 |
Траханаке, Кацавенку, Брынзовенеску, Фарфуриди, Ионеску, Попеску, граждане-избиратели.
|
|
|
|
ИОН ЛУКА КАРАДЖАЛЕ
ПОТЕРЯННОЕ ПИСЬМО
Комедия в четырех действиях
Перевод И. Константиновского
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Штефан Типэтеску — уездный префект.
Агамемнон Данданаке — политический деятель.
Захария Траханаке — председатель постоянного комитета, выборного комитета, школьного комитета, земельной комиссии и многих других комитетов и комиссий.
Зоя Траханаке — жена Захарии Траханаке.
Таке Фарфуриди, Иордаке Брынзовенеску — адвокаты, члены тех же комиссий и комитетов.
Нае Кацавенку — адвокат, директор-издатель газеты «Карпатский вопль», председатель-основатель кооперативно-энциклопедического общества «Румынская экономическая заря».
Ионеску, Попеску — учителя, сотрудники «Карпатского вопля» (и члены общества «Румынская экономическая заря».
Гицэ Пристанда — полицмейстер.
Подвыпивший гражданин.
Слуга.
Избиратели, горожане, публика.
Действие происходит в уездном румынском городке в горной части Румынии в конце прошлого столетия.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Нарядная, богато обставленная приемная в доме префекта. Три двери: в глубине — стеклянная, одна справа — на заднем плане, и одна слева — у рампы. На первом плане, налево, диван и кресло.
Явление I
Типэтеску взволнованно ходит по комнате с номером газеты «Карпатский вопль» в руках; он одет по-домашнему. У двери стоит Пристанда, опираясь на саблю.
Типэтеску (заканчивая чтение фразы из газеты). «…Позор для нашего города — дрожать перед одним человеком! Позор преступному правительству, отдавшему один из красивейших уездов Румынии в когти вампира!..» (Возмущенно.) Это я — вампир?.. Потеха!
Пристанда (с той же интонацией). Аккурат потеха… Пардон, извините, господин Фэникэ, что осмеливаюсь спросить: бампир… Что это такое бампир?
|
|
|
Типэтеску. Это… ну, это тот, кто пьет кровь народа. Это я пью кровь народа!
Пристанда. Вы пьете кровь народа! Ай-яй-яй!
Типэтеску. Мерзавец!
Пристанда. Аккурат мерзавец!
Типэтеску. Щелкопер!
Пристанда. Аккурат щелкопер!
Типэтеску. Ну, не бывать ему депутатом!
Пристанда. Не бывать!
Типэтеску. Со всеми его учителишками, со всем его чепухологическим обществом!.. Напрасно старается! Если будет не так, пусть мне сбреют усы!
Пристанда. И мне тоже!
Типэтеску. Ну, оставим это! Собака лает!..
Пристанда. Аккурат собака!
Типэтеску. Так что же ты рассказывал о вчерашнем вечере? (Садится.)
Пристанда. Как я вам уже докладывал, господин Фэникэ (подходит ближе), вчера вечером я слегка вздремнул после ужина… служба-то наша ведь такая… Уж вы-то знаете, у горемыки полицмейстера ни на что нет времени: ни поесть, ни выпить, ни лечь, ни встать, как всем христианам…
Типэтеску. Разумеется.
Пристанда. А мне, господин Фэникэ, особенно тяжело… Что тут поделать? Семейство большое, жалованье по штату маленькое, господин Фэникэ. Вот жена мне и говорит: «Попроси-ка господина префекта, пусть прибавит тебе жалованье, а то совсем пропадешь…» Девять человек детей, ваше благородие! Ни одним меньше. Правительство и понятия не имеет, что делается у человека дома, оно требует! А тут девять душ — и восемьдесят лей в месяц; семейство большое — жалованье по штату маленькое…
Типэтеску (улыбаясь). Конечно, по штату оно маленькое, это так. Но ты малый не промах. Нет-нет да и прилипнет что-нибудь к рукам. Знаем мы!
Пристанда. Знаете! Еще б вы не знали, господин Фэникэ, здравия желаю! Уж вам как не знать!
Типэтеску. Я не возражаю, если это делается с умом… Мне нравится, если чиновник служит с рвением… Особенно если он человек преданный.
Пристанда. Преданный, ваше благородие, преданный!
|
|
|
Типэтеску. Я не против, пусть пользуется… тем более если у него большая семья.
Пристанда. Девять душ, господин Фэникэ, девять, а жалованье…
Типэтеску. По штату…
Пристанда. Маленькое. Целую ручку, ваша милость.
Типэтеску. Ладно, Гицэ… А неплохо у тебя получилось позавчера с флагами! Ловко ты подмахнул карандашом!
Пристанда (забывшись, посмеивается). Аккурат карандашом! (Спохватившись.) То есть как это карандашом, ваша милость?
