Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Молитвенник перед Богом




Славочка очень любил Бога и поэтому, постоянно звал меня в храм. Поскольку в Чебаркуле тогда храма ещё не было, мы со Славочкой ездили молиться в Свято-Троицкий храм г. Миасса. Собираясь в храм, мы с ним вставали очень рано, в том числе зимой, когда стоял сильный мороз. Он меня каждую неделю возил на Причастие. Не я его возила, а он меня! Помню, как мы, сойдя с электрички, стояли и ждали по морозу автобус. Как только мы приезжали в храм, где было тепло, то Славочка сразу раздевался, и шел целовать иконы. У него была в храме любимая икона. Она была огромная. Это был очень старинный образ Пресвятой Богородицы, очень похожий на Валаамскую икону Божией Матери. Как сейчас помню: Славочка всегда к этой иконе подойдёт, на коленочки встанет, вот с этими своими светлыми кудряшками наклонится к ней, поцелует её, на всё посмотрит и идёт на клирос. Когда народ начинал собираться, он просто шёл к клиросу и молился на клиросе, иначе его в толпе было бы и не увидать, и его просто затолкали бы. Народу в то время ходило очень много в храм, люди тогда пошли в храм почти все, и там было очень тесно, поэтому Славочка и шёл сразу к клиросу. Там на клиросе в то время молились и пели одни мужчины, они его брали к себе, и я не знаю, – пел он там, подпевал, или не подпевал, потому что я стояла в толпе и видела его издалека. Славочка очень любил священников, но больше всего он любил монахов, потому, что он сам хотел быть монахом. У него была мечта, что когда он вырастет, то сначала станет врачом, а потом монахом. Помню, после службы Славочка к каждому подойдёт, со всеми в храме поговорит, у всех всё спросит, что-то кому-то расскажет, кому-то что-то там посоветует, кого надо – по головочке погладит, а его все слушают и все улыбаются. Вот вы знаете, сейчас я не пойму, откуда у некоторых людей такая злоба на отрока вылезла, но тогда, когда он жил, его все любили. Все его видели, все его любили, и все относились к нему крайне доброжелательно, - я не видела ни одного хмурого, злобного лица, - все относились к нему с любовью.

Был такой интересный случай – как-то в конце службы священник выходит из алтаря, и Славочка спрашивает его: «Батюшка,… а вот во время службы вы, о чём думали?» А батюшка напугался даже, он стоит, задумался и говорит: «О чём же я думал? Никак вспомнить не могу…» А Славочка ему и говорит: «Где раздобыть корм своим свиньям вы думали». И батюшка этот потом говорил: «Он меня своими словами как ошпарил, ведь точно же я, говорит, подумал – где же мне им корм то раздобыть?» Самое интересное то, что эту историю мне батюшка рассказал, которому в свою очередь об этом поведал другой батюшка, с которым всё это и произошло. То есть, сначала священники рассказали об этом друг другу, а потом уже, один из них рассказал об этом мне. А комбикорм для свиней в то время действительно было очень трудно достать. И поэтому для Славочки не было секретов – о чём там священник в алтаре думает? Иногда он мог как бы ненавязчиво, вот так обличить, но с любовью. Он очень любил храмы, очень любил иконы, любил батюшек, любил Бога. И поэтому, даже сейчас, когда я вижу, как многие священники предают отрока – всё равно его любовь, она как бы мне передаётся, и я всё равно люблю то, что любил мой сын. Я отношусь болезненно и трепетно ко всему, что ему было дорого.

Славочка всегда и за всё благодарил Бога. Помню: кто-нибудь к нему придет, а он ему говорит: «Слава Богу, что ты пришел», - а когда кто-нибудь уходит, он его перекрестит и тоже говорит: «Слава Богу!» Он за всё и везде, и всегда говорил: «Слава Богу! Слава Богу! Слава Богу!» И когда он помолится, то снова – «Слава Богу!» Ребятишки, помню, к нему заходят: а он им кланяется, молча, и снова: «Слава Богу, … как Богу угодно,… с Богом…» – у него других слов не было. Славочка постоянно говорил о Боге и поэтому – ни муж, ни сын не могли своих друзей привести и мне всё это выговаривали. Сильных раздоров, конечно, не было, но все равно, семья как-бы разделилась. Я приняла сторону Славы, а Костя был на стороне папы, потому что им было очень трудно смириться с тем, что они уже не могли жить обычной жизнью, как все остальные. Муж, помню, даже как-то возмутился и говорит: «Да что же это такое? Что он у тебя – поп что ли? Что он у тебя все кланяется да крестится – ты, что ли его научила?» Я говорю: «Я научила?! Слава Богу, что он хоть на Причастие меня водит». Вот такие иногда у нас были раздоры. Но в том-то и дело, что Славочка все это делал сам! И Костя помню, иногда выговаривал: «Да что это за брат такой? Ко мне хотят придти одноклассники – мы могли бы посидеть, попить пива» (Костя тогда уже в 11-м классе был). Я говорю: «Ну, приходите. Садитесь. Пейте пиво». А Костя говорит: «Ага, я его боюсь». А что было бояться Славочку? Он никогда ничего не говорил – только смотрел – и всем было стыдно. Даже дети старшеклассники в школе, когда видели, что Славочка работает на школьном участке – они говорили: «Пойдем, на ангела посмотрим – он сегодня на участке работает». Именно дети стали его «ангелом» называть. Они видели, как трудится этот маленький мальчик – видели его рыженькие кудряшки, малюсенький носик, малюсенький ротик и огромные синие глаза – это была такая красота невероятная. Тем более, что глаза у него были не совсем обычные. А Славочка – когда он был еще совсем маленьким – он ни на кого не был похож: ни на папу, ни на маму, ни на брата – он был как-то сам по себе. Но потом, когда он стал подрастать – у него стали волосы меняться и он потихонечку стал на меня похожим. Помню, что когда ему говорили: «У-у-у, да ты на папочку похож» – он говорил: «Нет, я вылитый – мамочка!»

В садик мы его тоже не смогли отдать, потому что он постоянно говорил о Боге, - как Бог создал землю и что Богу угодно. А тогда, в конце 80-х, это ещё как-то было не принято, и я не знала, как к этому отнесутся, и поэтому мне надо было постоянно караулить Славочку. А он всегда говорил: «Мамочка, я тебя так люблю; я и папочку люблю; я и Костечку люблю; я всех люблю – но Бога я люблю больше!» Славочка говорил только о Боге и говорил совершенно открыто. Вот вы знаете – он был ребенок, он не знал, что надо что-то скрывать перед кем-то, он шел вне всего этого: вне политики, вне каких-то там, нами придуманных, человеческих правил, - он говорил то, что он знал и чувствовал. А он чувствовал любовь к Богу, и ко всем людям – он и по траве то не ходил – старался её не помять, он боялся Бога. Я его спрашивала: «Славочка, ну почему ты по траве не ходишь?» А он мне отвечал – «Господь всё это создал – надо беречь…» Славочка ко всему очень трепетно относился – помню, он аж боком пройдёт – лишь бы никого не затронуть.

