Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Генри Пикер 2 страница




Восточные пространства станут для нас тем, чем была для Англии Индия. Если бы я мог втолковать немецкому народу, как они важны для будущего!

Колонии – весьма сомнительное приобретение. На здешней земле мы себя чувствуем гораздо увереннее. Европа – это не географическое понятие. Это проблема кровной близости.

Теперь понятно, как китайцам пришла в голову мысль окружить себя стеной для защиты от постоянных вторжений монголов. И как не пожелать, чтобы гигантский вал защищал бы новый Восток от среднеазиатских полчищ[24]. Вопреки всем урокам истории, которые гласят, что на хорошо защищенном пространстве начинается упадок сил. В конце концов, по‑ прежнему лучшая стена – это живая стена.

Если какая‑ либо страна и имеет право переселять своих граждан, то это именно наша, поскольку нам неоднократно приходилось проводить эвакуацию своих собственных сыновей: из одной только Восточной Пруссии было выселено 800 000 человек[25]. Насколько мы, немцы, чувствительны, видно хотя бы из того, что пределом жестокости для нас было освобождение нашей страны от 600 000 евреев[26], в то время как мы со спокойной душой восприняли как нормальное явление выселение наших братьев.

Мы не позволим больше германцам эмигрировать в Америку. Норвежцев, шведов, датчан, голландцев – всех их мы направим на восточные земли; они станут провинциями рейха. Нам предстоит великая задача – во имя будущего планомерно проводить расовую политику. Мы должны это делать хотя бы ради борьбы с инцухтом, получившим у нас широкое распространение. Швейцарцы будут у нас трактирщиками, не более.

Болота мы не будем осушать. Мы возьмем только лучшие земли и в первую очередь обоснуемся там, где самая лучшая почва. В болотистой местности мы устроим гигантский полигон протяженностью 350... 400 километров с водными преградами и всевозможными препятствиями, которые природа воздвигает на пути войск.

Само собой разумеется, что наши закаленные в боях дивизии без труда справились бы с английскими сухопутными силами. Англичане хотя бы уже потому слабее нас, что не имеют в своей стране условий для проведения учений; если бы они захотели освоить соответствующие обширные пространства, им бы пришлось снести слишком много замков.

Пока что мировая история знает лишь три битвы на уничтожение: Канны, Седан и Танненберг[27]. Мы можем гордиться тем, что в двух из них победу одержали немецкие войска. Теперь к ним следует отнести наши сражения в Польше, на Западе и, в данный момент, на Востоке. Целью всех остальных битв было вынудить врага отступить. Ватерлоо не исключение. О битве в Тевтобургском лесу у нас совершенно неверное представление; вина за это лежит на наших историках‑ романтиках: как тогда, так и в наши дни в лесу невозможно вести бои.

Что же касается русской кампании, то здесь столкнулись два взгляда. Одни считали, что Сталин изберет отступательную тактику 1812 года; другие – что мы встретим ожесточенное сопротивление.

Я как представитель второй точки зрения почти не встретил поддержки. Я сказал себе, что сдача таких промышленных центров, как Петербург и Харьков, равносильна капитуляции, что отступать в таких условиях – значит обречь себя на уничтожение, и поэтому русские будут при любых обстоятельствах пытаться удержать эти позиции. Затем мы бросили наши силы в бой, и развитие событий подтвердило мою правоту[28]. Даже если американцы будут как безумные трудиться не покладая рук четыре года, им все равно не возместить потерь русской армии.

Если Америка и оказывает Англии помощь, то лишь затем, чтобы приблизить тот миг, когда она окажется в состоянии стать ее наследником.

Мне уже не суждено дожить до этого, но я рад за немецкий народ, который однажды увидит, как Англия и Германия плечом к плечу выступят против Америки. Германия и Англия будут знать, чего можно ожидать друг от друга. У нас будет надежный союзник; они жуткие наглецы, и все же я восхищаюсь ими: нам еще нужно многому у них научиться.

Если кто и молится о победе нашего оружия, то это персидский шах: рядом с нами он может не бояться Англии.