Типэтеску. По счету уплачено комитетом за сорок четыре флага…
Пристанда (простодушно). Правильно.
Типэтеску. Ну-с? А сколько вывесили? Сорок четыре?
Пристанда (решительно). Вывесили, ваша милость, все вывесили. Может быть, один-два ветром снесло… но вывесили.
Типэтеску. Сорок четыре?
Пристанда. До единого, господин Фэникэ.
Типэтеску (посмеиваясь). Не мели вздор, Гицэ. Во время иллюминации я проезжал на извозчике через весь город, с Зоей и Захарией. И Зоя, плутовка, говорит: «Давайте посчитаем флаги Гицэ…»
Пристанда (с огорчением). Весьма сожалею: как раз госпожа Зоя, именно она, от которой, наоборот… мы могли бы, так сказать, ожидать протекции…
Типэтеску. Она это сказала не с умыслом, а в шутку. Разве мы не знаем, что ты наш человек…
Пристанда. Ваш, господин Фэникэ, ваш… и мадам Зои и господина Захарии… Ну-с? Так вы сосчитали флаги, ваша милость?.. И сколько же их оказалось? Сорок четыре?
Типэтеску. Штук четырнадцать, пятнадцать…
Пристанда. Тогда давайте посчитаем снова, господин Фэникэ. Давайте посчитаем. Два у префектуры…
Типэтеску. Два.
Пристанда. Два на площади Одиннадцатого февраля[85].
Типэтеску. Четыре.
Пристанда (напрягая память). Два у примэрии[86].
Типэтеску. Шесть.
Пристанда. Один у мужской гимназии…
Типэтеску. Семь.
Пристанда. Один… у женской гимназии…
Типэтеску. Восемь.
Пристанда. Один у больницы…
Типэтеску. Девять.
Пристанда. Два у собора святого Николая…
Типэтеску. Одиннадцать.
Пристанда. Два у префектуры… Четырнадцать…
Типэтеску (смеясь). Ты уже считал те, что у префектуры.
Пристанда. Нет, что вы, ваше благородие! (Продолжает поспешно, не переводя дыхания.) Два у примэрии — восемнадцать, четыре у гимназий — двадцать четыре, два у собора святого Николая — тридцать…
|
|
|
Типэтеску (смеясь). Ты плохо считаешь, Гицэ.
Пристанда. Боже упаси, ваша милость. Сорок четыре, ровно! Один-два, может, ветром снесло или что другое…
Типэтеску (посмеиваясь). Гицэ… не втирай мне очки.
Пристанда (сразу меняя тон, подобострастно). Семейство большое… Жалованье по штату маленькое.
Типэтеску (посмотрев на часы). Ладно, оставим флаги.
Пристанда. Аккурат оставим, ваше благородие.
Типэтеску. Что ты хотел рассказать? Только быстрее, я тороплюсь.
Пристанда. Вот именно, ваша милость. Стало быть, вчера вечером, часиков в девять с половиной, прихожу я домой, закусываю и хочу прилечь вздремнуть маленько, уж очень устал. А жена моя, извините, говорит: «Раздевайся, Гицэ, и ложись спать». А я — нет; я — на посту. Ваша милость, днем и ночью я на посту… Значит, проснулся я часиков в двенадцать — ну, скажем, без четверти, — снимаю, извините, мундир, фуражку, надеваю партикулярное платье и отправляюсь… на пост, ваше благородие. Пока я собирался, смотрю — уж времени-то час после полуночи. Иду по задворкам примэрии, выхожу на пустырь, чтобы выйти к заставе. Вдруг вижу свет в окнах господина Кацавенку, и окна распахнуты. Забор высокий: если влезть на него, можно достать до окна. О чем я думаю? О долге, ваша милость. Авось, думаю, услышу что-нибудь. Может, пригодится… И тихонько, как кошка, влезаю на забор, а оттуда все видно и слышно, как в театре.
Типэтеску (заинтересованный). Ну и что?
Пристанда. Играли в штосс.
Типэтеску. Кто там был?
Пристанда. Кто мог быть? Учителишки: Ионеску, Попеску, поп Припичь…
Типэтеску. И поп?
Пристанда. Да, поп, и господин Тэкицэ, и Петкуш, и Записеску, — вся шайка. Накурено!.. Дым валит из окошка, как из пароходной трубы. Поп и Петкуш еще играли. Остальные сидели, разговаривали.
Типэтеску. И Кацавенку меня ругал?
Пристанда. Еще как, ваше благородие. Вас… правительство… И подсчитывал свои голоса.
Типэтеску. Учителишки, поп и вся шантрапа.
Пристанда. Аккурат шантрапа.
Типэтеску. Я им покажу голоса!
Пристанда. Но только вот оно как получилось, ваша милость. Слово за слово, Кацавенку вдруг говорит: «Бьюсь об заклад, за нас будет голосовать тот, на кого надеется бампир (я извиняюсь, там вас тоже бампиром называли), на кого, говорит, надеется бампир, как на бога… И когда тот будет наш, тогда все будут наши… Послушайте-ка письмо…» И вынимает из портфеля письмецо… «Ну-ка, говорит, послушайте…» А в это время чертов поп, нечего ему делать, встает и говорит: «Не торопись, душа моя Нае, погоди, и я послушаю, только закурю сигарету». Встает, ваша милость, из-за стола, закуривает, затягивается, идет к открытому окну и бросает горящую спичку прямо мне в глаз… Я отшатываюсь, скатываюсь с забора и падаю на какого-то болвана, который, как на беду, не то проходил там, не то сидел под забором. Болван заорал, и все подбежали к окну… А я, ваша милость, как вскочу и вдоль забора, согнувшись в три погибели, бегу на задний двор примэрии…
|
|
|
Типэтеску (заинтересованный рассказом). А дальше?
Пристанда. Потом я вернулся, конечно; но они уже закрыли окна и опустили шторы.
Типэтеску. Что бы это могло быть? Какое письмо? Не понимаю… Гицэ, я пойду позавтракаю, чтобы не заставлять Захарию и Зою ожидать меня… Они без меня не завтракают, а Захария до завтрака никуда не выходит. Тем более что Зоя такая нетерпеливая.
Пристанда. Что изволите приказать, ваша милость?
Типэтеску. Узнай, что это за письмо и о ком там идет речь.
Пристанда. Слушаюсь, ваша милость.
Типэтеску. Надо бы по возможности разобраться в этом деле. Не потому, что я опасаюсь дурацких интриг Кацавенку, а потому, что неплохо было бы его обезвредить и потом обработать достопочтенного!..
Пристанда. Аккурат обработать!
Типэтеску. Подожди здесь, пока я переоденусь; выйдем вместе. Я хочу тебе еще кое-что сказать.
Пристанда. Жду, ваше благородие.
Типэтеску уходит в левую дверь.
Явление II
Пристанда один.
Пристанда. Тяжелая наша служба, полицейская… А господин Фэникэ и мадам Зоя еще флаги считают… Права моя бедная жена, когда говорит: «Гицэ, Гицэ, целуй хоть в рыло, да говори, что мило. Сытый голодного не разумеет…» Именно — не разумеет! Вот, к примеру, господин Фэникэ: имение есть, должность есть, госпожа Зоя есть. Житье, брат ты мой! Да еще на деньги Траханаке. А у меня что? Семейство большое, жалованье по штату маленькое… (Усаживается на стул в глубине сцены.)
Явление III
Захария Траханаке, Пристанда, потом Зоя и Типэтеску.
Траханаке (входит, не замечая Гицэ, который поспешно встает. Траханаке взволнован). Что за растленное общество!.. Ни морали, ни принципов, ничего! Расчет, один расчет… Правильно говорит в письме мой сынок-студент. Молод-молод, да разумен, серьезный парень! «Папенька, пишет, там, где нет морали, там продажность, а если общество без принципов, то, значит, оно их не имеет…» Видана ли этакая мерзость! (Увидев полицмейстера.) Ты здесь, Гицэ?
|
|
|
Пристанда. Здесь. Целую ручку, господин Захария.
Траханаке. Фэникэ ушел?
Пристанда. Никак нет-с, господин Захария, он сейчас придет. Мигом! А вот и он!
Типэтеску (уже одетый, с шляпой в руке входит из левой двери и изумленно останавливается, увидев Траханаке). Захария! Ты вышел до завтрака? Что случилось?
Траханаке. Комедия, Фэникэ, сплошная комедия, сейчас расскажу. (Делает знак, чтобы тот спровадил Пристанду.)
Пристанда (поспешно). Изволите еще что-нибудь приказать, ваше благородие?
Типэтеску. Нет. Не забудь о нашем разговоре. Мы должны разрешить эту загадку как можно скорее.
Пристанда. Слушаю!
Типэтеску. Захария, у тебя длинная история? Ты не расскажешь ее за завтраком?
Траханаке. Имей чуточку терпения. Зоечка ничего не должна знать. Комедия, Фэникэ, сплошная комедия. (Усаживается на диване спиной к задней двери.)
Типэтеску (посмотрев на часы). Тогда, Гицэ, наведайся к господину Захарии на дом и передай госпоже Зое, — правильно я говорю, дядюшка Захария? — чтобы она не сердилась, если мы опоздаем к завтраку. У нас тут мужской разговор… о политике.
Пристанда. Слушаюсь, ваша милость. (Идет к двери в глубине сцены.)
Типэтеску поворачивается к Траханаке. Когда Пристанда уже на пороге, дверь снова приоткрывается, и показывается голова Зои. Она вовет Пристанду: «Т-с-с! Т-с-с!» — и быстро закрывает дверь. Типэтеску оборачивается и видит Пристанду у двери с правой стороны сцены.
