 |
Глава I. Глава II. Глава III
|
|
|
|
Глава I
В Венеции я встретил Петра Потоцкого, бывшего посла Польши в Константинополе, Станислава Солтыка, обоих братьев Вышковских, Лазнинского, Франца Дмоховского, Колыско, Фаддея Выссогерда, Каэтана Нагурского, Кароля Прозора и еще многих поляков. Некоторые из них впоследствии выехали в Париж или Дрезден. На их место прибывали новые эмигранты, которые не могли или боялись возвращаться в свою страну.
Французский министр Лаллеман пользовался в Венеции огромным уважением и имел заметное влияние в правительстве, действующее еще в старом формате. Этот министр сделал заявление для поляков, в котором подчеркнул, что хорошо осведомлен о существовании объединения польских беженцев и по поручению правительства будет защищать их наравне с гражданами Франции. Министр предлагал обращаться к нему всякий раз, когда в этом будет необходимость, обещая обеспечить личную безопасность каждого, кто уважает законы и обычаи страны пребывания и своим поведением не вызывает никаких нареканий со стороны венецианского правительства.
После этого заявления мы могли собираться чаще, пытаясь установить регулярную связь с нашими соотечественниками в Париже. В скором времени мы начали получать оттуда сообщения. Нам писали, что парижские власти весьма доброжелательно относятся к нашим землякам, что Франция не останется безучастной к восстановлению Польши и никогда не смирится с тем, что эта страна перестала быть великой европейской державой. Более того, нас обнадеживали, что Франция вынудит короля Пруссии выйти из российско-австрийской коалиции и настроит против России Швецию и Турцию. И когда наступит благоприятный момент, французы окажут нам реальную помощь, а пока от польских беженцев требуется лишь твердость и стойкость в несчастье, а также вера и терпение.
|
|
|
Мы находились поближе к границам Польши, нежели наши соотечественники в Париже, и тайно через верных людей передавали такие обнадеживающие сведения. При этом чаще всего мы использовали торговцев из Триеста, которые ничего не знали о содержании корреспонденции. Таким образом наши письма через Галицию быстро доходили до центральной части Польши, укрепляя дух тех, кто не смог покинуть пределы страны.
Первые месяцы 1795 года прошли спокойно. Наши собрания и переписка не вызывали никаких опасений и подозрений. Но внезапно поползли слухи, что полиция Венеции ведет за нами слежку. А тут еще и между нами разгорелись острые споры о государственном устройстве будущей Польши. И то, и другое стало поводом отправить делегацию к французскому министру.
В делегацию включили Солтыка, Дмоховского и меня. Я кратко изложил цель нашего визита. Министр заверил нас, что правительство Венеции никоим образом не будет препятствовать проведению наших собраний. При возникновении каких-либо сомнений на этот счет Лаллеман предложил нам помещения в своем особняке, где мы могли проводить мероприятия в удобное для нас время. А что касается наших внутренних разногласий о будущем Польши, то министр заявил, что у него нет никаких инструкций по этому вопросу: «Ибо, – как выразился он, – для французского правительства не имеет значения, что будет положено в основу восстановления Польши: конституция 3 мая или Акт восстания 1794 года. Да поставьте вы на трон хоть самого султана, если вам того хочется! Была бы только Польша! Это единственное пожелание Франции, и я льщу себя тем, что оно сбудется! »
Наши надежды на поддержку и помощь французов возрастали по мере того, как их войска добивались все новых и новых успехов. Казалось, что страшный пример Польши сблизил воззрения людей, внушив каждому французу еще большую неприязнь к врагу и желание скорее погибнуть, чем сдаться чужеземцам.
|
|
|
В тот год суровая зима сослужила добрую службу французам. Они вошли в Голландию, отразили атаки австрийцев, англичан и войск штатгальтера. В конце 1794 года французские войска овладели Маастрихтом и Неймегеном. С января следующего года воинские формирования под командованием генерала Пишегрю начали громить союзников от Атлантического океана до Рейна. Они с удивительной легкостью пересекали по льду реки и каналы. Ясное дело, что сделать это весной или летом было бы гораздо труднее. На глазах у потрясенных, застигнутых врасплох голландцев их страна перешла в руки чужой армии. Никому не было дано предвидеть такое и тем более помешать этому. А случай, когда французские кавалеристы атаковали линейные корабли противника и захватили их, сам по себе уникален.
