Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Татьяна браткова. Товарищ народный комиссар




Татьяна Браткова

ТОВАРИЩ НАРОДНЫЙ КОМИССАР

 

Он стоит у причала Бакинского порта. Огромный белоснежный красавец, который почему‑ то называется паромом, хотя по виду это настоящий океанский лайнер. Он стоит последние минуты, привалившись к причалу, словно в нерешительности. Может быть, кораблю, как и человеку, немного страшно первый раз отправляться в дальний путь? А у этого впереди первый рейс – через Каспий. Самый первый, если не считать дорогу по Волге сюда, в Бакинский порт, от места своего рождения – стапелей Сормовского завода.

Наконец, словно решившись, великан трубно выдыхает «Пора! ». Причал медленно уходит в сторону, и невысокие каспийские волны начинают суетливо подпрыгивать у борта, словно стараясь разглядеть поближе огромные черные буквы – имя нового корабля:

 

«Гамид Султанов».

 

В этом году ему исполнилось бы 78... Он не успел сделать всего, что мог. Не успел решить десятки важнейших государственных проблем нарком. Не успел помочь сотням людей чуткий и внимательный человек. Не смог увидеть своих детей взрослыми отец...

Тридцать лет назад, в самом расцвете сил, Гамид Султанов был предательски вырван из жизни...

Но и то, что успел сделать за свою не очень долгую жизнь коммунист Султанов, по праву ставит его в один ряд с выдающимися деятелями нашей партии.

Это очень трудно – рассказать о человеке, которого ты никогда не видел, который ушел из жизни, когда многих из нас еще не было на свете. Как увидеть за пожелтевшими листочками архивных документов, за старыми фотографиями, за скупыми строчками, высеченными на мраморе мемориальных досок, живого человека? Как услышать через десятилетия биение его сердца?

Я хожу по улицам его родного города – по тем улицам, где когда‑ то проходил он. Вчитываюсь в широкие летящие строчки, написанные его рукой. Расспрашиваю людей, которые когда‑ то знали его, работали вместе с ним. Сохранившиеся стенограммы телефонных разговоров, кажется, доносят до меня его голос.

... Однажды – это было в декабре 1919 года – к тифлисской гостинице «Дворцовые номера» подкатила извозчичья пролетка... Пока вышедший из нее молодой мужчина расплачивался с извозчиком, расторопный швейцар, мигом оценивший обстановку, подхватил чемоданы. Приезжий предъявил документы на имя инженера Омарова, чрезвычайного представителя правительства Горской республики, и, не справляясь о цене, потребовал лучший номер. Через несколько дней его видели в обществе министра внутренних дел Ноя Рамишвили. Это не прошло незамеченным.

Рамишвили был очарован молодым дагестанцем. Он, конечно, понимал, что представитель Горской республики приехал не для того, чтобы в такое сложное время знакомится с достопримечательностями столицы Грузии, но, как воспитанный человек, не торопился с вопросами.

На десятый день утром секретарь доложил министру: господин Омаров просит его принять. Рамишвили понял: наконец‑ то предстоит деловой разговор. После первого визита вежливости, нанесенного ему Омаровым в день приезда, они встречались уже раза два в неофициальной обстановке. А теперь Омаров опять пришел сюда...

– Просите, – кивнул Рамишвили секретарю, и сам пошел к дверям, чтобы встретить посетителя.

– Итак? – улыбнулся он, когда гость расположился в удобном низком кресле. – Чего хочет от нас ваше правительство?

– О, вы деловой человек, господин Рамишвили, – засмеялся Омаров, раскуривая предложенную ему сигару. – Что называется, быка за рога... Это даже лучше – без дипломатических реверансов. Итак, нам нужно оружие, иначе мы не сможем противостоять натиску большевиков.

– И много? – осторожно поинтересовался министр.

– Да нет, в общем‑ то пустяки. Гранаты. Пулеметы. Винтовки. С патронами, разумеется... Всего три вагона...

