Самиздатовская журналистика, характеристика основных изданий («Хроника текущих событий» и др.).

Нельзя сказать, что журналисты не видели негативных явлений в жизни страны, не пытались вскрывать недостатки, бороться с показухой. Работая в условиях жестких ограничений, известные советские публицисты – А. Аграновский, В. Песков, Г. Радов, И. Руденко, А. Стреляный, Т. Тэсс, Ю. Черниченко и многие другие создавали произведения, вызывавшие мощный общественный резонанс, боролись за справедливость, помогали конкретным людям и служили по мере возможности прогрессу страны в целом. В прессе, на радио, телевидении идет много критических, сатирических материалов. Например, большой популярность пользовались фельетоны Л. Лиходеева, И. Шатуновского, на телевидении регулярно выходит в эфир сатирический журнал «Фитиль», где остро и талантливо рассказывается о лодырях, хапугах, беспринципных руководителях. Следует отметить, что на все критические выступления журналистов обязательно давались ответы о принятых практических мерах и не позднее, чем через два месяца. В «Правде» в начале 80-х гг. существовало около 10 рубрик, посвященных действенности выступлений – «Получен ответ», «После критики», «Возвращаясь к напечатанному», «Правда» выступила. Что сделано?» и др. Реагировать на критические материалы должны были даже высокие должностные лица. К примеру, в «Литературной газете» летом 1981 г. был опубликован материал, рассказывающий о случаях взяточничества, спекуляции, хищений. В установленный срок за подписью Генерального прокурора СССР в редакцию был прислан ответ, в котором сообщалось, что факты, приведенные газетой, подтвердились, а лица, названные в статье, «получили суровое уголовное наказание, незаконно присвоенное ими имущество конфисковано»[23]. Однако для критики существовали четкие рамки, все недостатки трактовались как частное явление (по принципу «кто-то кое-где у нас порой»), а не болезни системы.

Доверие к прессе, радиовещанию и телевидению постепенно падало. Так, например, в 1983 г. подписка на районные газеты снизилась на 110 тыс. экз. Высокие тиражи многих изданий поддерживались за счет обязательной подписки для членов партии и комсомольцев, а рост тиражей других газет и журналов – «Литературной газеты», «Огонька», «Иностранной литературы», «Нового мира», «Советского спорта», «За рулем» и т.д., напротив, искусственно сдерживался лимитами на подписку.

Реакцией общества на запреты и сокрытие информации, на отсутствие в стране свободы слова, подавление духовной свободы и инакомыслия, на искусственное ограничение круга чтения явился самиздат. Самиздатовские издания представляли собой оппозиционное, альтернативное официальной, доминирующей идеологии явление, средство политической борьбы оппозиции. В издательском плане самиздат – это самореализующееся, выходящее без правовой регистрации и соблюдения принятых редакторских стандартов и положений явление неподцензурной периодической печати, реализуемое в рукописном, машинописном или (на более поздних этапах) компьютерном варианте.

История самиздата в СССР начинается с 20-х гг., однако сам термин стал функционировать во второй половине 50-х гг., и после публикации в газете «Известия» о выходе в свет машинописного журнала «Синтаксис» начал использоваться широко. Становление самиздата нового времени произошло в период хрущевской «оттепели», а наибольшее развитие он получил при Л.И. Брежневе. Уже в 60-х гг. нелегальные рукописные и машинописные издания стали представлять собой достаточно массовое явление. Провозвестником многих самиздатовских традиций стал журнал «Синтаксис». Вышло всего три номера журнала – № 1 – в декабре 1959 г., № 2 – в феврале 1960 г., № 3 – в апреле 1960 г., после чего редактор журнала А. Гинзбург был арестован и сослан.

Другие издания 60-х гг. – это, в основном, художественные произведения, статьи, документы и материалы, относящиеся к общественно-политической жизни страны. В самиздате вышли романы А. Солженицына и «Доктор Живаго» Б. Пастернака, «Технология власти» А. Авторханова, сборники стихотворений И. Габая и Н. Горбаневской, запрещенные произведения В. Аксенова, А. Кузнецова, А. Галича, брошюры А.Д. Сахарова «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе» и Р.А. Медведева «Перед судом истории», «Правда о современности» и пр.

