольких держав, Италия сохранит строгий нейтралитет. То же самое будет в случае, если Франция, вследствие прямого вызова, окажется вынужденной для защиты своей чести и безопасности принять на себя инициативу объявления войны». Подписав этот документ, Италия фактически отказалась от участия в Тройственном союзе против Франции. В дальнейшем французская дипломатия продолжала укреплять двусторонние отношения, о чем свидетельствовал визит итальянской королевской четы во Францию в октябре 1903 г. и ответный визит президента Лубе в Рим в апреле 1904 г.

Русская дипломатия, осведомленная о французской политике в Италии, желала не столько оторвать ее от Тройственного союза, сколько обезопасить Францию. В беседе с французским послом Ламздорф заявил, что «не может быть и речи о попытке подорвать Тройственный союз», поскольку «мы не можем предложить Италии достаточной компенсации» и желательно лишь «постараться, чтобы Италия отклонила все статьи, направленные против Франции». Эта точка зрения своего главного союзника, конечно, учитывалась Францией, поскольку там отлично понимали, что компенсации Италия потребует и за счет Балканского полуострова[93].

Стремясь путем тайных соглашений с Италией обеспечить себе захват в недалеком будущем Марокко, французская дипломатия не забывала и о необходимости урегулировать свои отношения с другой своей южной соседкой — Испанией. Переговорами с этой страной с начала 1901 г. занимался лично Делькассе, поскольку французский посол в Мадриде не пользовался достаточным влиянием. 6 октября 1904 г. было подписано франко-испанское соглашение о Марокко. Договорившись о доле Испании в Марокко (район Сеуты и вдоль Средиземного моря против Гибралтара), французы пригласили в мае — июне следующего года короля Испании посетить Париж. Этот визит свидетельствовал об укреплении франко-испанских отношений.

В начале XX в. на Дальнем Востоке резко обострилась борьба империалистических держав за сферы влияния, особенно за влияние в Китае, где вспыхнуло мощное антиимпериалистическое движение. Политика России в это время была направлена на сближение с Китаем, чтобы приобрести там руководящее положение. Но подписанное Россией соглашение с местными властями Мукденской провинции о протекторате над Маньчжурией встретило решительное сопротивление Японии, Англии и США. Япония, давно готовившаяся к войне с Россией, заключила 30 января 1902 г. договор с Англией, что обеспечивало ей финансовую помощь и создавало благоприятные условия в случае вооруженного конфликта на Дальнем Востоке.

Франция и Россия были обеспокоены англо-японским договором, но он затрагивал прежде всего Россию, а Франция не была расположена чем-либо жертвовать для защиты русских интересов. Все же 16 марта была опубликована совместная франко-русская декларация по этому поводу, которая в сущности ни к чему Францию не обязывала. Русский посол во Франции Урусов сообщал, что общественное мнение отнеслось положительно к этой декларации, считая ее признаком еще большего скрепления союза. Однако в последующие дни часть газет стала высказывать мнение, что для Франции в этом может скрываться «опасность быть завлеченной в грозные осложнения из-за исключительно русских выгод». В связи с этим многие политические деятели, как сообщал Урусов, задают себе вопрос: «Насколько могут согласовываться и сливаться повсюду интересы Франции и России, и достаточно ли были обсуждены и взвешены все последствия означенного расширения союза?» На запрос в парламенте по поводу декларации Делькассе ответил: «Союз Франции с Россией... представляет все, какие только можно желать, благоприятные условия: согласие обоюдных интересов и гармонию взаимных чувств. Потому истекшие со времени его подписания годы скрепили его и расширили его значение»[94].

По-прежнему считая союз с Россией основой своей политики, Франция, однако, все больше стремилась использовать его в собственных интересах. Русская же дипломатия готова была мирным путем разрешить конфликт на Дальнем Востоке и с этой целью желала использовать посредничество Франции. В июле 1903 г. начались долгие переговоры с Японией. Делькассе выступал в роли посредника, но в то же время Япония делала крупные военные заказы не только в Англии и Германии, но и во Франции. В конце декабря Ламздорф передал Делькассе, что далее сделанных Японии уступок Россия идти не может, и просил усилить воздействие Франции и других держав на токийское правительство. 13 января 1904 г. Япония фактически предъявила России ультимативные требования. Но Делькассе еще две недели вел в Париже переговоры с японским послом во Франции Мотоно. 27 января Мотоно неожиданно категорически отверг посредничество Франции.