Рамишвили поморщился. Это стоило больших денег. А откуда у Горской республики деньги? Сейчас начнет просить кредит. А о каком, к чертям, кредите может идти речь, когда завтра, может быть, от этой самой республики останется одно воспоминание...

– О, я вас понял, господин министр, – снова рассмеялся Омаров. – Я понял, что вас смущает... Деньги есть. – Он поднял вверх дымящуюся сигару и отчеканил. – На‑ лич‑ ные...

– Ну, тогда совсем другое дело, – повеселел Рамишвили.

Деньги, действительно, были... Новенькие, хрустящие николаевские пятисотрублевые ассигнации...

Вот уже четвертый день подряд ровно в половине десятого эта девушка появлялась в вестибюле «Дворцовых номеров». Проскользнув мимо портье, она стучала в дверь к инженеру Омарову. Сегодня портье даже позволил себе подмигнуть ей, как старой знакомой. А в первый день, он, ступая неслышно, подошел вслед за ней к дверям номера и наклонился к замочной скважине.

В замочную скважину был виден край ширмы и кресло. Девушка шмыгнула за ширму, и через минуту в кресло, шурша, упало платье. Успокоенный портье вернулся к своей конторке. Ничего подозрительного в таком визите не было. Он бы изменил свое мнение, если бы увидел, как Омаров передал девушке за ширму... ножницы, а спустя несколько минут принял от нее несколько объемистых пачек с деньгами. Откуда было знать портье, что девушка, открыто появлявшаяся в гостинице на глазах у шпиков, посланница легендарного Камо, азербайджанская подпольщица Асмик Папьян, которая нелегально привезла в Тифлис деньги для закупки оружия. Где было догадаться об этом портье, когда сам господин министр внутренних дел не подозревал, что обласканный им инженер Омаров – член Кавказского подпольного краевого комитета партии, азербайджанский революционер Гамид Султанов и что закупленное им у меньшевистского правительства оружие с нетерпением ждут в Баку.

Инженер Омаров беспечно кутил в Тифлисе... Вагоны с винтовками и гранатами медленно двигались к границе. Оставалось самое трудное: вывезти вагоны из Грузии вовсе не в направлении Горской республики...

Утром у порога гостиницы к Султанову подошел незнакомый человек, держа в руке незажженную папиросу.

– У вас нет случайно спичек?

Наклонившись к огню, быстро проговорил:

– Вагоны задержаны в пограничном городе Душети, – и пошел по улице, не оглядываясь.

Действовать нужно было немедленно, пока не разобрались, куда же все‑ таки следовали вагоны. Но как?

Омаров ворвался в кабинет начальника контрразведки Гедиа, пылая праведным гневом.

– Безобразие! Вы ответите за это! Пользуетесь тем, что господина министра нет сейчас в Тифлисе! Вагоны отправлены по его личному распоряжению!

Гедиа пытался что‑ то возразить, но Омаров так бушевал и так напирал на свою дружбу с господином министром внутренних дел, с одной стороны, и на свою высокую дипломатическую миссию, с другой, что Гедиа решил не связываться: стоит ли из‑ за трех вагонов ссориться с таким человеком... Он поднял телефонную трубку и приказал немедленно снять с вагонов арест.

– Мне сообщат о результатах, – успокоил он Омарова, – подождите здесь, если угодно...

Час показался вечностью. Наконец телефон зазвонил.

– Ваши вагоны пересекли нашу границу, – любезно сообщил Гедиа.

Омаров встал. Церемонно откланялся. Через час он бесследно исчез из Тифлиса.

Азербайджанские коммунисты готовились к свержению ненавистного мусаватистского режима. Создавались рабочие дружины. Теперь они были хорошо вооружены – три вагона закупленного «инженером Омаровым» оружия дошли по назначению.

В феврале 1920 года в подполье состоялся первый съезд коммунистических организаций. Из многочисленных раздробленных групп была создана единая Коммунистическая партия Азербайджана. Гамид Султанов был избран в состав ее Центрального Комитета, а также в состав временного военно‑ революционного комитета.

