 |
Глава 8 Любовница от слова «люблю»
|
|
|
|
Виктор дотронулся до ноги, но чувствуя, что это не очень-то возбуждает девушку, двинулся от коленки к внутренней стороне бедра. Она немного дрогнула, когда ладонь дотронулась до сокровенного местечка. Пусть это все было через ткань брюк, но Лена все-таки чувствовала, что ее пробирает желание даже, когда он делает так. Стон вырвался откуда-то из груди: это Виктор расстегнул ширинку и рукой, минуя ткань нижнего белья, пробрался пальцами сначала вниз, затем резко вверх, лаская плоть и заставляя забывать о дыхании. Лена молчала из последних сил, стискивала зубы, сжимая кулаки, и уже лежа спиной на зеленом сукне начала шумно дышать. Потом резко оттолкнула мужчину и, спрыгнув со стола, толкнула его в кресло, где он до этого сидел. По дороге скинув собственные брюки, она оседлала колени Виктора. Степнов хищно улыбнулся. Ему нравилась эта дерзость и решительность. Внешне скромная и тихая Лена была в любви неистовой, неутомимой и отдавалась действу до конца, до последней капельки сознания. Девушка потянулась к его губам, но затем, передумав, коснулась языком мочки уха. В то время как руки уже освобождали от ремня мужские брюки, горячий язычок исследовал замысловатое строение ушной раковины партнера. Виктор дал ей полную свободу действий, позволяя двигаться в том ритме, который был удобен. Лена же, пользуясь такой привилегией, начинала мучительно медленно, терзая его умелыми уже ручками, а затем вогнала в себя кинжал до самого эфеса и сама разразилась животным стоном. Движения стали острее и жестче. Помутневшему разуму хотелось боли, размякшему телу не хотелось покоя, гонка за наслаждением превратилась в безумную гонку по кругу. То верх брал Степнов, устанавливая свои правила, то давал возможность управлять Лене. Когда сил не оставалось даже на стоны, удовлетворенный Виктор одел обмякшую Кулемину, словно она была куклой, набрал номер своего водителя и, кивнув распорядителю: «Запиши на мой счет», вышел со спутницей из клуба.
|
|
|
– Это кто?! – Удивленно оглянулся на заднее сиденье Олег, когда туда мешком упала Лена.
– Это?! – Виктор усмехнулся и сел рядом с девушкой. Она мгновенно устроилась на его плече, поджав ноги. – Любовница моя.
Молодой парень был ошарашен такой откровенностью шефа.
– А Анна Сергеевна?!
– А что Анна Сергеевна?! Она моя жена!
– Ну да.
– Знаешь, парень, такой анекдот: «Американец имеет любовницу, но любит жену; русский имеет жену, но любит любовницу; еврей имеет жену и любовницу, а любит маму». Заметь: нет ни одного варианта, где не было бы любовницы. А я что?! Я тоже как люди хочу!
– Разве так люди нормальные поступают? – Вознегодовал Олег.
– Ой, только ты мне морали не читай! Не дорос еще! Виктор назвал адрес и прижал к себе Лену.
– А Аня знает?!
– Ого! Уже Аня?! – Усмехнулся Виктор, ощупывая макушку.– Рога там у меня не выросли?! Вроде нет.
– Так знает?! – Еще серьезнее произнес водитель.
– Нет, конечно. А если собираешься меня этим шантажировать, то у меня разговор короткий, полетишь на улицу, и никто тебе не поверит!
– Не собираюсь я шантажировать! – Буркнул Олег, паркуя машину у синей новостройки, втянувшейся в самое небо.
– Все, свободен. Завтра для тебя выходной. Послезавтра жду тебя тут ровно в восемь. Олег кивнул, проводил парочку глазами до подъезда, тяжело вздохнул и отправился к метро.
***
– Ты – трус!
– Я?! Виктор с трудом открыл глаза и посмотрел на часы: семь тридцать. То ли у него слуховые галлюцинации, то ли…
– Да, ты трус, – смотря в потолок, сказала Лена.
– Интересное заявление. Девушка очнулась несколько минут назад и почувствовала, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Любое движение отзывалось томной болью.
|
|
|
– Ничего интересного, просто ты не можешь признаться себе, а уж мне и подавно… слабак, – со стоном, переворачиваясь на бок, сказала она.
– В чем это я не могу признаться, – после долгого поцелуя улыбнулся довольный Виктор.
– Что любишь меня, – с напускным безразличием ответила Кулемина и откинулась на подушку. Мужчина сжал зубы и прорычал что-то невнятное. – А?! – невинно заморгала глазами Лена.
– Я же тебе говорил, – отчеканил Степнов. – Нет любви, как ты не понимаешь?! Люди просто прикрываются аморфным словом. Прячут за ним корысть, желание. А если это и не так, то я, во всяком случае, тебя не люблю! И вообще никогда никого не любил! Понятно?!
– Нет, – Лена потянулась, выгибая спину. Тонкая серебряная ткань покрывала соскользнула с тела и открыла Виктору выступающие ребра, соблазнительную грудь и аккуратные нежные лопатки, похожие на маленькие сложенные крылья. Неужели этот ангел прав?! – Ты не раз называл меня любовницей, от слова «любовь». Делаю вывод: ты меня любишь, но боишься в этом признаться!
– Так: либо ты перестаешь мне тут молоть чепуху, либо…
– Что?
– Либо отправляешься обратно в свой Садом – ублажать каждого урода.
– Хм? Интересная перспектива. А что ты можешь предложить мне взамен?
– Я?! – Виктор оступился в своих мыслях. Действительно, а что он может ей предложить? – Ты можешь жить здесь. Питание, одежду я смогу тебе оплачивать – для меня это копейки.
– Да?! Позволь вопрос, только обещай, что не будешь беситься?!
– Ну?!
– Что это?!
– В смысле?!
– Ну, ты готов оплачивать мне шмотки, еду. Что это, если не любовь?!
– Это?! Желание, чтобы ты была только моей! Собственничество, если хочешь. Меня переворачивает от одной только мысли, что я могу однажды снова не придти в назначенный день и тебя вновь положат под какого-нибудь задравшегося урода. – А ты кто?! – Вдруг вспылила девушка. Встала с кровати и от резкой боли во всем теле чуть не вскрикнула, но сдержалась. Предупреждал ведь вчера, что ни на какие пары сил идти не будет. Прав оказался, хоть здесь ложись и помирай. – Ты не зажравшийся?! Денег у него куры не клюют, все для него копейки! Да ты знаешь, что я в «Круиз» не от хорошей жизни попала! Просто так, чтоб развлечься? Хобби у меня такое?! Думаешь, я тогда в первый раз не боялась?! Да ты сам подумай, что для девушки невинность! Как ходить с таким пятном на репутации как работа в борделе? Меня никуда не брали! Потому что я ничего не умею, потому что всю жизнь на меня было всем наплевать. Нас всегда игнорировали! Те, кто говорят, что сиротам живется хорошо, что их государство обеспечивает, им все самое лучшее достается – очень сильно ошибаются! Нас вечно презирали, смотрели с жалостью и тут же просили не мешаться под ногами! Я к семнадцати годам ни как не подготовлена к жизни! Даже стирать толком научилась только в общаге! Мы как коровы в стойлах, сидели у себя на кроватях и пытались никого не трогать, чтобы в карцер не отправили. А я жизни хочу, понимаешь, жизни, чтобы на меня смотрели и говорили, что я красивая, достойная, талантливая, чтобы любили меня и боготворили! Не как машину для наслаждения, а как человека! Девушку. А ты! А ты!!! Ты же говоришь, что не любишь!!! Ты хочешь меня купить как вещь, как корову. Опять стоять в стойле, жить по указке! Я не знаю: сейчас ты купишь меня, потом прикажешь бросить учебу, оставить карьеру. Потом заставишь рожать детей! Хотя нет! Какие дети! У таких как ты детей не бывает! Родители ведь твои тоже детей не имели, потому что им развлечения только и нужны были. Тебе нужна кукла, которая хороша в постели! Так иди, купи себе какую-нибудь другую, раз не любишь меня! Если ничего ко мне не испытываешь, кроме жажды и желания, так вали, желай кого лучше и опытнее, а меня не тронь!
|
|
|
Лена заплакала навзрыд и уселась прямо на ковер. Когда она подняла глаза, то увидела лишь спину полностью одетого мужчины, уходящего из квартиры. Он захлопнул дверь, молча, а она последний раз всхлипнула и утерла слезы локтем.
Глава 9 Исповедь
У девушки не хватило сил даже на то,чтобы подняться. Она так и уснула на мягком белом ковре. Снились солнце, пляж и море, на котором она никогда не была в жизни и видела только в книжках и фильмах. Лена стояла не берегу и ловила обнаженным загорелым телом брызги. Теплый ветерок шевелил волосы, ноги ласкали нежные волны. Она внутренне успокоилась, откинула все сомнения и уже готова была войти в воду, когда сильные, но холодные руки подхватили ее. Девушка поежилась, увидев Степнова, но отталкивать не стала. Он зашел вместе с ней в воду и аккуратно уложил на спокойную гладь. Стало приятно и тепло. Она даже улыбнулась мужчине, а Виктор поправил лезущую в глаза челку.
|
|
|
– Солнце садится, – тихо произнесла Лена, оглядываясь на горизонт.
– Ты – мое солнце, – ответил мужчина и нежно коснулся ее губ.
– Не уходи больше, – шепнула она, отвечая на поцелуй.
– Прости…
– Никогда не уходи, и я все тебе прощу…
Они еще долго стояли по грудь в воде и шептали друг другу что-то непонятное, пока реальность не начала сурово вклиниваться в аморфный мир сна. Лена открыла глаза и обнаружила, что лежит на кровати, заботливо укрытая одеялом. Улыбнулась и повернулась на другой бок. Было легко и спокойно после такого сна. Не хотелось ни истерики, ни скандалов. Только любви, пусть не на словах, но где-то внутри. В ощущения, чувствах и мыслях. На кухне щелкнул электрический чайник. Девушка откинула одеяло, оделась и выскользнула из комнаты. Ориентироваться в незнакомом доме оказалось не сложно. Это оказалась однокомнатная простая квартира. Ни чего лишнего: ни шика, ни вычурности. Казалось, что все здесь сделано специально для нее. Уютный маленький коридор в голубых тонах. Смежный с ванной туалет с серо-синей плиткой на стенах. Стаканчик для зубных щеток у зеркала был пуст и тоскливо взирал в потолок, будто тосковал тут в одиночестве уже не один год. Девушка направилась на звук стучащей посуды. Виктор сидел на кухне и медленно помешивал ложечкой чай. Кулемина еще долго бы стояла и любовалась этой картиной, если бы через пару минут Степнов не сказал:
«Чего стоишь-то? Проходи, садись… Нужно поговорить».
Он даже не обернулся, но отчего-то Лену это даже не удивило. Она прошла и села напротив мужчины. У него было спокойное, серьезное и немного грустное лицо. Таким его Лена еще ни разу не видела. Чаще всего он появлялся в ее апартаментах с неистовым желанием в глазах, а после ночи хищно улыбался, будто говоря, что они еще увидятся. Теперь же на лице его был отпечаток чего-то странного и даже страшного. Кулемина поежилась. Разговор предстоял не из легких.
– Прости меня, – вдруг резко поднял на нее глаза мужчина.
– Не говори. Я знаю, что простишь, поэтому и прошу. Ты другая, не такая как я. Ты еще веришь в любовь, еще можешь искренне обижаться, говорить с запалом, плакать и биться в истерике, а главное – способна прощать. А я вот уже не могу… разучился. Запретил себе все чувства. Возможно, когда-то давно
я тоже любил, точнее, думал, что люблю. Все было слишком сложно. Теперь я больше понимаю в жизни, я намного взрослее и черствее, чем был лет десять-пятнадцать назад. Я знаю, меня испортили деньги и вседозволенность. Я могу купить все! Даже так называемую любовь! Ведь ты со мной тоже из-за денег! И не спорь! Даже не вздумай! Иначе я взорвусь.
|
|
|
Он говорил спокойно, медленно, будто рассказывал какую-то сказку на ночь своему любимому сынишке. И не верилось, что Степнов может сорваться! Глубоко вздохнул, исподлобья посмотрел на Лену и продолжил.
– Ты продала себя. Возможно это было для какой-то благой цели, как ты говоришь… Хотя, вряд ли можно оправдать чем-то то, что ты сделала. Но я благодарен тебе за то, что ты такая сильная и решительная, смогла переступить через себя и отдала мне все, что у тебя было. Я же сам детдомовский и понимаю, что для тебя не существовало никогда ничего СВОЕГО. Только тело… мысли… жизнь. Я – циник, законченный эгоист, собственник и похотливый урод. Я знаю это и мне даже не стыдно. Вот ты сидишь сейчас слушаешь, пытаешься меня понять, проникнуть в душу, а меня трясет… от желания трясет! Тело просит тебя. А душа?! Души нет давно! Я продал ее. Продал за деньги, за статус. Я предавал людей, дружбу. Жертвовал всем, что у меня было. Я, так же как и ты, пытался доказать всем, что я выше их. Доказал… а вот теперь за душой ничего нет. Точнее, души нет… зато полно денег и желания их тратить. Так позволь мне хотя бы тратить эти деньги на тебя. На то, чтобы хоть кому-то в этом мире была польза от такого жалкого человека, как Степнов Виктор Михайлович.
Замолчал, отхлебнул остывший чай, посмотрел на Лену. Она прибывала в каком-то пространственном состоянии… ждала продолжения. А он ждал ее ответа. Не дождался.
– Я не хочу, чтобы ты принадлежала кому-то другому. Это действительно так. Но есть еще что-то. Наверное… я хочу, чтобы ты была счастлива. Но только со мной. Мне больно уходить от тебя, мне противно возвращаться в тот мир. Там приходиться быть жестоким, там, если не укусишь ты – съедят с потрохами уже тебя. А иначе нельзя! Только с тобой хорошо. Спокойно. Ты не требуешь от меня ничего! Ты отдаешь, и мне хочется отдать что-то тебе, иначе, чувствую себя должником. А я не люблю быть кому-то должен! Мне нельзя привязываться, нельзя заводить детей! Это утяжеляет, обязывает, привязывает к земле. А я должен летать! Должен быть свободным во имя себя! Да, я эгоист и не хочу ни от кого зависеть! Но, сам того не желая, я теперь завишу от тебя! От твоих слов, улыбок, поцелуев и ласк. Я не хочу тебя любить. Иначе мне придется сделать выбор между тобой и моей жизнью… Я боюсь сорваться, боюсь выбрать тот уклад, к которому привык, те деньги, которые я хочу тратить… Я боюсь продать тебя, предать, отказаться! Слишком привык ко всему, чтобы от чего-то уйти. Я сволочь, знаю, и мне не страшно говорить это тебе. Ты простишь, ты поймешь, ты поможешь… Точнее захочешь помочь, но не сможешь. Черствый хлеб уже никогда не станет мягким, из него выветрилась вся любовь, которую в него вкладывал пекарь! Ты права! Родители взяли меня из детдома только для того, чтобы вырастить себе наследника, чтобы не отдавать бизнес в чужие руки! Я не знаю, что мне делать… Всегда знал, а теперь я в тупике. Я боюсь сделать тебе больно, я не могу видеть, как ты плачешь! Я обещаю тебе, что буду говорить тебе, что люблю десять раз в день, если тебе этого так хочется, но не смогу отказаться от встреч с тобой… Ты сейчас можешь уйти навсегда из моей жизни. Такой я запомню тебя, оставлю в памяти. Каждый день буду приходить в «Круиз». К тебе приходить… Но никогда это уже не вернется. Не вернется то, что между нами сейчас. Я не знаю, как это называется, просто не смогу больше говорить с тобой, не смогу смотреть в глаза, не смогу сказать то, что говорю сейчас, никогда не вернусь в это состояние… Эта исповедь тебе, как ангелу, как Богу… Она будет единственной в моей жизни. Мое тело продолжит желать тебя, я не смогу себе отказать, но больше не будет ЭТОГО! Если ты останешься, то я сделаю все, что от меня зависит, чтобы твоя жизнь превратилась в сказку. Я могу, поверь! – Он снова посмотрел в ее глаза. Из серо-зеленых они превратились в болотно-черные. Она не плакала, но уже была на грани. Молчала и смотрела на него с жалостью. – Не смотри так. Знаю, что я ничтожество и не смогу дать тебе ничего кроме денег. Но мне нужен твой свет, чтобы там, – он ткнул пальцем в небо, – было хотя бы одно «за» против всех моих грехов. Прости меня… я виноват и не обещаю исправиться. Просто хочу, чтобы ты была рядом, даже не смотря на то, что я не смогу быть рядом с тобой. Молчание нагнетало обстановку. Он больше не произнес ни слова. Промочил горло остатками чая и посмотрел в окно. Лена встала и вышла. Мужчина положил голову на руки и тяжело вдохнул. Простила, Виктор знал, что простит, но не смерилась, не разрешила быть рядом без любви. Ну, и правильно: с ним девушка никогда бы не смогла чувствовать себя счастливой. Для таких как Лена, счастье не в деньгах, а чем-то другом… В чем именно не знал, да и не мог знать, хотя сердце упорно пыталось подсказать правильный ответ. Встал, собрался уходить, но тут в дверях появилась все так же одетая в легких халатик Лена, молча взяла его за руку и повела за собой. Что-то говорило Виктору, что сейчас все слова будут лишними, нужно просто делать то, что велит сердце. В ванной, куда они пришли, горели только две большие толстые свечи. Степнов вспомнил, что накануне они заходили в какой-то магазинчик, но не обратил внимания, что выбрала Лена, просто расплатился и все. Теперь понял, что это были именно свечи – насыщенно красные, витые с золотыми поперечными полосками. Они тускло горели на полу, создавая атмосферу какой-то тайны. С прикрепленного на стене душа струилась теплая вода. Девушка потянула за поясок халатика и оказалась обнаженной. Встала под душ и начала танцевать под неслышимую музыку. Вода струилась по телу,и в полумраке это казалось неким волшебством. Виктор неосознанно оказался рядом тоже без одежды. Он дотронулся до столь желанного тела и неожиданно для себя отдернул руку. Боялся спугнуть этот сон, понимал, что если ему сейчас придется проснуться, то никогда не простит себе это видение. Но наваждение не пропало, Лена сама сделала шаг на встречу, обвила руками шею и дотронулась губами до пульсирующей сонной артерии, будто присматривающийся вампир, лизнула ее языком и спустилась ниже на ключицу. Виктор прижал девушку к себе и поцеловал в макушку. Лена была в первый раз за много лет по-настоящему счастлива. Пусть он не говорил этого вслух, пусть отрицал всем своим видом и всеми своими речами. Но сегодняшние его слова еще раз доказали ей, что Виктор влюблен в нее. Даже не так, он любит ее все больше и больше! С каждым днем она нужна ему все чаще и чаще. Пусть это выражается в плотском желании, но чтобы мужчина не говорил, душа его уже начала становиться лучше. Лед таял, а черствый хлеб свежел. И она понимала, что только ей суждено сделать из этого сухаря настоящего нормального человека с живыми мыслями и добрыми делами, с исполняющимися желаниями. Она сможет! Пусть это будет стоить ей всей жизни, но постарается сделать его счастливым… заставит поверить в любовь. И однажды он совершенно искренне и честно произнесет для нее это слово. Не десять раз, а один! Ей будет достаточно!
Часть вторая
|
|
|