Первое, что мы сделаем, – это подпишем с Турцией договор о дружбе, основывающийся на том, что ей будет поручена защита Дарданелл[29]. Другим державам там делать нечего.

Что касается планового хозяйства, то оно у нас еще только в зародыше, и я представляю себе, какая это великолепная вещь – единый экономический порядок, охватывающий всю Германию и Европу.

Польза, к примеру, будет уже от того, что нам удастся использовать выделяемые при получении газов водяные пары, не нашедшие пока своего применения в системе теплоснабжения, для обогрева теплиц, и наши города всю зиму будут обеспечены свежими овощами и фруктами. Нет ничего прекраснее сада и огорода. Я всегда считал, что вермахту без мяса не обойтись. Но теперь я знаю, что в античные времена воинам лишь в случае крайней нужды выдавали мясо и римскую армию снабжали в основном хлебом.

Если собрать воедино все творческие преобразовательные силы, которые пока еще дремлют на всем европейском пространстве – в Германии, Англии, северных странах, Франции, Италии, – то можно лишь сказать: «Что по сравнению с ними американский потенциал? »

Англия гордится готовностью доминионов встать на защиту империи. Замечательно, но такая готовность существует лишь до тех пор, пока власти в центре в состоянии их к этому принудить[30].

Огромную роль играет то, что вся территория нового рейха находится под контролем единого вермахта, единых войск СС и единого административного аппарата!

Подобно тому как композиция стиснутой в стенах старой части города отличается от композиции современных окраинных кварталов, так и наши методы управления новыми пространствами отличаются от методов управления старого рейха. Решающее значение имеет то, что все необходимые меры проводятся в общеимперском масштабе.

В отношении территории Остмарка самое правильное было бы лишить Вену роли центра и возродить законы короны[31]. Разом можно ликвидировать все территориальные споры. Любой гау[32] будет счастлив, став сам себе хозяином.

Оружие будущего? В первую очередь сухопутные войска, затем военно‑ воздушные силы и лишь на третьем месте военно‑ морской флот.

Будь у нас летом 1918 года четыреста танков, мы бы выиграли мировую войну. Наше несчастье в том, что тогдашнее руководство не сумело своевременно распознать значение боевой техники. Военно‑ воздушные силы – самый молодой род войск. Но всего лишь за несколько десятилетий они достигли огромного прогресса в развитии, и пока еще нельзя сказать, что они на пределе своих возможностей. Военно‑ морской флот, напротив, со времен мировой войны не претерпел каких либо изменений.

Есть нечто трагическое в том, что линкор – этот символ свершений человека в деле преодоления сопротивления металла – в условиях развития авиации утратил свое значение. Его можно сравнить с таким чудом древней техники, как великолепное вооружение закованного в броню рыцаря конца средневековья. При этом на постройку линкора уходит столько же средств, сколько идет на производство 1000 бомбардировщиков. А сколько времени требует постройка одного линейного корабля! Стоит лишь изобрести бесшумные торпеды, и 100 самолетов будут означать гибель линкора. Уже теперь ни один большой боевой корабль не может находиться в гавани.

 

 

 

 

 

24. 10. 1941, пятница, вечер

 

«Волчье логово»

Любое существо, любое вещество, но также любой общественный институт подвержены процессу старения. Однако всякий общественный институт обязан считать, что он вечен, если только не желает самоликвидироваться. Крепчайшая сталь устает, все без исключения элементы распадаются. Поскольку Земле суждена гибель, несомненно, уйдут также в небытие и все общественные институты.

Этот процесс идет волнами, не прямо, а снизу вверх или сверху вниз. У церкви вековой конфликт с наукой. Бывали времена, когда церковь такой несокрушимой преградой вставала на пути научных исследований, что это приводило к взрыву. Церковь была вынуждена отступить. Но и наука утратила свою убойную силу.

Ныне в 10. 00 на уроке закона божьего к детям обращаются со словами из Библии, излагая историю сотворения мира, а в 11. 00 на уроке природоведения им начинают рассказывать историю развития. Но они же полностью противоречат друг другу. Я в школе очень остро воспринимал это противоречие и был настолько убежден в своей правоте, что даже заявил учителю природоведения о том, что его рассказ расходится с тем, что нам рассказывали на первом уроке, и привел учителей в отчаяние! Церковь ищет выход, утверждая, что библейские сюжеты не следует понимать буквально. Скажи это кто‑ нибудь 400 лет тому назад, его бы точно сожгли на костре под молебны.

Теперь церковь стала гораздо терпимее и по сравнению с прошлым веком обрела почву под ногами. Она использует то обстоятельство, что суть науки – в отыскании истины. Наука – это не что иное, как лестница, по которой можно взбираться вверх. И с каждой ступенькой цель все яснее и яснее. Но что там, в самом конце, наука тоже не знает. Оказывается, то, что еще недавно считалось истиной, далеко не полная истина, и ей не дано распахнуть ворота в вечность, и тогда церковь заявляет: мы с самого начала об этом говорили! Но: наука и не может по‑ другому. Если в ней будет властвовать догматизм, она сама превратится в религию. Когда говорят, что молния – дело рук божеских, это не так уж и неверно. Но безусловно, господь управляет молнией вовсе не так, как это утверждает церковь. Она спекулирует на идее сотворения мира во имя сугубо земных целей. Подлинное благочестие там, где укоренились глубокие знания о греховности всего человеческого.

Тот, для кого символ бога лишь дуб или дарохранительница, а не вся совокупность явлений, не способен до глубины души проникнуться благочестием, он скользит по поверхности и во время грозы боится, что бог в наказание за нарушение той или иной заповеди поразит его молнией.

Когда читаешь французские памфлеты XVII или XVIII века или беседы Фридриха Великого с Вольтером, то становится стыдно за наших современников с их примитивными разговорами.

Наука, хотя и разрешила в значительной степени проблему, вновь застряла на полпути, так и не сумев четко ответить на вопрос, существует ли вообще в природе разница между органическими и неорганическими веществами: видишь тело и не знаешь толком, из каких веществ оно состоит.

А церковь то начнет вопить, то опять сидит тихо и не препятствует распространению других взглядов. Но догматам веры не выдержать конкуренции с такой мощной силой, как естествознание, их ждет забвение. Это вполне логично. Если человеческий мозг устремлен в будущее и ему выпадает счастье приподнять плотную завесу, окутывающую тайну, то это не может остаться без последствий. Десять заповедей – это законы, на которых зиждется мироздание, и они полностью достойны похвалы. Вот основа церковной жизни и религиозной.

Церкви возникли потому, что у религии появилась организационная структура. Подсознание же у всех людей одинаковое, только понимание каких‑ то вещей происходит у них по‑ разному. Один сознает низменность своей натуры, лишь когда над ним нависла смертельная угроза. Другой же с самого начала понимал это, и ему не нужны были наводнение, пожар или землетрясение. В подсознании каждый чувствует ограниченность власти человека.

Благодаря микроскопу мы видим порядок величины не только с внешней стороны, но и изнутри: вот микрокосмос – вот макрокосмос. Добавим сюда также некоторые выводы – естественно‑ научного свойства, например что те или иные вещи вредны для здоровья. Отсюда традиция поста и многие медицинские трактаты со сведениями о том, как сохранить здоровье человека. Не случайно, что жрецы в Древнем Египте одновременно занимались врачеванием. Если современная наука ограничится лишь тем, что уничтожит память об их методах, то она причинит вред людям. Если же, напротив, церковь будет стремиться остановить прогресс, то создастся совершенно невыносимая ситуация, и это однажды приведет к краху всех церквей.

У стареющего человека ткани уже недостаточно эластичны. Нормальный человек вряд ли будет с охотой смотреть, как умирает другой. Когда двое любят друг друга и один из них вдруг начинает говорить о смерти, это означает: «Уходи, между нами все кончено! »

«Вы уже составили завещание? » Вопрос считается бестактным, чем моложе, тем меньше думаешь об этом. Но старики просто как одержимые цепляются за жизнь. Большинство из них верующие. Церковь открывает им перспективу: уход из жизни ничего не решает, дальше все будет гораздо лучше. Как тут не завещать церкви свои тысячи! И так везде и всюду. Есть ли вообще хоть одна церковь, которая бы более гибко подходила к достатку? Нет, ибо в таком случае она превратилась бы в науку. Наука не в состоянии объяснить, почему в природе все обстоит именно так, как это открывается глазу естествоиспытателя. Тут вмешивается религия и вносит успокоение в умы и души. Между тем, выражая себя только через церковь, она входит в противоречие с жизнью. Авторитет церковных иерархов основывается на том, что их вероучение объявляется догмой и церковь просто‑ напросто самоликвидировалась бы, не придерживайся она твердо основных догматов веры. Но то, что не радует глаз, должно или измениться, или исчезнуть. Таков закон вечного движения.

Нам только всегда надо помнить:

1. Мы – современные люди, можем заглянуть в глубины прошлого, а наши предки тысячу лет тому назад такой возможности не имели.

2. Древние не обладали таким кругозором, как мы.

Среди двух с половиной миллиардов жителей Земли мы можем обнаружить 170 основных вероисповеданий, каждое из которых утверждает, что именно оно придерживается истинных представлений о потустороннем мире. Получается, что 169 религий – ложные и лишь одна истинная. Из тех религий, что мы имеем на сегодняшний день, самая древняя возникла максимум 2500 лет тому назад. Человек же, то есть во многом похожая на него обезьяна – павиан, живет на Земле минимум 300 000 лет. А человекообразная обезьяна отличается от человека, стоящего на низшей ступени развития, гораздо меньше, чем этот человек от такого гения, как, например, Шопенгауэр. Когда заглядываешь в такие глубины, видишь, что 2000 лет – лишь небольшой отрезок времени. Материальный мир для нас во всей Вселенной совершенно одинаков. Неважно, идет ли речь о Земле, Солнце или других планетах. В наши дни даже представить себе невозможно, что хотя бы на одной из этих планет существует органическая жизнь.

Сделали ли научные открытия людей счастливыми? Не знаю. Но они счастливы, имея возможность придерживаться самых различных вероисповеданий. Значит, нужно быть терпимее в этом вопросе.

Самым нелепым было бы пытаться внушить человеку, что он управляет миром, как это делали в прошлом столетии назойливые либеральные ученые: тому самому человеку, который, желая быстрее добраться куда‑ либо, садится верхом на лошадь, то есть на ящера с микроскопическим объемом мозга. Вот это я считаю самым ужасным.

Русские имеют право выступать против своих попов, но они не смеют использовать их в борьбе против высших сил. Мы жалкие, безвольные создания, это факт, но есть также созидательная сила. И было бы глупо отрицать это.

Человек, придерживающийся ложной веры, выше того, кто вообще ни во что не верит. Так профессор‑ большевик воображает, что одержал победу над божьим Промыслом. Этим людям с нами не совладать. Неважно, черпаем ли мы свои идеи из катехизиса или из философских трактатов, у нас всегда есть возможности для отступления, они же с их сугубо материалистическими взглядами в конце концов просто сожрут друг друга.

 

 

 

 

11. 11. 1941, вторник, вечер

 

«Волчье логово»

Партия хорошо делает, не вступая ни в какие отношения с церковью. У нас никогда не устраивались молебны в войсках[33]. Пусть уж лучше – сказал я себе – меня на какое‑ то время отлучат от церкви или предадут проклятию. Дружба с церковью может обойтись очень дорого. Ибо, если я достиг чего‑ либо, мне придется во всеуслышание объявить: я добился этого только с благословения церкви. Так я лучше сделаю это без ее благословения, и мне никто не предъявит счет.

Второго такого ханжеского государства, как Россия, не найти. Там все построено на церковных обрядах. И тем не менее русские получили крепкую взбучку. К примеру, молитвы 140 миллионов русских во время войны с японцами (1904... 1905) принесли, совершенно очевидно, меньше пользы, чем молитвы гораздо меньшей по численности японской нации. Точно так же во время мировой войны наши молитвы оказались весомее, чем их. Но даже внутри страны попы не смогли обеспечить прочную опору существующему строю. Появился большевизм. Разумеется, этому способствовали также реакционные круги: они устранили Распутина, то есть единственную силу, способную привить славянскому элементу здоровое миропонимание[34].

Если бы не националисты‑ добровольцы, то в 1918... 1920 годах священники у нас стали бы жертвой большевизма. Попы опасны, когда рушится государство. Тогда они собирают вокруг себя темные силы и вносят смуту: какие только трудности не создавали римские папы германским императорам! Я бы с удовольствием выстроил всех попов в одну шеренгу и заставил побеспокоиться о том, чтобы в небе не появились английские или русские самолеты. В данный момент больше пользы государству приносит тот, кто изготавливает противотанковые орудия, чем тот, кто машет кропилом. В романских странах большевизм всегда способствовал стабилизации, устраняя нежизнеспособные структуры.

Когда в древности плебеев подняли на защиту христианства, это означало, что интеллигенция окончательно отвергла античную культуру. В наши дни человек, знакомый с открытиями в области естествознания, уже не сможет всерьез воспринимать учение церкви: то, что противоречит законам природы, не может быть божественного происхождения и господь, если пожелает, поразит молнией также и церковь. Целиком основывающаяся на взглядах античных мыслителей, религиозная философия отстает от современного уровня развития науки. В Италии и Испании это закончилось резней.

Я не хочу, чтобы у нас случилось то же самое. Мы счастливы, что сохранились Парфенон, Пантеон и другие святыни, хотя с религиозной стороной этих сооружений мы уже не имеем ничего общего. Будь их у нас еще больше, это было бы просто великолепно. Мы ведь все равно не будем поклоняться в них Зевсу.

У нас такая же ситуация: лишь церковь сохранила весомые свидетельства о средневековье. Теперь представьте себе, я становлюсь ярым иконоборцем и одним махом уничтожаю все, что у нас было создано в V‑ XVII веках. На этом месте возникает дыра. И как из‑ за этого обеднеет мир!

Я ничего не знаю о загробном мире и достаточно честен, чтобы открыто признаться в этом. Другие же утверждают, что кое‑ что знают о нем, а я не могу представить доказательства, что это не так.

Крестьянке я бы не хотел навязывать свою философию. Учение церкви тоже своего рода философия, пусть даже и не стремящаяся отыскать истину. Но поскольку людям крупномасштабные материи недоступны, это не страшно. В итоге все, в общем‑ то, сводится к признанию беспомощности человека перед вечным законом природы. Не повредит также, если мы придем только лишь к выводу, что спасение человека – в его стремлении постичь смысл божественного провидения, а не в вере в свою способность восстать против закона. Это же просто замечательно, когда человек безропотно чтит законы.

Поскольку любые потрясения суть зло, лучше всего будет, если нам удастся, просвещая умы, постепенно и безболезненно преодолеть такой институт, как церковь. Самыми последними на очереди были бы, видимо, женские монастыри.

Прекрасно, когда люди предаются самоуглублению. Нужно только удалить ядовитое жало. В этом отношении за последние столетия было многое сделано. Им, церковникам, нужно просто втолковать, что царство их не от мира сего. Нельзя не восхититься Фридрихом Великим[35], пресекшим их попытку вмешаться в государственные дела. Его заметки на полях прошений пасторов – это большей частью воистину соломоновы решения, которые просто сокрушают их. Все генералы должны иметь их под рукой. Просто стыдно, что человечество так медленно движется вперед. Габсбургская династия дала миру в лице Иосифа II[36] лишь бледную копию Фридриха Великого. Если за много веков династия даст миру только одного такого правителя, как Фридрих Великий, она займет достойное место в истории.

В ходе мировой войны мы убедились: единственным подлинно христианским государством была Германия; она‑ то и потерпела поражение. Это – отвратительное лицемерие, когда такой архимасон[37], как Рузвельт, говорит о христианстве: все церкви должны возвысить свой голос и потребовать запретить это, поскольку его поступки диаметрально противоположны христианской вере. На дворе эпоха гибели церкви. Пройдет еще несколько веков, и путем эволюции свершится то, что не удалось сделать путем революции. Любой ученый, совершающий открытие, отсекает тем самым частицу первоосновы. Жаль, что живешь в то время, когда еще неясно, каков будет новый мир.

 

 

 

 

01. 12. 1941, понедельник, ночь

 

«Волчье логово»

Встал вопрос, справедливо ли попрекать женщину в том, что у нее после взятия нами власти не хватило решимости развестись со своим мужем‑ евреем, и, напротив, почему порой именно желание развестись вызывает антипатию к ней и вовсе не убеждает в ее благонадежности. Заявляют, что уже тот факт, что она вообще вышла замуж за еврея, в любом случае говорит об отсутствии расового инстинкта, а это уже само по себе не позволяет ей быть полноправным членом народного сообщества!

Не говорите так! Десять лет тому назад весь наш интеллектуальный мир еще даже представления не имел о том, что же такое еврей. Наши расовые законы очень суровы по отношению к отдельным лицам; это правда, но их ни в коем случае нельзя оценивать, исходя из судьбы отдельного человека: я пошел на этот шаг ради будущего и его уже не омрачат бесчисленные конфликты!

Я убежден, что среди наших евреев были люди порядочные в том смысле, что они воздерживались от участия в любых акциях, направленных против германской нации! Сколько их было – трудно сказать. Но ни один из них не выступил против своих соплеменников за германскую нацию. Я вспоминаю еврейку, печатавшую в «Байрише курир» статьи против Эйснера[38]; но не в целях защиты немецкого народа выступала она против него, а из отвлеченно‑ умозрительных соображений. Она предостерегала от всех дальнейших шагов по намеченному им пути, ибо его курс мог вызвать ответную реакцию и евреям пришлось бы худо. Как сказано в четвертой заповеди: «Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле…» Вот и евреи выдвигают нравственные требования не ради их самих, а лишь для того, чтобы этим чего‑ нибудь достичь.

Многие евреи не сознают деструктивного характера своего бытия. Но тот, кто разрушает жизнь, обрекает себя на смерть, и ничего другого с ним не может случиться! Кто виноват, что кошка сожрала мышь? Может быть, мышь, которая ни одной кошке не причинила зла? Мы не знаем, почему так заведено, что еврей губит народы. Может быть, природа создала его для того, чтобы он, оказывая губительное воздействие на другие народы, стимулировал их активность. В таком случае из всех евреев наиболее достойны уважения Павел[39] и Троцкий, поскольку они в наибольшей степени способствовали этому. Своей деятельностью они вызвали ответную реакцию. Они вообще действуют подобно бацилле, проникающей в тело и парализующей его! Дитрих Эккарт[40] как‑ то сказал мне, что знал только одного порядочного еврея. Это был Отто Вейнингер[41], который, осознав, что еврей живет за счет разложения других наций, покончил с собой.

Удивительно, что евреи‑ метисы во втором и третьем поколениях зачастую снова вступают в брак с евреями, но природа все равно в итоге отделяет вредоносное семя: в седьмом, восьмом и девятом поколениях еврейское начало уже никак не проявляется и чистота крови, по‑ видимому, восстанавливается.

Разумеется, можно ужаснуться от того, что в природе все пожирают друг друга: стрекоза – муху, птица – стрекозу, большая птица – маленькую. И наконец, большая птица, состарившись, становится добычей бактерий. Но и этим тоже не уйти от судьбы. Будь у нас возможность увеличивать до нескольких миллионов раз, мы бы открыли новые миры[42]; все в этом мире и большое и маленькое одновременно, все зависит от того, по отношению к большему или меньшему мы рассматриваем ту или иную вещь. Ясно одно: изменить здесь ничего нельзя! Даже если ты лишишь себя жизни, то все равно вернешься в природу в виде вещества или духа, души. Жаба не знает, кем она была прежде, и мы тоже этого не знаем о нас самих! Единственное, что остается, – это изучать законы природы, чтобы не действовать против них; ибо это значило бы восстать против воли неба. Если я и намерен уверовать в божественный закон, то лишь ради сохранения расы.

