Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Историческое отступление о крыльях




 

Мужичонка-лиходей —

рожа варежкой —

дня двадцатого апреля

года давнего

закричал вовсю

в Кремле,

на Ивановской,

дескать,

"Дело у него Государево!!."

Кто таков?

Почто вопит?

Во что верует?

Отчего в глаза стрельцам

глядит без робости?

Вор — не вор,

однако кто его ведает…

А за крик

держи ответ

по всей строгости!..

Мужичка того

недремлющая стража взяла.

На расспросе

объявил этот странный тать,

что клянётся смастерить

два великих крыла

и на оных,

аки птица,

будет в небе летать…

 

Подземелье.

Стол дубовый.

И стена

на три крюка.

По стене плывут, качаясь,

тени страшные.

Сам боярин Троекуров

у смутьяна-мужика,

бородою тряся,

грозно спрашивали:

 

— Что творишь, холоп?..

— Не худое творю…

— Значит, хочешь взлететь?..

— Даже очень хочу…

— Аки птица, говоришь?..

— Аки птица, говорю…

— Ну а как не взлетишь?..

— Непременно взлечу!..

 

…Был расспрашиван бахвал

строгим способом,

шли от засветло расспросы

и до затемно.

Дыбой гнули мужика,

а он упорствовал:

"Обязательно взлечу!..

Обязательно!!."

Вдруг и взаправду полетит

мозгля крамольная?!

Вдруг понравится царю

потеха знатная?!.

Призадумались боярин

и промолвили:

— Ладно!

Что тебе, холоп,

к работе

надобно?

 

…Дали всё, что просил

для крылатых дел:

два куска холста,

драгоценной слюды,

прутьев ивовых,

на неделю еды.

(И подьячего,

чтоб смотрел-глядел…)

Необычное

мужичок мастерил,

вострым ножиком

он холсты кромсал,

из белужьих жабр

хитрый клей варил,

прутья ивовые

в три ряда вязал.

От рассветной зари

до тёмных небес

Он работал и

не печалился.

Он старался — чёрт,

он смеялся — бес:

"Получается!..

Ой получается!!."

 

Слух прошёл по Москве:

"Лихие дела!..

Мужичонка…

да чтоб мне с места не встать!..

Завтра в полдень, слышь? —

два великих крыла…

На Ивановской…

аки птица летать…"

 

— Что творишь, холоп?..

— Не худое творю…

— Значит, хочешь взлететь?..

— Даже очень хочу…

— Аки птица, говоришь?..

— Аки птица, говорю…

— Ну а как не взлетишь?..

— Непременно взлечу!..

 

…Мужичонка-лиходей —

рожа варежкою, —

появившись из ворот

скособоченных,

дня тридцатого апреля

на Ивановскую

вышел-вынес

два крыла перепончатых!

Были крылья угловатыми

и мощными,

распахнулись —

всех зажмуриться

заставили.

Были тоненькими очень —

да не морщили.

Были словно ледяными —

да не таяли.

Отливали эти крылья

сияющие

то ли — кровушкою,

то ли — пожарами…

Сам боярин Троекуров

со товарищами

поглазеть на это чудо

пожаловали…

Крыльев радужных таких

земля не видела.

И надел их мужик,

слегка важничая.

Вся Ивановская площадь

шеи

вытянула,

приготовилася ахнуть

вся Ивановская!..

Вот он крыльями взмахнул,

сделал первый шаг.

Вот он чаще замахал,

от усердья взмок.

Вот на цыпочки встал, —

да не взлеталось никак!

Вот он щёки надул, —

а взлететь не мог!..

Он и плакал,

и молился,

и два раза отдыхал,

закатив глаза,

подпрыгивал по-заячьи.

Он поохивал,

присвистывал,

он крыльями махал

и ногами семенил,

как в присядочке.

По земле стучали крылья,

крест болтался на груди.

Обдавала пыль

вельможного боярина.

Мужику уже кричали:

"Ну чего же ты?

Лети!

Обещался, так взлетай,

окаянина!.."

 

А когда он завопил:

"Да где ж ты, господи?!."

и купца задел крылом,

пробегаючи,

вся Ивановская площадь

взвыла

в хохоте,

так, что брызнули с крестов

стаи галочьи!..

А мужик упал на землю,

как подрезали.

И не слышал он

ни хохота,

ни карканья…

 

Сам

боярин Троекуров

не побрезговали:

подошли к мужичку

и в личность

харкнули.

И сказали так боярин:

"Будя!

Досыта

посмеялись…

А теперь давай похмуримся…

Батогами его!

Но чтоб —

не дo смерти…

Чтоб денёчка два пожил

да помучился…"

 

Ой, взлетели батоги

посреди весны!

Вился каждый батожок

в небе

пташкою…

И оттудова —

да поперёк спины!

Поперёк спины —

да всё с оттяжкою!

Чтобы думал —

знал!

Чтобы впрок —

для всех!

Чтоб вокруг тебя

стало красненько!

Да с размахом —

а-ах!

Чтоб до сердца —

э-эх!

И ещё раз —

о-ох!

И —

полразика!..

 

— В землю смотришь, холоп?..

— В землю смотрю…

— Полетать хотел?..

— И теперь хочу…

— Аки птица, говорил?..

— Аки птица, говорю!..

— Ну а дальше как?..

— Непременно взлечу!..

 

…Мужичонка-лиходей —

рожа варежкой, —

одичалых собак

пугая стонами,

в ночь промозглую

лежал на Ивановской,

будто чёрный крест —

руки в стороны.

Посредине государства,

затаённого во мгле,

посреди берёз

и зарослей смородинных,

на заплаканной,

залатанной,

загадочной Земле

хлеборобов,

храбрецов

и юродивых.

Посреди иконных ликов

и немыслимых личин,

бормотанья

и тоски неосознанной,

посреди пиров и пыток,

пьяных песен и лучин

человек лежал ничком

в крови

собственной.

Он лежал один,

и не было

ни звёзд, ни облаков.

Он лежал,

широко глаза открывши…

И спина его горела

не от царских батогов, —

прорастали крылья в ней.

Крылья.

Крылышки.

 

Шаги

 

Скоро полночь.

Грохочут шаги в тишине…

Отражаясь от каменных стен и веков,

эхо памяти

медленно плещет во мне…

Двести десять шагов,

двести десять шагов…

Через всё, что мы вынесли,

превозмогли, —

двести десять шагов

непростого пути…

 

Вся история

нашей живучей

Земли —

предисловие

к этим

двумстам десяти!..

Двести десять шагов,

двести десять шагов.

Мимо долгой,

бессонной

кремлёвской стены.

Сквозь безмолвье

ушедших в легенду

полков

и большую усталость

последней войны…

 

Память, память,

за собою

позови

в те далёкие,

промчавшиеся дни.

Ты друзей моих ушедших

оживи,

а друзьям живущим

молодость верни.

Память, память,

ты же можешь!

Ты должна

на мгновенье

эти стрелки повернуть.

Я хочу не просто вспомнить

имена.

Я хочу своим друзьям

в глаза взглянуть.

Посмотреть в глаза

и глаз не отвести.

Уставать,

шагать,

и снова уставать…

 

Дай мне воли

до конца тебя

нести.

Дай мне силы

ничего

не забывать.

 

Труд

 

Пока в пространстве

кружится планета,

на ней,

пропахшей солнцем,

никогда

не будет дня,

чтоб не было

рассвета,

не будет дня,

чтоб не было

труда!..

Так было

в нашей жизни быстротечной:

пришёл

в победном рёве

медных труб,

взамен войны —

Великой и Отечественной —

Великий

и Отечественный

труд!..

 

Вся жизнь

как будто начиналась снова

в бессонной чехарде

ночей и дней.

И это было легче ненамного,

чем на войне.

А иногда —

трудней…

Великий труд,

когда забот по горло.

Огромный труд

всему наперекор…

Работа шла

не просто для прокорма,

а в общем-то

какой там был

прокорм!

Кусок сырого

глинистого хлеба.

Вода

из безымянного ручья.

И печи обгорелые —

до неба

торчащие

над призраком жилья.

Такая память

нас везде догонит.

Не веришь,

так пойди перепроверь:

два дома неразрушенных —

на город!

Один мужик —

на восемь деревень!..

Расскажешь ли,

как, отпахав,

отсеяв,

споткнулись мы

о новую беду

и как слезами

поливали землю

в том —

выжженном —

сорок шестом

году!

Как мышцы затвердевшие

немели

и отдыха

не виделось вдали…

Мы выдержали.

Сдюжили.

Сумели.

В который раз

себя

превозмогли…

Свою страну,

свою судьбу врачуя,

мы

не копили силы про запас.

И не спасло нас

никакое чудо.

А что спасло?

Да только он и спас —

Великий и Отечественный.

Только!

Помноженный на тысячи.

Один…

 

Пусть медленно,

пусть невозможно долго,

но праздник наш

поднялся из руин!

Поднялся праздник

и расправил

плечи.

Разросся,

подпирая облака…

 

Что ж,

завтра будет проще?

Будет легче?

Наоборот:

сложней

наверняка!..

Уже сейчас —

совсем не для забавы —

заводим мы

незряшный разговор:

какая магистраль

нас ждёт

за БАМом?

Где он лежит —

грядущий Самотлор?..

 

…Распахнуты сердца.

Открыты лица.

Тайга стоит

уже в заре по грудь.

Стартует утро.

Царствует и длится

Великий труд.

Отечественный труд!

На стройках,

на полях

и на дорогах,

в столичном гуле,

в деревнях глухих,

на самых мудрых

синхрофазотронах

и в самых немудрёных

мастерских!

Не надо

снисходительной гримасы

по поводу

"не той величины".

Ведь есть не только

БАМы и КамАЗы —

есть неизбывный

общий труд

страны!

Где без обид

несут свои заботы,

вершат

свои нелёгкие дела

обычные совхозы

и заводы,

которым нет ни славы,

ни числа.

Не слишком-то надеясь на везенье,

живёт страна,

мечтая и терпя.

Слесарит,

инженерит,

пашет землю.

И верит в жизнь.

И создаёт

себя!

 

Труд

правит

миром!

Он пьянит,

как брага!

Он объявляет:

всё иль ничего!

А без него

любое знамя —

тряпка!

Любое слово без него —

мертво!

Великий

от великого усилья,

вознёсший над страной

крыло своё!

Отечественный!

Ибо в нём —

Россия

и сёстры

равноправные

её!..

 

Пока в пространстве

кружится планета,

на ней —

пропахшей солнцем —

никогда

не будет дня,

чтоб не было

рассвета!

Не будет дня,

чтоб не было

труда!

 

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...