Япония была готова к войне. Заключив союз с Англией, она в октябре 1903 г. получила заверения Германии о ее нейтралитете. 8 февраля 1904 г. Япония вероломно напала на Порт-Артур. Началась, русско-японская война. Франция в этот период не оказала России существенной помощи, а Германия была откровенно заинтересована в ее продолжении.

Агрессия Японии показала техническую отсталость России. Обеспокоенной этим французской дипломатии необходимо было теперь изыскивать дополнительные возможности, чтобы противостоять усиливающейся Германии. П. Камбон в известном смысле был прав, когда уверял, что «без войны на Дальнем Востоке, заставившей призадуматься людей по обе стороны Ла-Манша... наши соглашения были бы невозможны»[95]. Русско-японская война ускорила создание англо-французской Антанты и оказала значительное влияние на перегруппировку сил вокруг двух враждебных центров — Германии и Англии.

Усиливающиеся противоречия между Германией и. Францией создавали объективные предпосылки для сближения Франции и Англии. Нападение Японии на Россию лишь ускорило решение вопроса. Кроме того, учет опыта фашодского конфликта, показавшего бесперспективность для Франции проведения колониальной политики враждебной Англии. Между тем на повестке дня французского империализма стояло ответственное дело: захват Марокко.

С точки зрения интересов Франции с захватом Марокко можно было повременить, пока имелась уверенность в том, что его не приберет к рукам никто другой. Но теперь поручиться за это стало совершенно невозможно. На Марокко точили зубы и Англия, и Германия, и Испания. Если бы в Марокко обосновалась другая держава, то уплыли бы из рук его богатства. Вместе с тем задача поддержания господства над Алжиром и Тунисом, осложнилась бы для Франции. До тех пор эта задача сводилась к подавлению арабского народа, протест которого в ту пору был организован еще слабо. Но с появлением в Марокко конкурента пришлось бы затратить немалые средства на оборону алжирской границы и считаться с возможностями попыток использовать ненависть арабов против французских колонизаторов.

В августе 1902 г. но поручению Делькассе Поль Камбон сообщил Ленсдауну желание французского правительства «действовать в согласии с Англией». Между Англией и Францией, по мнению французского министра иностранных дел, нет настоящего соперничества. Франция не производит тех товаров, что Англия, и не является ее конкурентом на мировых рынках, подобно Германии или США. Англии и Франции необходимо только договориться по вопросам о Марокко и Сиаме. Совместно надо позаботиться о том, чтобы не пускать туда немцев[96].

В эту пору британская дипломатия приступала к вербовке союзников против Германии. После того как в 1902 г. Англия заключила союз с Японией и обеспечила таким образом свои дальневосточные интересы, после того, как в том же 1902 г. она избавилась наконец от забот в Южной Африке, английская дипломатия взялась за подготовку к борьбе со своим главным конкурентом. Больше всего беспокоило английский империализм создание мощного германского флота. Уже в течение 90-х годов прошлого века Англия и Германия являлись антагонистами. Но тогда они еще искали путей к преодолению антагонизма и даже пытались говорить о союзе. Теперь речь шла уже о другом — о подготовке к решительной схватке в будущем.

Английский империализм не желал уступать Германии своих колониальных владений. Он намеревался бороться не на жизнь, а на смерть за каждую пядь ранее захваченной земли, за свое колониальное и морское первенство. В первую очередь английская дипломатия стала хлопотать о том, чтобы посредством соглашений с Францией (а затем и Россией) лишить Германию возможности играть на англо-русских и англо-французских противоречиях и вымогать у Англии те или иные уступки.

С Францией договориться было проще, чем с Россией. Но, поддержав против России Японию, английское правительство рассчитывало сделать русский царизм более уступчивым. Отсюда недалеко было до мысли перетянуть его в свой лагерь следом за его союзницей — Французской республикой.