Многие голландские провинции выступали за прекращение войны, но штатгальтер противился этому из-за опасения, что мир с Францией вызовет подъем патриотического движения. Вильгельм V Оранский горел желанием, чтобы весь батавский народ восстал и дал отпор французам, но указания последнего штатгальтера уже не выполнялись. Кстати, это он еще в первые дни вторжения французов, пытаясь остановить их продвижение, предлагал открыть шлюзы и устроить потоп. Поначалу это предложение отклонили, а затем ударили морозы и воплощать его в жизнь было поздно.
В морозные дни генерал Пишегрю, не теряя времени, быстрыми темпами переправился через все водные массивы, форсирование которых в обычных условиях могло затормозить операцию. Генерал Макдональд первым перешел скованную льдом реку Ваал, оставленную неприятелем. Этот дерзкий марш-бросок стал решающим в покорении Голландии. Республиканская армия взяла с бою Утрехт и Роттердам. Разбитые части генерала Клерфэ оказались по другую сторону Рейна, и теперь уже ничто не могло остановить французов. Принц Оранский вместе с семьей скрылся в Англии. Открыл свои ворота победителям город Берген-оп-Зом. Эскадрон гусар свободно въехал в Амстердам. Все патриоты, освободившиеся от гнета, вступали в ряды республиканцев. Англичане, убедившись, что народ, который они собирались защищать, выступает против них, под давлением французов отступили к Бремену, а оттуда на кораблях двинулись на родину. Вскоре революция в Голландии завершилась. Штатгальтерство упразднили, и французское правительство вернуло Соединенным провинциям независимость. Франция оставила лишь несколько своих гарнизонов для отражения возможных атак со стороны коалиции.
|
|
|
Стремительная победоносная кампания вызвала изумление и восхищение в нейтральных государствах и повергла в ужас и отчаяние всех неприятелей. Этот оплакиваемый всеми подневольный народ 9 термидора умертвил своих тиранов; эта раздавленная нация, как кое-кому казалось, повсюду праздновала победу; эта страна, которую хотели разорвать на части, во все стороны расширяла свои границы и, как-будто, не горела желанием уберечь свои завоевания [47].
В результате этой кампании к семи Соединенным провинциям Нидерландов Франция добавила Трир, Кельн, Майнц, Льеж, Шпайер, Вормс, часть Рейнского Пфальца, герцогства Клевское и Юлих, Экс-ла-Шапель, герцогство Цвайбрюккен, Савойское герцогство, графство Ницца и большую часть Бискайи и Каталонии. Французы выиграли двадцать пять крупных сражений и более ста раз выходили победителями в локальных битвах. Они овладели ста пятьюдесятью двумя городами, захватили три тысячи восемьсот орудий, семьдесят тысяч ружей и девяносто вражеских знамен. Было уничтожено восемьдесят тысяч человек и взято в плен девяносто тысяч. Военное противоборство с Францией довело до изнурения короля Испании, и он уже мечтал только о мире. Король Пруссии вступил в переговоры с Комитетом общественного спасения, и в жерминале была достигнута договоренность о временном перемирии. Князья империи, сохранившие свое достояние, устали от разрушительной войны, которая к тому же несла с собой дух демократии вместо того, чтобы сводить его на нет. Не последнюю роль при этом сыграло и то обстоятельство, что финансовые возможности императора к тому времени были весьма ограниченны.
|
|
|
И успехи французской армии, и критическое положение коалиционных государств, и сдержанность, с которой действовали республиканцы в Голландии, и их решительность в борьбе с анархией и террором, осквернявшими Францию, и разработка справедливой конституции, и, наконец, формирование стабильного, активного, но умеренного правительства – все это позволяет понять, почему угнетенные народы страстно желали Французской республике дальнейшего развития и укрепления. Свои чаяния о возвращении на свободную и независимую родину связывали с Францией и поляки. Они питали ненависть к преступлениям, которыми запятнали себя анархисты; они содрогались от ужаса, когда в эпоху Террора якобинской диктатуры реки крови залили землю Франции. Но когда они узнали, что республиканцы покончили с анархией, что Робеспьер уже на том свете и что новый конституционный режим при поддержке армии восстанавливает порядок и спокойствие во Франции, укрепляет ее могущество и ведет страну к мирным переговорам с самыми заклятыми врагами – тогда поляки и вовсе перестали сомневаться в широких возможностях французского правительства и его способности оказать содействие в деле восстановления Польши.
Уже одно то, как в Париже принимали польских беженцев, обнадеживало еще до Директории, когда действовал Комитет общественного спасения: всякий раз, когда поляки имели дело с представителем Французской республики, они могли быть уверенными, что получат убежище, помощь и защиту.
5 апреля 1795 года в Базеле гражданин Бартелеми, посол Франции в Цюрихе, и барон Гарденберг, прусский уполномоченный, подписали мирный договор между Французской республикой и Пруссией. 17 мая эти же представители подписали конвенцию между обеими державами, и Франция в глазах Европы стала еще сильнее, устранив из антифранцузской коалиции крепкого соперника. Англия, Россия и Венский двор неодобрительно отнеслись к этому решению короля Пруссии, который пожертвовал интересами коалиции ради благополучия и покоя на своих землях. Поляки, возлагавшие свои надежды на Французскую республику, настороженно восприняли это сближение еще вчерашних врагов, хотя всех его последствий предвидеть не могли.
Я был среди тех немногочисленных поляков, которые видели, что договор, заключенный Францией и Пруссией, своим содержанием гарантировал сохранение всех территориальных владений обоих государств, и в нем не было ни одного положения о захваченных польских провинциях. Таким образом, оккупация этих провинций в соответствии с последним разделом Польши ipso facto[48] узаконивалась и той державой, которую мы рассматривали как единственную нашу опору и поддержку.
|
|
|
Как только до нас дошли первые известия о начале французско-прусских переговоров, я отправил несколько писем гражданину Барсу, польскому уполномоченному в Париже, и попросил его как можно скорее напомнить французскому правительству, что появилась благоприятная возможность помочь полякам. Французы могли это сделать, поставив королю Пруссии условие: отказаться от захваченных польских земель и сотрудничать с французским правительством в деле восстановления Польши, раздел которой нарушил политическое равновесие в Европе. Мне представлялось, что такое условие встретит понимание в Берлине, ибо мира искал не кто иной, как король Пруссии, встревоженный активными действиями России, и ее оккупацией основной части территории Польши.
Барс нашел такие соображения очень справедливыми и полностью разделял мое мнение. Эту позицию он довел до сведения членов правительства, которые с особой симпатией относились к Польше. Но Барсу ответили, что французская сторона не может выдвинуть предлагаемое нами условие на начавшихся переговорах с Пруссией по многим причинам. Выдвижение такого условия, по мнению французов, могло сорвать или затормозить переговоры о заключении мира, в котором Франция нуждалась не меньше Пруссии. Страна должна срочно залечивать раны, нанесенные анархией и режимом Террора, восстановить финансовую систему и хотя бы на какое-то время прекратить военные действия, чтобы дать отдохнуть войскам и заняться организацией правительства. В ответе правительства подчеркивалось, что вопрос о Польше не будет фигурировать в тексте договора, и уже поэтому документ не будет гарантировать сохранение территорий, захваченных незаконным путем. Отмечалось также, что мир с Пруссией будет непродолжительным, так как антифранцузская коалиция государств не распалась, и эти государства попытаются вновь привлечь на свою сторону короля Пруссии. Однако, заверяли нас французы, никому не удастся ослабить мощь и упорство республиканцев, которые дадут отпор любому неприятелю и силой вырвут Польшу у захватчиков, если те будут противиться восстановлению ее былого положения в Европе. Барсу было предложено передать этот ответ соотечественникам, призвать их к терпению и подготовке к деяниям во имя свободы, в том числе и освобождения своей родины.
В самом начале июля 1795 года в Венеции появился посол Его Величества короля Испании дон Доминго д’Ириарте. Я хорошо знал этого дипломата во время его работы в Варшаве, откуда он уехал, как только туда вошли русские, и теперь ожидал новых распоряжений от королевского двора. А в это время дипломатические курьеры разыскивали посла то в Вене, то в Дрездене, то в Берлине, пока не нашли его в Венеции.
Впрочем, еще до получения корреспонденции из Мадрида дон Доминго д’Ириарте уже знал от третьих лиц, что ему придется отправиться в Базель для ведения мирных переговоров с гражданином Бартелеми, послом Франции. Охваченный тревогой и нетерпением, испанский посол никак не мог осмелиться и переговорить о своей предстоящей миссии с гражданином Лаллеманом, министром Французской республики в Венеции. А тот, получив официальную информацию о полномочиях гражданина Бартелеми на ведение переговоров с Доминго д’Ириарте, сам пребывал в замешательстве, не рискуя спросить у испанца, почему он тянет с отъездом из Венеции в Базель.
Ни я, ни граф Солтык не могли больше ждать. Мы решили выступить посредниками, чтобы организовать личную встречу этих двух важных персон и ускорить отъезд д’Ириарте в Базель для подписания мирного договора. Связались с одним и другим и получили обоюдное согласие встретиться как бы случайно где-нибудь в укромном месте. При этом обе стороны ставили условие, что все должно произойти так, чтобы ни одна из них не показалась инициатором этого свидания. Было решено провести встречу в условленное время дома у Солтыка.
Я в своей гондоле доставил французского министра, а Солтык привез испанского дипломата. Мы оставили наших гостей в салоне, где они беседовали с глазу на глаз добрых три часа, обсуждая основные положения и условия договора, изложенные Лаллеманом. В тот же день дон Доминго д’Ириарте выехал в Базель, где 22 июля 1795 года вместе с гражданином Бартелеми подписали окончательный текст мирного договора между Францией и Испанией.
Глава II
После недавних перемен во Франции на смену бывшим министрам и влиятельным чиновникам пришли другие люди, чьи взгляды и принципы соответствовали новой политической системе. Так, Декорш, французский министр в Польше во время конституционного сейма, а затем посол в Константинополе, был отозван оттуда за свои демократические убеждения, которые и подвели его на переговорах в государственном совете в Турции. На его место послали гражданина Вернинака.
Будучи проездом в Венеции, Вернинак сообщил нам обнадеживающие новости о заинтересованности Франции в восстановлении Польши. Согласно инструкциям Комитета общественного спасения он был уполномочен довести до сведения поляков, что французское правительство, одержав победу над анархистами и внутренними врагами, куда более опасными, чем страны антифранцузской коалиции, ищет возможности для оказания помощи мужественным народам, пытавшимся освободиться от иноземного ига. По мнению руководства Франции, восстановление Польши необходимо для стабилизации положения всей Европы, и ради этого французы готовы использовать любые средства, включая как применение силы, так и переговоры.
Вернинак намекнул, что его правительство считает целесообразным создание двух представительств польских патриотов: одного в Константинополе, а другого в Стокгольме. Со своей стороны, при Оттоманской Порте он обещал всячески поддерживать интересы польского народа, дело свободы и независимости всех народов, что входило и в собственные интересы Франции.
Вернинак уточнил, что Комитет общественного спасения о своих намерениях уже проинформировал наших соотечественников в Париже и обратил их внимание на то, что появление польских представителей в Турции и Швеции стало бы важным шагом для более успешного осуществления мер, планируемых Францией для возрождения Польши.
О встрече с Вернинаком я написал нашим патриотам в Париже и дал им знать, что, в конце концов, уступил многочисленным настояниям соотечественников и готовлюсь к поездке в Константинополь.
В скором времени гражданин Барс прислал из Парижа письмо от 20 августа 1795 года. Привожу здесь его содержание:
«В своем последнем письме от 11 августа сего года я сообщал вам, граждане, что в соответствии и с вашими, и нашими намерениями я передал правительству Франции две ноты. В первой содержалась просьба к французским министрам в союзнических странах о защите специальных представителей Польши, которые уже находятся в данных государствах либо появятся там в будущем. В этом же документе была показана взаимная выгода от постоянных контактов, которые будут поддерживаться французскими министрами либо лицами, связанными с ними, а также нашими представителями и соотечественниками, проживающими в Польше и за границей.
В другой ноте дана информация об отъезде гражданина Огинского в Константинополь. В ответе французского правительства говорится:
«Гражданин! Министры Французской республики, работающие за рубежом, по роду своей службы обязаны заниматься сбором необходимой информации везде, где это только представляется возможным. Что касается сведений о вашей родине, а ее судьба всегда интересовала нашу республику, то упомянутым министрам было бы весьма приятно получать соответствующую информацию от тех ваших сограждан, которые отличаются определенным дарованием, любовью к свободе и пользуются доверием своих собратьев, спасшихся от преследования врага. По этой причине мы решили не давать никаких специальных инструкций нашим представителям. Ранее отправленные нами рекомендации в связи с общим состоянием дел на вашей родине вполне совместимы с правилами и интересами свободного правительства, заслуживающего доверия у всех угнетенных».
Этот ответ я получил в письменном виде. Отдельно сообщалось также, что в Константинополь на имя Вернинака уже высланы письма относительно гражданина Огинского. Кроме того, через гражданина Лаллемана мы передаем гражданину Огинскому письмо, в котором свидетельствуем ему глубокое почтение и излагаем наше мнение о его предстоящей поездке. Данное письмо было направлено в правительство для его дальнейшей пересылки в Венецию. Таким образом, никаких препятствий для поездки гражданина Огинского не имеется. Мы возлагаем большие надежды на его миссию, так как хорошо осведомлены о деятельности, усердии и таланте этого человека, готового пойти на самопожертвование во имя интересов родины. Остается лишь уточнить условия переписки через Венецию, передать гражданину Огинскому шифр для переписки с нами и польскими представителями, а также документы для выполнения миссии. Все это вы получите в ближайшие дни от министра Французской республики в Венеции.
Подпись: Барс».
В тот же день, 20 августа 1795 года, польские патриоты из Парижа отправили мне следующее письмо:
«Гражданин! В тяжелые дни для всей нашей страны мы с утешением узнали, что наши граждане, уже принесшие столько жертв на алтарь отечества, готовы, как и вы, на новые свершения во имя родины.
Гражданин Барс доложил нам и нашим соотечественникам в Венеции о вашем согласии на поездку в Константинополь для решения там польских вопросов. Он же сообщил о вашем желании заблаговременно обеспечить себе помощь и поддержку со стороны посла Французской республики при Оттоманской Порте. Об этом вашем пожелании, которое мы полностью поддерживаем, гражданин Барс незамедлительно проинформировал правительство Франции.
По мнению Комитета общественного спасения, Польша всегда находилась в сфере интересов Французской республики, и ее министры охотно воспользуются полезной информацией, исходящей от тех наших соотечественников, которые на деле доказали свою доблесть, страсть к свободе и пользуются доверием своих братьев в изгнании.
С учетом этого едва ли возникнет необходимость в дополнительных заверениях, что посол Французской республики в Константинополе окажет вам должное внимание и содействие. Более того, мы не сомневаемся, что когда вы своими активными, но осмотрительными действиями убедите посла Вернинака в полезности вашего пребывания в Константинополе, он, при определенных обстоятельствах, а возможно, даже с согласия правительства, даст вам определенные рекомендации для успешного выполнения вашей миссии.
Мы высылаем информацию об истории польско-турецких отношений и просим обратить внимание на наши советы.
1. По прибытии в Константинополь никому не говорите о характере вашей миссии, кроме посла Французской республики и лиц, которых он назовет. Старайтесь вводить в заблуждение вражеских агентов относительно наших связей с людьми, оказывающими нам содействие.
2. Сегодня, когда правительство нашей страны развалено, когда угнетенный народ не может ни свободно высказываться о своих чаяниях, ни иметь желанную форму правления, в нашем стремлении к свободе и независимости у нас есть только одна путеводная звезда – честь, совесть и страстное желание кардинально изменить ситуацию в Польше и вернуть ее попранные права. Пусть подписи бывших членов национального совета и других соотечественников, уполномоченных на это нашими собратьями в Париже, станут неоспоримым свидетельством нашего единодушного доверия к вам.
Впрочем, ваш патриотизм, ваши старания, ваше благоразумие и все, что вы сделали для нашей родины, особенно, во время последней революции – это и есть залог успеха вашей новой миссии, которая вызовет еще большее уважение и признательность ваших соотечественников и всего нашего несчастного народа.
Искренне желая действовать совместно с вами, мы постараемся помочь вам и будем делать все, что зависит от нас и наших сограждан, для которых главной ценностью стала свобода и независимость нашей родины.
Подписи: Габриэль Ташицкий, Франц Дмоховский, Д. Мневский, П. Немоевский, Томас Марушевский, Франц Вышковский, Юзеф Котелл, Клемент Либерадский, Казимир Ларош, Юзеф Выбицкий, Ян Дембовский, Кароль Прозор, Адам Бронец, Ромуальд Гедройц, Ксаверий Дамбровский, Юзеф Вельгорский, Е. Заблоцкий, Игнаций Ясинский, Франц Барс, Ян Майер.
Париж, 20 августа 1795 года».
В Венеции мне передали это письмо со следующей припиской:
«Мы, нижеподписавшиеся, присоединяемся к пожеланиям наших соотечественников в Париже и удостоверяем подлинность настоящего заявления, подготовленного в канцелярии гражданина Лаллемана, министра Французской республики. Мы подтверждаем также получение оригинала письма наших сограждан в Париже, адресованного в Комитет общественного спасения.
Подписи: Прусимский, Лазнинский, Нагурский, Выссогерд, Езерский, Венгленский, Колыско.
Венеция, 23 сентября 1795 года».
Мне вручили информационную записку за подписями вышеупомянутых соотечественников, текст которой гражданин Барс передал также в Комитет общественного спасения.
Информация для гражданина Огинского, выезжающего по инициативе соотечественников с миссией в Константинополь
«Польские патриоты в Париже, как и все наши соотечественники, движимые принципами свободы и независимости, страстно желая работать не покладая рук ради спасения родины и сознавая необходимость иметь своего представителя при Оттоманской Порте, приняли единодушное решение возложить данную миссию на гражданина Михала Огинского, человека талантливого, благоразумного и с безупречной репутацией. Призванный на эту важную работу заботой о чести родины и волей соотечественников, гражданин Огинский по нашей просьбе ознакомится с настоящими инструкциями. Это отнюдь не приказы и обязанности, предписываемые гражданину Огинскому, который по своим человеческим, политическим и моральным качествам в них не нуждается. Речь идет о рекомендациях, основанных на патриотических чувствах, которыми пылают наши сердца. Настоящие инструкции подготовлены с учетом ясных позиций дружественных нам держав, общего современного положения в Европе и мер, принятых Французской республикой для успешной деятельности во имя спасения нашего отечества.
Инструкции разбиты на три категории: общие, секретные и особые.
Общие инструкции
1. Принимая во внимание обстоятельства, сложившиеся на данный момент, все ваши инициативы, поступки и действия в Оттоманской империи должны осуществляться конфиденциально, так как речь идет о предварительном этапе работы. Как только будут получены ожидаемые результаты, ваша деятельность перестанет быть конфиденциальной и приобретет официальный характер.
2. Все мероприятия следует проводить совместно с французскими дипломатами от имени государственной власти Речи Посполитой Польши, которая была признана польским народом во время независимости страны.
3. Сущность и цель всех мероприятий изложены в последующих статьях:
I. Оттоманская Порта признает польский народ как дружественный и союзнический народ.
II. Поляки, ведя борьбу против своих врагов, воюют также с врагами Оттоманской Порты и содействуют таким образом безопасности и укреплению Оттоманской империи.
III. Оба государства будут давать отпор общим врагам до тех пор, пока неприятель не сможет более нарушать их спокойствие и посягать на территориальную целостность и независимость этих государств.
IV. Обе договаривающиеся стороны объединяются в военное время и действуют совместно на мирных переговорах, которые не могут вестись сепаратно; Оттоманская империя, с одной стороны, и признанная поляками государственная власть, с другой, берут на себя обязательство предпринимать все меры к тому, чтобы склонить Французскую республику, Швецию и Данию к поддержке действий обеих договаривающихся сторон и получению благоприятных результатов.
4. В ходе общения с собеседниками желательно раскрывать последствия политических событий, делать комментарии с учетом прилагаемых данных, извлеченных из общих планов французского правительства, часть которых в настоящее время уже выполняется. Следует делать акцент на пользе и выгодах, которые получит Оттоманская империя в случае обретения Польшей независимости. Старайтесь обращать внимание на могущество Французской республики – нашего общего союзника, от которого зависит сегодня политическое равновесие в Европе. Есть смысл напомнить, какой путь прошел французский народ, чтобы страна получила свой нынешний статус. Нельзя, разумеется, обходить молчанием и борьбу польского народа за независимость. Здесь требуется подчеркнуть, что последняя революция в Польше потерпела поражение именно потому, что европейские державы, казалось бы, самые заинтересованные в сохранении независимой Польши, оставили ее в одиночестве. В этой связи будет вполне уместно указать на опасности для Турции, возникшие в результате разгрома революционного движения в Польше, и добавить, что правящие круги империи проявили бы политическую мудрость, если бы с учетом прошлого поддержали сегодня смелые свободолюбивые инициативы поляков. И, наконец, подытожить, что главной задачей миссии является укрепление открытых искренних отношений между двумя странами, имеющих и общие интересы, и общего врага.
5. Требуется использовать все аргументы для того, чтобы побудить Оттоманскую Порту обратиться к правительствам европейских государств с предварительным заявлением, в котором она выражает желание скорейшего возвращения Польше свободы, территориальной целостности и независимости, призывает три державы – участницы раздела Польши – со всем вниманием отнестись к этому документу, и в ожидании положительной реакции на свою инициативу, направленную также на улучшение благосостояния и укрепление мира во всей Европе, считает своим долгом удвоить на суше и на море свои вооружения для обеспечения собственной безопасности.
6. Обе договаривающиеся стороны ведут переговоры и поддерживают контакты на временной основе с тем, чтобы приблизить дни, когда свободный польский народ сможет упрочить гармонию польско-турецких отношений договором о союзе и торговыми соглашениями.
Секретные инструкции
1. Вам предстоит начать секретные переговоры с Оттоманской Портой о предоставлении пристанища для польских беженцев на территории Молдовы. Самым подходящим местом для этого могли бы стать Ботошани или Хотинская райя, находящиеся между Буковиной и Подолией. В таком случае эта группа наших соотечественников попала бы под двойную юрисдикцию князя Молдовы и Хотинского паши. На начальном этапе, в случае, если Порта не сочтет возможным немедленно выступить против России, польские беженцы могли бы передвигаться из одного района в другой, в зависимости от того, куда российский комендант Каменца обратится с протестом против поляков: в Яссы или в Хотин.
2. Глава миссии в Константинополе постарается показать выгоды, которые получит Оттоманская Порта в случае предоставления запрашиваемого пристанища. Туда сразу же прибудут бывшие польские военнослужащие. Согласно прилагаемому плану из них будет сформировано достаточно боеспособное воинское подразделение. Следует заранее уточнить права пребывания поляков на этой территории и возможности их обеспечения продовольствием.
3. При условии, что обе предыдущие статьи принимаются:
I. Просить Оттоманскую Порту сообщить французским представителям, что она дает свое согласие на поставку артиллерии, ружей и боеприпасов, которые Французская республика передаст полякам.
II. Аналогичная просьба о пересылке турецких офицеров артиллерии на берега Днестра.
4. Гражданин М. О. договорится с Альбертом Турским, направляемым Французской республикой в качестве генерала турецкой кавалерии, о возможностях ускорения принятия решений в военном министерстве Турции по следующим статьям особой инструкции, текст которой передан и вышеупомянутому соотечественнику:
I. Настаивать на том, чтобы князю Молдовы и князю Валахии были даны указания принять польских беженцев, обеспечить им свободное пребывание и не препятствовать их объединению.
II. Ходатайствовать о предоставлении местопребывания польских военных вблизи Хотинской и Каменецкой крепостей, которые могут стать первыми объектами наступательных операций.
III. Рекомендовать Оттоманской Порте перебросить основные силы турецкой армии к Очакову. При этом часть войск должна пройти через Грузию, с тем, чтобы напасть на Крым с тыла в момент, когда полуостров будет заблокирован флотом. Это единственный план, который позволит Порте вернуть территории, захваченные русскими. Осуществить его несложно, тем более, что польские военные будут противостоять российской армии на берегах Днестра, где не потребуется привлечения значительного контингента турецких войск.
5. Как только вышеуказанные условия и меры будут приняты, положение дел на театре военных действий и на переговорах Турции и Польши с их союзниками временно станет таким же, каким оно могло быть предусмотрено уже заключенными договорами. Это означает, что Польша, с одной стороны, и Турция, с другой, согласовывают и наращивают боевые действия против совместных врагов с целью их уничтожения и одновременно используют все политические рычаги для консолидации и триумфа коалиции пяти государств: Франции, Турции, Швеции, Дании и Польши.
6. Исполнение вышеперечисленных статей создаст предварительную основу для союзных договоров о военном и торговом сотрудничестве. Эти договоры временно будут защищены секретными конвенциями обоих государств. При необходимости об их заключении можно сообщить остальным участникам коалиции.
7. Все действия будут согласовываться с турецкой стороной и в соответствии с
………………
………………
8. Оттоманская Порта должна пойти в наступление против русских и вести оборонительные операции против Австрии при условии, что последняя вопреки своим договорным обязательствам откажется предоставлять России собственные войска и не станет вмешиваться в дела польских военных. В противном случае австрийцам будет нанесен удар со стороны турецких войск, которые будут направлены в район населенных пунктов Нави, Градишка и баната Темешвар. При этом не будут задействованы турецкие вооруженные силы, воюющие с Россией. Таким маневром удастся отвлечь часть австрийских войск в Буковине и Галиции, против которых выступят поляки.
9. Глава миссии в Константинополе будет высылать свои отчеты представителю государственной власти, находящемуся в Молдове, а их копии – в польское агентство в Париже, которое уполномочено осуществлять общее руководство политическими операциями. Гражданин Огинский призван вести активную переписку с польскими представителями в Копенгагене, Стокгольме и других городах.
Особые инструкции
1. Гражданин Крута, направленный правительством Польши в Константинополь, будет сразу же включен в состав польской миссии в качестве переводчика.
2. Гражданин Огинский сам определит, можно ли воспользоваться услугами гражданина Мариона, бывшего сотрудника управления иностранных дел в Варшаве, ныне проживающего в Константинополе. Информацию о данном лице можно получить во французской миссии.
3. Признаваться поляками и получать поддержку будут лишь те граждане, которые приняли достойное участие в двух последних революциях. Во имя общих интересов, при необходимости, можно обращаться в местную полицию с ходатайством о привлечении к ответственности тех, кто пытается препятствовать развитию турецко-польских отношений. Господин Аксак за свои связи с русской миссией вполне может попасть в эту категорию.
4. Как и положено в кругах настоящих республиканцев, среди польских беженцев должны поддерживаться братские отношения и доброе согласие.
5. Обеспечить надежную переписку не только с государственной властью, но и с соотечественниками, проживающими в Париже, Стокгольме и Копенгагене, используя посыльных князя Молдовы и князя Валахии, частных посланцев, наших собратьев в Венеции и представителей Швеции и Дании.
В случае, если в данных инструкциях обнаружатся какие-либо пробелы, мы доверяем восполнить их лицу, которому и предназначены эти документы, так как полностью полагаемся на его благоразумие, талант и опыт. Наше доверие в этом отношении, равно как и во всем, что предстоит исполнить гражданину Огинскому, – глубочайшее и безграничное.
Примечание. Настоящие инструкции готовились в то время, когда Пруссия вела переговоры о заключении частичного мира с Французской республикой. На некоторое время работа над ними была приостановлена. Заключительная часть инструкций была составлена после появления сообщения о заключении мирного договора между Францией и Пруссией. Это обстоятельство никоим образом не влияет на содержание инструкций. Более того, сам факт заключения мира стал хорошим стимулом для объединения усилий Оттоманской Порты, Швеции и Дании против России.
Для более полной картины о положении в Польше мы сочли необходимым приложить к настоящим инструкциям информацию о последних событиях в стране. Она может оказаться полезной в беседах с европейскими представителями»[49].
Гражда
|
|
|