Среди документов и материалов следует отметить письма А. Твардовского и В. Каверина – К. Федину, П. Антокольского – П. Демичеву, три письма Л. Чуковской – М. Шолохову, А. Маковскому и в редакцию «Известий». В последнем из названных писем автор говорит о той огромной, еще не оцененной роли, которую играет самиздат в духовном возрождении страны: «В наши дни один за другим следуют судебные процессы: под разными предлогами – открыто прикрыто и полуприкрыто – судят слово устное и письменное. Слово подвергают гонению как бы для того, чтобы еще раз подтвердить старую истину, полюбившуюся Льву Толстому: «Слово – это поступок». Наверное, слово и в самом деле – поступок, если... не в силах пробиться к читателю великая поэзия и великая проза, насущно необходимые каждому. Я бы сказала: необходимые как хлеб, но на самом деле своей пронзительной правдой они нужнее, чем хлеб»[24].

До 70-х гг. советский самиздат представлял собой, в основном, листовки, брошюры, книги, т.е. непериодические издания. Попытки издания журналов были, но они носили, в основном, разовый характер: зафиксированы, наряду с упоминавшимся «Синтаксисом»(1960), по одному номеру «Бумеранга» (1960), «Феникса» (1961), «Коктейля» (1961), «Фонаря» (1963), «Времен года» (1962), «Мастерской» (1964), «Чу» (1965), «Сфинксов» (1965) и три номера «Сирены» (1962). Лишь в конце 60-х – начале 70-х гг. наметилась тенденция выпуска в самиздате продолжающихся и периодических изданий, которая становится одной из наиболее устойчивых тенденций дальнейшего развития.

Путей создания самиздатовской периодики было два. Первый: вышедшие в свет сборники-брошюры продолжили свое существование под первоначальными названиями с обозначением на титуле нумерации выпусков (например, «Общественные проблемы», сост. В.Н. Чалидзе) и превратились в продолжающиеся или периодические издания. Второй путь – это создание собственно периодических изданий с характерными для периодики типологическими признаками.

Несомненно, самым ярким явлением собственно периодического издания конца 60-х – начала 70-х гг. была «Хроника текущих событий», которая готовилась и самиздатовским способом издавалась в Москве, передавалась на Запад и печатным способом воспроизводилась издательством «Хроника» в Нью-Йорке, после чего вновь завозилась нелегально в СССР. А.И. Солженицын: Она сообщала, хотя и в очень неполной мере, фамилии, даты, места, тюремные сроки, формы преследований, она выносила из пучины незнания на поверхность хоть малую-малую долю чашей ужасной истории – и за то разгромлена и растоптана...»

Разгром «Хроники текущих событий» – это временное приостановление ее путем репрессий в 1972–1973 гг. Однако весной 1974 г. «Хроника» вновь вышла в свет и издавалась еще в течение нескольких лет, несмотря на репрессии в отношении ее авторов и распространителей С. Ковалева, Т. Великановой, Т. Ходоровича и др.

«Хроника текущих событий» представляла собой тетрадь журнального формата объемом в несколько десятков страниц. Наиболее типичная структура ее – разделы «В лагерях и тюрьмах» со списками политзаключенных, информацией о переводах, хроникой протестов и болезней, «В психиатрических больницах» с аналогичным содержанием, публикации в защиту подвергнутых репрессиям по политическим мотивам, материалы по проблемам национальных меньшинств (крымских татар, евреев, немцев) и преследования верующих. Особое внимание «Хроника» уделяла различным явлениям протеста, политическим процессам, оппозиционным публикациям в прибалтийских республиках. Под рубрикой «Письма и заявления» публиковались материалы в защиту осужденных, протесты в связи с политическими репрессиями. «Новости самиздата» сообщали о выходе в свет различных материалов, изданных в СССР и за рубежом, «Краткие сообщения» воспроизводили хронику действий известных правозащитников, факты задержаний, изъятий материалов, действий следователей. При этом информация журнала отличалась конкретностью, насыщенностью, указывались конкретные фамилии, часы, места и т.д.

Всю совокупность самиздатовской литературы 70-х гг. можно разделить на следующие основные группы: 1) оригинальные тексты, созданные авторами, проживающими на территории страны, и нелегально размноженные; 2) перепечатки политических и художественных произведений с зарубежных изданий, нелегально ввезенных в страну (использовались текстологические публикации институтов славистики и русистики западноевропейских стран, издания ИМКА-пресс, публикации изданий русского зарубежья «Посев», «Грани», «Континент», «Русская мысль» и др.); 3) воспроизведения текстов запрещенных авторов по книгам и журналам прежних лет, сохранившимся в личных собраниях и спецхранах государственных библиотек.

Следует отметить, что создатели и распространители самиздатовской литературы проявляли большое гражданское мужество, так как их действия попадали под статьи 190 («распространение заведомо ложных... порочащих... измышлений») и 70 («Агитация и пропаганда, проводимая в целях подрыва...») Уголовного кодекса, и многие из них понесли наказание в виде лишения свободы. Несомненно, самиздат 60–70-х и начала 80-х гг. сыграл роль возбудителя общественных перемен, предвосхищая более поздние политические изменения. Во времена перестройки самиздат вышел из подполья.

Тридцатилетний период развития отечественной журналистики, включающий в себя и «оттепель», и «застой», характеризуется многими, подчас противоречивыми, тенденциями. Система журналистики пополнилась новым компонентом – телевидением, изменения вносились в типологические структуры, освещалась новая тематика и проблематика, но все это никогда не затрагивало основной принцип советской журналистики – принцип коммунистической партийности. В соответствии с этим принципом официальное право на жизнь имели только издания, выражающие ортодоксальную коммунистическую идеологию. Появление самиздата разрушило партийно-государственную монополию на информацию, открыло запретные для советских журналистов темы, сыграло важную роль в формировании общественного мнения и переходу к политике гласности.

Слово самиздат подарил родному наречию поэт Николай Глазков в конце 1940-х гг. Постоянно сталкиваясь с нежеланием редакций печатать его произведения, он начал ставить на титульных листах своих машинописных текстов, на месте предполагаемого названия издательства, Самсебяиздат. (Здесь очевидна аналогия со словом Госиздат — так сокращенно называлось в то время одно из центральных государственных издательств.)
Где-то в середине 1960-х годов ироническое новообразование сократилось, и появился термин самиздат. Потеряв ироническую окраску, он стал полноправной лексемой, обозначающей целую систему подпольных или кустарных изданий и публикаций. Это одно из слов, вошедших транскрипцией в международный словарь: с русского оно не переводится.

Советский самиздат — явление очень широкое. В 1960—1980-х гг. в списках, машинописных слепых копиях, в черно-белых фотографиях книжных разворотов ходила литература не только политическая, но и художественная, не умещавшаяся в жесткие цензурные рамки, которыми определялось количество информации, надлежавшей быть полученной советским гражданином.
В 1970-е и в 1980-е гг. с самиздатом сталкивался всякий хоть чуть-чуть любопытный человек. В глубоком ящике или за выставленными на полки томами Георгия Маркова вполне могли скрываться стихи расстрелянного в 1921 г. Н.Гумилева и слепая копия не издававшегося тогда «Собачьего сердца» М.Булгакова, из заключения дошедшие стихи Даниила Андреева и сильно разнящиеся текстуально перепечатки самого «списочного» поэта — О.Мандельштама. Воспоминания разведчика-коминтерновца Дм.Быстролетова. Папка со стихами Бродского, рядом — стихи и поэмы «глашатая империализма» Р.Киплинга (почти не издававшиеся — при том, что отрывки из «Книги Джунглей» и «Просто сказки» были в числе самых популярных детских книг) или католического гуманиста К.С.Льюиса. Списки 70 лет дожидавшегося публикации на русском языке джойсовского «Улисса»... Всего не перечесть. В списках ходили отрывки блистательного перевода (В.Муравьева и А.Кистяковского) «Властелина колец» Дж.Р.Р.Толкиена.
Собственно, яркие литературные явления без надежды на официальную публикацию при советском режиме отправлялись прямехонько на самоиздание. По свидетельству архивариуса Архива Восточной Европы в Бремене Габриэля Суперфина, наиболее массовыми произведениями самиздата были повести братьев Стругацких и «Москва—Петушки» Венедикта Ерофеева.
На своих полках тогдашний читатель, склонный к офицально не одобряемому самообразованию, вполне мог держать, например, «Новый класс» М.Джиласа. Далее — литература «непролетарских идеологов» (ее непубликуемость была очевидна для читателя той поры). Древнеиндийские тексты или тексты «New Age», с Карлосом Кастанедой во главе. Нобелевская речь Альбера Камю. Обязательно — современная русскоязычная литература борьбы, протеста (или просто — «несоветская», как «Доктор Живаго» Б.Пастернака): Солженицын, Авторханов. Политические и литературные журналы.
Конечно — на все времена, всем тоталитарным режимам прописанный Оруэлл. Литература «по интересам» — например, активными публикаторами были любители и исполнители джазовой языки — перепечатывались ноты, книги по гармонии, по теории импровизации..

«Хроника текущих событий»

30 апреля 1968 г. в Москве выходит первый выпуск «Хроники текущих событий» — значительнейшего правозащитного журнала, просуществовавшего 15 лет. Собственно, история самиздата политического четко делится на два периода: до и после появления ХТС. Точно так же важной вехой в истории советского диссидентства вообще стала состоявшаяся в том же году демонстрация на Красной площади: 28 августа 1968 г. на площадь в знак протеста против советской интервенции в Чехословакии вышли 8 человек: Т.Баева, К.Бабицкий, Л.Богораз, В.Делонэ, В.Дремлюга, П.Литвинов, В.Файнберг, Н.Горбаневская.
Наталья Горбаневская была первым редактором «Хроники». Первоначально издание не планировалось как периодическое. Оно имело надзаголовок «Год прав человека в СССР» — поскольку драматический 1968-й, год чешских событий, год ужесточения цензуры и преследований инакомыслящих, действительно был объявлен ООН годом прав человека в честь 20-летия принятия Всеобщей декларации. Эпиграфом «Хроники» стал текст 19-й статьи этого документа — о праве на информацию.
Одной из главных тем ХТС было нарушение прав и свобод человека в СССР; в издании были постоянные рубрики о положении политзаключенных и «пациентов» специальных психбольниц, о внесудебных преследованиях, о репрессиях и притеснениях по национальному и религиозному признаку. Первоначальная рубрикация менялась и уточнялась, но неизменным оставался стиль — подчеркнуто фактографический, внеэмоциональный, без призывов и лозунгов.
Обширная информация поступала в редакцию, во-первых, от читателей. Как говорилось в пятом выпуске ХТС, «каждый, кто заинтересован в том, чтобы советская общественность была информирована о происходящих в стране событиях, легко может передать известную ему информацию в распоряжение “Хроники”. Расскажите ее тому, у кого вы ее взяли “Хронику”, а он расскажет тому, у кого он взял “Хронику” и т.д. Только не пытайтесь единолично пройти всю цепочку, чтобы вас не приняли за стукача».
Во-вторых, информацию этому самому авторитетному из борющихся журналов предоставляли появившиеся в 1970-е гг. правозащитные организации; самой известной из который была Московская хельсинкская группа. Приходила информация от религиозных и национальных групп: от баптистов-инициативников, от литовских католиков, адвентистов, пятидесятников, украинцев, католиков восточного обряда и иудеев.
ХТС несколько раз прекращала свои выпуски — но возрождалась, с новым составом редколлегии в случаях арестов. Редакция объясняла читателям причины своего вынужденного молчания: «Причиной приостановления издания “Хроники” явились неоднократные и недвусмысленные угрозы органов КГБ отвечать на каждый новый выпуск “Хроники” новыми арестами — арестами людей, подозреваемых КГБ в издании или распространении новых или прошлых выпусков. Природа нравственной ситуации, перед которой оказались люди, поставленные перед тяжелой необходимостью принимать решения не только за себя, не нуждается в пояснениях. Но и дальнейшее молчание означало бы поддержку — пусть косвенную и пассивную — тактики заложников, несовместимой с правом, моралью и достоинством человека. Поэтому “Хроника” возобновляет публикацию материалов, стремясь сохранить направления и стиль прежних выпусков» (Хроника текущих событий. 1974. Вып. 28).
Чтобы лишить власти возможности шантажа путем массовых арестов людей, имеющих лишь косвенное отношение к журналу, в 1974 г. редколлегия решилась на немыслимый шаг: созыв пресс-конференции, где общественности были открыто переданы 3 последних выпуска журнала и сделано заявление для прессы.
ХТС освещала судебные процессы, по-прежнему давала информацию об арестах, обысках, допросах, о положении заключенных в тюрьмах и психиатрических больницах, о преследованиях верующих, о нарушении прав на выезд, о преследованиях национальных меньшинств. Появлялись обзоры «по страницам советской печати»; очень часто редакция рассказывала о новостях самиздата.
Авторы неподцензурного издания писали о положении в советской математике, о дискриминации евреев при поступлении в вузы, о насильственном переселении таджикских горцев, о пленумах ЦК КПСС, о бедности народов, о гонениях на религию, о выходящих самиздатовских журналах («Память», «Поиски», «Перспектива», «37» и других), о книгах Л.Копелева, Р.Лер, об информационных бюллетенях и т.д. Публиковались аналитические обзоры Московской хельсинкской группы, например «Оценка влияния Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе в части, касающейся прав человека в СССР (1 августа 1975 г. — 1 августа 1976 г.)».
Во второй половине 1970-х ХТС часто печатала интервью академика А.Д.Сахарова иностранным корреспондентам. Деятельность этого журнала находилась в тесной связи с другими акциями диссидентов и правозащитников и стала одним из факторов, формировавших политические реалии страны.

«Хроника» попала на Запад уже летом 1968 г., и вскоре ее материалы были озвучены «вражьими голосами». Западные радиостанции на русском языке вообще играли тогда: тот же тамиздат, только совсем малоуловимый.
Состоящие в значительной степени из советских политических эмигрантов, русские службы BBC, «Голоса Америки», «Немецкой волны», «Свободы», «Свободной Европы», финансируемые из бюджетов США, ФРГ и Великобритании, вели борьбу за права человека в СССР. В эфире звучали приветы и пожелания, создавалось общее информационное поле.
Радиостанция «Голос Америки» начала вещание на русском языке в 1947 г., а в середине 1980-х уже имела около 30 млн слушателей на территории СССР. В 1950 г. вышла в эфир «Свободная Европа» (глушение ее передач началось через 5 часов после начала работы мюнхенской штаб-квартиры радиостанции). Русская служба радио «Свобода» дебютировала в 1953 г. и поначалу (до 1959 г.) называлась «Радио освобождения от большевизма». В 1973 г. «Свобода» и «Свободная Европа» объединились. «Немецкая волна» начала вещание на русском языке в 1962 г. — после строительства Берлинской стены, ставшей символом разделения Европы на два лагеря.
Следует упомянуть и Отдел самиздата, созданный на радио «Свобода» в 1968 г. Питером Дорнаном. Поступавшие в этот отдел документы проверялись, снабжались комментарием и аппаратом, еженедельно публиковались в «Материалах самиздата». Документы, не попадавшие в издание, поступали в Архив самиздата. С 1986 г. самиздат перестал поступать, отдел был закрыт в 1990 г. Радиостанция переехала в Прагу, а архив — в будапештский Центральноевропейский университет.
В 1977—1979 гг. стали выходить и другие правозащитные информационные бюллетени: «Бюллетень Рабочей комиссии по расследованию использования психиатрии в политических целях», «Бюллетень Инициативной группы защиты прав инвалидов в СССР», а также издания группы «Право на эмиграцию» и СМОТа. (СМОТ — Союз межпрофессиональных объединений трудящихся — был создан в 1978 г. Организация была задумана как независимый от властей профсоюз. Ее деятельность осложняли постоянные аресты, но информационные бюллетени выходили достаточно регулярно.)
Хотя издание ХТС прекратилось в 1983 г., на ее традиции опирались впоследствии издатели «Экспресс-хроники» и бюллетеня «Гласность» (1987).

Семидесятые

— один из самых интересных периодов отечественной неподцензурной журналистики: возникали и развивались общественные идеи, восходившие к теориям русских просветителей XVIII—XIX веков, к полемике западников и славянофилов, к православным религиозно-философским поискам, к мыслям Л.Н.Толстого и Ф.М.Достоевского.
Отметим несколько значительных общественно-политических журналов той поры.
В 1971—1974 гг. выходил журнал национально-патриотического направления «Вече», сыгравший роль объединительного центра национал-патриотического движения. Его редактором-составителем был историк Владимир Осипов. Ранее, в 1961 г., он уже привлекался к ответственности за антисоветскую деятельность (за издание журнала «Бумеранг — 1960»).
С 1976 по 1982 г. выходил периодический сборник «Память» (примерно два раза в год, объемом около 600 машинописных страниц; это издание не следует соотносить с одноименным одиозным обществом перестроечного времени).
Редакцию составили Лариса Богораз, Наталья Горбаневская, Арсений Рогинский и другие. Издание полагало своей задачей «сбор исторических свидетельств и публикацию их», как говорилось в первой же редакционной статье. «Поскольку знания о прошлом — особенно о послереволюционном периоде — постоянно искажаются, фальсифицируются или умалчиваются в официальной печати, реальность советской истории вытеснена мифологией, и сохранение исторической памяти предстает жизненно необходимым...

В 1970-е гг. весьма плодотворно развивался и литературный самиздат (впрочем, в условиях противостояния режиму было трудно четко разграничить литературную и политическую деятельность).
Напомним, что в 1979 г. вышел литературный альманах «Метрополь». Это самое, пожалуй, известное событие литературного самиздата. (Интересно, что расправа с авторами альманаха была на удивление «вегетарианской»: репрессивная машина коммунистического режима в те годы, видимо, теряла обороты.)

 

№55 Основные идеи оппозиционной публицистики 1960-1980-х годов. А.Д. Сахаров и А.И. Солженицын о цензуре, свободе творчества и о будущем страны. Причины полемики.

СОЛЖЕНИЦЫН Александр Исаевич (р. 1918 г.). Русский писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе (1970). Участник Великой Отечественной войны, капитан артиллерии. В феврале 1945 г. был арестован, лишен звания и отправлен в Москву, в следственную тюрьму на Лубянке. Приговорен к восьми годам заключения с последующей ссылкой в Сибирь за антисоветскую агитацию и пропаганду: в руки НКВД попали письма Солженицына к другу с критикой Сталина. Был осужден на восемь лет лишения свободы. Около года Солженицын сидел на Лубянке, затем был переведен в Марфино, специализированную тюрьму под Москвой («шарашку»), где математики, физики, ученые других специальностей вели секретные научные исследования (это заведение писатель описал в романе «В круге первом»). Спустя четыре года Солженицына переводят в Казахстан в лагерь для политических заключенных, где у него обнаружили рак желудка и считали обреченным. Освободившись в марте 1953 г., Солженицын прошел успешную лучевую терапию в ташкентском госпитале и излечился (эти события нашли отражение в повести «Раковый корпус»). До 1956 г. он жил в ссылке в различных районах Сибири, преподавал, а в июне 1957 г., после реабилитации, поселился с женой (Н. Решетовской) в Рязани, где работал учителем математики в школе.

В 1962 г. в журнале «Новый мир» А.Т. Твардовский (главный редактор журнала) с санкции Хрущева опубликовал повесть Солженицына «Один день Ивана Денисовича» — первое описание лагерей ГУЛАГа. Повесть вызвала сенсацию, а критика отметила появление талантливого и самобытного писателя. Через год, в том же журнале, Солженицын опубликовал несколько рассказов, в том числе — «Матренин двор».

В 1967 г. Солженицын направил Съезду писателей СССР открытое письмо, в котором призвал покончить с цензурой. Писателя сразу же подвергли преследованиям и газетной травле, исключили из Союза писателей, а его произведения были запрещены, изъяты из библиотек и отправлены в спецхраны. А после того, как его романы «В круге первом» (1955-1958) и «Раковый корпус» (1963-1966) были изданы на Западе, положение Солженицына стало особенно тяжелым. В это время он получил убежище на даче Мстислава Ростроповича и Галины Вишневской в Переделкино под Москвой.

В 1970 г., узнав о присуждении ему Нобелевской премии по литературе («...за нравственную силу, почерпнутую в традициях великой русской литературы»), писатель заявил, что намерен получить награду «лично, в установленный день». Однако брежневское правительство сочло решение Нобелевского комитета «политически враждебным», и Солженицын, боясь, что после поездки он не сможет вернуться на родину, на церемонию награждения не поехал. Через год после получения премии Солженицын дал разрешение на публикацию своих произведений за рубежом. В 1972 г. на английском языке выходит его роман «Август четырнадцатого» — первая книга многотомной эпопеи о русской революции «Красное колесо». Это произведение Солженицын рассматривает как главный труд своей жизни. По его словам, это — «трагическая история о том, как сами русские... уничтожили свое прошлое и свое будущее». После конфискации КГБ рукописи Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ» он опубликовал это произведение во Франции.

В «Архипелаге» Солженицын, используя собственные записи, которые он вел в лагерях и ссылке, и свидетельства заключенных, воссоздал трагедию народа в период сталинских репрессий. Писатель заявил, что Сталин не только в 1937 г. сводил счеты с номенклатурой, но все десятилетия коммунистического режима последовательно и беспощадно истреблял собственный народ.'

Первый том «Архипелага» увидел свет в декабре 1973 г., а в феврале 1974 г. Солженицын был арестован, обвинен в государственной измене, лишен советского гражданства и депортирован в ФРГ.