Русско-японская война задержала развитие переговоров Англии с Россией. Но зато она побуждала английскую дипломатию поторопиться со сближением с Францией. Ленсдаун полагал, что соглашение с Францией прочнее обеспечит французский нейтралитет в русско-японской войне. Ведь выступление какой-либо державы на стороне России но условиям англо-японского союза вынуждало воевать и Англию. Соглашение с Францией помогло бы отстоять английские интересы в случае победы России. А многие думали, что именно она возьмет верх. В целом война ускорила перегруппировку империалистических держав вокруг двух противоположных центров — Англии и Германии.

Для Франции вопрос о сближении с Англией приобретал все большую остроту. С возникновением русско-японской войны Франция оказывалась наедине лицом к лицу со своим опаснейшим восточным соседом.

Согласно предварительным переговорам, начатым по инициативе Великобритании 1 мая 1903 г., Эдуард VII прибыл с официальным визитом в Париж. На обеде в Елисейском дворце он произнес речь о желательности укрепления дружеских связей между обеими странами и об общности их интересов. В личной беседе президент и король пришли к согласию по всем вопросам, включая Марокко.

Однако между Францией и Англией было столько сложных, еще не решенных вопросов, что многие в Европе не верили в возможность их союза. Урусов, например, сообщая о серьезной подготовке французов к встрече Эдуарда VII, все же писал: «Навряд ли следует приписывать посещению королем Парижа особливое политическое значение»[97]. Со своей стороны Делькассе вел переговоры с Англией сугубо секретно и в известной мере далее дезинформировал в этом вопросе русское посольство в Париже. Так, в беседе с советником Нарышкиным, которому французы больше симпатизировали, чем послу, он умолчал о подлинном характере франко-английских переговоров, и после этой беседы 31 декабря 1903 г. Нарышкин доносил в Петербург: «Насколько я мог понять из разговора с французским министром иностранных дел, он не придает еще этим сделкам большого практического значения».

А между тем французы действовали очень энергично и серьезно готовились к ответному визиту в Лондон, намеченному на 4 июля 1903 г. В Англии французской делегации устроили подчеркнуто торжественный прием, а король на обеде в Букингемском дворце произнес тост, в котором были слова: «Франция и Англия, бывшие некогда врагами, ныне являются друзьями и союзниками». Будучи в Лондоне, 7 июля Делькассе лично начал переговоры с министром иностранных дел Великобритании лордом Ленсдауном, который также стремился к союзу с Францией. Затем их продолжил Камбон. 27 июля Делькассе переслал Камбону проект совместной декларации, которая потом обстоятельно обсуждалась. 26 октября Камбон вручил Ленсдауну ноту о позиции Франции по всем вопросам. Переговоры вновь продолжались, но 5 января 1904 г. Камбон написал Делькассе, чтобы тот не шел на дальнейшие уступки, после чего, заручившись согласием Парижа, заявил об этом Ленсдауну[98].

Наконец 8 апреля 1904 г. Ленсдаун и Камбон подписали соглашение. Известное под названием «Сердечное согласие», оно положило начало существованию Антанты.

Договор Антанты (от французского entente, т. е. согласие) представлял собой один из любопытнейших документов, когда-либо выходивших из рук дипломатов. В нем были две части: одна — предназначавшаяся для опубликования, другая — секретная. В открытой декларации «О Египте и Марокко» английское правительство заявляло, что оно не имеет намерения изменять политический статус Египта. «Правительство Французской республики, — гласила далее ст. 1 этой декларации, — объявляет, что оно не будет препятствовать действиям Англии в этой стране (т. е. в Египте),настаивая на том, чтобы положен был срок британской оккупации или каким-либо иным образом»[99]. Следовательно, Франция отказывалась от противодействия Англии в Египте.

В обмен на свободу рук, которую Франция давала ей в Египте, Англия предоставляла Франции возможность захватить большую часть Марокко. Ст. 2 публичной декларации гласила: «Правительство Французской республики объявляет, что оно не имеет намерения изменять политический статус Марокко. Со своей стороны, правительство его британского величества признает, что Франции надлежит следить... за спокойствием в этой стране и оказывать ей помощь во всех потребных ей административных, экономических, финансовых и военных реформах... Оно объявляет, что не будет препятствовать действиям Франции в этом смысле». Англия и Франция обязывались (ст. 9) оказывать друг другу дипломатическую поддержку в осуществлении постановлений декларации.