Не следует так уж высоко ценить жизнь каждого живого существа. Если эта жизнь необходима, она не погибнет. Муха откладывает миллионы яиц. Все ее личинки гибнут, но: мухи остаются. Останется прежде всего не индивидуальная мысль, но настоянная на крови субстанция. Из нее‑ то и родится мысль. Она‑ то и родит мысль.

Никто не обязан рассматривать бытие в перспективе, в которой оно лишено всякой привлекательности.

Органы чувств нужны человеку, чтобы познать прекрасное. И какой же богатый мир открывается тому, кто оперирует ими! К тому же природный инстинкт побуждает каждого человека, встретившегося с прекрасным, сделать его доступным также и другим. Прекрасное должно овладеть людьми; оно хочет сохранить над ними свою власть. Чем иначе еще можно объяснить тот факт, что в тяжелые времена всегда находилось бесчисленное множество людей, готовых без тени сомнения отдать жизнь ради выживания своего народа!

К несчастью, наша религия убивает всякую любовь к прекрасному. Протестанты еще более худшие ханжи, чем католики. И ту и другую церковь нельзя недооценивать, но в этом отношении евангелическая церковь – сверкающий северный ледник, в то время как католическая церковь, будучи древнее на тысячу лет, обладая поэтому гораздо более богатым опытом и питаясь непосредственно плодами иудейского интеллекта, поступает очень мудро: в масленицу человеку позволено грешить – его все равно от этого не отвадишь, – но лишь затем, чтобы в первую среду великого поста через описание адских мук заставить его раскошелиться в пользу церкви, а потом спустя какое‑ то время вновь позволить ему дать волю своим страстям.

 

 

 

 

13. 12. 1941, суббота, полдень

 

«Волчье логово»

Война идет к концу. Последняя великая задача нашей эпохи заключается в том, чтобы решить проблему церкви. Только тогда германская нация может быть совершенно спокойна за свое будущее.

Догматы веры меня совершенно не интересуют, но я не потерплю, чтобы поп вмешивался в земные дела. Сделав государство полным хозяином, мы положим конец организованной лжи. В юности я признавал лишь одно средство: динамит. Лишь позднее я понял: в этом деле нельзя ломать через колено. Нужно подождать, пока церковь сгниет до конца, подобно зараженному гангреной органу. Нужно довести до того, что с амвона будут вещать сплошь дураки, а слушать их будут одни старухи. Здоровая, крепкая молодежь уйдет к нам.

Я ничего не имею против целиком государственной церкви, как у англичан. Но мир просто не может так долго держаться на лжи. Только в VII, VIII и IX веках князья, которые были заодно с попами, навязали нашим народам христианство. Раньше они жили без этой религии. У меня шесть дивизий СС, ни один из этих солдат не ходит в церковь, и тем не менее они со спокойной душой идут на смерть.

Христос был арийцем[43]. Но Павел использовал его учение для того, чтобы мобилизовать преступные элементы и заложить фундамент предбольшевизма. С его победой античный мир утратил красоту и ясность. Что это за бог, которому нравится, как люди перед его ликом умерщвляют свою плоть?

Простой, убедительный пример: господь создает условия для грехопадения. Осуществив с помощью дьявола свой план, он затем прибегает к услугам девы Марии с целью произвести на свет человека, который смертью своей искупает грехи всего человечества.

Ислам, пожалуй, еще мог бы побудить меня вперить восторженный взор в небо. Но когда я представляю, как пресно и скучно на христианских небесах! В этом мире есть Рихард Вагнер, а там только «Аллилуйя», пальмовые ветви, младенцы, старики и старухи. Дикарь поклоняется хотя бы силам природы. Христианство же стремится заставить уверовать нас в «чудо преображения», ничего более нелепого человеческий мозг в своем безумии и выдумать не мог; чистейшей воды издевательство над любым божественным началом. Да негр с его фетишем в тысячу раз выше того, кто верит в чудесное преображение. Подчас теряешь всякое уважение к человечеству. Не к массе: ее ничему другому никогда и не учили. Но когда министры – члены партии и генералы убеждены, что нам не победить без благословения церкви! Триста лет уже немцы никак не могут выяснить, можно ли при совершении причастия вкушать не только «тело», но и «кровь» Христа.

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...