 |
Разговор сквозь время. Часть 3
|
|
|
|
Разговор сквозь время. Часть 3
Прошлый я: Это пугает.
Настоящий я: Что именно?
Прошлый я: Жизнь. Мой разум. Вес разума.
Настоящий я: Тише. Перестань. Ты просто оказался в ловушке. Все изменится.
Прошлый я: Андреа уйдет от меня.
Настоящий я: Нет. Нет, не уйдет. Она выйдет за тебя замуж.
Прошлый я: Ха! Если бы у любой нормальной женщины была возможность связать свою жизнь с таким психом, как я, согласилась бы она на это?
Настоящий я: Да. Посмотри, тебе становится лучше. Ты сам ходишь в магазин, и тебя при этом не охватывает паническая атака. Теперь ты не чувствуешь на себе этот груз постоянно.
Прошлый я: Чувствую.
Настоящий я: Нет. На прошлой неделе я, а точнее ты, был в парке солнечным днем и ощутил легкость. Это был момент, когда ты ни о чем серьезном не думал.
Прошлый я: Ну да. Это правда. Я почувствовал то же самое сегодня утром. Я лежал в постели и просто думал о том, остались ли у нас хлопья на завтрак. И все. Это длилось больше минуты. Я лежал и думал лишь о завтраке.
Настоящий я: Видишь? Теперь ты понимаешь, что жизнь не стоит на месте. Даже за сегодня многое произошло.
Прошлый я: Но это так тяжело.
Настоящий я: Тяжело тебе будет всегда. И депрессия, возможно, тоже всегда будет рядом, поджидая следующего твоего срыва. Но так много жизни ждет тебя впереди. Единственное, что дала тебе понять депрессия, – это то, что день может быть очень длинным и тяжелым отрезком времени.
Прошлый я: Это точно.
Настоящий я: Тогда не стоит волноваться из‑ за течения времени. В рамках дня может крыться бесконечность.
Прошлый я: «Заключите меня в скорлупу ореха, и я буду чувствовать себя повелителем бесконечности».
Настоящий я: Гамлет? Впечатляет. Я уже забыл все эти строки. С университета прошло много времени.
|
|
|
Прошлый я: Я начинаю верить в твое существование.
Настоящий я: Спасибо.
Прошлый я: Я имею в виду возможность твоего существования. Возможность того, что и через 10 лет в будущем я буду жив. И из‑ за этого мне становится гораздо лучше.
Настоящий я: Верно, тебе лучше. У тебя есть собственная семья. У тебя есть жизнь. Она не идеальна. Но разве хоть чью‑ то жизнь можно назвать идеальной? Но зато эта жизнь твоя.
Прошлый я: Мне нужны доказательства.
Настоящий я: Я не могу это доказать. Машины времени не существует.
Прошлый я: Не существует. Думаю, мне нужно просто надеяться.
Настоящий я: Да. Не теряй веру.
Прошлый я: Я постараюсь.
Настоящий я: Ты уже стараешься.
IV. Жизнь
И сердце, хоть разбитое, живет и борется в надежде перемены.
Лорд Байрон «Паломничество Чайльд‑ Гарольда» (пер. В. Левика)
Мир
Мир устроен так, чтобы вгонять нас в депрессию. Счастье вредно для экономики.
Если бы мы довольствовались тем, что имеем, разве захотели бы мы большего? Как продать антивозрастной крем? Нужно заставить потенциального покупателя волноваться из‑ за старения. Как заставить людей голосовать за политическую партию? Нужно заставить потенциальных избирателей волноваться из‑ за миграционной политики. Как продать страховку? Заставить людей волноваться из‑ за всего. Как убедить людей сделать пластическую операцию? Сделать акцент на их недостатках. Как заставить их смотреть новое ТВ‑ шоу? Заставить их бояться пропустить очередной выпуск. Как продать новый смартфон? Убедить покупателей в том, что они отстали от жизни.
Мир устроен так, чтобы вгонять нас в депрессию. Счастье вредно для экономики.
Спокойствие в наши дни – это нечто революционное. Если человека будет устраивать существование без изысков и он будет доволен неидеальным собой, бизнес понесет убытки.
|
|
|
Но другого мира, в котором мы могли бы жить, не существует. Если задуматься, настоящая жизнь – это не существование в мире товаров и рекламы. Жизнь – это совсем другое. Это то, что остается, когда вы выбрасываете все это дерьмо или хотя бы игнорируете его какое‑ то время.
Спокойствие в наши дни – это нечто революционное.
Жизнь – это люди, которые вас любят. Никто никогда не предпочтет жизнь смерти из‑ за модного смартфона. Важны люди, с которыми мы говорим по этому смартфону.
Когда мы, выздоравливая, снова начинаем жить, мы учимся смотреть на мир другими глазами: все вдруг становится четче и мы начинаем замечать то, на что раньше не обращали внимания.
Ядерный гриб
Я никогда не ощущал, как ко мне подкрадывается тревожность в паре с депрессией, пока эта комбинация не отправила меня в нокаут в 24 года. Но я должен был предвидеть это. Предупреждающие знаки были повсюду. Моменты отчаяния в юности. Постоянная тревога по любому поводу.
Как мне кажется, особенно много предупреждающих знаков было в тот период, когда я учился в Университете Халла. Проблема с этими знаками в том, что за плечами каждого человека есть лишь прошлое, и если чего‑ то не случалось с нами ранее, сложно представить, что это произойдет в будущем.
Преимущество тех, кто уже был в депрессии, в том, что они знают, чего ожидать. В университете мне нужно было обратить внимание не множество тревожных сигналов, но я их просто не замечал.
Сидя в университетской библиотеке на пятом этаже, я часто смотрел в пустоту и с ужасом представлял себе ядерные грибы на горизонте.
Иногда я чувствовал себя довольно странно. Мне казалось, что границы моего тела размыты, словно я нарисован акварелью. Теперь мне кажется, что тогда мне действительно нужен был алкоголь в больших количествах.
Будучи студентом, я однажды испытал паническую атаку, но она была не такой интенсивной, как в более поздние годы. Произошло следующее.
В одном из семестров у меня был курс по истории искусств. В начале семестра я еще не знал, что в рамках курса мне нужно будет сделать презентацию на тему одного из современных направлений в искусстве (я выбрал кубизм).
|
|
|
Сидя в университетской библиотеке на пятом этаже, я часто смотрел в пустоту и с ужасом представлял себе ядерные грибы на горизонте.
Звучит нелепо, но я до безумия боялся показывать эту презентацию. Меня всегда пугали выступления на публике, но здесь было нечто иное. Я просто не мог свыкнуться с мыслью о том, что придется стоять перед целой семинарской группой, состоящей из (о ужас! ) 12‑ ти или 13‑ ти человек. Мне нужно будет в течение двадцати минут выступать перед людьми, которые будут думать обо мне, рассматривать меня и прислушиваться к словам, вылетающим из моего рта.
«Все волнуются, – говорила мне мама по телефону. – Это нормально. Чем ближе твое выступление, тем быстрее оно закончится».
Но что она вообще понимала?
А вдруг у меня пойдет кровь из носа? Вдруг я вообще не смогу говорить? Вдруг я описаюсь? Меня терзали и другие сомнения. Как произносится фамилия «Пикабиа»? Нужно ли произносить название картины Жоржа Брака «Натюрморт» с французским акцентом?
В течение пяти недель я не замечал никаких радостей жизни из‑ за предстоящего показа презентации. Отказаться от выступления я не мог, потому что оно оценивалось и было обязательной частью курса. Больше всего меня тревожило то, что мне придется одновременно читать текст и показывать слайды. Вдруг слайды будут перевернуты? Мало ли, произойдет так, что я буду рассказывать о «Портрете Пикассо» Хуана Гриса, а в это время показывать буду работы самого Пикассо? Вариантов провала было бесчисленное количество.
