16. Кричалки и Ворчалки.

Майсы проснулись в 4 утра и позавтракали овсяной кашей с финиками. Проснуться с рассветом им нужно было потому. что электричка до Малой Вишеры отходила от московского вокзала в Петербурге в 7. 30 утра. А ещё ребятам нужно было поставить сделанный ими домик на остров величиной с кастрюлю. А еще попрощаться с Аней Совой. Аня вставала очень рано, хотя и известно, что совы делают ровно наоборот.

На календаре был вторник, и Чухлинка знала, что в ночь с понедельника на вторник Аня всегда ночует у бабушки, поэтому она взяла свой китайский телефон и сказала в него: “У-у-у-у”, на что через пол минуты получила радостный ответ: “У-у-у-у. Ты чего так рано ухаешь? ”.

- Мы отправляемся в небольшое путешествие и забыли с тобой попрощаться вчера!

- А, ну заходите, я уже не сплю.

Майсы накинули на себя рюкзаки. Чухлинка, выходя из своей комнаты, оглядела ее, как бы стараясь оставить в ней свое сердце, потому что у каждого путешественника впервые покидающего свой дом – есть страх, хотя кто-то назовет его просто опасением, что он может никогда больше не вернуться домой. Потом она приоткрыла дверь спальни родителей и также, пытаясь оставить частицу себя, с любовью посмотрела на них. Она взяла свою Доску с Колесиками и закрыла входную дверь. Уж такая у неё была привычка – ездить к Анне Сове Чиппалино Ким на доске с колесиками, даже если нужно было ехать всего-то на противоположную сторону улицы. Доска была длинная, и потому майсы уместились на ней вместе. Чарли отталкивался, а Чухлинка стояла на носу и командовала. Так они переехали через дорогу и оказались возле дома Ани. Они постучали в окно, а когда она им открыла - залезли в него, чтобы не будить её родителей.

Прощаясь, Аня подарила им сломанный компас, чтобы в дороге легче было потеряться и оказаться там, где они вовсе не собирались оказываться.

Нельзя сказать, чтобы Чарли и Чухлинку совсем не смущали поездки без билета. Нет, их совесть, своими небольшими укорами, отравляющими общее ликование их души, подсказывала, что это не совсем правильно, хотя они и не причиняют никому зла напрямую. И майсы, как могли, старались никого не обидеть. В тот день была переменная облачность и контролеры без особого рвения выполняли свой служебный долг. Майсы, завидев их издалека, старались скрыться не выдав себя, но не из страха наказания, а только лишь для того, чтобы проверяющие не узнали, о том, что в их поезде едут безбилетники и чтобы им не стало от этого грустно и обидно. Завидев отряд ревизоров ребята уходили в тамбур, а на ближайшей остановке перебегали в тот вагон, в котором уже прошла проверка. Но делать они это старались тоже незаметно, пригнувшись ниже уровня окон.

Машинист электрички Петербург – Малая Вишера, когда она еще стояла на перроне, по внутреннему радио объявлял на каких станциях не будут сделаны остановки. В этот момент Чарли расчувствовался и заплакал. Чухлинка же, зная, что её спутник может плакать и от радости не стала его утешать, а только тепло обняла и посмотрела своими большими добрыми глазами в его глаза и потерлась своим большим неказистым носом о его нос, как это делают коты.  

- Все то, что здесь было - было настоящим чудом, - сказал он. - Радуга не соврала.

- Ага, - только и сказала девочка, не решаясь вмешиваться своими мыслями в тонкие переживания своего спутника, боясь что-то в них спугнуть или нарушить.  

 Уже на этом отрезке пути, перебегая из вагона в вагон, майсы заметили, что они не одни такие, и что с ними вместе это делают несколько человек. Постепенно они начали сближаться с другими безбилетниками. Это были самые разные люди. Один из них был цыган, который, хоть и был представителем племени, которое многие тысячелетия кочует по мировым просторам всех пяти континентов – родился в оседлой семье и за всю жизнь не был нигде, кроме родного города. Но вот семена коллективной памяти народа скитальцев проросли в его душе и дорога с её неизвестностью и опасностями, поманила его. Он впервые в жизни отправился в путь. Другой безбилетник был чеченцем. Он был музыкантом и, беседуя с людьми, одновременно умудрялся записывать ноты сочиняемого им произведения в тетрадку. Он рассказывал про войну, которую он видел в детстве и от которой бежали в Россию его родители. Война ему не понравилась. Был ещё человек, которого друзья в шутку посадили спящим в самолет Ташкент – Петербург не оставив ему денег на обратный билет и теперь он возвращался домой на собаках. Был человек, который возвращался домой в Удмуртию из тюрьмы. И были два пенсионера, которые ехали в Казань, но они ни от кого не бегали, потому что в те времена пенсионеры имели право ездить на электричках бесплатно. Никто не обижал майсов, а человек, который возвращался из тюрьмы, даже подарил им путешественническое зеркальце. Почему путешественническое? Да потому, что оно не имело оправы, и оттого было особенно легким. Кроме того, оно имело небольшой скол, и потому становилось еще чуточку легче, что как раз и нужно тем, кто бродя по миру, не любит отягощать себя лишним весом.