В статьях секретного соглашения, в полную противоположность статьям 1 и 2 публичной декларации, предусматривалась возможность изменения «политического статуса» как Марокко, так и Египта. Здесь речь шла уже о таком случае, когда «одно из обоих правительств увидело бы себя вынужденным в силу обстоятельств изменить свою политику в отношении Египта или Марокко». На этот случай, согласно секретному соглашению, другой договаривающейся стороне обеспечивались ее коммерческие интересы в отношении пошлин, железнодорожных тарифов и т. д., а также свобода судоходства по Суэцкому каналу. Обе стороны обязывались также «не дозволять» возведения укреплений на Марокканском побережье вблизи Гибралтарского пролива.

Ст. 3 секретного соглашения еще яснее вскрывала истинный его смысл. Она гласила, что область, «прилегающая к Мелилье, Сеуте... в тот день, когда султан (Марокко) перестанет осуществлять над нею свою власть[100] и должна войти в сферу влияния Испании». Таким образом, тайное соглашение прямо предусматривало возможность ликвидации власти султана, что, очевидно, по условиям того временя означало ликвидацию марокканского государства.

Соглашаясь на переход Марокко под власть Франции, Англия оговоркой, содержавшейся в ст. 3 относительно «прав» Испании, ограждала свои интересы: она страховала себя от захвата французами южного побережья Гибралтарского пролива.

Отдельная декларация устанавливала раздел Сиама между Англией и Францией на сферы влияния по реке Менам. Западная часть страны, граничащая с Бирмой, составила сферу Англии, восточная, смежная с Индокитаем — Франции. Наконец, было улажено еще несколько спорных колониальных вопросов относительно меньшего значения. Таким образом, по соглашению 8 апреля 1904 г. Англия и Франция делили едва ли не последние «свободные» колониальные территории[101]. Колониальная система империализма приближалась к высшей точке своего развития.

Антанта была призвана устранить давнее англо-французское соперничество в Египте, а также в Марокко и других районах. Устраняя взаимные распри, английские и французские империалисты создавали для себя возможность совместно действовать против Германии. В самом тексте договора ни единым словом не упоминалось о сотрудничестве против немцев. Между тем именно оно и сообщало договору 8 апреля значение исторического документа первостепенной важности.

Не удивительно, что германское правительство было уязвлено англо-французским соглашением и глубоко им встревожено. Германский империализм не мог примириться с тем, что уплывает такой соблазнительный, еще не поделенный кусок, как Марокко. Еще больше беспокоил германское правительство сам факт англо-французского сотрудничества. В нем оно усматривало препятствие для собственных захватнических планов. Хуже того, Антанта означала общий сдвиг в расстановке сил на международной арене, для Германии весьма опасный.

После соглашения с Францией английское адмиралтейство стянуло в отечественные воды около 160 военных кораблей, ранее разбросанных по многочисленным владениям Англии, но главным образом из Средиземного моря. Там после создания Антанты английские коммуникации оказывались в относительной безопасности: их теперь обеспечивал французский флот, оказавшийся не врагом, а другом Англии. Отныне основные силы британского военного флота были сосредоточены против Германии. Раньше главные базы английского флота находились на побережье Ла-Манша, против французских берегов. В 1903 г. Англия начала постройку крупных военно-морских баз на своем восточном побережье, обращенном в сторону Германии.

Создание Антанты горячо приветствовали как французская пресса, так и французская дипломатия. Она была одобрена парламентами обеих стран. Жорес произнес тогда в палате свою знаменитую речь об Антанте.

Русское правительство одобрило Антанту, хотя общественное мнение в России было недовольно тем, что Франция не оказывает ей должной помощи и заключает соглашение с союзницей Японии. Германия же сначала довольно спокойно реагировала на возникновение Антанты, тем более что ей не были известны секретные статьи соглашения. Однако по мере все больших поражений России германская дипломатия поставила своей целью заключить союз с Россией и оторвать ее от Франции.