Однажды я спросила Славочку: «Славочка, есть много икон Господа Иисуса Христа, и на иконах Он разный, а вот на какой иконе больше всего Господь похож на Себя? Тогда Славочка показал на свою икону, которую нашей семье моя мама подарила и сказал: «Вот, как на нашей иконе, Господь Иисус Христос больше всего похож на Себя?». Поэтому он и молился всегда перед этой иконой. Я часто вспоминаю бабушку Ксению из соседней деревни: она чувствовала, что скоро умрёт (у бабушки был рак) и она переживала, что её икона достанется, кому попало, и её продадут, или выкинут. И когда мы со Славочкой приехали к ней, она нас попросила: «Возьмите мою икону». Эта икона у бабушки Ксении была на летней кухне, она висела прямо напротив печки и была в очень запущенном состоянии - нам даже было непонятно, что на ней изображено: поверхность у неё была вся вздутая и начинала крошиться. Бабушка знала, что эта икона называется – «Двунадесятые праздники», но, мы тогда ещё не понимали, что изображено на ней. А потом, когда мы со Славочкой взяли эту икону и уже стали уходить, бабушка так скромно нам сказала, что у неё в кладовке, за старинным сундуком лежит еще одна икона. Но бабушка уже не помнила, что было изображено на этой доске, она только знала, что это была икона, и она тоже не знала, куда эту доску деть и как с ней поступить, - выбросить ведь нельзя. Я ей тогда говорю: «Баба Ксения – вы не расстраивайтесь, я знаю, что совсем ветхие иконы, на которых стёрлось изображение – их обычно приносят в церковь и сжигают в церковной печи. Я – говорю – отнесу их в церковь и спрошу у батюшки, что с ними делать». И чтобы бабушку успокоить, я забрала у неё эти две старенькие иконы. После того, как мы эти иконы забрали, оказалось, что вторая из них (которая была у бабушки за сундуком) – она была к тому же ещё и вымазана синей краской, и Славочка эту краску сам стирал своими ручками. Славочка мне тогда сказал: «Мамочка, пусть она постоит». Я говорю: «Славочка, ну на ней же вообще ничего нет». А он снова меня попросил: «Ну, пусть она постоит!» И тогда мы её ещё немного почистили и поставили. Прошло некоторое время, и я смотрю – на иконе сам собой проступил прекрасный Лик Богородицы! Потом, еще прошло какое-то время, – и рядом проступил прекрасный младенческий Лик Господа Иисуса Христа! Я потом хотела икону Богородицы отдать на реставрацию и сделать ей серебряный оклад, но Славочка мне не разрешил. Я ему говорю: «Славочка, она же будет после реставрации такой красивой. Да и, кроме того, – она же сейчас может осыпаться, она уже осыпается и прекрасный Лик Богородицы может затеряться!» А он мне сказал: «Мамочка, не переживай – не затеряется». Потом, с этой иконы напишут Лик Богородицы, но, если ты её отреставрируешь, - она потеряет святость!» Я говорю: «Как потеряет святость?» Получилось так, что я думала только о красоте иконы, но не подумала о её святости. А он сказал, что её нельзя трогать. «Тебе, – он сказал - мамочка, хватит». Поэтому эта икона осталась в таком виде, как Славочка её почистил, – так она у нас и стоит. А первая икона, которую мы взяли у бабушки – «Двунадесятые праздники» - она тоже была в плачевном состоянии. Когда я в первый раз посмотрела на неё - она была вся вздутая. Я её домой принесла – а здесь тепло, - она стала подсыхать и начала осыпаться, и первое время я вообще не знала, что с ней делать. Потом я взяла обыкновенное растительное масло и ватным комочком всю её смочила. И вот она немножечко полежала. Потом смотрю – она уже не осыпается, она быстро просохла, но на ней по-прежнему ничего не было видно. Снова прошло какое-то время, и как-то я подхожу к этой иконе и с удивлением вижу что – отчётливо проступили и появились надписи. Потом, на иконе начали проявляться лики, а ведь в начале их не было совсем, они были все выщербленные, и вдруг они стали постепенно зарастать красочкой, – они все обновились! Но самое удивительное в этой иконе, так это то, что как только наступает Вербное воскресение, так ослик на иконе поднимает свою ножку, и этой ножкой выходит за рамку! Праздник заканчивается – и ослик на иконе возвращается на своё место, и обязательно всегда ставит свою ножку именно там, где она была – на свой след от копытца! И каждый год, на Вербное воскресение этот ослик на иконе у нас так перемещается. Таким образом, у нас постепенно обновилась вся эта икона – появились все надписи, поверхность заросла краскою, появилось много белого цвета, одним словом – всё изображение и все цвета проявились полностью. Временами с этой иконы стекает миро, но это бывает крайне редко. Я как-то близко не сталкивалась с этим чудесным явлением раньше и поэтому, думала, что у миро обязательно должен быть какой-то особый запах. Первое время я даже не могла понять – откуда на иконе появляются капли и подтёки масла: понюхаю – пахнет обыкновенным оливковым маслом. А потом, знакомые мне привезли и подарили видеокассету о мироточении икон в г. Клин (фильм называется - «Се, стою у двери и стучу»), которую я посмотрела. И только после просмотра этой кассеты я уже начала понимать – что же всё-таки происходит с нашей иконой. Когда я просмотрела эту кассету – я очень удивилась такому обильному мироточению, и я поверила всему этому сразу, в одно мгновение. Мне некоторые люди с сомнением говорили что, якобы не должно так быть, что слишком много там миро, а я им просто на это ответила: «У нас слишком большая и слишком больная страна – этого миро даже мало для неё! Просто тяжело тем людям, у которых в квартире оно течет. Но для такой большой и духовно-больной страны – это не так много». Как-то не было от этого мироточения особого удивления, потому что это чудо – оно необходимо! И наша семья оказалась в похожем положении: Господь дал нам Славочку, и люди идут ко мне домой, а это очень утомительно. Каждый день гости: они едут на кладбище, потом едут к нам домой, с утра до вечера стучат в дверь, из Москвы очень много приезжает людей. И, получается: утром стучат, в обед стучат, на кладбище спрашиваешь: «Вы откуда?» - «Ну, мы из далека, мы из Москвы». И уже поздно вечером – опять слышу стук в двери: я дверь открываю, а они: «Мы из далека». Я говорю: «Из Москвы?» Они говорят: «Да». Я как-то не выдержала и пошутила, говорю: «Ребята, скажите – а что, разве включили маршрутку «Военный городок – Москва?» Да, такая вот есть у нас проблема, и хотя в Чебаркуле есть гостиница, но номера там дорогие, а народ у нас бедный. Но все эти проблемы, они всё-таки частные. Важно понять, что, если Господь такой крест даёт – то пусть всё будет так! Слава Богу!

Славочка в основном молился Господу Иисусу Христу. И любимая икона его была Господа Иисуса Христа, где «Господь – по словам отрока – больше всего на Себя похож». А у меня в то время возник один вопрос, на который мне очень хотелось получить ответ. Дело в том, что в наших Молитвословах очень много молитв ко Господу нашему Иисусу Христу, есть молитвы ко Святому Духу, а молитв к Богу Отцу Саваофу почему-то не так много. Я знаю, что по Православному учению – Бог един по существу и троичен в Лицах, но все-таки, мне казалось, что первому Лицу Пресвятой Троицы – Богу Отцу Саваофу мы как-то мало молимся и мало Его славим. И я задала этот вопрос Славочке. А Славочка очень ревностно к этому отнесся, что Богу Отцу как-то мало служат и мало Ему молятся, и он Ему постоянно молился. Для Славочки Бог был абсолютной реальностью! И еще Славочка особо почитал Пресвятую Богородицу и святого Иоанна Крестителя.

Славочка очень любил церковные святыни, и всё что с ними было связано. Особенно он любил слушать рассказы о подвигах преподобного Серафима Саровского. Он слушал с величайшим удовольствием о том, какие в Дивеево есть святыни, какие там святые источники. У меня и сейчас в тумбочке до сих пор сохранились святые камешки, и на столе камень из Дивеево стоит – это всё Славочкины святыньки. И песочек ему привозили, и земельку привозили с разных святых мест, и он с любовью всё это принимал. Он всё благоговейно хранил и всему этому радовался. Славочка очень любил наших русских святых – особенно преподобного Сергия Радонежского и Серафима Саровского.

Помню, как однажды к Славочке пришли верующие и спросили его о том, как правильно понимать известное дивеевское предание о грядущем воскресении преподобного Серафима Саровского и его проповеди всемирного покаяния. Они спросили Славочку: «Слава, как нам правильно понимать пророчество о воскресении Серафима Саровского? Он действительно встанет в теле и будет проповедовать, или это всё нужно понимать в духовном смысле?» Славочка им сказал что «это пророчество исполнится буквально». Преподобный Серафим Саровский «воскреснет по-настоящему, он встанет в теле и очень долго будет людям проповедовать и всё им объяснять, а потом уйдет». Отрок сказал – «как сказано в пророчестве – так всё и произойдёт – по-настоящему!» Дальше Славочка ещё много всего им рассказывал, но я передаю только ту малую часть из рассказа, которую я тогда услышала.

Мы сохранили на память Славочкин крещальный крестик – он уже и не такой кажется большой, особенно сейчас, когда очень много продается различных крестов по размерам, но тогда это был самый большой в храме нательный крест. Помню, как мы подошли тогда к свечному ящику, где были на выбор разложены несколько крестиков и Славочка выбрал для себя самый большой крест, совсем не детский. А батюшка Игорь похвалил Славу и сказал что это хороший выбор, – «крест, как у Серафима Саровского!» Славочка так радовался! И вот представьте – эта маленькая-маленькая детская грудка, и на ней такой большой крест! Славочка вышел после крещения с большим крестом на груди – как настоящий батюшка. А потом уже, когда Славочка лежал в больнице – ему одна врач- экстрасенс сказала с раздражением – «Убери этот крест, повесил крест на всё пузо». Хотя Славочка тогда был уже не совсем маленький, но ей всё равно показалось, что у него крест повешен на «всё пузо», как она грубо выразилась. Но он крест не снял – чтобы Славочка, да снял крест – этого просто быть не могло! Слава сказал, что нательный крест «вообще снимать нельзя». Я помню, как часто он говорил людям, которые к нему приходили, чтобы они обязательно одели крест. Он всем-всем говорил, чтобы одевали кресты, чтобы постовали по разуму, чтобы исповедовались и причащались как можно чаще. По словам отрока – «только так человек сможет сохранить здравый разум, потому что нападки будут сильнейшие». И поэтому, Славочка сказал, что «ходить без креста совсем нельзя». И крест, он носил постоянно. Даже когда я его купала, еще маленького – он никогда крест не снимал – вообще не снимал!

Я как-то его спросила, говорю: «Славочка, вот ты все делаешь для людей, всё стараешься для кого-то, а тебе самому что-нибудь бы хотелось? Ну, просто что-нибудь?» И он мне ответил: «Мамочка, там, где я буду лежать, мне очень хочется, чтобы…» - и так смущенно, так стеснительно мне говорит – «мне очень хочется, чтобы там во весь рост, стоял Иисус Христос». А я подумала: где он будет лежать? Ну, думаю, мало ли что он говорит. И когда сейчас появилась сень над его могилою – первое что я подумала: на его могилке Господь должен стоять во весь рост, потому что Славочка меня об этом просил. И как-то не так давно я увидела в церкви книжечку с акафистом Иисусу Христу Грядущему, на обложке которой была изображена прекрасная икона Спасителя во весь рост. Когда я увидела такую величественную простоту в одежде Господа, то прекраснее этого я уже ничего не могла себе представить. И с этого момента у меня и появилась сокровенная мечта – как бы нам именно такую икону поместить к Славочке на могилку. Прошло совсем немного времени и вдруг, из Воронежа мне позвонили духовные сёстры и сказали: «Валентина Афанасьевна, мы вам везем икону». Я говорю: «Какую?» А они говорят: «Иисусу Христу Грядущему!..» Я сначала не могла поверить, я просто этому не могла поверить – и именно эту самую икону они и привезли к Славочке, и она сейчас тоже мироточит! Потом сёстрам из Воронежа показалось, что они очень скромную рамку для этой иконы сделали, и они мне сказали: «Возьмите домой эту икону», и я её взяла. А к Славочке на могилку они привезли точно такую же икону, но только в богатой рамочке и сейчас она там стоит, как этого и хотел Славочка. И сейчас у Славочки стоят уже две иконы Господа Иисуса Христа во весь рост – одна на могилке, и одна у нас дома, в его комнате. И я тоже счастлива, потому, что Славочкино желание исполнилось.

Славочка, если он что-то рисовал, то чаще всего он рисовал крестики, кресты, храмы, купола, священников с иконами, рисовал, как священники идут с кадилами, как идут крестные ходы, – он любил рисовать святыни. И уже когда он умирал, помню, как папа ему держал руку, а он для меня рисовал свой последний подарок. Он мне сказал: «Мамочка, мне позволили, чтобы я тебе нарисовал», и он мне нарисовал рисунок с храмом. А ручку плохо уже держал, и он очень слабо нарисовал контуры какого-то огромного храма. Потом он мне сказал: «Ты его, мамочка, потом узнаешь». Он сказал, что «это будет Последний Храм, а потом добавил – который я буду строить». И он мне так сказал про этот Храм: «Он, – говорит – мамочка, будет выше над землёй». Я сначала подумала, что, наверное, этот Храм будет стоять на горе, или на скале, потому что я не поняла что значит «выше над землёй». И ещё Славочка сказал, что этот Храм будет очень большой: «если так – говорит – на него посмотришь – он большой, а внутрь зайдешь – он ещё больше». Я ему сказала: «Там, наверное, столько народа поместится?» А он сказал: «Мамочка, там будет мало народа». Я тогда его спросила – «Зачем же строить такой огромный Храм, если там почти никого не будет?» Но Славочка снова сказал, что там «мало будет народа». И ещё он сказал, что «там во дворе будет много-много роз», и что как-бы «прокопают потом большой ров вокруг этого Храма и зальют его святой водой». И Славочка очень удивлялся – «Как же так? Через этот ров никто из «зашестерённых» людей не должен пройти! А одному «зашестерённому» человеку каким-то образом удастся перебраться через этот ров. И когда этот человек уже переберётся через ров, – он посмотрит и скажет с довольным видом: «А, ничего!» И сразу после этих слов, - Славочка сказал, - «Божия сила этого «зашестерённого» человека обратно так вышвырнет, что он в один миг вылетит оттуда, перелетит назад через ров, затем встанет на четвереньки, отряхнётся, с такой – говорит – злобой посмотрит и отправится восвояси». И ещё Славочка сказал, что, когда этот Храм будет почти готов, то на завершение строительства не хватит денег. И он сказал, что в Москве будет женщина – банкир, и она подумает: а зачем мне все эти богатства? Они не спасают душу – и все свои деньги она отдаст на строительство Храма. А потом, – Славочка сказал – всё равно денег не хватит, и тогда «Бог позволит людям» найти сокровища. Эти сокровища людям Бог даст, но всё это будет выглядеть так, как будто эти сокровища люди нашли нечаянно. И вот на все эти средства и будет достроен этот Последний Храм. И еще Славочка сказал – «Я буду так волноваться, когда Господь будет приходить на землю, я – говорит – так буду волноваться!» Я спросила: «Почему Славочка?» А он говорит: «А понравится Иисусу Христу Храм, или нет?» Я говорю: «Славочка, а разве Господь сверху не видит, что там строится?» - «Ну, видит… Но всё равно мамочка, я буду сильно волноваться». Вот такой будет построен Храм…

 

 

«ХОДИТЕ В ХРАМ, ХОДИТЕ К БОГУ!»

 

Славику Крашенинникову посвящается:

   

Тому, кто жизнь за нас отдал

Чей путь был ярок, но не долог

О ком народ давно сказал:

“Мал золотник, да дорог“

 

Отрок дивный. Отрок светлый.

Нам подарен всем, от Бога.

Маловерным. Слабым. Грешным –

Всем лежит к нему дорога.

Он Любовью раны лечит.

И молитвою своею в сердце боль берет…

Как свечка, сам сгорает – нас жалея.

И желая всем спасенья –

Людям, Бога, открывает.

Через смерть и Воскресенье –

Нас, Сама, Любовь встречает.

11-12 июня 2007 года

н.р. Божия Раиса (Крюкова)

город Москва

 

Славочка очень любил молитву. Он часами мог молиться Господу. В последнее время, особенно перед своей кончиной, он целыми днями молился, он всех – за всё благодарил, и он всем кланялся. Вспоминается один случай. Однажды Славочка стоял перед иконой Господа нашего Иисуса Христа и молился. Я не знаю, о чем он просил Господа. Помню только то, что у него горела свечечка. И вдруг она вспыхнула ярким пламенем и… погасла. Славочка вздрогнул, и как-то удивленно на меня посмотрел. Он расстроился, я видела, что у него слезы на глазах выступили. Потом он снова повернулся к иконе и вместо того, чтобы просто снова зажечь свечу, он начал слёзно просить Господа, чтобы свеча загорелась. Прошло совсем немного времени, и свеча снова вспыхнула большим ярким пламенем и загорелась, чему я очень сильно удивилась.

Помню также еще один интересный случай, который произошёл с нашей соседкой тётей Шурой. В то время у нас ещё не было Молитвослова, потому что негде было его достать, и тетя Шура дала Славочке от руки переписанную молитву святому архистратигу Михаилу. Когда Слава эту молитву прочитал, то он сказал: «Тетя Шура, вот эта строчка – неправильная в молитве». А тетя Шура ему говорит: «Славочка, у меня бабушка читала эту молитву, у меня мама молилась так, и я, сколько лет молюсь так – это правильная молитва». А он опять говорит: «Нет, неправильная строчка в молитве. Тётя Шура, – вот здесь так нельзя молиться». И когда вскоре в продаже появились Молитвословы, и мы увидели эту молитву, то оказалось, что действительно у тёти Шуры эта строчка в молитве была неправильной, что-то языческое в ней было. Вот так Славочка мог знать – где правильно, а где неправильно.

Славочка сказал, что «все, что в Библии написано – всё правда», и что «она дошла до наших дней абсолютно правильной книгой». В связи с этими словами отрока мне хочется рассказать о том, что у нас была одна православная девочка. Эту девочку звали Жанна. У нее был период в жизни, когда ей было очень плохо, и она пришла в церковь. А ее там оскорбили и сказали: «вот, дескать, бесноватые тут всякие ходят – чуть ли не в обморок падают». И она со слезами на глазах вышла из храма и попала под машину. Когда она отлежалась в больнице и вышла, то сказала: «я больше в церковь никогда не пойду». Потом она поступила в Челябинский мед. институт и попала в секту – «Свидетели Иеговы», потому что без Бога она тоже жить не могла. И она стала разносить их журналы. Я сейчас уже не помню, как она к нам попала – но эта маленькая, худенькая женщина-врач пришла к Славочке. И Славочка меня попросил за нее: «Мамочка, ну пусть Жанна заходит». Я говорю: «Но она же ушла из Православия?» А он снова меня попросил: «Мамочка, пусть Жанна заходит». Я тогда сказала: «Хорошо, Славочка, если ты настаиваешь – пусть Жанна заходит». И Жанна стала к нему приходить. Она очень любила Славочку. Жанна приносила нам «Сторожевую башню» и другие красочные журналы из своей секты. Слава на эти журналы внимания не обращал, и она их оставляла в коридоре, а я их потом выносила из квартиры. Но Жанна продолжала ходить. И я помню такой ее разговор со Славочкой. Слава уже в то время сильно болел и Жанна, в очередной раз, придя к нему, говорит: «Вот мы Библию изучаем и т.д.» А он мельком на нее посмотрел – строго так, и говорит: «Да вам жизни не хватит, чтобы ее прочитать, не то, что изучать». Она говорит: «Ну, как же – ведь мы же изучаем?» А Славочка сказал: «Библия вся находится в Ватиканской библиотеке, она строго контролируется, и доступа к ней нет» (это слова отрока). И еще он сказал о том, что «Библия – это очень много больших и толстых книг (отрок сказал, что их около 70-ти), а к ним еще масса больших и толстых книг с пояснениями. И поэтому – человеку не хватит жизни, чтобы прочитать Библию, не то, чтобы ее изучать». Вот так ей ответил Славочка. И Жанна после этого уже больше никогда не приносила ни одного своего журнала. А потом… она вместе со своей мамой пришла уже на похороны к Славочке. Надо сказать, что наши православные ее встретили жестоко, как чужую. И она вся, сжавшись, забившись в угол вместе со своей мамой на кухне мыла посуду – она перемыла горы посуды на поминках Славочки. Что ей только там не говорили – а она свой платочек одела, ни на кого не смотрела и мыла, мыла, и мыла посуду. Потом она ко мне подошла и сказала: «Я так люблю вашего сына…» Вот такая у нас была Жанна.

Славочка всем говорил, что особенно сейчас, перед кончиной мира, нужно всем очень много молиться! Он людям советовал и просил их – как можно чаще причащаться! Исповедь – «обязательно», Причастие – «как можно чаще»! Мне Славочка говорил, чтобы я причащалась каждую неделю и с ним я причащалась каждую неделю. Сейчас у меня уже не получается так часто причащаться и я стараюсь причаститься хотя бы раз в месяц. Ещё Славочка просил, чтобы люди молились как можно больше, и дома, чтобы тоже молились. И ещё Славочка говорил, чтобы «постовали по разуму», он просто просил людей, чтобы они это делали. И когда люди это выполняли, ходили в храм и потом приходили после Причастия – он так радовался. Он их всех поздравлял, всем кланялся, он действительно был просто счастлив, что люди всё это выполняют, что люди его слушают и ходят в храм. Он всех просил – «ходите в храм, ходите к Богу». Славочка говорил, что если люди не будут сейчас исповедоваться и причащаться, то они «начнут массово глупеть, и без Причастия никто не выживет». И о посте он говорил, что нужно «постовать по разуму» - это его слова. Он вообще интересно и странно говорил. У него очень часто такие необычные слова были, например: «сицевая», или «синевая»? На первых порах я даже пыталась делать ему замечания: «Славочка, да что же это у тебя окончания слов какие-то странные? Ты почему так разговариваешь? Говори нормально!» А он всегда только улыбался и ничего не отвечал. А потом, спустя год, когда Славы уже не стало, я начала читать старинные книги – и я эти старославянские окончания слов увидела, и вспомнила, что Славочка так разговаривал – это была его повседневная речь.

Бывает у меня люди спрашивают – что значит «постовать по разуму» и как понимать эти слова отрока? На это я отвечу так: Славочка сам постовал как положено, но людям, особенно больным, он говорил, что нужно «постовать по разуму», что не надо от недоедания падать в обмороки в Церкви, и не надо устраивать голод из поста. «Вы – говорит – лучше поешьте!» Когда Славочке кто-нибудь говорил: «вот я, дескать, от голода упала в обморок» - он говорил: «А зачем? Вы лучше поешьте». Он не имел в виду мясо, или еще что-то скоромное, но рыбку он больным советовал кушать: «Вы – говорит – съешьте, ведь вы больны, вам плохо, у вас диабет – ну съешьте вы кусок рыбы: отварите ее и бульончиком запейте». Вот такие рекомендации у Славочки были. Я помню, он всегда удивлялся: «Мамочка, а зачем они в обморок падают?» И поэтому, Слава всегда всем говорил – «постуйте по разуму».

При жизни Славочки, ещё трудно было достать духовную литературу, и когда бабушка Славочкина достала «Библейскую энциклопедию» – он так радовался, а ведь тогда он был еще маленьким ребёнком. И эту, мелким шрифтом напечатанную «Библейскую энциклопедию» – он постоянно читал! Славочка прочитал её почти всю – не дочитал совсем немножко: у него закладочка осталась на странице 767, где написано – «Прощальная беседа Иисуса Христа с учениками». То есть, непрочитанными остались самые последние главы этой большой книги. С этой, – 767-й страницы, когда он заболел, он уже не мог больше читать. «Библейская энциклопедия» была его любимой, настольной книгой. Потом, мы купили ещё «Большой Энциклопедический Словарь» – это тоже была его любимая книга – она вся-вся была в закладочках. Эти закладочки до сих пор сохранились. Можно сейчас даже открыть любую закладочку. Вот, например, закладка на статье – «Финикийское письмо» – Славочка очень интересовался всем этим. Дальше у него идёт закладка – «Кипрское письмо», затем – «аравийское письмо», «готическое», «греческое», «армянское письмо» и т.д. – и всё это он внимательно изучал! А потом, я как-то случайно в комнату к нему захожу – а он сидит в своём халатике над Словарём и разговаривает на каком-то непонятном языке, и так весело беседует. Я постояла тихонечко, послушала и говорю: «Славочка, а на каком языке ты разговариваешь?» А он так радостно мне и говорит: «Мамочка, на котором Господь Иисус Христос разговаривал!» Я говорю: «А где этот язык? На нём ещё кто-то сейчас разговаривает?» Он говорит: «Ещё разговаривают, но он уже не такой». Я его тогда спросила: «А ты что, можешь говорить на всех этих языках?» А он сказал: «Да, мамочка. Я могу говорить и на «неземном» языке». Дальше я его не стала спрашивать и тихо ушла. Во-первых – я всё равно ничего бы не поняла, а во-вторых – если бы он заговорил на «неземном языке» – я могла бы и испугаться, потому что это всё-таки страшно. Вот так он мог разговаривать. Ещё я видела что животные, птицы и растения его понимают. Каким образом это всё происходило – я не знаю. Потом он мне сказал: «Мамочка, я тебе покажу, как на Небе в Великие праздники поют и танцуют. Там, мамочка – так нежно играет музыка, там так нежно и ласково танцуют!» Он попытался мне это всё изобразить, а потом и говорит: «Эх, мамочка – как грубо получается в этом теле – не могу я тебе показать». Но у него, всё равно такие движения были, как раньше при царском дворе на бальных танцах были. Славочка всё-таки попытался мне изобразить эти движения, но у него не получилось, и он чуть не упал – он ведь худеньким-то не был. А потом он мне попытался и спеть – «как на Небе поют». Голосочек у него был тоненький, нежненький, но он всё равно расстроился и сказал, что спеть, тоже не получилось. «Не получается, - говорит - мамочка». Попросил у меня прощения и успокоился.

Однажды с нами произошёл такой случай, который я запомнила на всю жизнь. Мы со Славочкой возвращались из города, сошли с маршрутки и шли по городку. И видим как маленькие ребятишки: там были и мальчики и девочки – они поймали голубя и стали ломать ему крылья и ножки – уже было видно, что у него сломаны крылья, и он на одной лапке стоял. Я смотрела на этих детей и думала: «Ну, надо же, что делают ребятишки, они же сейчас ему голову оторвут – такое чувство у меня было. Я даже сказала: «Славочка, они же его сейчас убьют!» И вдруг вижу, как эти ребятишки отпускают голубя на пол и он, прихрамывая, и взмахивая своим поломанным крылом, пытается от них улететь. Славочка на всё это смотрел, а идти до этого места было ещё далеко, и добежать мы всё равно бы не успели. Я на Славочку так растерянно взглянула, а он тоже, так печально на меня посмотрел. И я помню движение его руки – Славочка своей ручкой легонечко взмахнул, как будто то хотел ладошкой подтолкнуть голубя вверх, и голубь – прыг-прыг и … полетел! Я так удивилась! Я промолчала и ничего говорить не стала. У меня просто не было слов. Вообще, Славочка очень любил птиц. Он сказал, что «птицы участвуют в сотворении времени и поэтому птиц трогать – нельзя. Убивать их – вообще грех великий. Птиц надо беречь. Птиц надо кормить. Птицы участвуют в сотворении времени». Я не стала выяснять – как это, потому что все равно для меня это было бы непонятно. Я просто это запомнила.

Однажды соседка принесла нам огромный красивый гладиолус. Он у них на огороде вырос – ну такой пышный, просто королевский цветок: красный, красивый. И она с такой радостью мне его приносит и говорит: «Тетя Валя, я вам принесла цветок!» А Славочка в это время занимался видимо со своим словарем, или еще чем-то. Он в основном у себя в комнате сидел и кропотливо изучал эти книги, ну прямо как ученый какой-то, или даже не знаю, с кем его сравнить. И он как-то тихо и очень быстро ходил. И вот он – раз, и уже пришёл: появился, посмотрел на цветок и быстренько ушел. Я на него посмотрела и чувствую что что-то здесь не так. Взяла у Танечки цветок, захожу с этим цветком к Славочке и говорю: «Славочка, ты, почему такой опечаленный?» А он на меня так грустно посмотрел и говорит: «Мамочка, мне цветочек сказал, что «если бы меня не срезали, я бы еще пожил». Я ему говорю: «Как он тебе сказал?» Вот и всё. Я молча пошла и поставила цветок. Но с той поры я не очень-то стараюсь ему на могилку покупать цветы, потому что Славочка все жалел – каждую травиночку. Без причины он не срывал – ни цветочка, ни листочка. Старался не ходить по траве, чтобы её не помять. Он мне дарил цветы, но какие? Вот, например, когда в начале лета расцветет много-много желтых одуванчиков – он, бывало, пойдет, сорвет этот желтенький одуванчик, наберет к нему всяких тонюсеньких палочек, всякого ковыля, а в середину вставит этот одуванчик и принесет мне этот букетик и подарит. Но я в то время как то ещё не понимала смысла таких его подарков. А сейчас я всё это вспоминаю и уже понимаю – такой подарок мне вообще больше никто и никогда не подарит. А тогда я этого не смогла оценить – с одной стороны это было и красиво, и в тоже время было как-то незачем. Мы грубые люди и многого мы не понимаем и не ценим. Вот таким был Славочка. Нежным. Внимательным. Бывало, постельку ему заменишь, он ляжет в постель и говорит: «Мамочка, такая хорошая постелька, как она вкусно пахнет, спасибо тебе мамочка». Поблагодарит меня, Богу помолится и уснет. Приходит старший сын, я ему говорю: «Костечка, помой ноги, я постельку сменила» – «Забирай свою постельку» – сворачивает эту постельку… и всё. Вот так бывало. А люди говорят, что всё от воспитания зависит – но ведь я детей воспитывала одинаково, а они такие разные? Костя вообще был Славочке полный противовес – хулиганистый был такой, но хороший, обычный парень. Так что видимо не все зависит от воспитания.

Когда Славочка мне показывал, как нежно на Небе танцуют и поют – он ещё сказал, что Небо не одно, что людям в Новом веке необязательно будет разговаривать, так как общение будет на другом уровне, что у ангелов на земле скоро будет очень много работы (эти слова отрока были связаны со смертью людей от болезней и голода перед кончиной мира – об этом речь пойдет во второй части книги). Славочка сказал, что на Небе есть Праздники, которые люди забыли на Земле, или просто не знают. И он мне рассказывал об этих Праздниках – я сейчас просто плохо помню, но он говорил, что на небе есть такие Праздники. Славочкина учительница Мадина Хакимова (в крещении Анастасия), которой Славочка очень помог, рассказала мне такой интересный случай. Как-то Слава был у них в гостях – он очень дружил с ее сыном Марселем. И пока они играли, она приготовила к обеду «ленивые» голубцы с мясом. Сели кушать и Славочка ее спрашивает: «Тётя Мадина, а здесь есть мясное?» Она говорит: «Да, Славочка, есть». А он и говорит: «Ах, мне сегодня нельзя. Сегодня на Небесах такой Праздник, что мне мясо нельзя». Она тогда подумала: чем же угостить его тогда? А он посидел немного и вдруг радостно говорит: «А мне разрешили!» И он немножко поел этих «ленивых» голубцов вместе с Марселем.

Еще Славочка сказал, что есть люди, замаскировавшиеся под святых – их все считают как бы святыми, но они колдуны! А бывает и наоборот – в истории человечества уже были случаи, когда святых людей при жизни считали колдунами. И до сих пор так считают. А «есть – говорил Славочка – просто хорошие люди, они обыкновенные, они живут в мире, и они даже не подозревают, что они как святые». Они живут простой благочестивой жизнью – для них честность – это норма, и Славочка сказал, что они – «как святые». «Они – говорил Славочка – даже об этом не догадываются, они даже не думают, что они как святые». И еще Славочка сказал, что вся земная наука – она в принципе – ложная, и что «один святой ценится дороже всей земной науки и всех священников вместе взятых» (первое время я даже боялась это озвучить и поэтому говорила не «всех священников», а «очень многих священников»).

Помню, я спросила Славочку про Вангу: «Славочка, вот эта болгарская прорицательница – откуда она столько всего знает? Что за дар у неё?» А Слава на меня посмотрел и говорит: «Мамочка, и Божий дар можно извратить». Получается так, что ей был сначала дан Божий дар, а потом она продалась бесам и стала им служить. А над Лонго Славочка просто смеялся – он говорил: «С цепями ходит – от Бога защищается». (В то время Лонго часто показывался на публике обвешанный цепями. На вопросы – для чего это ему надо? – он говорил, что «защищается от злых духов».) А Славочка сказал, что «Лонго – не от Бога» и что наоборот – злые духи сидят в нём, а цепями он от добрых духов защищается».

Славочка сказал, что людям нельзя собирать и держать у себя в доме всякие маски, нельзя держать черепа, нельзя дома держать фантастическую литературу, и всё с этим связанное, потому что в них поселяются и живут злые духи. Славочка говорил, что нельзя в доме держать собак, собака тоже этому подвержена – собака должна жить во дворе. Славочка так и сказал, что «во всю эту литературу, в эти всякие маски и чучела, которые вешают на стены и особенно в черепа – в них поселяются злые духи, и они там живут». И наоборот, – ликов Святых злые духи не выдерживают. Когда в доме есть святая Библия и православные книги, когда в доме пахнет ладаном и горят церковные свечи, когда в доме читается молитва – вот тогда эти злые духи – они не выдерживают присутствия святыни, им это не нравится, они начинают метаться и исчезают. Особенно боятся злые духи Воскресной молитвы «Да воскреснет Бог, и расточатся врази его…» (см.: «Православный Молитвослов»).

Расскажу один эпизод, который происходил на наших глазах, когда мы со Славочкой лежали в Челябинской областной онкологической больнице. Возле больничного подъезда там стояло большое деревянное чучело медведя. Я особого внимания на него не обратила – чучело, как чучело – обыкновенный, вырезанный из дерева медведь. Но потом я услышала от женщин в палате, что когда они по вечерам гуляют со своими ребятишками, то они… разговаривают с этим медведем. Сначала я не придала этому никакого значения и подумала что это просто игра и забава тяжелобольных ребятишек – во что ещё может поиграть ребёнок в больнице? Но оказалось всё не так просто. От одной женщины я узнала, что, оказывается, матери специально водят своих детей разговаривать с медведем, потому что этот медведь ещё и… отвечает на их вопросы. То есть матери этих ребятишек туда приводят, дети разговаривают с этим чучелом и слышат от него голоса, которые отвечают на их вопросы. Вот это было для меня удивительно. А Славочка мне сказал, чтобы я долго не задерживалась возле памятников, потому что «в них вселяются и живут злые духи». Поэтому Слава как-то не особо интересовался памятниками и мне советовал держаться от них подальше.

Помню, как однажды меня позвала соседка и говорит: «Валентина Афанасьевна, посмотрите, что делается с Луной! Я выхожу на улицу, и вижу, что люди собрались и на Луну смотрят. А Луна стала чем-то похожа на кольцо, или женское украшение, где внутри поставлен камень, а вокруг – золото. С Луной действительно произошло что-то необъяснимое – она внутри стала как камень в оправе и начала всеми цветами переливаться. Изнутри она вся сверкала и переливалась, а вокруг неё мрачные облака собрались. Это было конечно зрелище – завораживающее и ужасное, и в тоже время оно было красивое. И после того, как все посмотрели, и когда я уже зашла домой – Славочка так, немножечко недоброжелательно мне сказал: «Мамочка, никогда не ходи и не смотри на Луну - что бы там не происходило!» И он мне объяснил, что «на Луне, очень много бесов, а люди их считают «инопланетянами», но на самом деле - это бесы. И на Луне этих бесов очень много, и они сейчас могут показывать на Луне всё, что им заблагорассудится». Славочка сказал, что «они и на Солнце могут показывать всякие фокусы, но смотреть на это нельзя – это всё от бесов!»

Славочка про все природные явления говорил очень много и подробно! Он очень любил об этом рассказывать: и о молнии, и о радуге, и о вулканах, и о всех слоях Земли и неба, и о всяких метеоритах… Я помню что он много об этом рассказывал – ему все это было крайне интересно и он рассказывал об этом. Просто я после своего горя все это начисто забыла, и уже ничего не помню и вспомнить не могу. Но Славочка любил об этом говорить, потому что он очень переживал за то, что люди так жестоко обращаются с Землей, которую нам дал Господь, чтобы мы ее берегли. Славочка в буквальном смысле страдал и держался своей маленькой ручкой за сердце, когда видел, как люди по-варварски жестоко относятся ко всему что сотворил Господь.

Когда мы допоздна задерживались на огороде, то уже темновато было и сверкали звёзды. И помню, как Славочка сидел – ещё такой маленький, какой-то одинокий, и с тоской, с такой тоской он смотрел на Млечный путь! Он больше никогда и никуда не смотрел, – ни на какие остальные звёзды он не обращал внимания.

 

 

РЕБЁНОК - АНГЕЛ

Славочка был очень аккуратненький. Он любил светлую одежду. У него всегда была рубашечка нежно-бирюзового цвета, и когда он надевал эту рубашечку – у него и глаза становились какого-то непонятного цвета: и бирюзовые, и синие, и зелёные – я даже сама не понимала, какого они становились цвета. Я всегда говорила: «Славочка – как виноград». У него были огромные голубые глаза, они были разных оттенков, – и поэтому я говорила: «Ну, чем-то они на виноград похожи». Славочка всегда был чистенький. У него всегда был с собой чистый носовой платочек, он любил носить беленькие брючки и светлые кроссовочки у него были. Зубки он всегда лечил сам. У него все зубки были всегда чистенькие, и рот его был в полном порядке. Он чистил тщательно зубки и постоянно их проверял у врача – у него всегда всё было залечено и запломбировано им самим. И когда меня однажды врачи похвалили и сказали – «первый раз видим такой ухоженный ротик у ребенка, вот это молодец, мама!» – я подумала: да… это молодец отрок! Потому что врачи в первый раз увидели такое. И увидели отрока такого. Он был очень послушным и пунктуальным. Если я ему сказала: «Славочка, приди в шесть» - он придет в шесть. Хочется, или не хочется ему играть – он все равно придет. И у него было такое свойство: он никогда и ничего сам не возьмёт – он ждал. Вот, например, как-то утром мы сели завтракать, нарезано было всё на столе, чтобы бутерброды сделать. Он сидит. Отец с раздражением его спрашивает: «Славочка, ну всё уже приготовлено, ты что, сам себе не можешь бутерброд сделать?» А он только вниз глаза опустил, сидит на стуле, переминается, смотрит на отца и ничего ему не говорит. Отец ему снова говорит: «Ну что ты сидишь? Делай себе бутерброд. Чай стынет». А он опять молча, сидит. И я тогда догадалась. Я ему сказала: «Славочка, ты хочешь, чтобы я тебе сделала бутерброд?» Он сказал: «Да мамочка». И так извиняюще отцу говорит: «Когда мамочка это сделает – оно вкуснее». Такой вот он был: холодильник никогда не откроет – из холодильника без спросу ничего не возьмёт – я просто удивлялась, наблюдая за ним со стороны. Подойдет, бывало к холодильнику, постоит, в окошко посмотрит… Я говорю: «Славочка, ты есть хочешь? Давай я тебе бутерброд сделаю» - «Хорошо мамочка». Я тогда еще раз переспрашиваю: «Может ты что-нибудь поесть хочешь?» - «Нет, нет, нет!» - он всегда по три раза говорил. И я посмотрела – что ему дашь – то он и кушает. Поэтому, мы с ним про еду практически вообще не говорили, потому что ему было как-то все равно: что ему положишь, то он и ест. Он никогда и ничего не просил: ни в еде, ни в одежде, ни в чем. И я один раз подумала: ну как это так, как это ребенок может никогда ничего не просить, - думаю – дай-ка я его испытаю. Я ему сварила кашу овсяную: не посолила её, не заправила, а просто поставила эту кашу и всё – думаю – будет, Славочка есть её, или не будет? Я всё аккуратненько разложила на столе, как он любил: салфеточку положила, ложечку – всё чистенькое, всё блестит и он ест эту кашу. И вот он её ест и вида, ну никакого не показывает. Но ведь её есть невозможно! А он её ест. Съел он эту кашу. Я ему говорю: «Славочка, каша вкусная?» - «Да, мамочка». Я говорю: «Славочка, ну тогда я тебе её еще завтра сварю». И тут он на меня поднимает свои огромные изумленные глаза – в них такой испуг – и говорит: «Не надо, не надо мамочка!» Вот так. И с той поры я его уже не испытывала. Я как-то спросила его: «Славочка, может, ты что-то любишь? Может тебе что-то хочется покушать?» А ему было как-то всё равно. Но постовал он сам. Как пост начинался – он постовал сам. Он всё делал сам. Вот единственное, что он у меня попросил – это было, когда он уже заболел – он у меня попросил: «Мамочка, ты мне свари бульончик из курицы, чтобы он был прозрачный-прозрачный, и тоненько-тоненько нарежь сухарики, и их слегка поджарь». Вот это он у меня попросил. И ещё попросил, чтобы это всё было очень чистенько и прозрачно. И я сварила ему такой бульончик с курицей. А так, Славочка мясо не кушал, разве что только тогда, когда был в гостях, или, когда попросишь его, он, бывало, скушает кусочек курицы. Поэтому, при Славочке и мне было стыдно его есть. А бутерброды я в основном ему делала с масличком и сыром. И вот прозрачный бульончик ему нравился - это было, пожалуй, единственное, что он у меня попросил, когда болел. У него была своя расчёсочка, свой ножичек, своя вилочка – я не знаю, откуда в нем такая врождённая интеллигентность была? Она меня не раздражала. Я просто смотрела и удивлялась. И мне приходилось варить для него такой прозрачный бульончик, который, в принципе, я и не варила никогда. И у меня получилось – хотелось, чтобы ему было приятно.

У Славочки было такое свойство – если он где-то чуть-чуть на меня обиделся, ну даже капельку, потому что я иногда сама это делала, чтобы посмотреть: как же он себя поведёт, – он тогда говорил: «Ну, мамочка, мамочка!» Дальше он ничего не мог сказать. Он только поднимал глаза и говорил мне: «Моя ты дорогая»,… и всё. Вот таким интересным был Славочка. Он был очень ласковым. Я постоянно от него слышала: «Мамочка, ты моя голубушка! Мамочка, ты моя дорогая! Ты моя синевая! Ты меня прости!»... Я столько услышала от Славочки нежных и ласковых слов, что, наверное, ни одна мать столько не слышала.

Еще Славочка был очень щедрым – он все был готов отдать и никакого пристрастия к чему-то такому земному у него вообще не было. У него не было никаких игрушек – они были ему неинтересны. А мы в то время были в Германии, там всего этого было много, и мы могли купить ему любую игрушку – он сам их не хотел. Ему не интересны были – ни танки, ни самолеты, ни машинки. У него не было пристрастия ни к игрушкам, ни к еде – он ничего не спрашивал и не требовал. И он все был готов отдать. Помню, когда мы уже приехали в Россию, мой муж достал в части апельсины. А тогда это было не так просто – всё было по талонам. Выложили мы эти апельсины, Славочка на них смотрит и говорит: «Мамочка, можно я тете Мадине отнесу апельсин?» Я посмотрела на апельсины и говорю: «Ну ладно, возьми». А апельсины то разные: есть большие – есть маленькие, есть целые – есть мятые. Славочка посмотрел-посмотрел на апельсины… и выбрал самый большой и самый хороший. Потом он на меня так посмотрел – дескать – что я скажу – я ничего не сказала. И тогда Славочка снова мне говорит: «Мамочка, а можно я еще один апельсин возьму?» Я говорю: «Можно». И он еще один самый хороший апельсин выбрал. Посмотрел потом на меня и говорит: «Спасибо, мамочка – моя ты дорогая!» И Мадина на всю жизнь запомнила, как была зима, и Славочка в этом своем советском пальтишке и армейской шапке к ней прибежал со счастливым личиком, и подал ей эти два апельсина. Она всегда плачет, когда вспоминает об этом. Славочка всегда выбирал самое хорошее и отдавал. Он был очень щедрый, но всегда спрашивал.

У Славочки в классе был мальчик – Вова Горшков. Он был один единственный мальчик, который пытался Славу обидеть. И когда я спросила Вову: «Вова, ты почему пристаешь к Славочке?» А он мне говорил: «Я не знаю, я не хочу!» И получается, что Вова плачет, не хочет, – но он всё равно к Славочке пристает. Вот это был единственный мальчик, который пытался Славу обидеть, и когда Славочка умер – он так сильно переживал, так горячо и горько плакал, горше всех ему было. Я не знаю где сейчас Вова Горшков и не знаю что с этим ребёнком, но помню что он одно время приставал к Славочке. И я помню, как тогда Славочка пришел домой и я ему сказала: «Славочка, - ты же у меня крепенький, ты что, не можешь ему сдачи дать?» А он говорит: «Мамочка, я хотел его ударить. Я уже поднял руку, и мимо его лица – говорит – я эту руку пронёс, потому что: мамочка, я не могу ударить человека!» Физической силы у него хватало, но он не мог ударить человека. И не только по лицу – он вообще не мог кого-то ударить. Он не мог.

Когда летом было жарко, я думала: пусть Славочка поспит подольше. Но дольше семи часов утра ему поспать не давали, потому, что уже на двух скамеечках, как воробьи сидели ребятишки, и терпеливо ждали, когда Славочка проснется. Я выглядываю в окошко, а там сидит уже и Алёшка, и Вова, и еще кто-то, но все мальчики – и на меня застенчиво поглядывают. Они уже знали, что если я выглянула в окошко, - значит скоро выйдет Славочка. Потом, я поднимаю Славочку, он к ним выходит и они оживают. Они начинают с ним играть, а он им начинает говорить о Боге, он им рассказывает – кем они вырастут, в общем – всё, что они спрашивали – он буквально на всё отвечал. Отвечал обычно сразу, без всяких проблем. Он им всё рассказывал. И вот как-то один раз они играли на улице, и пошел дождичек. Они встали под навесиком, подождали, дождь прошел, и они сели на скамеечку. И… у Славы, как ребятишки мне потом рассказывали – от плеч, вокруг головы появилось большое, белое-белое сияние. Вначале ребятишки дрогнули, но дети – есть дети: они брали мелкие камешки и начинали их бросать через это сияние вокруг головы Славочки. Им было интересно - перелетит камешек, или нет? Это сияние вокруг головы Славочки, было, минут сорок. Долго. И говорят, что это было и жутко, и в тоже время красиво. Потому что одновременно ещё и радуга стояла на небе почти всё это время. Эта радуга была маленькая и низкая. Она постояла и отошла. А потом, спустя какое-то время, после дождя – появились еще три радуги. Обо всём этом ребятишки потом у себя дома рассказывали своим родителям, а их родители потом рассказали об этом мне. И после этого случая, который меня тоже напугал, я вторично повезла Славочку в Лавру. Но об этом речь будет впереди.

Был с детьми ещё один случай. У нас между домами есть небольшая поляночка, а тогда стояло жаркое лето, и было очень душно. И ребятишки пожаловались Славочке: «Слава, так жарко, так душно…». А он ничего им не ответил, но только там, где они играли – ветерок появился. Дети целый день на этой полянке играли – и целый день там был освежающий ветерок. Нигде его не было, а только у них на полянке, где они играли. Поэтому, ребятишки без Славочки вообще не хотели играть, - они его и с утра ждали, и в обед они его ждали, и вечером они к нам потихонечку стучали. Но они не тарабанили в дверь, потому что у детей появилось к Славочке какое-то благоговейное чувство, и они терпеливо ожидали, когда он сам выйдет. А если они и стучались, то очень-очень тихо, очень скромно. У меня было такое чувство, что они, как будто его берегли, как будто им было стыдно перед ним. И без него в тоже время они не хотели быть. Вот такое трепетное отношение у мальчиков было к Славочке.

А там, радом с этой детской полянкой росла березка двуствольная. Я раньше по наивности думала, что соловьи поют в любое время, потому, что примерно в семь часов утра Славочку постоянно будил соловей. Он так на этой березке громко пел, что иногда я не выдерживала, выглядывала и говорила: «Ну чего ты раскричался?» Я даже и не знала, что соловей – это ночная птица, и что поют они в основном по ночам. А потом, когда Славочки уже не стало – и соловья тоже не стало – он улетел и больше ни разу не прилетал. Один ствол у березы лопнул, а второй очень долго болел и чуть не засох, но сейчас опять зазеленел, и вроде как выжила вторая половина березки.

По утрам, когда Славочка уже болел, он не так резво вставал. А так, - он был мальчик резвый и стремительный: вот он только что позавтракал – раз, и уже на улице. Во время болезни он стал более медлительный, но зато к нему постоянно заглядывали птицы! Вот он просыпается, а они к нему уже заглядывают, особенно синички, – всё окошечко было ими усеяно. И они головки свои вытягивали и смотрели, и смотрели… И они не просто в окошко заглядывали – они смотрели туда где он лежал. На кровать его смотрели. Я даже как-то его спросила – «Славочка, они что, всё понимают? Они тебя, что ли ищут, я ничего не могу понять?»

Однажды был курьёзный случай. Стояла прекрасная погода, и мы с ним вышли погулять. Было много народу на улице. В «Кулинарии» мы купили со Славочкой булочек. Выходим из магазина с этими свежими, горячими булочками – и голуби прилетели. Откуда их столько прилетело – я не знаю? Плотным-плотным и довольно широким кольцом они обступили Славочку со всех сторон, а я совсем рядом была. Они его обступили со всех сторон так, что он выйти от них не мог. Их было действительно очень много. И вот они всё ходят и ходят – воркуют и воркуют вокруг Славочки. Люди от удивления все останавливаются и, улыбаясь, смотрят на нас и на этот «круг почёта». И людей всё больше и больше собирается. А Славочка такой сконфуженный стоит. Я уже думаю, что что-то надо делать и как-то надо Славочку выручать. И я просто обратилась к птицам, как к людям, потому, что было безвыходное положение. Я сказала голубям: «Вы чего его окружили, а ну – говорю – пошли, разошлись!..» Потом достала булочки, – думаю – сейчас покрошу им, и они пойдут за мной. А они на булочки вообще не обратили внимания – они сами расступились и Славочка прошёл, а они за ним пошли, и ещё какое-то время сопровождали его. Я удивлялась такому поведению птиц. И мелкие пташки тоже постоянно со Славочкой были. Вообще, при жизни Славы мелкие пташки постоянно заглядывали к нему в окно. А когда он несколько дней лежал в больнице города Челябинска, то возле его окон была настоящая битва между воронами и мелкими пташками. Люди от удивления высовывались из окон своих палат, потому что стоял сильный шум.

Помню, когда он заболел, мы пришли с ним в Чебаркульскую поликлинику. Была я, был Славочка, был отец, и кто-то еще с нами был. И когда мы уже зашли в больничный корпус, то вслед за Славочкой в здание залетела синичка, а вылететь обратно уже не смогла. Мы на второй этаж поднялись – и она полетела за нами, а там стёкла были очень большие и окна тоже. Сначала санитарка, видя страдания птицы, попыталась открыть окно, чтобы её как-то выпустить, но из этого ничего не получилось, так как все окна были наглухо закрыты. И когда синичка в последний раз безуспешно попыталась вылететь, то она так сильно ударилась об стекло, что просто замертво упала на пол, и санитарка уже пошла, взять совочек, чтобы эту птицу убрать. И в этот момент вышел Славочка из кабинета врача. Никто ему не говорил, что синичка лежит на подоконнике – все уже думали, что она умерла. И Славочка, грустный такой, ни на кого не глядя, вышел из кабинета врача, молча, подошёл к подоконнику, взял эту синичку, закрыл её в свои ладошки, подержал её немного,… а потом выпустил! И она куда-то вылетела. Такой вот был случай. Моего мужа это так поразило, что этот случай он никак не может забыть. Когда муж этот случай вспоминает – он очень расстраивается. Очень сильно расстраивается.

Славочка был настолько осторожным мальчиком, что он просто так не мог ничего сорвать – ни листочка, ни цветочка, – он старался всё обойти и ничего не трогать. По этой причине Слава даже в школу ходил по-особенному. Дети в основном шли в школу напрямик – по тропинкам и по траве, а он шел по краям домов, где был асфальт. И все это заметили и стали меня спрашивать: «А почему Славочка так ходит?» Пришлось мне его спросить: «Славочка, а ты разве не ходишь по тропинке?» А он смутился так, и такой смущенный мне говорит: «Мамочка, я траву боюсь помять – она же живая, мне ее жалко, я не могу на нее наступить». И поэтому никто не видел, чтобы он просто так на траву наступал.

Одно время у нас была собака, нам её подарили, когда мы уезжали из Германии. Наш особист взял у немцев в питомнике щенка овчарки и подарил его нам. Щенок был очень красивый. Этот человек назвал его Тунгусом. А Славочка звал его – Туночка. Всё лето Туночка был с нами на огороде, а зимой, мы ему носили еду в сарай, и он там у нас жил. У Туночки был очень хороший аппетит – это была самая настоящая породистая немецкая овчарка – очень большая и красивая собака. Славочка часто мне говорил: «Мамочка – я тебя так люблю. Я и папочку люблю. Я и Костечку люблю. Я и Туночку люблю. Я всех люблю, но - Бога я люблю больше!» Почти ежедневно я это от него слышала. И он всё ходил и благодарил Бога: «Слава Богу, Слава Богу, Слава Богу!..» И вот сейчас Славочки рядом нет, а я уже не могу так начать день, чтобы, проснувшись, не сказать: «Слава Богу!» И чем больше проходит времени, тем больше хочется это говорить.

Виктория Дмитриевна, наша соседка, мне недавно рассказала такой случай, а прошло уже много лет после кончины Славочки. Она говорит: «Иду я, а Славочка выходит на тропиночку и говорит мне: «Здравствуйте!» Она ему говорит: «Что ты здороваешься со мной? Ты же меня не знаешь». А сама – говорит – «стою и думаю: он так на ангела похож, как ангелочек!» И она не выдержала и говорит ему: «Какой ты хорошенький, прямо как ангелочек!» А он – говорит – весело и задорно так посмотрел на меня и говорит: «А я и есть ангел!». Она тогда сказала: «Ах, какой самоуверенный мальчик!» И он убежал. А вот сейчас он ей помогает. Очень сильно ей помог. И она сейчас плачет и говорит: «Если бы я знала, кому я говорила…»

 

ДАР ПРОЗОРЛИВОСТИ

Когда я посмотрела на то, что Славочка может, что для него нет проблем найти любую вещь, что для него нет проблемы рассказать о человеке всё, что он может даже исцелить человека – вот тогда всё-таки, я очень испугалась. И это несмотря на то, что я уже один раз ездила с ним в Лавру. У меня всё равно ещё не было такой веры, чтобы я сразу всему поверила. Тогда я думала, что если Славочка обладает такими дарами, то уж старцы-то тогда, наверное, мне всё объяснят, всё покажут, всё расскажут. Но ответов на все свои вопросы я не получила, и поэтому совершенно не понимала, что происходит. Когда Славочке исполнилось пять с половиной лет, я от него узнала, что он любит Бога больше всех; что он видит прошлое, настоящее и будущее; что он видит все внутренние органы людей и знает о чём люди думают; что он видит все заболевания в самом начале и, оказывается, в школе он уже некоторым детям помог. Секретов для него на Земле совершенно не было и это меня пугало. Кто тогда мог бы мне всё это объяснить? Когда я каждый день своими глазами видела, как Славочка всё это легко мог делать - я действительно испугалась. Потому что к нам часто приходили офицеры и спрашивали его, и он с лёгкостью говорил им – где что находится. И было страшно, потому что существуют не только хорошие люди, они бывают всякие. А ему в это время было восемь лет – ещё ребёнок. И я думала – ещё украдут ребёнка, заставят работать на кого-нибудь, да мало ли что может случиться – и я очень за Славочку боялась. С такими дарами жить было действительно опасно и поэтому, каждый день я его провожала в школу, а потом я его встречала со школы. Я ему запретила с незнакомыми людьми на улице разговаривать и к кому-либо приходить домой. Надо сказать, что Славочка был очень послушным ребёнком и строго выполнял все мои требования. Я стала вести строгий контроль за всеми его действиями. Для того чтобы он был под моим присмотром, я его попросила принимать людей только у нас в квартире. И они стали приходить к нам, тем более что остановить это было уже невозможно.

Когда Слава был ещё маленьким, к нему уже из Польши приезжали – каким-то образом о нём уже там узнали, и разговор пошёл. Молва о Славочке разошлась очень быстро. Как-то я его спросила: «Славочка, ну вот как же всё это с тобой происходит? Ну, вот ты говоришь, что тебе постоянно говорит «один и тот же женский голос», и он тебе всё рассказывает. Ты мне скажи, ну что это за голос?» А он и говорит: «Мамочка, ну как это тебе объяснить? Я – говорит – даже не знаю, как тебе сказать. Этот голос – очень живой. Он живой, потому что – наши голоса рядом с этим голосом – как мёртвые. Вот такой он». Он не мог мне этого объяснить – только вот так мог сравнить. Ему не нужно было думать или искать ответ в молитве – он сразу на всё отвечал. И прошлое, и настоящее, и будущее – для него всё это было сплошной реальностью. Когда к нему приходили люди и просили: «Славочка посмотри, какое это заболевание» – для него не было никаких проблем, и он отвечал им сразу. Он мог сразу сказать – у кого что болит. Он мог видеть заболевание в самом начале. Помню, как он одному доктору сказал, что у него на кишечнике очень много маленьких язвочек. А у того были сильнейшие боли, и он не мог найти причины, так - как медицинской аппаратурой эти язвочки не обнаруживались. Славочка ему помог, и уже прошло столько лет, а у этого доктора больше не было этих язвочек. Он ему сказал, что ему ещё пить нельзя, а он всё равно пьёт, и, не смотря на это – всё равно у него больше не было этих язвочек. Помню, как к Славочке приезжала врач из Челябинска – спросить про свою подругу. Её подруга была тоже доктор, она боялась, что у неё рак, и она отправила к отроку свою подругу, тоже доктора. И та его спросила: «Скажи, что у неё – вот она боится, что у нее рак?» А Славочка никогда не говорил напрямую что кто-то, например, умрёт, или, что кто-то смертельно болен, – видимо, не мог он этого говорить. И он посмотрел на неё и говорит: «Я вам нарисую, – вы же доктор, – вы поймёте». И он рисует ей рисунок… А я на неё смотрю – она всё мрачнеет и мрачнеет. Славочка нарисовал ей что-то похожее на мешочек, и как из этого мешочка выходят усики… Я на его рисунок посмотрела и не поняла, а она посмотрела и сразу всё поняла, и говорит: «Всё-таки у нее рак». Славочка промолчал. Так что он мог нарисовать и саму болезнь и объяснить - откуда она. Славочка прекрасно знал не только

Поделиться:





Читайте также:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...