 |
Мифы и легенды австралии 2 страница
|
|
|
|
На месте малого бора круг делался не из земли, а из травы. Все роды шли туда вместе, располагались там и устраивали корробори. Молодых женщин рано отсылали спать, а старые оставались до того времени, когда мальчиков приносили с места великого бора и разрешали еще раз попрощаться со старыми женщинами. Затем их всех уводили наблюдавшие за ними мужчины. Все недолго оставались вместе, а затем расходились в разные стороны. Каждый мужчина вел мальчика. С этого времени, по меньшей мере, шесть месяцев мужчины строго руководили мальчиками, которые не могли видеть даже своих матерей. Через шесть месяцев мальчик мог вернуться в свое племя, но изоляция делала его таким диким, что он боялся говорить даже со своей матерью. Постепенно эта странность проходила.
Случилось так, что на этот раз Байаме и мальчикам не суждено было прибыть на малое бора. Когда они готовились для выступления, в стойбище вошла, шатаясь, вдова Миллин‑ дулу‑ нубба и закричала:
– Вы все оставили меня, вдову, одну с кучей детей! Как могли маленькие ноги моих детей угнаться за вами? Могла ли моя спина нести более одного гулаи? Разве у меня больше одной спины и двух рук? Но никто из вас не остался помочь мне. Уходя от источника, вы выпивали всю воду. Когда, усталая и жаждущая, я приходила к источнику и мои дети просили воды, что я находила? Грязь, только грязь. Затем обессиленные, плачущие дети подходили к следующему источнику. Что же мы видели, когда напрягали глаза, чтобы найти воду? Грязь, только грязь. И я не могла их утешить. Мои дети один за другим падали и умирали, умирали от жажды, которую их мать Миллин‑ дулу‑ нубба не могла утолить.
Когда она это говорила, к ней быстро подошла женщина с вирри, наполненным водой.
|
|
|
– Слишком поздно, слишком поздно! – воскликнула вдова. – Зачем жить матери, когда мертвы ее дети? – И она со стоном упала.
Когда холодная вода охладила ее запекшиеся губы и распухший язык, женщина из последних сил поднялась на ноги и, простирая руки к стойбищу, громко закричала:
– Вы сюда спешили, вы здесь и останетесь. Гу‑ гул‑ гай‑ а, Гу‑ гул‑ гай‑ а! Превратитесь в деревья. Превратитесь в деревья. – И она упала мертвой.
Роды, которые стояли по краю круга и на которые указала ее рука, превратились в деревья. Здесь они стоят и поныне. Роды, стоявшие сзади, превратились в птиц и животных, которыми они были раньше: лающие Мази – в собак, Байамул – в черных лебедей, Ван – в воронов.
На месте великого бора вы можете видеть высокие и мрачные деревья печальной темной окраски, с грустным стоном протягивающие свои ветви в сторону озера. Оно называется Гугуревон, место деревьев, и лежит там, где был круг бора. Оно известно как место встречи птиц, носящих имена родов прошлых времен. Гордо плавают черные лебеди Байамул, их соперники по величине и красоте пеликаны, утки и многие другие, – их слишком много, чтобы всех перечислить. По траве скользит ящерица Убун с синим языком. Временами слышится «Ум, ум, ум» голубей Ду‑ мер и крик птицы Миллин‑ дулу‑ нубба: «Гу‑ гул‑ гай‑ а, гу‑ гул‑ гай‑ а».
В ответ раздается стенание мрачных дубов и шуршание ветвей эвкалиптов, пока наконец не заговорят все деревья и берега не огласятся печальными отзвуками прошлого.
Находившиеся на месте малого бора мужчины и мальчики не подверглись превращению. Они долго ждали прибытия родов, которые так и не пришли. Тогда Байаме сказал:
– Вероятно, могучие враги убили наших друзей и никто не спасся, чтобы рассказать об их судьбе. Сейчас враги, может быть, идут по нашему следу. Уйдемте в далекую страну. – И они поспешили в Нунду.
|
|
|
Вместе с ними шла собака Байаме. Идти так быстро ей было трудно, но Байаме не хотел ее оставлять и гнал вперед. Когда они пришли к источникам Нунду, собака уползла в кусты и родила щенков. Таких щенков человек никогда не видел. У них были тела собаки, головы иглистого муравьеда Пигги‑ билла и свирепость и сила демона.
Человек, встретивший в кустарниках Нунду ир‑ мунан, или длиннозубого, будет им убит. Даже Байаме не осмеливался подходить близко к щенкам своей старой собаки.
Могучий виринун Байаме живет вечно. Ни один человек не должен видеть его лицо, если не хочет погибнуть. Одинокий, в густых зарослях на одном из хребтов Нунду, живет этот старый человек – Байаме, могущественнейший из всех виринунов.
Гуду из Виррибиллы
Многочисленные племена собрались на священную церемонию бора. Круг в центре – место для корробори. Значительная часть рассказа здесь изображена, но нет женщин и их жерновов. Зато можно видеть разгневанную, колдующую вдову.
Байаме с одним из своих сыновей ловил рыбу на реке Барвон в большом водоеме, называемом Вирри‑ билла. Они поймали сетью огромную Гуду – треску, вытащили ее на берег, выпотрошили и развели огонь. Печень и жир положили жарить на огонь, а рыбу повесили на большом эвкалипте, около которого они расположились. Когда печень поджарилась, Байаме начал ее есть, а его сын сидел и смотрел на него, надеясь получить часть для себя. Но отец ничего ему не дал, и, хотя сын был голоден, он не осмелился просить.
Наконец он решил напомнить отцу о себе и сказал:
– Я пойду выпью воды.
Ответа не последовало, и он спустился по крутому берегу реки; он был очень рассержен.
Прошло некоторое время, и Байаме начал удивляться, почему сын так долго не возвращается. Что могло задержать его? Байаме пошел за ним к берегу реки. Сына не было, но вода текла гораздо быстрее, чем прежде, и рыба металась в ней, как будто происходило что‑ то необыкновенное.
Байаме сразу понял, что происходит. Его сын был разгневан и, будучи сам великим виринуном, решил опустошить крупный рыбный бассейн, заставив всю воду, а вместе с ней и рыбу уйти подземным протоком.
Байаме видел, что вода текла все быстрее и быстрее, пока ее не стало заметно меньше. Он очень рассердился на сына, оставил треску висеть на дереве и последовал за сыном. Он шел по излучинам реки, все время стараясь, чтобы вода была впереди него, – ведь он знал, что его сын должен быть там, где вода. Достигнув Бреваррины, Байаме еще не догнал его и видел, что вода течет по‑ прежнему быстро. Он знал, что ниже Бреваррины есть подземный канал, и, подойдя к нему, крикнул:
|
|
|
– Иди под землю вместе с водой!
Его сын оказался здесь и ответил:
– Продолжай. Ты превратишься в камень.
Хотя сын Байаме и был великим виринуном, он был не в силах противостоять отцу и вошел в подземный ход. Байаме ослепил его, чтобы он не мог избежать прохода. Когда юноша очутился там, Байаме надавил сверху на землю, навсегда заключив там сына. Затем он остановил воду и вернулся в Виррибиллу.
Треска продолжала висеть там, где он ее оставил. И по сей день там есть огромный темный кусок коры того дерева, на котором она висела. Он имеет форму рыбы и известен племенам как Гуду из Виррибиллы.
Когда племена рассказывают свои легенды, они говорят:
– Сын Байаме заслужил смерть, он смеялся над своим отцом. Но его последние слова оправдались, так как Байаме в его небесном стойбище Буллима частично превращен в камень.
Как нашли Илианба Ванда
Один человек старался откопать песчаных крыс Билба из их нор. Он копал так глубоко, что достиг другого мира.