Неожиданное нападение Японии на Порт-Артур произвело во Франции ошеломляющее впечатление. 9 февраля 1904 г. совет министров решил, что Франция не сможет оказать России никакой материальной помощи без согласия парламента. Делькассе выступил в палате с речью о сочувствии и симпатии к России, но заявил, что франко-русский союз не распространяется на дальневосточные районы, за исключением чрезвычайных обстоятельств, каковыми могут являться посягательство на независимость Китая и угроза интересам Франции. Правда, дружеский характер франко-русских отношений не нарушился даже и во время русско-японской войны. Но именно тогда наметился известный рубеж в русско-французских отношениях. Начиная с этой войны и связанным с ней ослаблением России влияние Франции в союзе заметно усиливается. Она становится как бы главным партнером. Необходимо, впрочем, отметить, что Россия, несмотря на войну, перебросила на Дальний Восток из состава своей европейской армии, насчитывавшей 984 тыс. солдат, всего лишь 60 тыс. человек. Но даже это вызвало ряд дипломатических демаршей со стороны выражавшей недовольство Франции[102].

Французская дипломатия была заинтересована в скорейшем прекращении русско-японской войны, и поэтому Делькассе, не выходя из рамок нейтралитета, все же старался оказывать России некоторую помощь. Это было отмечено и в ежегодном отчете МИД России за 1904 г.: «Правительство Франции делало и продолжает делать все совместимое с соблюдением нейтралитета для облегчения нашего положения как воюющей стороны»[103]. Кроме того, французы понимали, что Россия еще очень сильна, а высокие боевые качества русского солдата отчетливо проявились даже и в этой обреченной на поражение войне. Вскоре после начала войны русское правительство обратилось к французским банкирам с просьбой о займе на 1 млрд. руб. 29 апреля после долгих переговоров французы в конце концов согласились дать заем в 400 млн. руб. на очень тяжелых условиях, но это помогло России продолжать войну.

Германия продолжала вынашивать планы отрыва России от Франции и в июле 1905 г., после тяжких поражений русской армии и гибели российского флота при Цусиме, предприняла еще одну попытку в этом направлении. Во время встречи русского и германского императоров в финляндских шхерах около острова Бьёркё 11 (24) июля Вильгельм обманным путем уговорил Николая подписать заранее подготовленный им договор, предусматривавший взаимную помощь во время войны (исключая русско-японскую войну), обязательство не заключать сепаратного мира и сообщение о его содержании Франции, но лишь после вступления договора в силу. Ламздорф и Витте с большим трудом убедили царя, что договор не может войти в силу без предварительного согласия Франции, о чем он и сообщил Вильгельму. Это было равносильно отказу от уже подписанного документа. Договор в Бьёркё, несмотря на настояния Вильгельма, так и не вошел в силу, и русское министерство иностранных дел избавилось от этой, как писал Ламздорф, «новой передряги, в которую мы ни за что ни про что ввязались»[104].

5 сентября 1905 г. подписанием Портсмутского мира была закончена русско-японская война. Но царское правительство оказалось теперь перед лицом первой русской революции, на подавление которой ему потребовались новые займы. А между тем новый русский посол во Франции Нелидов сообщал, что «неуспехи наши снова сильно поколебали наше военное обаяние и, понизив цену для Франции нашего союза, ослабили и самое значение России на международном рынке вообще». Развитие революционного движения в России крайне обеспокоило французскую буржуазию. Посол Франции в Петербурге с тревогой писал еще в конце 1904 г.: «Пролетариат, возникновение которого относится к совсем недавнему времени, с самого начала оказался чрезвычайно революционным и выдвигает свои требования в крайне резкой форме». А после январских событий 1905 г. Нелидов сообщал в Петербург: «В последнее время получавшиеся из России сведения о внутреннем положении вещей производили на финансовые круги гораздо большее впечатление, чем известия с театра войны». Переговоры о новом крупном займе во Франции были начаты после того, как по дипломатическим каналам стало известно, что Россия предприняла шаги к заключению мира с Японией. В июне 1905 г. Нелидов писал: «Теперь деньги здесь найдутся»[105].

В июле 1905 г., когда Витте, выехавший в Америку для заключения мира с Японией, по дороге остановился в Париже, он вел переговоры о займе с Лубе и премьер-министром Рувье. Последний сказал, что если России придется платить контрибуцию, то Франция окажет ей содействие, поскольку она заинтересована в том, чтобы ее союзница держала свои военные силы в Европе. На это Витте ответил, что Россия — великая страна и контрибуции платить никогда не будет. На обратном пути на родину Витте снова остановился в Париже и возобновил переговоры о займе. Но Рувье поставил предоставлени

1234	Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: