 |
3. Развитие философской мысли Эдвардса.
|
|
|
|
3. Развитие философской мысли Эдвардса.
Хотя и " Натурфилософия", и " Разум" связаны с ранними попытками Эдвардса написать крупные философские трактаты, ни в одной из этих тетрадей содержание этих трактатов не представлено организованно и систематически. Содержание рукописных тетрадей, какими мы их знаем, создавалось путем случайных добавлений комментариев и статей в течение длительных периодов времени. Их правильнее рассматривать как философские журналы, которые показывают прогресс его мысли по мере того, как он работал над своими проектами, а не как даже частичные наброски работ, которые он планировал. Остается много сомнений относительно окончательной формы, в которой он намеревался изложить свои принципы и выводы в этих трактатах; но более точная датировка рукописных тетрадей и их содержания теперь позволяет изучать развитие его философской мысли так, как это отражено в них. Когда отрывки из " Натурфилософии" и " Разума", а также другие связанные с ними статьи в " Сборниках" рассматриваются в том порядке, в котором они были написаны, можно обнаружить, как самые фундаментальные идеи Эдвардса впервые начали приобретать определенную форму, и как благодаря последующему исследованию и пересмотру они стали функционировать как незыблемые принципы в его мышлении. Настоящая глава будет посвящена в первую очередь этой эволюции.
Из хронологического порядка и биографических обстоятельств этих работ очевидно, что они представляют по крайней мере два основных этапа в раннем развитии мысли Эдвардса. Первое отражено в начальных частях " натурфилософии", особенно в " Об атомах", вступительной части " О бытии" и нескольких статьях в длинном пронумерованном ряду " Вещей, которые следует рассмотреть и подробно описать. " На этом этапе, когда он все еще был аспирантом Йельского университета, он был особенно обеспокоен вызовом метафизического материализма, а также природой бытия в целом и основаниями его необходимости. Его раннее обращение к этим темам будет рассмотрено в первых двух разделах ниже.
|
|
|
Идеалистический феноменализм " Разума" явно принадлежит ко второму важному этапу в развитии мысли Эдвардса. Эта стадия вводится двумя важными отрывками, оба написаны во второй половине 1723 года. Одним из них является дополнение к " Бытию", в котором он утверждает, что ничто не может существовать, не будучи воспринято или познано. Другая, его первая статья в " Разуме", рассматривает превосходство, или " согласие бытия на бытие", как необходимое условие существования любого объекта. В третьем разделе этой главы будет рассмотрено содержание и контекст этих двух отрывков. Затем в последних двух разделах будут обсуждаться последующие взгляды Эдвардса на физический мир, его отношение к разуму, а также природу и статус самого разума, поскольку его мысли по этим вопросам отражены в " Разуме" и в некоторых связанных с ним отрывках в других работах.
ОПРОВЕРЖЕНИЕ МАТЕРИАЛИЗМА
В № 26 длинной серии " Натурфилософии" Эдвардс размышляет над аргументами, которые он сформулировал в своей более ранней работе " Об атомах". Он напоминает себе " привести наблюдение где-нибудь в надлежащем месте, что вместо понятия Гоббса о том, что Бог есть материя, и что вся субстанция есть материя, что ничто из того, что является материей, не может быть Богом, и что никакая материя не является, в самом правильном смысле, материей ". 3 Несмотря на то, что это замечание кажется выражением простой запоздалой мысли, оно акцентирует внимание на основных выводах его ранних философских рассуждений в " Об атомах", " О бытии" и нескольких более ранних заметках из длинной серии: вопреки утверждению материалистов о том, что нет никакой субстанции, кроме материи, Эдвардс считает, что только Бог есть субстанция, в то время как материя является непосредственным результатом проявления бесконечной силы Бога. Из этого следует, что сам Бог не может быть материальным.
|
|
|
Контраст между ранними метафизическими выводами Эдвардса и утверждениями материалистов заслуживает тщательного изучения не только потому, что он сам часто обращает на них внимание, но и потому, что он сознательно взялся за разработку метафизики, которая стала бы окончательным ответом материализму. Позже он признался, что никогда не читал Гоббса, 4 и нет никаких доказательств того, что он изучал работы какого-либо признанного материалиста в период своего обучения в колледже и аспирантуре, когда были составлены эти аргументы. Он узнал о Гоббсе, читая критиков Гоббса, особенно Генри Мора и теистических последователей Исаака Ньютона; и он разработал свои собственные аргументы, размышляя над их опровержениями материализма. Как и они, он был сторонником наук, их процедур и их устоявшихся выводов. Также, как и они, он осознал угрозу материализма ортодоксальному христианскому естественному богословию и присоединился к их усилиям, чтобы аргументированно доказать реальность и духовную природу Бога и показать, как конечный мир, даже в том виде, в каком он понимается в науках, зависит от бесконечной мудрости Бога и свободного и целенаправленное проявление его бесконечной воли для его создания и сохранения.
Доктрина о том, что вся субстанция есть материя, рассматривалась как прямое противоречие этим основным принципам христианского естественного богословия. Метафизика Гоббса была воспринята его критиками как подразумевающая либо откровенный атеизм, либо радикально неортодоксальный тезис о том, что Бог материален. Она отрицала независимую реальность любых разумных и добровольных духов и, следовательно, подразумевала независимую реальность всеведущего, всемогущего и благотворного существа. Материализм предположил, что Вселенная представляет собой целостную, автономную и самоподдерживающуюся систему немыслящих тел, которые подчиняются только неотъемлемым, необходимым и математически точным законам механической причинности; и поэтому он исключил концепцию божественного и провиденциального управления миром. И он утверждал, что все явления можно свести или объяснить только свойствами и движениями тел, так что даже моральные науки следует рассматривать как особую отрасль механики.
|
|
|
Какой бы опасной ни была материалистическая метафизика для ортодоксальной естественной теологии, противники Гоббса ни в коем случае не были согласны с тем, как с ней бороться. Материализм приобрел новую популярность в ученых кругах в семнадцатом веке. Отказ от схоластической метафизики и науки, с которым соглашались повсюду, был частично стимулирован повторным открытием и изучением работ древних материалистов, особенно атомистов Лукреция и Эпикура. Даже когда Гоббс подвергался нападкам, работы Пьера Гассенди, главного современного представителя атомизма, читались широко и с уважением. 5 В Англии Ральф Кудворт взялся продемонстрировать, что сам Моисей первоначально сформулировал доктрину атомизма; 6 и даже в Новой Англии " корпускулярная философия" была открыто принята некоторыми членами круга Мазера. 7 Тем временем конкурирующая картезианская механистическая физика пользовалась наибольшей популярностью по всей Европе. Всеми было признано, что физические науки имеют дело с законами материи и локальным движением, а не с объединением материи и субстанциальной формы, как учили в Школах. И с этим общим согласием само понятие материи приобрело новое значение в физической теории. Хотя ее истинная природа и ее отношение к пространству и времени были предметом серьезных споров, материя больше не считалась просто бесформенным субстратом, принципом потенциальности и пассивности схоластической теории, но считалась имеющей собственную реальную сущность и достаточной сама по себе для объяснения для фактического существования и свойств тел. 8 Кроме того, в целом признавалось, что тела поддерживают и передают движение друг другу сами по себе, без воздействия нематериальных причин, в соответствии с установленными математическими и механическими законами; и что чисто физический мир, таким образом, можно рассматривать как полностью автономную, самоподдерживающуюся и детерминированную систему. Принимая во внимание эти признания, вряд ли можно отрицать, что материя является фундаментальной для физического мира, что она является основой объективного существования тел, составляющих этот мир, и что, следовательно, она является реальной субстанцией в собственном и метафизическом смысле.
|
|
|
Сам Эдвардс во всех своих научных трудах выступает как сторонник этой новой физики. Он предполагает, что явления в природе должны быть объяснены размерами, формами и движениями материальных частиц, импульсами и другими силами, которые влияют на их движение, и универсальными законами, которые ими управляют. Он предполагает строго детерминированную вселенную, в которой каждое тело влияет на другое в соответствии с этими законами, и делает вывод, что Бог, должно быть, расположил атомы с бесконечной заботой и мудростью в первом творении, чтобы все последующие события, даже чудесные, следовали в соответствии с божественным планом. 9 Учитывая все это, его одновременное отрицание того, что материя является реальной субстанцией, показалось бы большинству его информированных современников парадоксальным. Собственное утверждение Эдвардса в LS № 26 о том, что " никакая материя не является, в самом прямом смысле, материей", является отражением парадокса. Значение его отрицания и предпосылки идей, из которых он его развил, вряд ли можно оценить без дальнейшего рассмотрения усилий, которые были предприняты в конце семнадцатого века, чтобы опровергнуть доктрину Гоббса и защитить основные доктрины естественной теологии.
Угроза материализма в первую очередь ощущалась теми, кто был готов признать, что материя - это реальная субстанция. В целом они считали, что доктрина Гоббса была необоснованным расширением этой истины, поскольку он утверждал, что материя является единственной субстанцией. Соответственно, наиболее широко принятыми опровержениями Гоббса были те, которые пытались доказать, что существует какая-то другая субстанция, которая является бестелесной и автономной, способной мыслить, желать и действовать. Духовную природу и совершенства Бога, а также духовное и нравственное достоинство человека, казалось, можно было защитить только с помощью той или иной формы дуализма разума-тела или духа-материи.
|
|
|
В литературе, которую изучал Эдвардс, аргументы, которые пытались установить или подтвердить такой дуализм, имели тенденцию демонстрировать одну или другую из двух общих моделей. Первый стремился показать, что некоторые необнаружимые явления или признанные факты о мире не могут быть объяснены только материей и движением, но свидетельствуют о присутствии и действиях духовной субстанции. Картезианская демонстрация ментальной субстанции из собственного сознательного мышления была такого рода, 1 точно так же были приведены аргументы в подтверждение Божьей управляющей мудрости и силы, исходя из общих проявлений случайного порядка, замысла и целенаправленности в мире в целом. 2 Аргументы второго рода пытались доказать, что, хотя материя является субстанцией, она не может существовать абсолютно и сама по себе, но должна зависеть от независимого, нематериального и самосущего существа. Таким образом, исходя из теории времени, согласно которой существования временно сохраняющейся субстанции в один момент недостаточно для ее существования в следующий последующий момент, Декарт утверждал, что все тела, а также все конечные умы должны зависеть от вневременного творческого действия Бога для их сохранения или постоянного воссоздания в каждый последующий момент. мгновение, пока они терпят. 3 А Генри Мор утверждал, что существование как разума, так и тела зависит от независимого, нематериального, бесконечного и необходимого пространства. 4
Как показывают эти примеры, аргументы обоих видов включали в себя весьма спекулятивные и противоречивые предположения по таким вопросам, относящимся к основам физики, как сущность материи, природа физической причинности, онтологическая основа законов природы и статус пространства и времени. Эдвардс хорошо понимал важность этих предположений, поскольку они относились к физической теории и метафизике, и он знал и признавал те, которые были подразумеваемыми и существенными для развивающейся традиции опровержения материализма. Он утверждал, что устройство мира и регулярный порядок событий в пространстве и времени не могут быть отнесены к природе и действию одних только чисто механических причин, но предполагают, по крайней мере, разумное и целенаправленное устройство мировой машины в ее первоначальном создании. Более того, хотя его взгляды на природу и статус пространства, времени и законов физики менялись по мере развития его мысли, он с самого начала утверждал, что они не основаны на врожденной природе материи и движения, а обусловлены присутствием и добровольными действиями всемогущего существа. Ньютонианцы, которых читал Эдвардс, придавали особое значение этой последней точке зрения. Они напрямую связывали абсолютное пространство и время теории Ньютона с божественным Существом; 5 и они утверждали, что принцип всемирного тяготения не может быть объяснен только механическими причинами, но является случайным принципом, с помощью которого упорядочиваются тела в мире, который может возникнуть только по добровольному распоряжению разумного и всемогущего создателя. 6 Эдвардс вторит этим утверждениям в своих ранних комментариях о том, что " необходимо проявлять бесконечную мудрость, чтобы гравитация и движение были совершенно гармоничными", и что " общепризнанно, что гравитация напрямую зависит от божественного влияния". 7
Но эти аргументы служили только для того, чтобы показать, что закономерность мира, " способ существования" тел, зависит от Бога, где в качестве основного пункта ответа Эдвардса материализму является то, что " само существование" тел напрямую зависит от Божественного Существа, что тела не существуют посредством сами по себе как субстанции вообще. Заняв эту позицию, Эдвардс не только выступил с опровержением материализма, но и тем самым подорвал предпосылки метафизического дуализма Декарта и ньютонианцев. Возможность его сделать это возникла в результате рассмотрения определенных философских проблем, которые были порождены самим дуализмом.
Несмотря на широкую привлекательность дуалистических теорий метафизики в XVII веке, вскоре стало очевидно, что такие теории сопряжены с серьезными теологическими и философскими трудностями. Во-первых, не всякая дуалистическая метафизика была удовлетворительной с теологической точки зрения. Несмотря на демонстрацию существования Бога и нематериальности души, картезианская метафизика настолько расширила рамки механистической системы материи и движения, что объясняет все поведение животных и наиболее откровенное поведение человека механистическими одни только принципы; и это настолько ограничило роль Божьих действий в природе, что исключило всякую возможность признания божественного провидения в мире. По крайней мере, в Англии новые философы решительно отдавали предпочтение метафизике, которая одобряла проявления божественного правления в природе. Джон Рэй назвал Декарта " механистическим теистом". 8 а Генри Мор окрестил картезианцев " нуллубистами" за отрицание того, что дух имеет какую-либо амплитуду или местоположение в пространстве; тем самым они бросают вызов вездесущности Бога и даже подразумевают, что Бога на самом деле не существует: " Надутые атеисты, под предлогом превознесения Природы Бога выше способности быть настолько униженным, чтобы присутствовать со всем, что расширено, они, таким образом, напрягли свой разум до предела, чтобы полностью вытянуть Божество из Вселенной ". 9 Действительно, картезианская теория, опирающаяся на концепцию, согласно которой мысль и протяжение являются совершенно различными и независимыми сущностями, привела к разделению мира на две независимые и автономные системы вещей. Собственные метафизические взгляды Мора были в значительной степени мотивированы убеждением, что разум и тело вместе принадлежат к единому объединенному причинному порядку, и что Божественное Существо глубоко и реально присутствует в этом порядке и постоянно управляет им. Его критика как гоббсовской, так и картезианской метафизики, а также его собственные конструктивные метафизические взгляды оказали важное влияние на последующую английскую мысль.
Поскольку ранние философские труды Эдвардса также демонстрируют прямое влияние Мора, уместно посвятить некоторое дополнительное место позиции Мора.
По мнению Мора, основная ошибка картезианства заключается в утверждении, что протяженность является сущностью материальной субстанции и что пространство и материя тождественны. Поскольку пространство обязательно существует, утверждал он, из этого следует, что материя тоже существует обязательно и независимо от Бога. Более того, из этого следует, что духи не могут воздействовать на тела, что в мире не может быть ни конечных причин, ни божественного правления, ни какой-либо независимой силы воли, производящей добро или зло. 1 Напротив, для всего реального существования необходимы более устойчивые, протяженные и широкие масштабы, а фактическое присутствие в реальном пространстве является необходимым условием для причинно-следственной единой системы вещей. Следовательно, тела и духи одинаково протяженны, присутствуют друг для друга в пространстве и способны перемещаться с места на место. Они отличаются тем, что разумы неделимы (" неразличимы" ), способны проникать в тела и являются самоактивными, способными перемещаться и вызывать движение в других вещах; в то время как тела делимы, непроницаемы и пассивны, способны только получать, поддерживать и механически передавать движение. 2 Причинное действие, посредством которого духи перемещают тела, таким образом, проистекает из силы самих духов; но осуществление этой силы требует фактического присутствия духа на месте тела.
Мор нашел доказательства такого духовного присутствия и действия не только в поведении людей и животных, но и в видениях и других психических явлениях, о которых ему сообщали другие. 3 В дополнение к этому он утверждал, что чисто механистическая физика должна потерпеть неудачу даже в своих основных целях. Большое количество наиболее регулярных явлений в физическом мире, например, вращение планет и наличие веса, упругости, сцепления и магнетизма в земных телах, не могут быть объяснены механистически исключительно движениями и передачей движения частиц материи. Они должны быть результатом, заключил он, всеобщего присутствия и регулярных действий нематериального духа природы или " гилархического принципа". 4 Его вывод был прототипом аргумента, который ньютонианцы позже использовали для вывода о Боге как основе принципа всемирного тяготения. Что касается самого пространства, Мор считал его реальным и полностью отличным от материи, вездесущим, проницаемым и неподвижным, необходимым и бесконечно протяженным существом: " Это отдаленное Пространство не может не быть чем-то, и все же не материальным, потому что оно не непроницаемо и не осязаемо; оно по необходимости должно быть Субстанцией, обязательно бестелесной и вечно существующий сам по себе: более ясная Идея Существа абсолютно совершенного более точно сообщит нам, что он является Самосущим Богом ". 5
Критика Мором картезианской философии служит демонстрацией некоторых трудностей, которые были обнаружены в дуалистической метафизике как таковой. В той мере, в какой основа причинности была заложена в сущности субстанции, казалось невозможным объяснить, как субстанции с разными сущностями, разумом и телом, могли иметь какое-либо причинное взаимодействие или находиться в каких-либо других реальных отношениях. И в той мере, в какой причинность была основана на взаимодействии между веществами, как в том, что Мор включил дух природы в качестве причинного агента, предположение о механической или математической закономерности в природе больше не оправдывалось, и объяснительная сила субстанциалистской физики была значительно снижена.
Кроме того, кажущиеся неразрешимыми споры о реальной природе разума и тела породили значительный скептицизм в отношении сущности субстанции. Развитие эмпирической методологии в Англии увело ученых от картезианского взгляда на то, что законы физики должны быть выведены из четкого представления о сущности материи или из любых других метафизических принципов. Для Ньютона открытие наличия гравитационной силы во всех телах произошло в результате анализа наблюдаемых явлений; это не полагаться на знание сущности любой субстанции, которого в любом случае, считал Ньютон, у нас нет: " В телах мы видим только их внешние очертания и цвета, мы слышим только звуки, мы прикасаемся к их внешним поверхностям, мы ощущаем только запахи и вкусовые ощущения; но их внутренняя сущность не может быть познана нашими чувствами или каким-либо рефлекторным актом нашего разума; и тем более мы не имеем никакого представления о сущности Бога. Мы знаем его только по его самым мудрым и превосходным изобретениям вещей и конечным причинам ". 6 Джон Локк настаивал на этом еще больше, утверждая, что из идей, полученных из опыта, мы не можем составить никакого представления о субстанции или реальных сущностях разума и тела, как они есть сами по себе. У нас есть только относительное понятие субстанции как неизвестного субстрата или поддержки качеств и сил вещей; и ни разум, ни опыт не могут обнаружить реальные сущности вещей, от которых зависят их воспринимаемые качества и силы. 7
Несмотря на свой скептицизм в отношении объема наших знаний, Локк и Ньютон продолжали думать о материи как о субстанции. Воспринимаемые свойства тел не могут существовать сами по себе, но должны быть присущи чему-то другому, субстрату или субъекту, который поддерживает их, но, в свою очередь, не поддерживается ничем другим. 8 И регулярное сосуществование определенных отличных качеств и способностей в каждом теле должно быть результатом некоторого фундаментального свойства или сущности, общей для всех них, свойства, которое, в свою очередь, не является результатом или не зависит от какого-либо другого свойства тел. Следовательно, они полагали, что каждое тело имеет фиксированную онтологическую структуру: оно состоит из одного субъекта, реальной сущности, принадлежащей этому субъекту, и набора различных качеств и способностей, которые присущи субъекту и обусловлены реальной сущностью или зависят от нее. Полное знание о тело, которое включало бы в себя все истинное о теле, взятом само по себе, и которое показывало бы связи между отдельными фактами, представляло бы его как имеющее эту структуру. Но наше действительное знание тел, полученное из опыта и наблюдений, распространяется только на внешний слой этой структуры. Скептицизм Локка и Ньютона в отношении субстанций тел был направлен не столько на вопрос, имеют ли они вообще эту предполагаемую онтологическую структуру, сколько на вопрос, возможно ли иметь научное знание о внутренних слоях структуры.
Следовательно, такой скептицизм в отношении нашего знания субстанции не только не бросает тень подозрения на утверждения метафизического материализма, но и может лишь подорвать аргументы дуалистов против материализма. Сам Локк отверг картезианскую точку зрения о том, что мышление является сущностью ментальной субстанции, утверждая вместо этого, что это всего лишь операция ума. 9 И поскольку мы пребываем в таком же неведении о субстанции разума, как и о субстанции тел, мы не можем с уверенностью доказать или утверждать, что сама материя не может мыслить. 1 Джордж Беркли подытожил этот вопрос точно и лаконично в заметке в своем Философские комментарии: . " Материя однажды разрешила бы. Я бросаю вызов любому человеку, который докажет, что Бог - это не материя ". 2 Лекарством Беркли от материализма было утверждение, что материи не существует; с другой стороны, первым и важным шагом Эдвардса было утверждение, что материя не является субстанцией.
Древняя проблема, лежащая в основе аргументации Эдвардса в " Об атомах", заключается в том, является ли материя бесконечно делимой, учитывая, что она непрерывно расширяется и что непрерывное расширение бесконечно делимо. Декарт считал, что протяженность является сущностью материи, и выводил из этого ее бесконечную делимость. 3 Исторически считалось, что это следствие связано с парадоксом, поскольку оно подразумевало, что мельчайшие части тел бесконечно малы, то есть просто математические точки, которые полностью лишены протяженности; но даже бесконечное число таких непротянутых объектов не могло бы составить реальную протяженность тела. Генри Мор привел аналогичный аргумент против картезианской точки зрения в Бессмертие души: то, что вообще лишено протяженности, как математической точки, является ничтожеством, а реальная материя не может состоять из ничтожеств. 4 Мор пришел к выводу, что мельчайшие делимые части тел должны иметь некоторое реальное протяжение, хотя эти " неразличимые" части настолько малы, что они не могут иметь меньшего протяжения или быть фактически разделены на какие-либо меньшие части и все же быть реальными.
Эдвардс изучил аргументы Мора и опирался на них в некоторых своих собственных основных положениях. Твердое тело не может быть разбито на бесконечно малые части или " в каждой части", не будучи уничтоженным. 5 Но в то время как Мор интерпретирует понятие прочности в терминах размера, то есть наличия конечного реального расширения, Эдвардс интерпретирует его как наличие континуума частей. Идеально твердое тело - это такое, которое является " абсолютно полным, твердым телом, у которого каждая часть пространства, включенная в его поверхность, является твердой или непроницаемой". В таком теле все части соединены так, что они соприкасаются с другими частями " поверхностями", а не только в " некоторых конкретных точках или линиях их поверхностей". 6 И если двум телам случится сойтись так, что они соприкоснутся поверхностями, они станут частями одного единого тела. 7 Эдвардс утверждает, что любое тело, части которого соединены таким образом, везде одинаково полно и прочно, так что независимо от его размера или формы, если бы его можно было разделить на любую из его частей, оно могло бы быть разделено на все части и таким образом быть уничтожено. Опять же, поскольку тело сохраняется или продолжает существовать только до тех пор, пока оно сопротивляется разделению на свои непрерывно расширяющиеся части, его бытие или сущность должны заключаться в таком сопротивлении. Действительно, сопротивление разделению и прочность - это одно и то же, и они такие же, как само тело. Все реальные свойства тел являются модусами плотности или зависят от нее; протяженность тела, в отличие от протяженности пространства, проистекает из плотности; форма - это модификация протяженности, а подвижность - это возможность передачи плотности из одной части пространства в другую. 8
Эдвардс предполагает, что тело на самом деле упорствует и сопротивляется уничтожению любой конечной силой или мощью. Следовательно, его прочность должна заключаться в бесконечной силе сопротивления любому разделению или разделению через его непрерывно расширяющиеся части. Опять же, два твердых тела, которые соприкасаются поверхностями так, что становятся непрерывными, не могут быть снова разделены какой-либо конечной силой. Но в то же время простой континуум частей, их " соприкосновение поверхностями" не может объяснить такую силу, " ибо самоочевидно, что всего два атома, находящиеся вместе, и это само по себе не является никакой силой, а тем более бесконечной силой". Сила, с помощью которой тела сохраняются или с помощью которой их твердые части соединяются вместе и сопротивляются разделению, должна быть бесконечной силой Бога. 9
Делая этот последний вывод, Эдвардс, очевидно, следует мнению Мора о том, что материя полностью пассивна, сама по себе совершенно безразлична к любому состоянию движения или покоя, и поэтому сама по себе неспособна сопротивляться разделению на свои реальные или протяженные части. Именно на этом основании Мор возражал против картезианского объяснения сцепления частиц в составных телах, а именно, что это всего лишь состояние, в котором частицы находятся в состоянии покоя относительно друг друга. Мор счел решение софистическим, поскольку оно не объясняет, почему такое состояние возникает и сохраняется. Сцепление между частицами или неделимыми атомами — и, по мнению Эдвардса, сцепление даже между частями одного атома — не может возникать из пассивной материи, но должно зависеть от активной силы нематериального агента.
Развивая свою аргументацию, Эдвардс мог бы также принять во внимание объяснение Локком твердости, свойства среди всех других, которое Локк считал необходимым для тела. 1 Плотность, считал он, - это то, благодаря чему мы представляем себе тело заполняющим пространство, то есть сопротивление, с помощью которого оно удерживает все другие тела вне занимаемого им пространства до тех пор, пока оно остается там. Это сопротивление, утверждал он, настолько велико, что никакая ограниченная сила не может преодолеть его. Кроме того, плотность - это то, благодаря чему протяженность тела отличается от протяженности пространства, и то, от чего зависит взаимный импульс, сопротивление и выпячивание тел. Однако в этом Эдвардс идет дальше Локка, утверждая, что плотность - это сущность тела в картезианском смысле; все остальные реальные свойства зависят от нее.
Именно благодаря его анализу сущности тела как сопротивления и его утверждению, что такое сопротивление может быть объяснено только силой Бога, Эдвардс, наконец, обращается к вопросу о сущности. Во-первых, он утверждает: " Твердость является результатом немедленного применения Божьей силы, вызывая неопределенное сопротивление в том месте, где она находится", и тела сохраняются в бытии благодаря постоянному применению Божьей силы. Следовательно, " все тело есть не что иное, как непосредственный результат применения божественной силы таким образом". 2 Но поскольку плотность и тело - это одно и то же, " из этого следует, что неизвестная субстанция, о которой философы привыкли думать, существовала сама по себе, стояла под ней и поддерживала плотность и все другие свойства, о которых, как они говорили, человек не может иметь представления, не представляет собой ничего отдельного от самой твердости; или, если им необходимо применить это слово к чему-то другому, что действительно и правильно существует само по себе и поддерживает все свойства, они должны применить его к самому Божественному Существу или силе ". 3 Локк снова является наиболее вероятным источником размышлений Эдвардса о неизвестной субстанции, которая поддерживает свойства тел. Эдвардс делает вывод, что такой вещи не существует, или же ее следует понимать как означающую Бога или его силу. В любом случае, его аргумент, по-видимому, заключается в том, что, поскольку сущность тел непосредственно и постоянно зависит от применения божественной силы, не существует другого поддерживающего субстрата свойств тел. Фактическое существование тела включает в себя не более чем божественную силу, прочность или сопротивление, которые немедленно возникают в результате применения этой силы, и часть реального пространства, в которой эта сила применяется. Этот отчет удивительно похож на тот, который был предложен в качестве гипотезы Исааком Ньютоном в раннем неопубликованном эссе, De Gravitatione et Equipondio Fluidorum, чтобы представить свои возражения против картезианской метафизики. 4 В противовес Декарту Ньютон считает, что реальное протяжение или пространство не является ни субстанцией, ни атрибутом субстанции, но бесконечным, вечным и неизменным " эманативным эффектом Бога". Таким образом, части этого пространства могут быть пустыми, не являясь субстанцией и не содержа в себе ее. Как мы по своей воле можем перемещать наши тела в такие пустые пространства, так и Бог по своей всемогущей воле может помешать любому телу войти в определенное пространство и таким образом сделать это пространство непроницаемым или непроницаемым. Тогда такое пространство проявило бы все свойства тела, даже если бы там не было никакой субстанции. Если бы непроницаемость непрерывно перемещалась с места на место в соответствии с определенными законами, все эффекты движущегося тела были бы последовательными. " И поэтому, если бы весь этот мир состоял из такого рода существ, он вряд ли выглядел бы иначе". 5 Чтобы построить взгляд Эдвардса на тела, кажется достаточным добавить к этому ньютоновскому еще одно условие, что любая величина непрерывного протяжения, которую Бог делает непроницаемой, должна оставаться неизменной и неделимой во всех ее изменениях или перемещениях.
Особенно важно отметить, что концепция тела, которую здесь кратко предлагает Ньютон и которую, по утверждению Эдвардса, установил Эдвардс, резко расходится с традиционной концепцией субстанции, принятой в материалистических и дуалистических теориях. Причинная основа прочности или сопротивления и других свойств тел, которые вытекают из нее, больше не воспринимается как субъект, которому сопротивление и эти свойства принадлежат как атрибуты. Это не Бог, который тверд или сопротивляется, даже несмотря на твердость или сопротивление непосредственно зависит от применения его силы и не возникает ни из чего другого. Поскольку субстанция понимается как субъект, которому принадлежат свойства и в котором они соединены, Эдвардс утверждает, что такого субъекта не существует отдельно от самой плотности. Позже, в " Разуме", № 27, после дальнейших размышлений над самой концепцией сопротивления, Эдвардс счел необходимым изменить эту точку зрения и уточнить то, что можно назвать сопротивлением. Но даже тогда он утверждает, как и вначале в " Об атомах", что субъект, который сопротивляется, не содержит причинной основы своего сопротивления; и этот субъект не является чем-то, что могло бы существовать само по себе. 6
Рассуждения Эдвардса кажутся вполне убедительными в рамках определенных общепринятых предположений о веществе и его сущности, а именно, что сущность вещества - это то, от чего зависят все его другие свойства, но которое, в свою очередь, не зависит и не возникает из какого-либо другого свойства. Фактическое сопротивление тела, утверждает он, - это то, что нуждается в причинно-следственном объяснении и, следовательно, не может быть сущностью вещества. Тем не менее, он считает, что сопротивление является сущностью тел: оно не зависит ни от какого другого свойства тел, но от него зависят все другие реальные свойства тел. Отсюда следует, что тела не могут быть субстанциями и не могут существовать сами по себе, но должны зависеть от какой-то другой субстанции, которая вызывает их сопротивление.
Эдвардс описывает эту причину как бесконечную силу Бога, а сопротивление - это непосредственный результат добровольного применения Богом своей силы или его " действия определенным
|
|
|