Типэтеску. Куда ты идешь?
Пристанда (делая ему знак, чтобы он молчал, указывая на Траханаке). Куда вы изволили приказать.
Типэтеску (не понимая). Почему ты не выходишь через парадную дверь?
Пристанда. Да я через парадную. (Идет к задней двери.)
Типэтеску поворачивается к Траханаке. Снова приоткрывается правая дверь, и Зоя зовет Пристанду. Типэтеску оглядывается. Гицэ успевает подойти к двери, за которой находится Зоя, и выскакивает из комнаты. Типэтеску, ничего не понимая, пожимает плечами и, возвратившись к Траханаке, усаживается возле него в кресле.
Явление IV
Типэтеску, Траханаке.
Типэтеску. Ну-с, дружище, что случилось? Я вижу, ты что-то не в своей тарелке.
Траханаке. Чуточку терпения, сейчас узнаешь… Сегодня утром, часов примерно в половине девятого, я даже кофе еще не выпил, входит ко мне в комнату слуга, подает мне записку и говорит, что ждут ответа. Как ты думаешь, от кого была записка?
Типэтеску. Ну?
Траханаке. От уважаемого господина Кацавенку.
Типэтеску. От Кацавенку?
Траханаке. Что общего у Кацавенку со мной и у меня с Кацавенку? Более того, если рассуждать о принципах, то скорей наоборот!
Типэтеску. Разумеется… Ну и что же?
Траханаке. Погоди, узнаешь. (Вынимает записку из кармана и протягивает ее Типэтеску.)
Типэтеску (читает). «Почтенному господину Захарии Траханаке, президенту постоянного комитета, школьного комитета, выборного комитета, земельной комиссии и других комитетов и комиссий. Здесь. Милостивый государь, в интересах Вашей гражданской и супружеской чести просим Вас зайти сегодня между девятью и десятью часами утра в редакцию газеты «Карпатский вопль» и в помещение кооперативно-энциклопедического общества «Румынская экономическая заря», где Вас ознакомят с крайне важным для Вас документом. Преданный Вам Кацавенку, директор-издатель газеты «Карпатский вопль», председатель-основатель кооперативно-энциклопедического общества «Румынская экономическая варя». Ну и что же?..
Траханаке. Имей чуточку терпения! Узнаешь… Я подумал: идти не идти, идти не идти… и решил из любопытства пойти посмотреть, что это за чепуха такая. Быстро оделся и отправился.
Типэтеску. К Кацавенку?
Траханаке. Погоди, узнаешь… Вхожу я к Кацавенку. Он почтительно встает, приветствует меня и предлагает кресло. «Почтеннейший, почтеннейший, — и так и этак, — очень сожалею, что мы как-то охладели друг к другу, потому что я, говорит, всегда вас уважал как главу нашего уезда…» — и всякие другие деликатности. Я говорю: «Уважаемый, вы меня звали, чтобы показать документ. Показывайте документ!» Он говорит: «Опасаюсь, что это будет для вас тяжелым ударом, я должен вас заранее подготовить, вы такой человек…» — и прочее такое, и опять деликатности. Я говорю: «Уважаемый, имейте чуточку терпения, где документ?..» Он снова: «Видите ли, дамы…» Вон куда метнул, мерзавец! Бедная Зоечка! Только бы она не узнала! Она у меня такая чувствительная!
Типэтеску. Что? Он осмелился? Негодяй! (Встает взволнованный.)
Траханаке (останавливая его). Подожди, послушай! «Видите ли, говорит, дамы не всегда ценят достоинства и моральные качества мужа и не всегда проявляют уважение, которое они, так сказать, должны к нему питать…»
Типэтеску волнуется.
Наконец, чего зря тянуть… Я припер его к стене и говорю: «Послушайте, уважаемый, чуточку терпения. Покажите-ка документ!» Он видит, негодяй, что некуда деваться, и вынимает письмецо. Угадай, от кого и кому?
Типэтеску (с трудом овладевая собой). От кого? От кого, Захария?
Траханаке. Погоди, узнаешь. (Смеется.) Письмо от тебя к моей жене, к Зое, любовное письмо по всем правилам… А? Что ты на это скажешь?
Типэтеску (растерянно). Не может быть, не может быть!
Траханаке. Я прочел его раз десять. И знаю теперь наизусть! Слушай: «Дорогая моя Зоечка, почтенный (то есть я) уходит вечером на собрание (позавчерашнее собрание). Я (то есть ты) остаюсь дома, потому что ожидаются депеши из Бухареста, на которые я должен немедленно ответить; может даже случиться, что министр вызовет меня к телеграфу. Поэтому не жди меня и приходи сама (то есть моя жена Зоечка) к твоему петушку (то есть к тебе), который тебя обожает, как всегда, и целует тысячу раз! Фэникэ». (Пристально смотрит на Типэтеску, который до крайности взволнован.)
Типэтеску (совершенно взбешенный, мечется по комнате). Не может быть! Я этому мерзавцу кости переломаю!.. Не может быть!
Траханаке (спокойно). Конечно, не может быть. Кто бы мог вообразить такую подлость! (Наивно.) Изволь, братец, я допускаю подлог, когда можно… Но есть же предел? Ах, Фэникэ, ты бы посмотрел, какая это чистая работа, ты бы сам подумал, что это твоя рука, присягнуть можно! (Останавливается и наблюдает за Типэтеску, который расхаживает со сжатыми кулаками. Удивленно.) Посмотрите-ка на него, как разволновался! Ладно, братец, скажи, как я: он подлец — и точка! Что ты так переживаешь? Таков мир, ничего не поделаешь, не нам с тобой его переделывать!
Типэтеску (по-прежнему волнуясь). Негодяй!
Траханаке. Ну-ка, братец, имей чуточку терпения и повторяй за мной то, что я ему сказал: «Ты силен, уважаемый, в макиавеллиевских шуточках, силен — ничего не скажешь, но не на такого напал…» Ведь он, как увидел, что я на это не клюнул, — знаешь, куда метнул? Говорит, если я не придаю значения этому делу, то публика, мол, отнесется к нему по-другому. В воскресенье письмо будет напечатано в газете и выставлено в витрине редакции, чтобы каждый желающий мог им полюбоваться.
Типэтеску (взбешенно). Я его пристрелю! Уничтожу! Доставить его сию же минуту сюда — живым или мертвым! — вместе с письмом. (Бросается к двери.) Гицэ! Полицмейстера сюда!
Траханаке (бежит за ним следом). Имей чуточку… (Возвращаясь один.) Горяч, никакой выдержки. А в остальном хороший парень, умница, с образованием. Но уж больно горяч; для префекта это не годится. В обществе без морали, без принципов надо иметь капельку дипломатичности…
Типэтеску (возвращаясь на сцену). Негодяй! Каналья!
Траханаке. Да успокойся, дружище, оставь эти пустяки, у нас есть более важные дела. Вечером собрание. Решено? Выставляем кандидатуру Фарфуриди? Я узнал, что на собрание хотят прийти эти учителишки, Кацавенку, вся их компания, и затеять скандал. Надо предупредить Гицэ, пусть примет все меры. Мерзавец Кацавенку будет вечером выступать против нас.
Типэтеску (все более горячась). Не беспокойся, старина. Вечером Кацавенку будет не на собрании, а в холодной.
Траханаке. Ну что ж, пойдем завтракать?
Типэтеску. Нет, благодарствую, у меня дела. Иди сам. Передай мое почтение мадам Зое.
Траханаке. Хорошо, но к обеду обязательно приходи. Вечером я пойду на собрание, а ты останешься с Зоечкой — ей скучно одной. После собрания у нас преферанс.
Типэтеску (рассеянно). Хорошо.
Траханаке. До свидания, Фэникэ!
Типэтеску. До свидания, Захария.
Траханаке (идет к двери, сопровождаемый Типэтеску). Не волнуйся по пустякам. Таков уж теперь мир. В обществе, где нет ни морали, ни принципов, нельзя кипятиться… надо иметь чуточку терпения… (Уходит.)
Явление V
Типэтеску, потом Зоя.
Типэтеску (ходит по комнате, ничего не видя, спотыкается и наконец падает на стул, хватаясь за голову). Что мне делать? Что делать? А Гицэ все не идет!..
Зоя (выходит из правой двери с таинственным видом и приближается к Типэтеску). Фэникэ! Фэникэ!
Типэтеску (быстро встает). Зоя!.. Ты знаешь?..
Зоя (в отчаянии). Знаю! Как я несчастна, Фэникэ! Я все знаю… Я была в соседней комнате. Я пришла следом за Захарией, но не решилась показаться ему на глаза, хотя он и не верит… Я слышала все, все, все!.. Я пропала, Фэникэ. Когда Гицэ уходил, я его позвала и все ему рассказала. Только он может нас спасти.
Типэтеску. Когда ты узнала?
Зоя. Сейчас же после Захарии. Вот. (Подает ему записку.)
Типэтеску (нервно читает). «Милостивая государыня, в нашей редакции находится документ, подписанный нашим уважаемым префектом и адресованный Вам. Этот документ мы могли бы Вам уступить в обмен на услугу, которую Вы могли бы нам оказать, используя свое влияние на уважаемого префекта. Будьте настолько любезны, зайдите в редакцию, чтобы уладить этот вопрос в интересах обеих сторон». (С отчаянием.) Когда? Когда? Когда ты потеряла записку, Зоя?
Зоя (сквозь слезы). Не знаю. Позавчера вечером, когда я уходила от тебя, она была при мне, а когда пришла домой, не знаю… может быть, ее уже не было… По дороге я вынимала платок; возможно, письмо и выпало, — оно лежало в том же кармане!
Типэтеску. Ах! Какое несчастье!
Зоя. Я отправилась к Кацавенку… Я только что от него. Он согласился отдать письмо, но с условием, что мы обеспечим ему избрание в депутаты. Иначе послезавтра оно будет опубликовано.
Типэтеску (яростно). Борьба не на жизнь, а на смерть! Он хочет нас погубить! Мы должны его погубить! А Гицэ все не идет…
Зоя. Гицэ я послала к Кацавенку, пусть выкупит у него письмо за любую цену.
Типэтеску. Стало быть, Гицэ там?
Зоя. Конечно.
Слышен шум.
Типэтеску. Это, наверно, он… (Бросается к задней двери, открывает ее и подается назад.) Прячься… скорее. (Хватает Зою за руку и выбегает вместе с ней в левую дверь.)
Явление VI
Фарфуриди, Брынзовенеску входят с таинственным видом; потом Типэтеску.
Брынзовенеску. Может быть, это не совсем так; может быть, это только маневр… грубый маневр, чтобы напугать нерешительных…
Фарфуриди (язвительно). Почтенного господина Траханаке я сам видел входящим к Кацавенку сегодня, около десяти часов, когда я шел в город… У меня уж такой обычай; нужно с кем-нибудь встретиться или не нужно — ровно в десять я иду в город.
Брынзовенеску. Ну!
Фарфуриди. Почтенную мадам Траханаке я тоже видел сегодня — она выходила от Кацавенку часов в одиннадцать, когда я возвращался из города… У меня уж такой обычай; ждут ли меня клиенты или не ждут, все равно ровно в одиннадцать я возвращаюсь из города.
Брынзовенеску. Не понимаю.
Фарфуриди. Как же не понимаешь? Ровно в одиннадцать.
Брынзовенеску. Не то, братец. Я не понимаю эти шашни с оппозицией; ты видел сперва Траханаке, потом мадам Траханаке, а я давеча видел полицмейстера Гицэ, он тоже входил к Кацавенку.
Фарфуриди. Ну-с?
Брынзовенеску (с сомнением.). Может быть, тут предательство? А?
Фарфуриди. Я иду дальше и говорю: пусть будет предательство, если этого требуют интересы партии, но мы должны об этом знать!
Брынзовенеску. Префект должен нам объяснить эту загадку. Вот и он…
Типэтеску (входит взволнованный, стараясь держаться непринужденно). Привет, привет, почтеннейшие!
Брынзовенеску (в сторону). Он бледен!
Фарфуриди (в сторону). Он покраснел. (Громко.) Привет, привет, уважаемый!
Типэтеску (предлагая им садиться). Пожалуйста, пожалуйста, прошу.
Брынзовенеску. Благодарим, благодарим, уважаемый, но мы торопимся, уже около двенадцати.
Фарфуриди. Ау меня уж такой обычай: есть ли у меня процесс, нет процесса — все равно около двенадцати я иду в суд…
Брынзовенеску. Вот о чем речь, уважаемый, я буду краток… В городе… говорят…
Фарфуриди. То есть разрешите изъясниться точнее, мне нравится ставить точки над i… Ходят слухи…
Брынзовенеску. Ходят слухи… будто наша партия поддерживает кандидатуру Кацавенку.
Типэтеску (задетый). Какая партия? Какой Кацавенку?
Брынзовенеску. Как это «какая партия»?
Фарфуриди. То есть наша партия: мадам Траханаке, вы, достопочтенный Захария, мы и все наши… будем проталкивать господина Кацавенку…
Типэтеску (с деланным смехом). Кто же это говорит?
Брынзовенеску. Не смейтесь, уважаемый, не смейтесь. Об этом упорно начали говорить…
Фарфуриди. Да что говорить! Уж пошли сплетни!
Брынзовенеску. Господин Траханаке нанес визит господину Кацавенку.
Типэтеску. Ну-с?
Фарфуриди. Мадам Траханаке нанесла визит господину Кацавенку.
Типэтеску. Ну-с?
Брынзовенеску. Господин полицмейстер Гицэ нанес визит господину Кацавенку.
Фарфуриди. Как все это объяснить?
Брынзовенеску. Мы боимся того, что люди начнут говорить.
Типэтеску. О чем говорить?
Фарфуриди. Хотите, я буду вполне откровенен, почтеннейший? Мы опасаемся предательства! Вот в чем дело!
Типэтеску (поглядев то на одного, то на другого, обращается сердито к Фарфуриди). Дружище Фарфуриди, не кажется ли вам, что вы становитесь правовернее самого римского папы?
Фарфуриди (решительно). Да, когда речь идет о принципах, уважаемый, я становлюсь правовернее… впрочем — нет, я не становлюсь, я действительно правовернее самого римского папы.
Типэтеску (сердито). Господа, в моем доме я не допущу таких замечаний, которые для меня равнозначны оскорблению.
Фарфуриди. Не будем горячиться, уважаемый.
Типэтеску. Как же не горячиться, достопочтенный? Вы приходите в мой дом, ко мне, человеку, который пожертвовал карьерой и остался среди вас, чтобы организовать вашу партию (вы не можете отрицать, что без меня вы никогда бы не сумели создать партию), вы приходите ко мне в дом и открыто называете меня предателем… Нет! Этого я не могу вам позволить!
Брынзовенеску (вынимая из кармана листовку). Извольте, вот что распространяют теперь по городу сторонники господина Кацавенку. Напечатано черным по белому, уважаемый!
Типэтеску (выхватывает у него бумагу). Напечатано?
Фарфуриди (вырывает, листовку). Да, напечатано, извольте… (Читает.) «Сообщаем вполне достоверно, что кандидатура нашего политического единомышленника господина Кацавенку, президента независимой группировки, бесспорно не будет подвергаться ударам со стороны властей. Наоборот, мы имеем серьезные основания полагать, что достопочтенный господин Траханаке, председатель выборного комитета, так же как и наш уважаемый и юный префект, наконец убедились в том, что при нынешних обстоятельствах наш уезд не может быть представлен более достойно, чем таким независимым деятелем, как наш друг господин Ка-ца-вен-ку… Господин Кацавенку выступит на вечернем собрании… Комитет независимой группировки…» Что вы на это скажете?
Типэтеску (в сторону). Нельзя больше терять ни минуты. (Громко.) Господа! Прошу извинить, неотложные дела требуют меня немедленно к телеграфу… Прошу извинить… (Идет к столу, звонит в колокольчик и выходит из комнаты.)
Брынзовенеску. Вот оно как быстро.
Фарфуриди. Стало быть, пожалуйте за дверь… Так-с?
Типэтеску (появляется в глубине, сопровождаемый слугой). Где Гицэ?
Слуга. Я искал по всему городу, господин Фэникэ, его нигде нет …(Тихо переговариваются.)
Брынзовенеску (вполголоса разговаривает с Фарфуриди). Пойдем к Траханаке. Здесь нам уже все ясно. Пошли!
Фарфуриди. Брынзовенеску, я опасаюсь предательства… Который теперь час?
Брынзовенеску. Около двенадцати.
Фарфуриди. Около двенадцати? У меня уж такой обычай — всегда ровно около двенадцати…
Типэтеску (подходя к ним). Итак, господа…
Брынзовенеску. Мы уходим, уходим, уважаемый, не беспокойтесь.
Фарфуриди (торжественно). Мы уходим, но запомните, уважаемый, мы члены одной партии… Как я говорил только что моему другу Брынзовенеску: пусть будет предательство (с некоторым волнением), если этого требуют интересы партии, но мы должны знать об этом… Потому-то я всегда повторяю вместе с нашими великими предками, с Михаилом Храбрым и Штефаном Великим: я люблю предательство (язвительно), но ненавижу предателей… (Меняя тон, непринужденно.) Привет, уважаемый!
Брынзовенеску. Привет!
Типэтеску. Фу! (Закрывает за ними дверь.)
Октав Бзнчилэ (1872–1944)
«1907 год»
Явление VII
Типэтеску, Зоя, потом подвыпивший гражданин.
Зоя (поспешно выходит из левой двери). Ушли? Ты видел, Фэникэ? Ты слышал? А Гицэ все не идет… Фэникэ, Фэникэ, нам угрожает страшное несчастье!
Типэтеску. Молчи! Кто-то идет. Это, наверно, Гицэ. (Направляется к задней двери, из которой появляется подвыпивший гражданин.)
Гражданин (пошатывается). Мое почтение! (Все время икает и нетвердо держится на ногах.)
Зоя. Это кто такой?
Типэтеску. Что тебе нужно?
Гражданин. Я?..(Икает.) Я избиратель…
Типэтеску (нервно). Как тебя зовут?
Гражданин. Как меня зовут? Кому какое дело!.. Я избиратель… вот и все… (Пошатывается.)
Зоя. Он пьян!
Типэтеску. Черт бы его побрал! Никого нет у дверей, пускают ко мне разных сумасшедших и пьяниц. Убирайся вон!
Гражданин. Нет, я не пьян! (Улыбается.) Сударыня… Мы ведь знакомы… Меня знает господин Захария еще с одиннадцатого февраля… Оно конечно, мы стоим за господина Кацавенку… Он из опчества… Только вот какое дело… я избиратель… я… (икает) домовладелец… За кого я голосую? (Икает.) Затем-то я и пришел… (Шатается.)
Зоя. Выпроводи его, Фэникэ… Он мертвецки пьян.
Типэтеску (пробует говорить спокойно). Пожалуйста, гражданин, оставь нас сейчас. Поговорим в другой раз…
Гражданин. Почему в другой раз?
Зоя. Ах!
Гражданин. А сейчас-то у нас какие дела? Не смотрите, что я тово-с… под мухой… Вот оно как получилось (икает)… это же не выпивка, а разливанное море.
Типэтеску (нервно). Ну, ну, ступай. (Хочет его взять за шиворот.)
Гражданин. Я нашел (икает) письмо…
Типэтеску и Зоя. Письмо?
Гражданин. Да. (К Типэтеску.) Ваше письмецо к госпоже Зое… Я нашел его позавчера вечером по дороге, когда шел с собрания… Вы только подумайте (икает), с позавчерашнего вечера и до сегодняшнего утра — все пью и пью!..
Типэтеску (хватает его обеими руками за горло). Мерзавец!
Зоя. Оставь его, Фэникэ, послушаем.
Гражданин. Оставьте меня, послушайте… Нашел я письмецо раскрыл его, стало быть, из любопытства и подошел к фонарю почитать… Еще не успел кончить, вдруг — хоп! Господин Кацавенку хватает меня за руку. Стало быть, хочет его отобрать…
Типэтеску (в ужасе). И он забрал его?
Зоя (в ужасе). Забрал?
Гражданин. Как бы не так! Я спрятал его в карман. А господин Кацавенку говорит: «Так-с? Состоишь в нашем опчестве, а получаешь письма от префекта, хорошо!» А я говорю (икает): «Вот еще — от префекта!» А он: «Я узнал его почерк… Ну-ка, покажи». Боже упаси! Он — дай; и — не дам. Слово за слово, дальше — больше, потом тары-бары, растабары… Ну и зашли мы хлопнуть по рюмочке… одну, две, три… потом запили пивцом, сдобрили винцом… Господин Кацавенку угощал… а я потягивал. О-о! И выставил же я его на угощении…
Зоя. А письмо?
Типэтеску. Письмо. (Бросается к нему с криком.) Где письмо?
Гражданин. Не кричите. (Икает.) А то меня мутит… Письмо при мне. Да.
Зоя и Типэтеску (смотрят на него с недоверием и нетерпением). Правда?
Гражданин. Да… Оно у меня. (Шарит по карманам.) Эге! Господин Кацавенку предлагал мне за него двести лей. «Нет, — говорю я, — не надо мне денег, уважаемый… Слава богу… я домовладелец (икает)… избиратель… (Икает и продолжает шарить по карманам.) Словом… я (икает)… за кого я должен голосовать? (Перестает икать.) Я его потерял! (Продолжает шарить, решительно.) Потерял!
Типэтеску. Что?!
Зоя. Кацавенку украл у тебя письмо.
Гражданин. Это, значит, господин Нае? Очень может быть… Я-то потом уснул…
Зоя и Типэтеску всплескивают руками.
Да вы сами подумайте… Наливай пива, подливай вина, наливай пива, подливай вина… заливай…
Типэтеску (хватает его и трясет). Негодяй! Что ты сделал!
Гражданин (падая на стул). Не трогайте меня! Не трогайте!
Явление VIII
Те же и Гицэ Пристанда.
Пристанда (вбегает запыхавшись). Господин Фэникэ! Сударыня!
Типэтеску и Зоя. Гицэ!
Пристанда. Идет! Господин Захария идет!
Гражданин (икает). Господин Захария?.. Молчи. (Икает.) Меня мутит…
Типэтеску (Пристанде, показывая на подвыпившего гражданина). Выведи этого дурака, и…
Зоя. И выпусти его черным ходом.
Пристанда (поднимая подвыпившего гражданина). Пошли, гражданин! (Толкает его направо.)
Гражданин. Не толкай, меня (икает) мутит. Словом… за кого я должен голосовать?..
Пристанда. Поворачивайся!
Гражданин. Не толкай, меня мутит. (Икает.)
Пристанда выталкивает его.
Явление IX
Зоя, Типэтеску, потоп Гицэ Пристанда и Траханаке.
Типэтеску (Зое, быстро). Нам нечего опасаться Захарии: он все знает, но ничему не верит… Ты слышала?
Зоя. Фэникэ! Фэникэ!
Появляется Гицэ.
Ну, как, Гицэ? Ты был у Кацавенку?
Пристанда. Был, сударыня… Он с трудом поддается, с большим трудом: двадцать тысяч лей — или депутатский мандат.
Типэтеску. Мы должны арестовать его. (Решительно.) Ступай, Гицэ, с полицейским… Живого или мертвого, ты должен доставить его в полицию сейчас же, немедленно. Сию минуту.
Зоя. Фэникэ!
Типэтеску. Ступай!
Пристанда. Слушаю-с! (Хочет выйти.)
В этот момент входит Траханаке с видом победителя.
Траханаке. Я его нак
|
|
|