Чухлинка, родившаяся в городе Новое море – совсем недалеко от Зеленогорска и Петербурга - конечно много раз бывала и там и там, и города эти давно не казались ей ни новыми, ни чужими. Все они, в месте с её родным городом, были для неё как бы единым целым. Поэтому, когда электричка приехала на первую конечную станцию – Малая Вишера – её захватило незнакомое, необычное чувство. Она в ДРУГОМ городе. В СОВЕРШЕННО другом городе. Здесь живут люди, в сознании которых нет привычных ей ориентиров – улицы Пустынных причалов, переулка Взлохмаченных львов, нет трамвая от вокзала до пляжа и так далее.. А это означает, что люди эти совершенно ДРУГИЕ и голова у них устроена совсем ИНАЧЕ! Ей стало так интересно среди местных жителей, что захотелось, чтобы И ЕЁ ГОЛОВА поменяла свое строение. Чухлинка захотела остаться здесь, в Малой Вишере, НАВСЕГДА, чтобы у былого устройства ее сознания не осталось никаких шансов..

Здесь они нашли старые выстроенные из красного кирпича заброшенные заводы. Улицы этого города не были покрыты асфальтом и изобиловали глубокими лужами. Всё выглядело так, будто еще вчера здесь стоял бродячий цирк, но с утра он свернул свои шатры и уехал, оставив после себя всю эту неразбериху, типичную для российской глубинки, но впервые наблюдаемую Чухлинкой. Майсы с упоением окунулись в этот хаос уездного русского города, прыгая в глубокие лужи и соревнуясь в том, кто произведет больше водяных брызг не страшась испачкаться, будто завтра наступит конец света.

Чухлинка рассказала своему спутнику о своих ощущениях и Чарли признался в том, что и ему хочется остаться навсегда в каждом новом городе, поселке или деревне. Но жажда ещё больших открытий всегда одерживает верх, объяснил он. Поэтому, незадолго до отправления электрички Малая Вишера – Окуловка – майсы были уже на перроне.   

По дороге до Окуловки – не из-за скуки, а из интереса, майсы упражнялись в придумывании “ворчалок”, как называл из Чарли. Вот какие ворчалки у них получились:

Родновера родновер приглашает на карьер,
родноверка родновера приглашает на Мольера,
декаденту декадент продаёт в кредит цемент,
мумми-троллю мумми-тролль посадил в саду фасоль,
пешеходу пешеход массажирует живот,
пассажиру пассажир удалил подкожный жир,

телепату телепат мысленно поставил мат,
диссиденту диссидент подсыпает в чай сорбент,

русофобу русофоб отварил с аджикой плов,
китоврасу китоврас наступил на левый глаз,
сарацину сарацин на костре поджарил блин,
туарегу туарег рассказал как видел снег,
демагогу демагог испек тыквенный пирог,
краеведу краевед объяснил кефира вред,
идиоту идиот показал как кит поёт,
с дураком один дурак заключил гражданский брак,
лангольеру лангольер подаёт плохой пример,
звёздочету звездочет рассказал про бухучет.
футболисту футболист подарил осенний лист,
Бармалея - Бармалей приглашает на бобслей.
Бармалейка Бармалею вслух читает Опулея.

Ехала тем же маршрутом и очень большая группа болельщиков Зенита. Они тоже ни от кого не бегали, но не потому, за какие-то заслуги им полагался бесплатный проезд, а потому что было их много, а самое главное – все их считали ЖУТКО ОПАСНЫМИ, и потому сами наряды проверяющих обходили вагон в котором они сидели по перрону. Болельщикам было скучно и потому, когда майсы забежали к ним в вагон, спасаясь от ревизии, уже не отпустили юных путешественников и стали обо всём расспрашивать. Когда зенитовцам надоели и майсовские истории – они научили их петь свои кричалки, и принялись угощать их сосисками. Таким образом футбольные хулиганы закормили майсов до вздутия животов. А когда и с этим фанаты наигрались – то легли спать, сняв свои белые кроссовки. Кроссовки у них у всех были белые. Спали они поджав ноги, потому что длинны скамеек, конечно, не хватало на их огромный, какой и полагается хулиганам, рост. Майсы тоже решили немного вздремнуть, а когда все проснулись – оказалось, что у одного болельщика во сне сняли новые белые кроссовки. По-видимому, это сделали люди, которые проходили по вагону, когда все спали.  

Москва встречала майсов теплым алым цветом заходящего солнца, новостройками 70-х годов, гаражами, изрисованными уличными художниками и перебивающими друг друга голосами торговцев, продающих в электричках свои товары. Незнакомые Чухлинке силуэты многоквартирных домов на пустырях, оживленные шоссе и башни телевизионных станций пугали и завораживали её.

- И все-таки, ворчалки, гораздо лучше чем кричалки, - сказал Чарли сойдя на перрон Ленинградского вокзала.

- Ворчалки вне конкуренции, - заверила Чухлинка своего товарища.