Темой моей презентации было направление в искусстве, в котором не использовалась перспектива, и я тоже не видел будущее своей жизни.
День выступления настал. Вторник, 17 марта 1997 года. Он выглядел, как типичный для Халла хмурый день, однако он таким не был. Обманчивое впечатление. В воздухе висела угроза. Все вокруг, даже мебель в общежитии, выглядело, как секретное оружие в невидимой войне против меня. Чтение «Дракулы» для курса по готической литературе мне не помогало. («Я полон сомнений, страхов; на ум мне приходят странные вещи, в которых я не посмею признаться и себе самому». )
|
|
|
– Ты всегда можешь притвориться, что болен, – посоветовала мне моя новая девушка и будущая жена Андреа.
– Нет, не могу. За это поставят оценку. Оценку!
– Боже, Мэтт, успокойся. Ты преувеличиваешь важность этого события.
После этого разговора я пошел в аптеку, купил успокоительное и проглотил столько таблеток из 24‑ х, сколько смог. (Думаю, около 16‑ ти. На вкус они были похожи на траву и мел. ) Я ждал обещанного успокоения.
Но я не успокоился. Вместо этого я зачесался, и на теле выступила сыпь.
Сыпь покрыла руки и шею. Мерзкие красные пятна. Кожа не только чесалась, но и горела. Семинар должен был начаться в 14. 15. Может, сыпь была реакцией на стресс. Вероятно, мне нужно было что‑ то другое, чтобы успокоиться, тогда я пошел в бар и заказал там кружку светлого пива и две рюмки водки с лаймом, выкурил сигарету. За 10 минут до назначенного начала презентации я сидел в туалете исторического факультета и пялился на свастику, которую какой‑ то идиот нарисовал на блестящей двери из светлого дерева.
Первая полноценная паническая атака в моей жизни не могла сравниться с теми, которые я испытал на Ибице и позднее в доме моих родителей.
Сыпь на шее усилилась, а я оставался в туалете, безмолвно изучая себя в зеркале.
В этот момент я почувствовал власть над временем. Мне показалось, что я могу его остановить.
«Стоп», – прошептал я. Но время не остановилось. Оно не остановится, даже если вежливо попросить его об этом.
Затем у меня все получилось – я показал презентацию. Я заикался, и голос мой дрожал, как осенний лист. Пару раз я перепутал слайды и не смог сказать ничего помимо того, что было аккуратнейшим образом написано мной на листочках. Одногруппники не смеялись над моей сыпью. Они просто выглядели так, словно им крайне некомфортно.
Показав половину презентации, я словно начал отделяться от самого себя, почувствовав дереализацию. Нить, которая связывала меня с самим собой, оборвалась, и я полетел вверх, словно гелиевый шар. Думаю, это довольно типичное ощущение для тех, кто сталкивался с дереализацией. Я был там, но не просто в себе, а над собой, сбоку от себя и везде в аудитории одновременно. Слушая свой доклад, я словно смотрел на себя с ощущением настолько сильной неуверенности в себе, что мне хотелось навсегда отделиться от своего тела.
Паниковать без причины – это безумие. Паниковать по какому‑ либо поводу – это нормально.
Думаю, это была паническая атака.
Первая полноценная паническая атака в моей жизни, хотя по интенсивности она и сравниться не могла с теми, которые я испытал на Ибице и позднее в доме моих родителей.
|
|
|
Именно она должна была стать предупреждающим знаком, но этого не произошло, потому что у меня была причина для паники. Согласен, причина не слишком серьезная, но в своей голове я воспринимал ее как весомую. Если вы впадаете в панику по определенной причине (за вами гонится лев, дверь лифта не открывается, вы не знаете, как пишется сложное слово), то это не паническая атака, а вполне логичная реакция на опасную ситуацию.
Паниковать без причины – это безумие. Паниковать по какому‑ либо поводу – это нормально.
В том случае у меня причина была.
Однако человеку всегда сложно разглядеть будущее в настоящем, даже когда оно стоит перед нами.
|
|
|