Он посмотрел через сделанное им небольшое отверстие и увидел отвратительных чудовищ, имевших по два пальца на ногах. Они были такие страшные, что он уронил свою палку и поспешно вернулся обратно.
Вылезши из норы, он увидел Муллиана‑ сокола и рассказал ему о виденном. Муллиан заставил его пойти и показать, где находятся эти чудовища. Достигнув отверстия, Муллиан расширил его настолько, чтобы пролезть через него, и велел своему товарищу следовать за ним. Муллиан смело подошел к чудовищам и спросил их, какого они рода, – ведь он еще не видывал таких.
Они ответили, назвав Муллиана по имени, что его удивило. Они оказались Илианба Ванда и распоряжались теми духами, что творили зло. Они заставляли их непрерывно двигаться и не позволяли пользоваться правой рукой.
|
|
|
Приход Муллиана и его товарища так удивил тех, кто подвергался наказанию, что некоторые из них на мгновение перестали двигаться. Немедленно Илианба Ванда схватили их и бросили в огонь, горевший по обеим сторонам пещеры.
Товарищ Муллиана был напутан. Боясь пострадать, он держался ближе к Муллиану. Илианба Ванда знали, что он думает, и один из них сказал:
– Так обращаются только с теми, кто заслуживает наказания. Если сюда попадает добрый дух, мы его посылаем на небо Буллима. Только совершившие зло находятся здесь. Вы первые живые люди, прибывшие сюда. В вашей стране сейчас ночь, бродят только духи. Оставайтесь с нами, пока наверху рассветет.
Муллиан знал, что не следует пытаться уйти, если Илианба Ванда желают, чтобы они остались, и не обратил внимания на знаки своего товарища, торопившего его скорее уйти отсюда.
Илианба Ванда предложили им пищу. Муллиан съел хороший ужин, но его товарищ ничего не тронул и не заснул, когда они легли отдыхать. Он наблюдал, как злых духов заставляли двигаться всю ночь. Некоторые духи были посланы на землю и возвратились с новыми духами, похищенными из тел недавно умерших. Тех из них, что творили зло, присоединяли к вечно двигавшимся духам. Их били по правой руке, если они поднимали ее или даже шевелили ею.
На следующее утро Илианба Ванда опять предложили Муллиану и его товарищу пищу. Муллиан поел, а его товарищ снова отказался. Поев, Муллиан сказал, что они должны уходить. Илианба Ванда не удерживали их, и они полезли вверх по тому же пути, которым спустились.
Выйдя на землю, товарищ Муллиана разжег огонь и окурил себя и Муллиана, чтобы не принести из подземного мира какого‑ нибудь зла. Товарищ Муллиана ожидал, что тот умрет от съеденной им пищи, но, вместо того чтобы заболеть, Муллиан казался еще сильнее, чем прежде.
Так один из храбрейших воинов, Муллиан, открыл место наказания тех, что творят зло.
Создатели детей
Балу‑ месяц делал девочек, и в этом ему иногда помогал Ван‑ ворон. Одному Вану нельзя было поручать этого, так как девочки, которых он создавал, вырастали шумливыми и сварливыми женщинами.
Бу‑ мейа‑ мул – лесная ящерица создавала мальчиков, иногда с помощью Балу.
Балу и Ван были большими виринунами и жили вместе. Однажды Ван сказал:
– Давай, вместо того чтобы делать новых детей, оживим умерших. Мы могли бы сделать это вместе.
– Нет, – ответил Балу. – Они мертвы. Худшие из умерших уже сожжены, плохие у Илианба Ванда, а хорошие в Буллима или бродят там, где им нравится. Пусть они остаются мертвыми.
|
|
|
– В последнее время многие умирали. На земле останется мало людей, если мы позволим всем умирать.
– Ничего, делай больше детей. Пусть умирают.
Много раз пытался Ван убедить Балу оживить умерших, но Балу сказал:
– Пусть остаются мертвыми. Быть может, их духи переселились в других. Пусть остаются мертвыми.
Эти отказы рассердили Вана, и он отправился охотиться один. Он подошел к большому эвкалипту, увидел на нем много гусениц Юлу‑ мара и вернулся в стойбище. Он снова спросил Балу:
– Не передумал ли ты? Не поможешь ли мне оживлять умерших?
– Нет, – снова отказался Балу. – Пусть остаются мертвыми, их вдовы могут выйти за молодых.
Тогда Ван сказал, что нашел дерево с множеством гусениц, и предложил пойти набрать их, сколько нужно.
Они отправились, и, подойдя к дереву, Ван сказал:
– Я останусь внизу, а ты полезай на дерево и собирай гусеницы вот этим, – и дал ему миджир, или палку с крючками на конце.
В углу вы видите человека, вырывшего глубокую нору. Ван‑ ворон смотрит в другую сторону, но все замечает. Двухпалые чудовища гоняют кругом бедных духов, не попавших и Буллима. Точки сделаны не только для украшения: это языки пламени, лижущие всех.
Балу влез на дерево и собрал много гусениц, которых бросал вниз Вану. Каждый раз, как он это делал, Ван дул на дерево, и оно росло все выше и выше, пока верхние ветви не достигли неба. Балу заметил, как высоко он находится, и воскликнул:
– Ой, где я? Куда я попал?
Пока Балу говорил это, он очутился на небе. Балу взглянул вниз и далеко на земле увидел Вана, который закричал:
– Оставайся там, где ты есть. Ты не хотел помочь мне оживить умерших. Оставайся на небе, а я и один могу делать девочек‑ младенцев.
Каждую ночь, когда светит месяц, можно видеть Балу и дерево. Балу путешествует по небу, пытаясь снова попасть на землю. Но, чтобы это сделать, он должен изменить свой облик, так как его старый враг – солнце Йи старается не допустить этого.
Задолго до этого Йи любила Балу и хотела выйти за него замуж. Но он ответил, что Ии имеет слишком много любовников и что он никогда на ней не женится.
Это так разгневало Йи, что ее любовь превратилась в ненависть. Когда Балу очутился на небе, Ии сказала духам, стоящим по краям неба и поддерживающим его: когда Балу будет подходить к ним, они должны его отгонять. Пусть духи наблюдают за ним все время, пока Йи спит, завернувшись в красные шкуры кенгуру. Если они позволят Балу убежать, то Йи убьет духа, сидящего в центре неба и держащего концы веревок, на которых висит земля. Тогда земля упадет вниз, в темноту, и они упадут туда вместе с ней.
После этой угрозы Балу убедился, что убежать невозможно, хотя ему очень хотелось вернуться на землю и снова создавать детей. Ведь если это будет делать один Ван, то весь мир скоро будет полон сварливых женщин.
В конце концов Балу решил попытаться проскользнуть мимо духов в измененном облике и принял вид эму. Духи подумали, что это небесный Гоуа‑ гей‑ эму, и позволили ему пройти.
Вернувшись благополучно на землю, Балу пошел в свое старое стойбище. Собаки его не узнали, выскочили и бешено залаяли. Он заговорил, его жены узнали голос и отозвали собак. Тогда Балу принял свой обычный земной вид. Он опасался, что лай собак привлечет внимание его братьев, которые не хотели его возвращения, желая взять его жен. Если бы он не вернулся, они первые имели бы них право. Поэтому Балу велел женам положить в свою палатку бревно, в котором таится дух Мингга, и покрыть его шкурой опоссума. Затем он с женами тайно пошел к белому дереву бира, где было много гусениц для пищи, и там они остановились.
Едва они успели уйти, как один из братьев Балу подкрался к бревну. Он думал, что это спит Балу, и решил убить его. Он взмахнул дубинкой бунди и с силой несколько раз ударил по бревну. Затем он пнул бревно ногой, и ему показалось, что Балу ответил на удар. Его нога болела, и он не мог понять, обо что он ударился. Он схватил шкуру опоссума, сдернул ее и ничего не увидел под ней. Дерево‑ дух Мингга могло становиться невидимым и даже незаметно исчезать. Он огляделся кругом – женщин в стойбище не было. Зная, что Балу – вирипун, он понял, что был обманут.
Он вернулся, хромая, в свое стойбище и решил на следующий день пойти по следам беглецов. Но он никогда не смог найти Балу, так как тот превращался в эму всякий раз, когда на земле ему угрожала опасность.
Балу и его жены наелись гусениц, и он снова начал создавать детей. Когда он сделал нескольких маленьких девочек, к нему присоединился его друг Бу‑ мейа‑ мул – маленькая лесная ящерица с длинным языком, у нее уже были почти законченные маленькие мальчики. Она пыталась из маленьких девочек, созданных Балу, сделать мальчиков, говоря, что мальчики лучше, что они сильные воины и хорошие охотники. Но Балу сказал:
– Не делай этого, лучше готовь девочек. Мальчики когда‑ нибудь захотят иметь жен.
Вместе они сделали нескольких маленьких мальчиков и девочек, которых послали к Валла‑ гуджаил‑ ван, которая распоряжалась духами детей, ожидавших рождения или возрождения как земные дети.
Валла‑ гуджаил‑ ван очень любила мидии; их у нее было очень много, и, если дети трогали их, она так сердилась, что не хотела заниматься ими. Тогда другой добрый дух Валла‑ гарун‑ бу‑ ан жалел их и обещал им земных матерей.
Когда он просил духов детей, уже живших и умерших молодыми, назвать имя матери, к которой они хотели бы пойти, они обычно называли имя своей земной матери, и Валла‑ гарун‑ бу‑ ан посылал их к ней, чтобы они снова родились или перевоплотились. Если же матери не были к ним добры, то они называли других женщин, которых любили на земле, и их посылали к ним. Духи детей, никогда не имевших земных матерей, или не помнивших их, или не знавших имен других женщин, должны были полагаться на случай. Валла‑ га‑ рун‑ бу‑ ан посылал их на землю, и они прятались в длинных, свисающих ветвях эвкалиптов. Первая женщина, проходившая под ветьями, где притаился дух ребенка, становилась его матерью.
Когда такой древесный ребенок‑ дух рождается, у него во рту всегда лежит лист эвкалипта, который надо немедленно вынуть, иначе ребенок умрет и его дух вернется к тому дереву, от которого он пришел. Если дети‑ духи долго остаются на деревьях, они плачут и становятся очень несчастными. Старые духи жалеют их и, чтобы прекратить их плач, превращают их в Бан, или пучки омелы, свисающей с деревьев. Из крови этих детей получаются красные цветы омелы.
Иногда под такими свисающими ветвями деревьев встречаются расчищенные места, которые, как говорят, были сделаны духами, чтобы виринуны приходили, лежали и разговаривали с ними.
Когда Балу появляется поздно на небе, люди говорят:
– Балу делает младенцев‑ девочек, их делать дольше, чем мальчиков.
О восходе месяца они узнают по легкой дымке, которая предшествует его появлению.
– Посмотрите, – говорят они, – восходит Балу, вот его пыль. Ван‑ ворон превращает девочек в молодых женщин. В это время они должны задобрить его, громко повторяя крик его рода: «Ва! ва! ва! »
Балу влияет на жизнь женщин от их рождения до смерти.
Сыч и месяц
Мургу‑ сыч долгое время жил одиноко, вдалеке от других. Он сделал много бумерангов, дубинок нулла‑ нулла, копий и ковров из шкур опоссума. Мургу отлично вырезал оружие при помощи зубов опоссума и разрисовывал шкуры ярким цветным орнаментом, прочно сшивая их жилами опоссума, продетыми в иглу из маленькой кости ноги эму. Мургу гордился своей работой.
Однажды ночью Балу‑ месяц пришел в стойбище Мургу и сказал:
– Одолжи мне одну из твоих подстилок из шкур опоссума.
– Нет, я не одалживаю моих подстилок.
– Тогда отдай мне одну.
– Нет, я не отдаю их.
Осмотревшись, Балу увидел красиво сделанное оружие и попросил:
– Тогда, Мургу, дай мне что‑ нибудь из твоего оружия.
– Нет, я никогда не даю другим то, что сделал сам.
Снова Балу сказал:
– Ночь холодна. Одолжи мне подстилку.
– Я сказал, – ответил Мургу, – что никогда не одалживаю своих подстилок.
По краю рисунка находятся духи, которые держат небо, стоя по его краям. В середине рисунка дух держит концы веревок, на которых висит земля. Балу‑ месяц нарисован в образе эму; возле него две жены копают гусениц. Здесь же маленькая длинноязыкая ящерица и, конечно, Ван‑ ворон. Около Вана ветвь дерева духа, унесшего Балу на небо, когда Ван дул на него
Балу больше ничего не сказал, отошел, нарезал коры и сделал для себя дардур. Когда дардур был готов и Балу в нем устроился, начался сильный дождь и продолжался непрерывно до тех пор, пока вся местность не была затоплена водой.
Мургу утонул. Его оружие плавало вокруг, а подстилки гнили в воде.
Лягушки‑ вестники
С тех пор как Байаме покинул землю и вернулся тем же путем, которым он спускался когда‑ то, по каменной лестнице в небесное стойбище Буллима на вершине священной горы Уби‑ Уби, только мудрецам‑ виринунам разрешалось обращаться к нему, и то лишь через его посланца Валла‑ гарун‑ бу‑ ана.
Теперь в Буллима Байаме сидел на хрустальной скале вместе со своей женой Биррой‑ нулу. Верхняя часть их тела была такой же, как во время пребывания на земле, а нижняя прочно приросла к хрустальной скале и слилась с ней.
Только Валла‑ гарун‑ бу‑ ану и Каннан‑ бейли разрешалось приближаться к ним и передавать другим их приказания.
Жена Байаме Бирра‑ нулу вызывала половодья. Когда реки высыхали и виринуны желали наступления половодья, они взбирались к вершине Уби‑ Уби и ожидали в одном из каменных кругов прибытия Валла‑ га‑ рун‑ бу‑ ана. Узнав их желание, он уходил и передавал его Байаме.
Байаме говорил о нем своей первой жене Бирре‑ нулу, а та посылала вторую жену Каннан‑ бейли сказать виринунам:
– Поспешите передать племени Бун‑ юн Бун‑ юн, чтобы они были готовы. Скоро покатится кровяной шар.
Услышав это, виринуны спешили с гор через долины, или вогги, пока не приходили к роду лягушек Бун‑ юн Бун‑ юн, имевших сильные руки и неутомимые голоса.
По просьбе виринунов этот род становился по берегам высохшей реки начиная от ее верховья. Они разводили большие костры и клали в них крупные камни. Когда камни нагревались, каждый из Бун‑ юн Бун‑ юн клал по нескольку камней на кору перед собой и ждал, когда покажется кровяной шар. Видя, что огромный кровяной шар вкатывается в русло реки, все нагибались, хватали горячие камни и с громкими криками и. чо всех сил бросали их в катящийся шар. Их было так много, и они бросали камни с такой силой, что разбивали шар. Из шара вырывался поток крови, быстро устремлявшийся вниз по течению реки. Все громче кричали Бун‑ юн Бун‑ юн и следовали с камнями за стремившимся мимо них потоком. Они бежали вдоль берега, непрерывно бросая камни и громко крича. Постепенно поток крови, очищенный горячими камнями, превращался в разлив реки. Своими криками Бун‑ юн Бун‑ юн предупреждали об этом племена, чтобы те успели перенести свои стойбища на возвышенные места.
Пока вода прибывала, Бун‑ юн Бун‑ юн не переставали громко кричать. Даже теперь при приближении половодья слышатся их голоса, и даены говорят: «Кричат Бун‑ юн Бун‑ юн. Должно наступить половодье». А затем: «Кричат Бун‑ юн Бун‑ юн. Половодье наступило».
Если разлившаяся вода оказывается красной и густой от грязи, даены говорят, что Бун‑ юн Бун‑ юн, или лягушки половодья, позволили воде пройти мимо, не очистив ее.
Создатели огня
В те дни, когда Бутулга‑ журавль женился на Гу‑ нар – кенгуру‑ древолазе, в их стране не знали огня. Пищу ели сырую или сушили ее на солнце.
Однажды, когда Бутулга тер один кусок дерева о другой, появилась искра и небольшой дым.
– Посмотри, – сказал он Гунар, – что получилось, когда я тер один кусок дерева о другой. Вот было бы хорошо, если бы мы могли добыть огонь и варить пищу, не ожидая, пока ее высушит солнце.
Гунар посмотрела и, увидев дым, сказала:
– Велик будет день, когда мы сможем зажечь огонь. Расколи свою палочку, Бутулга, и положи в отверстие кору и траву, чтобы искра могла зажечь огонь.
Поняв мудрость этих слов, Бутулга сделал так, как она советовала. После длительного трения в отверстии появилось небольшое пламя. Как и говорила Гунар, искра зажгла траву, кора тлела и дымилась, и таким образом Бутулга‑ журавль и Гунар – кенгуру‑ древолаз открыли искусство добывания огня.
– Это мы сохраним в секрете от всех племен, – решили они. – Когда надо будет разжечь огонь, чтобы поджарить рыбу, мы уйдем в хвойный кустарник. Там мы разведем огонь и втайне сварим пищу. Наши палочки для получения огня мы спрячем в шишках хвойных деревьев, а одну палочку будем носить с собой, спрятанной в сумке из шкуры кенгуру – камби.
Бутулга и Гунар поджарили первую пойманную ими рыбу и нашли ее очень вкусной. Возвращаясь в стойбище, они взяли с собою часть поджаренной рыбы. Даены заметили, что их рыба выглядит иначе, чем высушенная на солнце, и спросили:
– Что вы сделали с этой рыбой?
– Она высушена на солнце, – ответили они.
– Это не так, – возразили те, но Бутулга и Гунар настаивали, что рыба была высушена на солнце.
День проходил за днем, и, поймав рыбу, эти двое всегда исчезали и возвращались с пищей, выглядевшей иначе, чем у других. Не добившись ничего, племя решило наблюдать за ними. Балурал – ночной сове и Уя‑ попутаю поручили следовать за ними и выяснить, что они будут делать.
После очередной ловли рыбы, когда Бутулга и Гунар направились в заросли, Балурал и Уя последовали за ними. Когда те скрылись в хвойных зарослях, Балурал и Уя вскарабкались на высокое дерево и увидели, как Бутулга и Гунар положили на землю рыбу, открыли камби и вынули из нее палочку. Они подули на палочку, положили ее в середину кучки травы и листьев, и вот уже блеснуло пламя, в которое они бросали крупные палки. Когда пламя угасло, они положили рыбу на угли. Балурал и Уя поспешили в стойбище своего племени и сообщили о своем открытии.
Даены принялись строить планы о том, как завладеть камби с огневой палочкой, когда Бутулга и Гунар вернутся в стойбище. В конце концов было решено устроить такое корробори, какое редко бывает и какого еще не видела молодежь племени. Старики предложили удивить Бутулгу и Гунар, чтобы они забыли о своей драгоценной камби. Как только они засмотрятся на корробори и забудут о палочке, кто‑ нибудь схватит камби, похитит огневую палочку и зажжет огонь для всех. Ведь многим очень понравилась поджаренная рыба, и они хотели еще.
Биага‑ сокол должен был притвориться больным, повязать голову и лечь около Бутулги и Гунар, когда они будут смотреть на корробори. Все время наблюдая за ними, он должен выбрать время, когда они забудут обо всем, кроме корробори, и похитить камби.
Составив этот план, все стали готовиться к большому корробори. Известили все соседние роды, приглашая их на корробори. Особенно они просили прийти Бролга, славившихся своим чудесным танцем. Уж их‑ то танец наверняка привлечет внимание Бутулги и Гунар.
Все племена согласились прийти, и вскоре все занялись грандиозными приготовлениями. Каждый решил превзойти других в причудливости и яркости раскраски для корробори.
Каждый прибывавший род вызывал восхищение. Никогда еще молодежь не видела такого разнообразия расцветок и узоров.
Била – род черных какаду пришел с яркими красно‑ оранжевыми пятнами на черной коже. Пеликаны явились белыми; лишь местами, там, где стерлась краска, просвечивала черная кожа. Даены так отполировали свою темную кожу, что она блестела, как сатин. Затем явились Миллиа, красавицы из рода кенгуру‑ древолазов, жившие в скалистых горах морилла. После них пришел род кошек Бакканди, разрисованных тусклыми красками, но весьма причудливо. Прибыли также Мей‑ ра, спеша принять участие в великом корробори. За ними, медленно выступая, явились Бролга. Они выглядели очень важными и высоко держали свои красные головы, выкрашенные так в противоположность серым телам, которые они считали слишком тусклыми для такого веселого события.
Среди многих родов были раскрашенные в розовый и серый цвета какаду Гала, в зеленый и малиновый – попугаи Биллам; они были раскрашены ярче всех – тела цвета зеленой травы и ярко‑ малиновые бока. За это они получили имя Малиновые Крылья. Явились также маленькие яркие Гиджеригар.
Уже собралось много народу, когда пришли журавль Бутулга и кенгуру‑ древолаз Гунар. Бутулга предупредил Гунар, что они должны только смотреть и не принимать активного участия в корробори, чтобы охранять свою камби. Поэтому Гунар села с ним рядом и перебросила сумку через руку. Бутулга ее еще раз попросил быть осторожнее и не забывать, что у нее сумка. Но по мере того как шло корробори, она так увлеклась, что забыла о камби, и та соскользнула с ее руки. Но Бутулга увидел это и положил сумку на место. Это помешало Биаге‑ соколу схватить сумку, хотя на него и не обращали внимания, считая смертельно больным.
Биага снова припал к земле и застонал, но тем не менее не спускал глаз с Гунар и вскоре был вознагражден за свои старания.
Между тем наступила очередь танцев Бролга. Все глаза, кроме глаз Биаги, были прикованы к ним, когда они медленно вошли в круг. Сперва они выступили вперед, поклонились и отступили. Они повторили это несколько раз, и всякий раз их движения становились быстрее и быстрее, поклоны сменялись пируэтами.
Они склоняли свои длинные шеи и делали такие движения, выполняя фигуры танца, что заставляли всех сотрясаться от смеха. Сами же они сохраняли серьезный вид, тем самым усиливая эффект своих выходок.
Тогда наступил удобный момент для сокола Биаги. Увлекшись танцами, Гунар и Бутулга забыли о камби. Они стали хлопать, вместе со всеми, Гунар откинулась на спину, обессиленная смехом, и сумка соскользнула с ее руки. Больной Биага вскочил, схватил сумку, разрезал ее каменным топором, выхватил огневую палочку и зажег ею приготовленную кучу травы до того, как эти двое осознали свою потерю.
|
|
|