Сначала он остановился у Генриха Бёлля.2 Два года Солженицын жил в Цюрихе, а затем переехал с семьей в США и поселился в штате Вермонт, где завершил третий том «Архипелага» и продолжил работу над циклом «Красное колесо». В сентябре 1990 г. «Комсомольская правда» опубликовала программную статью Солженицына «Как нам обустроить Россию». В том же году ему была вручена Ленинская премия за «Архипелаг ГУЛАГ».

В 1990-е годы основные произведения Солженицына были изданы в России, в том числе мемуары «Бодался теленок с дубом» (1990). Значение личности Солженицына и его трудов для русской (и не только для русской) истории и литературы полностью признано. Все обвинения против него были официально сняты, гражданство восстановлено, и в 1994 г. Солженицын вернулся в Россию.

Критика Солженицына с 1962 года, когда был опубликован «Один день Ивана Денисовича», составляет довольно сложную картину; часто бывшие союзники спустя 10—20 лет обрушивались на него с резкими обвинениями. Можно выделить две неравные части — объёмную критику литературного творчества и общественно-политических взглядов (представители почти всего общественного спектра, в России и за рубежом) и спорадические обсуждения отдельных «спорных» моментов его биографии.

В 1960-х — 1970-х годах в СССР проводилась кампания против Солженицына, с разного рода обвинениями в адрес Солженицына — «клеветника» и «литературного власовца» — выступали, в частности, Михаил Шолохов^[50], американский певецДин Рид^[8], поэт Степан Щипачёв (автор статьи в «Литературной газете», озаглавленной «Конец литературного власовца»)^[51].

В СССР в диссидентских кругах в 1960-х — начале 1970-х годов критика Солженицына приравнивалась если не к сотрудничеству с КГБ, то к предательству идей свободы. Писатель Владимир Максимов вспоминал^[52]:

Я принадлежал к среде, которая окружала его и Андрея Сахарова (…) Его позиция в те поры представлялась всем нам абсолютно правильной и единственно возможной. Любая критика в его адрес, официальная или частная, воспринималась нами как плевок в лицо или удар в спину.

Впоследствии (сам Солженицын датировал потерю им «слитной поддержки общества» периодом между выходом «Августа Четырнадцатого» в июне 1971 года и распространением в Самиздате «Великопостного письма патриарху Пимену» весной 1972 года) критика в его адрес стала исходить также и со стороны советских инакомыслящих (как либерального толка, так и крайне консервативного).

В 1974 году Андрей Сахаров критически отозвался о взглядах Солженицына^[53], не соглашаясь с предложенным авторитарным вариантом перехода от коммунизма (в противовес демократическому пути развития), «религиозно-патриархальным романтизмом» и переоценкой идеологического фактора в тогдашних условиях. Сахаров сопоставлял идеалы Солженицына с официальной советской идеологией, в том числе сталинского времени, и предупреждал о связанных с ними опасностях. Диссидент Григорий Померанц, признавая, что в России для многих путь к христианству начался с чтения «Матрёниного двора», в целом не разделял взгляды Солженицына на коммунизм как на абсолютное зло и указывал на российские корни большевизма, а также указывал на опасности антикоммунизма как «захлёба борьбы.

Критики указывают на противоречия между приводимыми Солженицыным оценками числа репрессированных и архивными данными, которые стали доступны в период перестройки^[59] (например, на оценки числа депортированных в ходеколлективизации — более 15 млн^[60], критикуют Солженицына за оправдание сотрудничества советских военнопленных с немцами во время Великой Отечественной войны^[61][62].

В 1948 г. А. Д. Сахаров был включен в научно - исследовательскую группу по разработке термоядерного оружия. Руководителем группы был академик И. Е. Тамм. "Последующие двадцать лет, - писал А. Д. Сахаров, -непрерывная работа в условиях сверсекретности и сверхнапряжения сначала в Москве, затем в специальном научно-исследовательском секретном центре. Я не сомневался в жизненной важности создания советского сверхоружия для нашей страны и для равновесия сил во всем мире. Увлеченный грандиозностью задачи, я работал с максимальным напряжением сил, стал автором и соавтором некоторых ключевых идей".