Мусаватистский режим доживал последние дни. Было решено попытаться избежать кровопролития и предъявить парламенту ультиматум о добровольной сдаче власти. Для ведения переговоров выделили группу во главе с Гамидом Султановым. Это было 27 апреля 1920 года.

И вот они сидят друг против друга: пятеро коммунистов и пять представителей мусаватистского парламента. «Государственным мужам» явно не по себе от спокойной уверенности тех, кого еще вчера разыскивали по городу их полицейские ищейки, чтобы бросить за решетку. И от слова «ультиматум» они ежатся, как от холодной воды, все еще не желая признать, что потерпели полное поражение. Они изворачиваются, хитрят, пытаются найти хоть какую‑ нибудь лазейку.

– Господа! Господа! – заламывает руки возглавляющий парламентскую группу министр Хасмамедов. – Это безумие! Вы хотите отдать наш Азербайджан русским! Подумайте о престиже нации!

И осекается, наткнувшись на взгляд Султанова.

– О каком престиже нации вы говорите? Вы, отдавшие родину на поругание иностранным интервентам! На вашей совести кровь невинных людей! Беззаконие. Взяточничество. Коррупция. Спровоцированная вами армяно‑ мусульманская резня. Народная нищета. Вот что вы принесли Азербайджану... Хватит, господа! Мы даем вам на обсуждение нашего ультиматума двенадцать часов...

За плотно занавешенными окнами уже много часов подряд мусаватистский парламент обсуждал ультиматум большевиков.

А по всем прилегающим улицам под покровом спустившейся на город теплой ночи стягивались к зданию парламента вооруженные отряды рабочих.

В штаб поступали донесения:

– Восставшие захватили почту, телеграф...

– Вокзал...

– Радиостанцию...

– Военные корабли вышли на рейд и направили свои орудия на здание парламента...

– Солдаты переходят на сторону восставших...

Султанов, окруженный вооруженными рабочими, стоял против массивных резных дверей парламента. Время, данное на обсуждение ультиматума, истекало, а ответа мусаватисты пока не давали.

– Ну что ж, – сказал Султанов, поправляя на боку тяжелый маузер, – придется их поторопить.

И шагнул к дверям.

В начале дебатов парламентарии, созванные на экстренное заседание, еще соблюдали какой‑ то порядок. Просили слова, выступали, соблюдая очередь. Но по мере того как за окнами постепенно опускался вечер, усиливалась паника. Вскакивали, перебивали друг друга, то и дело нервно взвизгивал колокольчик в руках председательствующего. Одно за другим поступали сообщения о победах восставших, и с каждым сообщением все меньше становилось тех, кто призывал к вооруженному сопротивлению.

Наконец, уже поздно вечером, на стол перед председательствующим легла телеграмма.

Он прочитал ее, тяжело поднялся. Одна щека у него дергалась. В зале повисла гробовая тишина. Все поняли: произошло что‑ то очень важное.

– Господа, Красная Армия наступает на Ялому. Через несколько часов они будут здесь... Это конец, господа...

В напряженной тишине особенно гулко зазвучали шаги. Кто‑ то шел, твердо и уверенно ступая, к столу президиума. Многие знали Гамида Султанова, и то, что один из руководителей большевиков посмел вот так, один, войти в зал, где заседала буржуазная элита Азербайджана, яснее всякой телеграммы показало: это конец.

Султанов встал перед столом президиума, обвел глазами замерший зал и не мог удержаться от улыбки: очень уж перепуганные лица были у «государственных мужей».

– Господа! Судя по тем словам председательствующего, которые я уловил, обстановку вы оценили совершенно правильно. Парламент окружен вооруженными отрядами рабочих. Красная Армия будет в городе на рассвете. Время, отведенное на обсуждение ультиматума, истекло. А посему...

Он медленно пошел к дверям. Все головы повернулись ему вслед. Он распахнул дверь и сделал широкий жест рукой:

– Прошу, господа!

Все так же молча, низко опустив головы, парламентарии один за другим торопливо покидали зал...

Утром 28 апреля в Баку вступили передовые части XI Красной Армии. В этот же день создано было Советское правительство во главе с Нариманом Наримановым. Гамид Султанов был назначен на пост наркома внутренних дел.

Он был среди тех, кто, уйдя в глубокое подполье, рискуя жизнью, готовил социалистическую революцию в Азербайджане. Он был в первых рядах восставших в историческую ночь 27 апреля 1920 года и в буквальном смысле слова своими руками вырвал бразды правления у поверженного мусаватистского парламента. А теперь народ доверил ему защищать революцию.

Это было трудное время. Неспокойно было в уездах. Контрреволюция, побежденная в открытом бою, затаилась. Вооруженные банды совершали налеты на города и селения, зверски расправлялись с теми, кто открыто встал на сторону новой власти, запугивали и грабили население. То тут, то там вспыхивали антисоветские мятежи.

– Товарищ Гамид! Проснитесь! Товарищ Гамид!

Кто‑ то трясет его за плечо. Проснуться трудно. Веки словно склеены – не разлепить. За все дни, проведенные в Акстафе, было столько дел, что выспаться толком ни разу не удалось. Все откладывал – на обратном пути, в Баку, в поезде высплюсь. Вот и выспался! Трех часов еще не прошло, как выехал. Что у них стряслось?

Подергал себя за волосы, отгоняя сон. В полумраке вагона расплывшимся пятном – лицо начальника отряда красногвардейцев, сопровождавшего его в Акстафу.

– Товарищ Гамид, вам телеграмма!

Сна как не бывало. Сразу глянул на подпись: Нариманов. В скупом свете фонаря с трудом разобрал строки:

 

«Бежавшие из Баку мусаватисты организовали антисоветский мятеж в Гяндже. Вы назначаетесь чрезвычайным комиссаром по руководству подавлением мятежа. Регулярные части Красной Армии уже движутся из Баку в направлении Гянджи».

 

– Где мы?

– До Гянджи два часа ходу.

Тут только заметил красногвардейцев, толпящихся за спиной начальника отряда. Люди ждали его решения.

– Товарищи! Положение сложное. Мы, по всей видимости, уже отрезаны от основных сил армии. Ждать, пока она подойдет к Гяндже? Но за это время мятежники успеют захватить железнодорожную линию на большом протяжении. Мятеж может перекинуться на соседние уезды.

Он оглядел притихших солдат.

– Да, нас очень мало, товарищи. Но мы должны во что бы то ни стало удержать железную дорогу. До подхода армии. И поэтому решение может быть только одно: в Гянджу. И как можно скорее...

Они подоспели вовремя. Горсточка гянджинских рабочих отчаянно отбивала первую атаку бандитов. Мятежники откатились, чтобы собрать основные силы. Красногвардейцы быстро рассыпались в цепь, залегли вдоль насыпи. Теперь стало очевидно, как их мало. Очень мало.

Они стоят, укрывшись за углом какой‑ то пристанционной постройки. Султанов и командир отряда.

– Товарищ Гамид, это опасно!

– У нас нет другого выхода. Охранные части – это еще десятки людей.

– Есть сведения, что солдаты колеблются. Там мусаватистские агитаторы.

– Тем более надо торопиться!

– Тогда разрешите пойти мне!

– Спасибо, друг. Не обижайся, но ты неважный оратор. А говорить там будет нелегко. У меня все‑ таки в этом деле неплохой опыт...

– Но ваша жизнь, товарищ Гамид!

– Моя жизнь принадлежит революции...

Отговаривать его бессмысленно. Он прав. Никто не владеет так, как он, искусством убеждать людей. А убедить солдат надо. Необходимо.

– Если я не вернусь, примешь командование, – сказал Султанов и шагнул в темноту.

Прошел час. Было тихо. Изредка ветер доносил одинокие ружейные выстрелы. Все понимали, что тишина эта обманчива. Приближался рассвет. Пробежал, шелестя пыльными листьями пристанционных тополей, свежий предутренний ветерок. Четче обрисовались контуры ближних домов. С минуты на минуту нужно было ожидать атаку. А Султанов все не возвращался. И надежды у всех оставалось все меньше и меньше. Надежды на то, что он вернется с подкреплением. Что удастся остановить мятежников. И, может быть, даже остаться в живых.

Атака началась внезапно. В серых утренних сумерках ряды наступающих казались бессчетными. Их встретили мощным залпом. По‑ видимому, мятежники не ожидали встретить такой дружный отпор и, растерявшись, залегли.

– Эх, сейчас бы хорошую контратаку, – скрипнул зубами начальник отряда.

И, словно угадав его мысли, красногвардейцы рванулись вперед.

– Безумие! Сейчас их сомнут, растопчут...

Но их было почему‑ то гораздо больше, чем он ожидал. И, еще не отдавая себе отчета в том, что произошло, он вдруг увидел на левом фланге впереди бойцов знакомую рослую фигуру Султанова с маузером в выброшенной вперед руке и понял все...

На следующий день в Гянджу прибыли регулярные части XI армии. Через шесть дней мятеж был полностью ликвидирован.

За руководство подавлением этого восстания и, как говорится в акте о награждении, «за проявленные при этом личную храбрость, энергию и находчивость» Гамид Султанов был награжден орденом Красного Знамени.

Такой мятеж, как в Гяндже, – это было, конечно, ЧП. Но тысячи мелких ударов исподтишка пытались нанести молодой республике затаившиеся враги. Обезвредить их, защитить мирный труд людей, их жизнь, их имущество – такова была задача созданной в 1920 году азербайджанской милиции.

Я перебираю пожелтевшие от времени листочки. Донесения о действиях милиции. Они отпечатаны на старой пишущей машинке, наверное, на неуклюжем, гремящем, как пустой товарный состав, «Ундервуде». Сорок шесть лет назад эти донесения ложились на стол наркома внутренних дел Гамида Султанова.

 

... «Банду преследовали 12 суток. Проводник оказался предателем, завел в ущелье, где нас обстреляли бандиты. Мы залегли и открыли ответный огонь. Особенно отличился в бою Константин Давленидзе. Он стрелял из пулемета два часа без перерыва, пока ствол не накалился докрасна. Бандиты, не выдержав огня, бежали. Половина была перебита, остальных взяли живыми».

... «Банда совершила налет на Годжалинский милицейский участок Агдашского уезда, возглавляемый товарищем Исмаилбековым. Он оказал сопротивление, но был тяжело ранен и взят в плен. Отказался сообщить какие‑ либо данные, интересовавшие бандитов, и героически погиб под пытками. Банда полностью ликвидирована отрядом, возглавляемым начальником Главмилиции товарищем Ибрагимовым Исрафилом».

... «По неполным данным, в перестрелках с бандитами погибло 130 милиционеров».

«... 60... »

«... 25... »

 

Это была борьба жестокая и беспощадная. Гибли лучшие люди. Самые преданные. Самые отважные. Можно было ожесточиться в этой борьбе, и в каждом, оказавшемся по ту сторону баррикады, видеть заклятого врага, с которым разговор один: к стенке. Но люди, в чьи руки народ вложил карающий меч, понимали, что это не всегда так. И в первую очередь понимал это стоящий во главе борьбы нарком Султанов. Запуганные мусаватистами, обманутые, забитые, темные люди не всегда могли сразу правильно разобраться в происходящих событиях. Таких нужно было переубедить, разъяснить им смысл революции, помочь перейти к мирному труду.

Несколько месяцев безуспешно охотился отряд милиции в Кубинском уезде за бандой, возглавляемой неким Маилем. И вот однажды в кабинете Султанова зазвонил телефон. Звонил председатель исполкома Кубинского уезда товарищ Исмайлов. Сохранилась стенограмма этого телефонного разговора. Даже по ней заметно, что товарищ Исмайлов волнуется. Случай и в самом деле необычный.

Два часа назад среди бела дня Маиль привел всю свою банду к дверям исполкома. Он заявил, что понял, как был неправ, искренне раскаивается и просит Советскую власть простить его.

– Как быть, товарищ Султанов? Как быть? – нервничает Исмайлов.

Я вчитываюсь в полустершиеся строчки стенограммы и, мне кажется, слышу спокойный голос Султанова:

– Они должны сдать все оружие... Дать подписку о том, что немедленно приступают к мирному труду. Исполком обязан дать им землю для обработки, конечно, в разных местах. Пусть милиция первое время посмотрит за ними. Это необходимая предосторожность...

Я еще и еще раз вчитываюсь в стенограмму. И понимаю, почему спустя некоторое время, когда Султанова переводили с поста наркома внутренних дел на другую должность, родился трогательный и немного наивный документ, который я тоже нашла среди архивных бумаг.

 

«Из протокола заседания номер 28 Кубинского уездно‑ городского исполкома.

Кубинский уездно‑ городской исполнительный комитет Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов постановил:

Принести товарищу Султанову свою благодарность и просить его как одного из вождей революции на Востоке и в дальнейшем не лишать нас своего мудрого коммунистического совета.

Председатель Кубисполкома – Исмайлов.

Секретарь – Талыбов... »

 

Как ни трудна была борьба с бандитизмом, это была только часть той огромной работы, которую возложила Советская власть на милицию. Шла национализация земли и промышленности, банков и флота. Проводилась реквизиция, конфисковались дома, изымались драгоценности. И здесь государство опиралось на милицию. Рука чуть было не вывела ставшее привычным: «... на этих людей в синих шинелях».

Нет, не было у них тогда шинелей. Ни синих, ни серых. Никаких не было. Люди, возвращавшие народу принадлежащие ему по праву огромные ценности, сами ходили чуть не босые, получали мизерную зарплату, редко имели возможность поесть досыта. Это были трудные годы для страны, и работники милиции честно делили с народом и холод, и голод. Хотя иногда достаточно было только протянуть руку, чтобы...

 

... «Приказ по Главному управлению милиции от 15 января 1921 года.

В ночь с 9 на 10 января милиционерами портрайона Абасом Кафаровым и Зейналом Шафи‑ оглы задержаны спекулянты с контрабандными товарами. При задержании спекулянт предложил милиционерам взятку в размере 48 тысяч 500 рублей. Однако, исполняя свой долг охранителей власти и как честные граждане, товарищи Кафаров и Шафи‑ оглы сдали спекулянтов в Управление портрайона.

За честное несение службы объявить товарищам Кафарову и Шафи‑ оглы благодарность.

Наркомвнудел Султанов ».

 

Они могли купить себе ботинки и досыта накормить детей. Но они предпочли получить благодарность от Советской власти.

А это заявление:

 

«НКВД просит сделать распоряжение об отпуске керосинки с двумя фитилями к ней по установленной цене начальнику Главмилиции товарищу Ибрагимову... »

 

Ибрагимов вступил в партию в 1918 году. Он организовывал подпольные большевистские ячейки в уездах в мрачные дни мусаватистского господства. Он ежеминутно рисковал жизнью, пробравшись по поручению партии в самое логово врага и работая в управлении мусаватистской полиции в Акстафе. Он лично участвовал в подавлении антисоветских мятежей в Таузе и Шамхоре. В него стреляли бандиты. Он каждый день рисковал жизнью, возглавляя Управление милиции. Он реквизировал ценности у нефтепромышленников и банкиров. Он конфисковывал имущество у задержанных спекулянтов. Через его руки проходили сотни тысяч рублей, золото, драгоценности. А у него не было керосинки...

И просил для него эту керосинку человек, всю свою жизнь отдавший партии, связавший с ней свою жизнь еще в 1907 году, сделавший для революции так много, как только может сделать один человек. Товарищ Шаумяна и Фиолетова, Джапаридзе и Азизбекова, их соратник по борьбе – народный комиссар внутренних дел Азербайджана Гамид Султанов.

 

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...