 |
Лекция 6. Своеобразие проблематики и жанра романа Дж. Оруэлла «1984»
|
|
|
|
Тема 3. Лекции 4, 5, 6
Лекция 4. Генеалогия жанра романа-антиутопии
В единый русско-европейско-американский литературный ряд «вписываются» роман Евгения Ивановича Замятина «Мы» (1920 г.), повесть Ефима Зозули «Гибель Главного Города» (1918 г.), романы «О дивный новый мир» Олдоса Хаксли (1932 г.), «1984» Джорджа Оруэлла (1948 г.), «451° по Фаренгейту» Рея Брэдбери (1953 г.). Эта хронология проясняет картину состояния и развития жанра антиутопии в мировой литературе.
Истоки жанра
Предтечей антиутопии является утопия. Слово утопия буквально означает место, которого нет. Сочинителем праутопии был Платон с его книгой «Государство». Нам ничего не известно о дальнейшем развитии этого жанра в период средневековья. В качестве следующего звена в эволюции утопии историки литературы называют «Утопию» Т. Мора и «Город Солнца» Т. Кампанеллы. До написания этих произведений со времени Платона прошло несколько столетий и, соответственно, сменилось несколько эпох развития литературы. Предтечами антиутопий принято считать произведения Ф.М. Достоевского, однако имеется в виду не целостность жанра как такового, не все пространство художественных произведений, а их отдельные фрагменты или художественные проекции – поэма Ивана Карамазова о Великом Инквизиторе в структуре романа «Братья Карамазовы», описание шигалевщины как оборотной стороны устройства общества на манер социалистов в романе «Бесы», противопоставление «курятника» «хрустальному дворцу» в «Зимних заметках о летних впечатлениях» и т.п.
Жанр антиутопии в современном воплощении
Предтеча жанра еще не есть собственно антиутопия. У истоков жанра антиутопии как таковой в ее современном понимании (в духе литературы новейшего времени) стоит русский писатель Е.И. Замятин с его романом 1920 г. «Мы». Более ранняя повесть Ефима Зозули 1918 г. «Гибель Главного Города, к сожалению, не знакома широкому кругу читателя и потому не смогла оказать значительного влияния на литературный процесс. Роман Замятина есть самая строгая в жанровом отношении утопия, в которой писатель в известном смысле задал некий эталон жанра. В известной мере тяготеет к антиутопии и «Чевенгур» А.П. Платонова 1926 г., но этот роман более сложно соотносится с жанром утопии, чем обычная антиутопия; жанр антиутопии осложняется у Платонова своеобразной повествовательной формой – «путешествием с открытым сердцем».
|
|
|
Дефиниция жанра
Р. Гальцева и И. Роднянская определяют роман-антиутопию как «литературное выражение отклика человеческого существа на давление «нового порядка» и, добавим мы, – на издержки цивилизации. В этом определении не нашел отражение поиск новых форм повествования в жанре романа, тот факт, что антиутопия характеризуется способностью к жанровому синтезу и вбирает в себя разнообразные жанровые формы: во-первых, письма, записки, дневник, во-вторых, жанровую форму путешествия, в-третьих, жанровые особенности социально-нравственного, социально-психологического, социально-философского, нравственно-философского романов. Синтез жанровых форм объясняет огромную выразительную силу и «эстетическую мобильность» антиутопии.
Эпохи, располагающие к созданию жанра
Если утопии пишутся в сравнительно мирные, предкризисные времена, времена ожидания будущего, то антиутопии создаются на сломе времен, в эпоху глобальных перемен – и в плане социальном, и в плане духовном, в эпоху неожиданностей, в период, когда человек окончательно теряет доверительную связь с утопическими идеалами и ставит под сомнение материальный достаток и блеск общества будущего, потому что несостоятельность утопических идеалов уже преподнесла человеку первые уроки.
|
|
|
Список рекомендуемой литературы:
1. Олдос Хаксли. О дивный новый мир. Обезьяна и сущность. Через много лет. Романы. М.: ТЕРРА – Книжный клуб, 2002.
2. Е. И. Замятин. Мы // Е.И. Замятин. Избранное. М.: Правда, 1989. – С.307-462.
3. Зозуля Е. Гибель Главного Города // Русская и советская фантастика / Сост., вступ. ст. и ком. В.Н. Грекова; Илл. и оф. А.И. Добрицына. – М.: Правда, 1989. – С. 542-560.
4. В. Набоков. Приглашение на казнь // В. Набоков. Голос скрипки в пустоте. М.: Панорама, 1997. – С.374-507.
5. Герберт Уэллс. Спящий просыпается. (Любое издание).
6. Джордж Оруэлл. 1984. Скотный двор. Т.1. Пермь: Капик, 1992.
7. Гальцева Р., Роднянская И. Помеха – человек. Опыт века в зеркале антиутопий // Новый мир, 1998. – №12. – С. 217-230.
8. Шишкин А. Бабуины жаждут // Хаксли О. О дивный новый мир. Обезьяна и сущность. Через много лет. Романы. М.: ТЕРРА – Книжный клуб, 2002. – С. 3-12.
9. Утопия и утопическое мышление. – М., 1991.
10. Чаликова В. Утопия и свобода. – М., 1994.
11. Кагарлицкий Ю.И. Что такое фантастика? – М., 1974.
12. Чернышева Т.А. Природа фантастики. – Иркутск, 1984.
Роман Олдоса Хаксли ”О дивный новый мир”: своеобразие формы и проблематики
Аспекты проблематики романа Хаксли «О дивный новый мир» находятся в сложном соотношении с содержательным контекстом «1984» Оруэлла. Роман Хаксли опередил знаменитый бестцеллер Оруэлла более чем на 10 лет: 1932 год – время окончания работы над романом Хаксли, Оруэлл же завершает свой замысел в 1948 году. Не исключено, что Оруэлл мог быть знаком с творением своего коллеги и, отчасти соглашаясь с ним в интерпретации темы общества будущего, не приминул выразить свое полемическое отношение к ряду акцентов. Этим объясняется тот факт, что, с одной стороны, очевидно сходство в изображении писателями социальной реальности тоталитарного общества нового мира, а, с другой стороны, столь же очевидны различия.
Сходство
1. Идея социального неравенства. Оба писателя представляют общество будущего как коллектив неравных людей – и в плане духовном, и даже в социальном отношении. Оба писателя изображают трехступенчатую социальную иерархию: низы общества – промежуточная прослойка (середина) – верхи (элита). Более того, Хаксли и Оруэлл показывают, что для общества будущего характерны более изощренные формы социальной иерархизации общества, чем для современности, в которой живут писатели. И, пожалуй, Хаксли выражает эту идею более рельефно, чем Оруэлл, хотя и в романе последнего есть представители идеологов от элиты – О’Брайен, рангом ниже находится главный герой Уинстон Смит – работник весьма привилегированного учреждения – Министерства Правды – и несколько раз упоминаются так называемые пролы – представители пролетарского класса, о которых говорится, что они ведут нищенский образ жизни, совершенно не интересуются политикой и живут своей особенной жизнью, отдельной от жизни верхов общества. В изображении Оруэлла общественные прослойки редко смешиваются. Опираясь на реалии текста романа Хаксли, можно проследить, как писатель намеренно заостряет идею классового неравенства в своем произведении: возможность перехода из одной прослойки в другую у Хаксли исключена, а классовые различия предопределены и запрограммированы, установление неравенства официально регламентировано.
|
|
|
Счастье уже не соотносится с равенством, не сводится к нему, так как уже стало очевидностью, что равенство людей в принципе недостижимо (духовное – тем более). Поэтому счастье соотносится с чувством удовлетворения своей жизнью, отсюда в обществе будущего уделяется особое внимание формам воздействия на сознание людей и манипуляции им (в том числе, средствам формирования массового сознания и массовой культуры, потребительского сознания).
2. Во всех антиутопиях объектом изображения является некая модель общества несвободы, в которой началом, организующим социальную жизнь, является идеология, всецело подчиняющая себе сознание граждан мифического государства, не будучи при этом религиозной доктриной. У Замятина в романе «Мы» функцию такой идеологии выполняет Единая Государственная Наука, у Оруэлла в романе «1984» – так называемый Ангсоц (английский социализм), у Платонова в «Чевенгуре» – вера в коммунистический рай – своеобразный аналог религиозной веры, у Хаксли в романе «О дивный новый мир» – жесткость социальной иерархии как основа устройства общества и иерархическая идеология – апология классового (социального) и духовного неравенства, которую разделяют представители всех сословий общества.
|
|
|
Хаксли и Оруэлл изображают мощный аппарат идеологического воздействия на мировоззрение граждан нового общества, подчеркивая, что идеология есть самая сильная в мире власть, поскольку она управляет сознанием людей. Мы полагаем, что острие политической сатиры, имевшей конкретного адресата, сужало взгляд Оруэлла. Изображая средства воздействия на сознание, Хаксли, безусловно, глядел дальше в будущее, чем Оруэлл, поскольку предсказал многое из того, что мы наблюдаем ныне. Так, сеансы гипнопедии, изображенные в романе Хаксли, представляют собой прямую аналогию с навязчивым характером современной нам теле- и радиорекламы (как не вспомнить пресловутый эффект 24-го кадра), а «фильмы-ощущалки» являются классическим выражением профанации искусства. Современный читатель не устает удивляться прозорливости писателя в этом отношении, а также и в том, что механизм насилия в изображении Хаксли носит куда более изощренный и завуалированный характер, чем у Оруэлла, поскольку рычаги идеологического воздействия получают в обществе будущего, с точки зрения Хаксли, мощную поддержку со стороны техники и науки: таблетки сомы – в своем роде наркотики, но без характерных для них очевидных физиологических последствий, таблетки ЗБС – заменитель бурной страсти, вызывающий ложное ощущение беременности и многое другое. Причем граждане нового общества добровольно и с желанием пользуются этими средствами, их не нужно принуждать: сознание давно развращено привычкой к комфортной жизни без проблем.
3. Новый тип общества не возможен без глобальных изменений в духовной сфере. Чтобы утвердиться, новому обществу необходим переворот в сфере традиционных ценностей. Этот переворот находит непосредственное отражение в стихии языка, приводит к многочисленным переименованиям и подменам. Крайний вариант таких подмен – лозунги в романе Оруэлла «1984» «Свобода – это рабство», «Незнание – это сила», «Бог – это власть». Но чаще всего имеет место замена (или добавление) последнего слова или словосочетания в давно и хорошо известных лозунгах, отчего смысл целого фактически меняется на противоположный: «Все животные равны, но некоторые животные равнее других» (философская сказка Оруэлла «Скотный двор»), «Дважды два равняется пять» (роман Оруэлла «1984»). Язык становится средством манипуляции сознанием. В изображении Оруэлла основной функцией языка является уничтожение инакомыслия через сужение сознания при помощи генерализации значения слов и сокращения словарного запаса. Хаксли показывает, что язык является средством воспитания потребительской психологии и формирования массовой культуры, в комплексе с другими средствами воздействия на природу человека, например, гипнопедией, евгеникой, генной инженерией. Пример такого языкового воздействия – краткие и броские, легко запоминающиеся речевки, которые навязываются массам и декларируют определенную жизненную позицию – «Сому ам – и нету драм».
|
|
|
Переворот в ценностных ориентациях отражается в многочисленных переименованиях. Вспомним имена героев в романе Хаксли «О дивный новый мир» – Ленайна (или Ленина) – от Ленин, Бернар Маркс, Дарвин, Гельмгольц; а также переименования названий предметов или явлений типа «неопавловской комнаты» в зале выработки рефлексов у младенцев.
4. Все авторы антиутопий сходятся в изображении сферы семьи и эроса в обществе будущего. И Замятин, и Оруэлл, и Хаксли либо совсем отменяют институт семьи, либо показывают его существенную деформацию. Общее, в чем объединяют свои позиции писатели, – изображение разрушения кровно-родственных связей, преемственности поколений, чувства привязанности и преданности у детей и родителей (родительский инстинкт при этом изображается как более прочный, чем привязанность детей к родителям). Самую крайнюю форму этих отношений изображает Хаксли: все человечество будущего не является живородящим; весь процесс развития эмбриона человека – от начальной стадии и до завершения – вынесен из организма матерей и поставлен на конвейер под жесткий контроль Государства; слова «Отец» и «Мать» давно вышли из оборота и, если употребляются, являются немыслимыми ругательствами, наряду с самыми сильными бранными словами.
Преобразования в сфере эроса изображаются в виде двух крайностей – либо полный аскетизм (Оруэлл), либо, напротив, – свободная любовь (Замятин, Хаксли, Набоков в «романе-притче визионера» «Приглашение на казнь»). Эти крайности, при своей видимой противоположности, сходятся в одном – в отрицании серьезного, индивидуального чувства, тайны, непредсказуемости, неподконтрольности чувства Разуму, в отрицании возможности выйти за рамки регламентации, установленной общественным порядком.
5. Тип героя и конфликт. Герой антиутопий всегда стоит перед альтернативой, исходящей из уст главного идеолога нового общества, – Свобода или Счастье. При этом данные понятия всегда существуют как антиномия: одно обязательно исключает другое. Свобода соотносится с одиночеством, страданием и физической гибелью в условиях нового общества (свободный человек немыслим в новом обществе и обрекается им на физическое уничтожение, если не поддается перевоспитанию). Счастье означает получение определенных материальных благ, покой растительного существования и вечную духовную зависимость от идеологии нового общества. Счастье дается взамен за утрату Свободы. Всякий человек, поднимающийся до протеста против духовной зависимости, до борьбы за Свободу практически всегда обречен на гибель. Одним словом, разрешение конфликта дается в ключе философского пессимизма.
Различия
1. Тут мы вплотную подошли к одной существенной грани различия в изображении социальной действительности нового мира у Оруэлла и Хаксли. Представителей общества будущего у Хаксли отличает потребительская психология. К обществу потребления человечество, по Хаксли, приходит мирным путем. Как и тоталитаризм, потребительская психология есть продукт развития техногенной культуры, и для писателя совершенно неважно, из какого социально-политического устройства она выросла – социалистического или буржуазного. Здесь возможно проведение аналогии с теорией конвергенции, согласно которой социализм и капитализм сольются вместе по пути движения общества к научно-технической революции. Одним словом, там, где Оруэлл выстраивал социально-политическую проекцию в изображении действительности мира будущего, Хаксли выстраивал проекцию цивилизационную.
Этот факт объяснялся тем, что Хаксли изображал общество будущего в более широкой исторической перспективе по сравнению с Оруэллом. Последний взял год создания романа – 1948 – и перевернул две последние цифры; получился 1984-й год, то есть общество будущего отделяет от момента создания произведения всего 36 лет. В масштабе истории это очень небольшой отрезок времени. Разница во временной перспективе объясняет ряд различий при изображении общества будущего у двух писателей: У Оруэлла это общество дефицита, убогое и замусоренное, у Хаксли – потребительское общество, где есть не только достаток, но и избыточность материальных благ.
2. Если Оруэлл а глубоко волновала и нашла непосредственное отражение в романе «1984» рефлексия по поводу судьбы языка в обществе будущего, и угроза гибели языка стала одним из предупреждений писателя (отсюда – альтернативное определение жанра антиутопии – роман-предупреждение), то Хакслирефлексировал по поводу судьбы искусства прошлого в обществе будущего и был всерьез озадачен угрозой гибели искусства. В свете этой рефлексии важно решить интересную творческую задачу – определить, какую роль отводит автор в проблематике романа реминисценциям из произведений Шекспира, которые буквально пронизывают сознание главного героя – Дикаря. Подробный ответ на этот вопрос мы намеренно исключаем из своих размышлений над проблематикой романа, чтобы не лишать студентов возможности самостоятельного мышления. О функции реминисценции заметим лишь, что это не только ступенька, которая ведет из одной культуры в другую; это проявитель отношений двух культурных миров.
В то же время было бы несправедливым не указать и на некоторые преимущества Оруэлла – прежде всего как художника: его роман, безусловно, оригинальнее по композиции и жанровому своеобразию, которые обеспечивают не только читабельность, но и смысловую многослойность. В этом отношении Оруэлл никого из писателей не повторяет и остается непревзойденным мастером компановки материала, мастером, создавшим неповторимое по архитектонике произведение. Возможно, в этом отношении ему очень помогла хорошая журналистская практика, которую имел писатель (он был одним из перспективных журналистов компании «Би Би Си»).
3. Хаксли показывает, как с целью воспитания нового человека используются средства раннего воспитательного воздействия, начиная с младенческого возраста. См. описание лаборатории дрессированных младенцев, внутри которой есть зал условных рефлексов, так называемая «неопавловская комната»: формирование условного рефлекса отвращения от знаний и красоты у младенцев, запрограммированных в низший класс – «дельта-минус»; эксперимент с книгами и цветами; сеансы гипнопедии, формирующие психологию потребителя («Как я хочу купить этот… Я обязательно куплю … Какой он красивый… Я непременно куплю этот…» – голос гипнотизера из селектора в спальне для младенцев) и внушающие удовлетворенность своей будущей судьбой и местом в обществе, идею кастового превосходства («Как хорошо, что я – альфа…») или, наоборот, удовлетворенность своим подчиненным положением, при котором нет необходимости иметь чувство ответственности за себя и других, за принятие решения («Как хорошо, что я – бета…»).
4. У Хаксли изображается употребление специальных искусственных средств снятия стресса или поддержания хорошего настроения – таблеток сомы, выдающихся в централизованно организованном порядке в расчете на каждого члена общества – в своем роде наркотиков без отрицательных физиологических последствий; таблеток ЗБС – заменителя бурной страсти; таблеток для имитации состояния беременности (брюнеткам – раньше, чем блондинкам, в силу их более раннего физиологического созревания).
5. Хаксли предвидел, что в новом обществе для реализации программы его успешного существования на помощь будет призвана не только евгеника, но и генная инженерия: воздействие на организм человека будет осуществляться еще на более ранней стадии – на стадии внутриутробного развития эмбрионов (только вместо утробы используется другая среда – сначала – свиная брюшина, а затем – бутыль с раствором). При этом будет учтен принцип жесткой иерархии общества: для эмбрионов низшего класса – дельта-минус, предназначенного для обслуживания высших каст, – предполагается преднамеренное нарушение питания головного мозга кислородом (сокращение количества и снижение скорости обменных процессов).
Список рекомендуемой литературы:
1. Джордж Оруэлл. 1984. Скотный двор. Т.1. Пермь: Капик, 1992.
2. Гальцева Р., Роднянская И. Помеха – человек. Опыт века в зеркале антиутопий // Новый мир, 1998. - №12. – С. 217-230.
3. Мендельсон Н.О. Американская сатирическая проза XX века. М., 1972.
4. Утопия и утопическое мышление. – М., 1991.
5. Чаликова В. Утопия и свобода. – М., 1994.
6. Оруэлл Дж. Англия, ваша Англия // Иностранная литература, 1992. – № 7.
7. Чаликова В. Неизвестный Оруэлл // Иностранная литература, 1992. – № 2.
8. Gardner Averil. George Orwell. – Boston (Mass.), 1987.
Лекция 6. Своеобразие проблематики и жанра романа Дж. Оруэлла «1984»
|
|
|