В основе действия водородной бомбы лежит реакция термоядерного синтеза, сопровождающаяся выделением колоссального количества тепловой энергии, в несколько раз превышающем то, что выделяется при взрыве атомной бомбы. Для начала реакции необходимо нагреть дейтерий до температуры в несколько десятков миллионов градусов. Такая температура на Земле возможна только в одном месте - в эпицентре атомного взрыва. Энергия, выделившаяся при взрыве атомной бомбы, должна была нагреть и поджечь дейтерий. Казалось бы, сделать это очень легко и для этого достаточно заложить слой дейтерия в обычную атомную бомбу между делящимся веществом (полушариями из урана -235 или плутония-239) и окружающей их оболочкой обычной взрывчатки, кумулятивный взрыв которой переводит делящееся вещество из подкритического состояния в надкритическое. Однако выяснилось, что при этом дейтерий не успевает достаточно нагреться и сжаться, так что термоядерная реакция практически не идет.

Приступив к работе над бомбой, Сахаров уже через два месяца нашел чрезвычайно остроумный способ разрешения проблемы - он предложил окружить дейтерий в описанной конструкции оболочкой из обычного природного урана-238, который должен был замедлить разлет и, главное,

существенно повысить концентрацию ядер дейтерия. В самом деле, при взрыве атомной бомбы этот урна превращался в тяжелый ионизированный газ с большим количеством свободных электронов, которые не позволяли ядрам дейтерия разлетаться. Концентрация дейтерия повышалась более чем в десять раз, что способствовало началу синтеза. Кроме того, ядра урановой оболочки под действием быстрых нейтронов начинали делиться, в результате чего мощность взрыва существенно возрастала. Идея Сахарова оказалась очень плодотворной и сразу направила работу советских физиков в нужное русло. В дальнейшем он внес еще несколько важных усовершенствований в конструкцию бомбы. Вообще его вклад в создание бомбы оказался настолько велик, что его стали называть «отцом термоядерной бомбы». (Впрочем, сам Сахаров никогда с этим не соглашался).

Почти одновременно с началом работ по термоядерному оружию, с лета 1950 года, Сахаров вместе с Таммом стал думать об осуществлении управляемой термоядерной реакции, то есть об использовании термоядерной энергии в мирных целях. В этой перспективной области ему также принадлежит несколько основополагающих открытий. Так, в 1950 он выдвинул идею магнитной термоизоляции высокотемпературной плазмы. В отличие от разрушительного термоядерного взрыва, при котором вся энергия освобождается за считанные мгновения, управляемая реакция должна протекать медленно, синтезирующееся вещество берется при этом в очень небольших количествах (доли грамма). Технические условия, необходимые для протекания реакции, очень сложны. Чтобы осуществить термоядерное горение дейтерия при интенсивной замене выгоревшего горючего свежим, необходимо, во-первых, каким-то образом нагреть его до температуры в несколько десятков миллионов градусов, а, во-вторых, удержать плазму водорода от их соприкосновения со стенками реактора, потому что никакое вещество не способно вынести такой чудовищной температуры.

Сахаров был первым, кто предложил решить две эти проблемы с помощью магнитного поля и разработал конструкцию магнитного реактора, выполненного в виде соленоида, свернутого в тор, то есть имеющего вид «бублика», заполненного дейтерием. Дейтерий в этом реакторе должен был разогреваться мощными зарядами тока, текущего по обмотке. Этот же ток одновременно создавал внутри «бублика» магнитное поле, препятствующее соприкосновению ядер водорода со стенками тора. Конечно, это была первая, еще несовершенная схема, далеко не учитывавшая всей сложности проблемы. Однако важно заметить, что все дальнейшее развитие термоядерных реакторов пошло по пути, указанному Сахаровым.

В 1950 году Сахарова перевели на работу в закрытый Всесоюзный научно-исследовательский институт экспериментальной физики. «В течение следующих 18 лет, - писал Сахаров позже, - я находился в круговороте особого мира военных конструкторов и изобретателей специальных институтов, комитетов и ученных советов, опытных заводов и полигонов». Самый плодотворный период его деятельности в ВНИИЭФе пал на 50-е годы. Тогда Сахаров предложил несколько оригинальных способов, с помощью которых можно было бы начать термоядерную реакцию, не прибегая к атомному взрыву. Один из них заключался в использовании сверхсильного магнитного поля. Создание таких полей тоже представляет сложную техническую задачу, нов 1952 году, Сахаров придумал оригинальную установку, в которой сверхсильное магнитное поле получалось за счет сжатия магнитного потока сходящейся взрывной волной.

В июле 1953 года Сахаров защитил докторскую диссертацию, в августе того же года на Семипалатинском полигоне была взорвана первая водородная бомба. И потом еще десять лет тут регулярно проводились надземные взрывы, вплоть до подписания дог

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: