Войдя в здание, я прошла по коридору и ступила в открытые двойные двери в главный зал библиотеки Древности.

Со своими семью этажами, библиотека была самым высоким и внушительным зданием на территории кампуса – с самыми широкими балконами, высокими башнями и самыми реалистичными статуями. Внутри библиотека была столь же впечатляюща, как и снаружи. Главный зал имел форму огромного купола, так что люди, находящиеся на первом этаже, могли увидеть и все остальные уровни библиотеки. Изогнутый потолок покрывали удивительные фрески, украшенные золотом, серебром и драгоценными камнями, предположительно с изображениями мифологических сражений. Но я ещё никогда не поднималась на последний этаж, чтобы рассмотреть их получше, а с первого этажа были видны только тени. Возможно, оно и к лучшему, в конце концов, здесь, внизу, на меня и так уже смотрят статуи богов.

На втором этаже библиотеки находилась галерея, в которой стояли белые мраморные статуи богов и богинь всех культур мира. Египетские боги, такие как Ра и Анубис. Скандинавские боги – Один и Тор. Сверхъестественные индейские существа, такие как бог-проказник Койот и Кролик. Единственного бога, которого не было в этом круглом пантеоне – Локи. На его месте находился лишь пустой пьедестал.

После личной встречи со злым богом я была рада, что его статуи ни здесь, ни в каком-либо другом месте на территории кампуса не было. Он и так достаточно часто терроризировал меня в сновидениях, в которых его обезображенное красное око злобно следило за мной. Я уже и так живу с ужасным осознанием того, что разочаровала всех. Вот чего мне точно не хотелось, так это каждый раз поднимать взгляд и видеть его обезображенное лицо, которое, ухмыляясь, смотрит на меня сверху вниз, как ещё одно напоминание об ужасе, выпущенном мной, и о смерти и разрушение, которое планировали бог и его Жнецы Хаоса.

Вместо того чтобы пойти в сторону стойки выдачи книг, я направилась назад к полкам с книгами. Тихо, как тень, Алексей последовал за мной. Я шла до тех пор, пока не достигла знакомого уединенного места, после чего посмотрела наверх. Прямо надо мной стояла статуя Ники.

Греческая богиня победы выглядела так же, как и всегда. Ее тело, словно платье покрывала тога, а волосы мягкими волнами ниспадали на узкие плечи, из-за спины выглядывали крылья и на голове лежал венок из лавра. Каждый раз приходя в библиотеку, я выделяла время, чтобы прийти сюда и поговорить с богиней. Мне казалось это проявлением вежливости.

– Ну, вот, у меня снова неприятности, – пробормотала я. – Но уверена, ты уже об этом знаешь. Кажется, ты всегда всё знаешь. Не хочешь дать какую-нибудь подсказку, как мне выбраться из всего этого? И чтобы меня не казнили?

Но, конечно же, Ника не ответила. Как и другие боги, Ника показывалась смертным только на своих условиях. Мне она исключений не делала, хотя я и была её чемпионом. В этом отношении моя богиня была довольно загадочной и раздражающей.

Но, возможно, она была как раз занята тем, что исправляла беспорядок, оставленный мною, поскольку мне не удалось остановить Вивиан от освобождения Локи. Ника сказала, что грядет война. Война, к которой нам всем, включая богов, необходимо подготовиться. Но как я могла помочь ей выиграть войну, если в этот момент сама была на грани потери всего?

– Во всяком случае, сейчас я собираюсь пойти поработать. Но если ты захочешь позже наведаться ко мне и пройти мимо стойки выдачи, я как всегда буду там, – объяснила я статуе. – Только не дай поймать себя Никамедису. Он, наверно, начнёт вредничать, что тоги в библиотеке запрещены или еще что. Сама знаешь, какой он.

После этих слов губы статуи приподнялись в улыбке. От этого едва заметного движения я сразу же почувствовала себя лучше: словно Ника точно знала о происходящем и не забыла обо мне. Будто она наблюдала за мной. И была уверена, что, в конце концов, всё будет хорошо.
Алексей бросил на меня настороженный взгляд. Наверно думал, что я совсем головой двинулась, раз опять разговаривала со статуей, но я проигнорировала его и направилась к основной части библиотеки. Как только я вышла из-за полок, все взоры обратились ко мне, и студенты, сидящие за столами, склонили головы друг к другу, начиная перешептываться. Я расправила плечи, подняла вверх подбородок и сделала вид, будто даже не заметила их, и уж тем более не обратила внимание на перешептывания и что те строчили про меня сообщения.

– Не могу поверить: она на самом деле появилась здесь.

– И о чём она только думает?

– Разве она не знает, что все ее ненавидят?

Последний комментарий заставил меня фыркнуть. О, да. Я знала наверняка, насколько люди презирали меня, в конце концов, мои одноклассники совершенно ясно показывали это весь день.

Зайдя за длинную стойку выдачи книг, отделявшую офис от студенческого зала, я бросила сумку на ее обычное место. Потом повернулась к Алексею и указала на табуретку за дальним концом прилавка.

– Можешь сесть там, – сказала я. – Пока я работаю, так тебе будет комфортнее, чем стоять всё время.

Но вместо того, чтобы пройти к стулу, богатырь скрестил руки на груди и занял место у двери, ведущей в офисы библиотекарей. Ах, да, он же безмолвная, упрямая тень. Ну да ладно. По крайней мере, я пыталась.

Выкинув из головы все мысли о богатыре, я плюхнулась на свой стул. Спустя пару секунд позади меня со скрипом открылась дверь и из офиса вышел Никамедис. Библиотекарь скользнул по мне взглядом, отвернулся, а затем резко повернулся обратно, как будто был удивлён увидеть меня здесь.

– Гвендолин? Что ты здесь делаешь? – он посмотрел на свои часы. – Ещё даже пяти нет. Ты пришла слишком рано. Ты никогда не приходишь рано.

Пришлось прикусить язык, чтобы не выпалить все сразу. Я действительно не всегда появлялась вовремя к своим сменам в библиотеке. Ладно, ладно, я почти всегда опаздывала, но только потому, что выбиралась за пределы кампуса, с целью навестить бабушку Фрост. Но ведь в конце концов я всё-таки приходила. И, кажется, то, что я пришла вовремя, его крайне шокировало, потому что он продолжил:

– Ни разу за все эти месяцы, что ты здесь работаешь, ты не приходила так рано. Иногда ты приходила вовремя. Но чаще всего опаздывала. Но никогда так рано, – Никамедис прищурился. – Что ты задумала?

Я стиснула зубы. Даже если я что-то делаю правильно, он всё равно устраивает мне сцену. Иногда у меня появлялось такое чувство, что мы с библиотекарем были обречены противоречить друг другу.

– Я подумала, что сегодня вам может понадобиться дополнительная помощь, – выдавила сквозь зубы. – Но если вы не хотите, чтобы я здесь находилась, я всегда могу уйти и вернуться позже. Намного позже, как я делаю обычно. Возможно, настолько поздно, что и вовсе не появлюсь до завтрашнего дня.

Библиотекарь нахмурился.

– Ну, если ты хочешь сегодня приступить к работе пораньше, полагаю, я могу зачесть это в качестве компенсации за один из тех разов, когда ты опаздывала. Но только за один. Я веду записи, ты знаешь.

Конечно же, он это делал. Никамедис был помешан на контроле. Несмотря на то, что кроме него здесь работали ещё и другие библиотекари, почти всегда Никамедис находился на своем рабочем месте. Интересно, он когда-нибудь берет выходные? Сомневаюсь. В конце концов, если его не будет здесь, чтобы проследить за всем, – кто-то может поставить книгу не на ту полочку.

Тон Никамедиса был столь же язвительным, как и мой, но через мгновение черты его лица смягчились.

– Если кто-нибудь из студентов сегодня вечером будет доставлять тебе проблемы – немедленно зови меня. Ты поняла?

Я кивнула. Я понимала, о каких проблемах он говорит, – стычки со студентами.

– А ты, – он наградил Алексея суровым взглядом, – твоя работа – защищать Гвендолин, а не просто следить за ней, как коршун. Предлагаю тебе заняться именно этим, а не стоять стеной, как ты обычно делаешь. Не только у Протектората есть глаза и уши на территории кампуса.

Алексей немного покраснел. – Я просто выполняю приказы Протектората.

Никамедис выгнул свою чёрную бровь. – Правда? Потому что я думал, задача Протектората заключается в том, чтобы защищать студентов – а не допускать того, чтобы одноклассники обижали, оскорбляли и издевались над ними.

Значит, библиотекарь уже знал, как обращались со мной студенты. Ничего удивительного. Нужно быть слепым, чтобы не заметить гнев, сверкающий в глазах людей, стоит им только взглянуть на меня. Забота Никамедиса тронула меня. Мы с библиотекарем не всегда ладили, но я знала: он заботится обо мне, правда по-своему.

– Я в порядке, – уверила я. – И могу сама за себя постоять. Это ведь то, что делают чемпионы, не так ли? – Никамедис какое-то мгновение смотрел на меня, после чего медленно кивнул.

– Ты можешь, Гвендолин. Но иногда не помешает, чтобы кто-нибудь прикрывал твой тыл. Кто-то, кто действительно заботится о тебе.

Он бросил на Алексея многозначительный взгляд, после чего вернулся обратно в офис.
Казалось, уже в сотый раз за этот день к глазам подступили слёзы. Теперь даже Никамедис был добр ко мне, а это доказывало, насколько глубоко я погрязла в неприятностях. Я задавалась вопросом, что же произойдёт завтра во время моего суда и какое в конечном итоге вынесет решение Протекторат. Согласятся ли они с тем, что Вивиан обманула меня? Или подумают, что я помогала ей? Что я освободила Локи намерено?

Я не знала ответов на эти вопросы, но одно было ясно: я сойду с ума, если буду и дальше думать об этом. Поэтому, решительно настроившись поработать и не думать о Протекторате, Вивиан и Локи, я включила один из библиотечных компьютеров.

Когда я выглянула из-под стойки в сторону зала, то заметила, что на меня снова уставились все студенты. Я переводила взгляд с одного лица на другое, и все они отвечали мне жесткими взглядами, в то время как в их глазах сверкал гнев, буквально исходя волнами.
Я вздохнула. Похоже, этот вечер будет очень долгим.

 

Следующий час я провела возле стойки выдачи книг – одна. Никто не подошёл, чтобы узнать, где стояла та или иная книга. Никто не попросил меня найти справочные материалы. Вообще никому не требовалось никакой помощи. Вместо этого студенты просто сидели там, смотрели на меня и перешёптывались. В какой-то степени это было даже хуже, чем за завтраком. В конце концов, именно библиотека была тем местом, куда приходили потусоваться и показать себя.

Как и утром в столовой, здесь было не так уж мало студентов, только теперь я сидела за стойкой, у всех на виду. Небольшая группка подростков прошла мимо, тихо бормоча ругательства. Кое-кто из них оказался посмелее, а посему говорил достаточно громко, так, чтобы все сидящие за столами могли его услышать.

Видимо, это стало своего рода игрой: пройдя мимо меня, подростки возвращались на свои места к друзьям, давая им «пять», а после разражались приступом смеха. Мои щёки горели, но я как могла игнорировала эту игру. Позади меня, облокотившись на стену, стоял Алексей с ничего не выражающим лицом. В своей стойкости он мог бы составить здоровую конкуренцию тренеру Аяксу.

Поскольку никто не собирался просить меня о помощи, я решила разложить книги по полочкам. Тем самым я не буду сидеть у всех на виду, и им придётся встать и приложить усилия, чтобы найти меня. Так что, схватив одну из металлических тележек, толкнула её между рядами.
Колёса не переставали скрипеть, но меня это не волновало. Всё, чего мне сейчас хочется, так это сбежать от разгневанных подростков. Хотя бы на несколько минут.

Но от Алексея сбежать не было никакой возможности. Он последовал за мной в пролёты между полок и, как всегда, не отставал ни на шаг.

– Блин, – пробормотала я. – У тебя что, не бывает перерывов?

Алексей приподнял бровь, но ничего не сказал. Конечно, нет. Я – опасный преступник-Жнец. Его работа заключалась в наблюдении за мной, а не в разговорах. Я старалась игнорировать Алексея, пока толкала тележку между рядами. На самом деле я совсем не против раскладывать книги по стеллажам, поскольку у меня появлялась возможность разглядеть все выставленные артефакты.

Библиотека Древности была полна различных предметов старины. Доспехи, оружие, ювелирные изделия, одежда и другие предметы, которыми на протяжении веков пользовались боги, богини, воины и мифологические существа в бесконечной войне против друг друга. В библиотеке находились сотни стеклянных витрин, в каждой из которых лежало по артефакту. Пара перчаток с кошачьими когтями, однажды принадлежавшие Бастет – египетской богине-кошке. Или золотая монета из сокровищ Андвари, карлика из скандинавской мифологии.
На первых порах посещения академии я считала все эти артефакты и таблички, объясняющие их происхождение, историю, бывших владельцев и предполагаемую магию, довольно неубедительными. Но теперь они для меня одни из самых интересных вещей в кампусе. К тому же сегодня, читая таблички о воинах, из которых я узнавала подробнее о самой личности и артефакте, которым они владели, – это позволяло мне отвлечься от собственных проблем.

У меня ушло двадцать минут, чтобы разложить по местам все книги, но в течение последующих двух часов я по-прежнему оставалась между рядами – просто бродила от полки к полке, от одной витрины к другой. И все это время Алексей ходил за мной по пятам. Стоит признать, в его неразговорчивости были и свои преимущества, например, он не пожаловался, когда я оставила пустую тележку в одном из рядов у офиса, села на пол и притянула колени к груди. Так, смотря перед собой, беспокоясь о Протекторате и о том, что планировали делать со мной завтра другие служащие Мифа во время слушания, я просидела долгое время…

Резкий грохот вырвал меня из размышлений. Секунду спустя до меня донёсся и голос – громкий, сердитый голос:

– Это неприемлемо, Никамедис. Совершенно неприемлемо.

Я посмотрела на Алексея. Судя по тому, что он обернулся на звук и теперь подглядывал в щелку между книгами, шум он тоже услышал. Быстро вскочив на ноги, я встала рядом с ним.
Никамедис стоял по ту сторону застекленного офиса, вдали от студентов и ученических столов – а перед ним возвышался Линус Квинн. Стоя со скрещенными на груди руками, они сверлили друг на друга злобными взглядами.

– Нет, Линус, – гаркнул Никамедис. – То, как ты преследуешь Гвендолин – неприемлемо, учитывая, что она ничего не сделала. Ты читал мой доклад. И доклад Авроры и Аякса, да даже Рейвен. И ты знаешь, что произошло в ту ночь и как именно Локи удалось освободиться. Тем не менее, ты приехал сюда и отдал невинную девушку под суд.

Алексей указал на дальний конец книжной полки, жестом показывая, что мы должны отойти от взрослых. Я затрясла головой и осталась на месте. Да, возможно это неправильно, но я в любом случае подслушаю этот разговор. Может хоть так я смогу выяснить причину неприязни ко мне Линуса и найду способ всё исправить или хотя бы смогу заставить его перестать относиться ко мне враждебно.

Лицо Линуса посуровело.

– О, да. Я читал доклады о Гвен Фрост. С тех пор, как она перешла в Мифакадемию, от этой девушки одни неприятности. Регулярно покидает без разрешения кампус, использует свою магию, таким образом вымогая у студентов деньги, а также – утверждает, что она чемпион. А теперь, когда я приехал в академию для проведения надлежащего расследования, я нахожу её на свидание с моим сыном. Моим сыном, Никамедис. Твоим племянником. С тем, которого ты поклялся защищать. Или ты забыл об этом?

Никамедис напрягся. – Логан не нуждается в защите от Гвендолин. Оба… они друзья.

– Друзья, – Линус горько рассмеялся. – Так же, как были друзьями ты и Грейс Фрост?

На скулах библиотекаря заиграли желваки, но он не ответил. Несколько недель назад Никамедис рассказал, что был знаком с моей мамой: они вмести посещали академию. И когда-то они были парой – были по-настоящему влюблены друг в друга. Но за эти годы моей маме надоело быть чемпионом Ники, поэтому, закончив академию, она оставила позади Миф и всё что с ним связано, включая Никамедиса.

– Это все потому, что она дочь Грейс, не так ли? – спросил Линус. – Поэтому ты защищаешь девчонку вместо того, чтобы исключить из школы, как должен был сделать еще несколько месяцев назад, – он покачал головой. – Она обвела тебя вокруг пальца, точно так же, как когда-то Грейс.

Никамедис опустил руки, медленно сжимая ладони в кулаки.

– Тебе никогда не нравилась Грейс. Потому что она была выбрана чемпионом, а не ты. И не только каким-то там чемпионом, а чемпионом Ники – лучшей из лучших. Поэтому ты всегда завидовал ей и еще потому, что она не захотела присоединиться к Протекторату после окончания школы, как это сделал ты. Ты знал, что заполучить в Протекторат чемпиона Ники было бы крайне удачным ходом, и хотел использовать её, чтобы поспособствовать продвижению собственной карьеры. Грейс всегда была лучше тебя, и за это ты её ненавидел. Я вот никогда не понимал твоей навязчивой потребности в конкуренции с ней: на занятиях, на тренировках, да вообще везде.

– А я никогда не понимал, почему ты всегда бежал к ней на помощь, – огрызнулся Линус. – Мы – спартанцы, Никамедис. Мы – лучшие из лучших. И всё же чемпионом Ники был выбран кто-то другой. Это бессмысленно. Этого я не понимал тогда и не понимаю до сих пор. Логан должен быть стать чемпионом Ники, а не эта... глупая девчонка. Из того, что я уже видел, могу сказать, что она ещё хуже матери, а уж Грейс была отнюдь не стоящим чемпионом. Ники давно стоило бы сделать нам всем одолжение и оборвать отношения с семьёй Фрост. Когда Грейс была убита Жнецами, я думал это, наконец, закончилось. По крайней мере, надеялся.

Гнев вспыхнул в моём сердце, заслоняя всё остальное. С меня хватит. Хватит! Одно дело говорить обо мне в пренебрежительном тоне и винить за все ошибки, совершенные мной. Пытаясь удержать Локи в тюрьме и потерпев такую грандиозную неудачу, я не заслуживала ничего другого. Но моя мама ушла. Умерла. Её убили. Она больше не могла постоять за себя, а я не буду просто стоять и слушать грубости в ее адрес, хотя именно она умерла, служа Ники. Умерла, пытаясь защитить всех нас.

Сжав руки в кулаки, я вышла из-за полок. Алексей попытался ухватить меня за плечо, но я поднырнула под его рукой и поспешила дальше. Услышав скрип кроссовок по мраморному полу, Никамедис и Линус обернулись.

Я остановилась прямо перед главой Протектората, уперев руки в бока.

– Не смейте так говорить о моей маме. Она была хорошим человеком, и это она сделала всё, что было в её силах, сражаясь со Жнецами. Это она была той, кто спрятал от них Хельхейм кинжал. И лишь по этой причине Жнецы не нашли кинжал еще много лет назад, чтобы попытаться освободить Локи. Так что не смейте винить мою маму. Ни в чём, слышите!

– И ты была той, кто нашёл кинжал, который твоя мать так тщательно спрятала, – тихим обвиняющим тоном произнес Линус. – А теперь Локи свободен, и Жнецы вот-вот провозгласят вторую войну Хаоса. Если бы твоя мать была умной, если бы была настоящим чемпионом, то при первой же возможности уничтожила бы кинжал. Или, по крайней мере, убедилась в том, что ты никогда его не найдёшь.

Не могу поспорить с его логикой. И меня не раз мучили те же мысли. Но он говорил о моей маме так, будто та была злодейкой, как будто я была злодейкой, хотя это Вивиан виновата во всём, включая убийство моей мамы. Где был Линус, когда Вивиан меня похитила? Где был Протекторат, когда девчонка-Жнец воспользовалась моей кровью, чтобы освободить Локи? Когда убила Нотт? Почему они не пришли к нам на помощь? Почему не остановили её?

Я открыла рот, чтобы высказать все, что думаю о нем и его дурацком Протекторате, когда позади меня прозвучал низкий голос:

– Достаточно, отец. Хватит.

Я обернулась и увидела Логана, выступившего из-за книжных полок.

Логан приблизился и остановился рядом со мной. При виде сына, стоящего так близко ко мне, Линус нахмурился, будто бы я могла заразить Логана безрассудством одной своей близостью. Спартанец посмотрел прямо на отца.

– Думаю, Логан прав, – вмешался мягкий женский голос. – Достаточно споров – с каждой стороны.

К моему удивлению, позади Логана появилась женщина – красивая настолько, что могла сойти за богиню. У нее были длинные, медового цвета волосы, ярко-зеленые глаза и безупречная бронзовая кожа. Она была одета в простой черный брючный костюм, но каким-то образом ткань выглядела столь благородно, как если бы это был самый тонкий шёлк, покрывающий её высокую, стройную фигуру. А на шее мерцало золотое колье. Цепочка была инкрустирована четырьмя маленькими круглыми драгоценными камнями, а слабое мерцание рубинов и изумрудов только добавляли женщине элегантности.

При виде нее лицо Никамедиса посуровело.

– Агрона.

Она кивнула в ответ. – Никамедис.

Я гляну на Логана, приподняв брови, и до него, наконец, дошло, что я не знаю ее.

– Это Агрона Квинн. Моя мачеха. Агрона, это Гвен Фрост.

Мой рот раскрылся, но слова просто застряли в горле. Я знала, что Жнецы убили маму Логана, когда ему было всего пять, но он никогда не упоминал, что его отец женился во второй раз.

Интересно, она тоже ненавидит меня, как и ее муж? Наконец, я всё же кивнула ей.

– Здравствуйте, приятно познакомиться.

Вместо того чтобы кинуть на меня злобный взгляд, она тепло и дружелюбно улыбнулась.

– Рада наконец с тобой познакомится, Гвен. Наслышана о тебе.

Никамедис рассмеялся лающим смехом. – Бьюсь об заклад, так и есть. Ты ведь правая рука Линуса в Протекторате и в Совете академии.

Я нахмурилась. – В Протекторате? Это означает, что...

Агрона взглянула на меня.

– Да, это значит, что завтра на твоем слушании я буду среди членов Протектората.

Ее улыбка походила скорее на гримасу, будто бы мысль о моём суде нравилась ей не больше моего. Однако каким-то образом разочарованное выражение на лице придало ей еще более сияющий вид – Никамедис нахмурился сильнее.

Линус подошел к жене и поцеловал ее в щеку.

– Ты здесь, дорогая. А я все думал, когда же ты приедешь.

Агрона улыбнулась мужу. – Водитель высадил меня минут двадцать назад. Ты говорил, что будешь в библиотеке, поэтому я направилась прямиком сюда, в надежде застать тебя. И как раз заметила Логана, входящего внутрь, он подсказал, что ты можешь быть здесь.

Стоило Линусу взглянуть на жену, и его лицо смягчилось. Очевидно – он любит Агрону, и благодаря этому выражению его лица он выглядел по-человечески. Но потом он заметил, что я наблюдаю за ними, поджал губы, и блеск в его глазах потух. Почти.

Линус повернулся к Логану.

– Мы с твоим дядей как раз разговаривали о тебе. Может поужинаем сегодня вечером – ты, Агрона и я? Нам следует многое обсудить.

Логан посмотрел на отца, затем на Агрону и, в конце концов, на меня. – Все нормально, – поспешила ответить я, не желая создавать ещё больше проблем между Логаном и его отцом. – Можешь идти.

Спартанец покачал головой. – Думаю, я – пас. Лучше останусь здесь, с Гвен.

Его слова согрели мое сердце, а вот выражение лица его отца стало еще более холодным. Но все же Линус сдержался.

– Тогда позавтракаем завтра, – напряженно произнес он. – И это не просьба.

Логан посмотрел на отца, и от гнева, исходящего от них, чуть ли искры не летели. Агрона втиснулась между ними и подхватила Линуса под руку.

– Значит, позавтракаем, – мягко согласилась она, стараясь сгладить ситуацию. У нее, вероятно, подобный опыт имеется. – У тебя наверняка есть, что рассказать мне, Логан.

Спартанец попытался улыбнуться, но ему это не удалось. – И у тебя тоже, Агрона.

Линус на несколько секунд задержал взгляд на сыне, после чего снова повернулся к Никамедису.

– Мы не закончили. Не забывай о том, что я сказал. Ненавижу повторяться.

– Как я могу, когда такие жемчужины мудрости сыпятся из твоих уст? – ехидно ответил Никамедис.

В глазах Линуса промелькнул гнев, но Агрона держала его за руку, так что ему приходилось оставаться рядом с ней.

– Может ты и глава Протектората, но библиотеку возглавляю я, – припечатал Никамедис. – И думаю, тебе пора. Нам с Гвендолин нужно возвращаться к работе.

Линус напрягся, после чего повернулся на каблуках и зашагал в направлении выхода, обходя офисный комплекс. Агрона одарила каждого виноватой улыбкой. На секунду ее глаза задержались на мне, после чего она развернулась и поспешила вслед замужем.

– Скатертью дорожка, – пробормотал Никамедис, на его лице отчетливо отражался гнев. Он замер на несколько секунд, после чего перевел взгляд на меня.

– Мне нужно уйти, Гвендолин, есть кое-какие дела. Я вернусь вовремя, чтобы закрыть библиотеку. Сделай одолжение – попробуй ничего не испортить, пока меня не будет, пожалуйста?

Он не стал дожидаться ответа и сразу ушел в свой кабинет, с силой хлопнув за собой дверью, да так, что затряслись стекла. Схватив какие-то книги и что-то еще со стола, Никамедис покинул кабинет и вышел через дверь, ведущую к передней части библиотеки. Я осталась стоять с Логаном и, конечно же, Алексеем, который, как обычно, подкарауливал где-то позади.

– Что все это значит? – спросила я Логана.

Спартанец вздохнул. – Долгая история. Пойдём. Возьмём что-нибудь попить, и я тебе все расскажу.

 

Пока Логан ходил к тележке Рейвен и покупал нам холодную газировку, я осталась стоять между рядов. Спартанец вернулся с имбирным элем. И между тем сунул одну банку Алексею. К моему удивлению, тот газировку взял. Ну, конечно же, это ведь Логан, а не я, злая, злая девчонка-Жнец.

Логан взглянул на Алексея, который стоял молча, впрочем, как и во время всех разговоров и ссор.

– Алексей, не мог бы ты немного отойти, пожалуйста?

Алексей посмотрел на меня, после чего кивнул. Попивая свой лимонад и делая вид, что крайне увлечен разглядыванием двух мечей, лежащих в витрине, он отошёл от нас примерно на шесть метров. Или, возможно, они действительно его заинтересовали. По нему трудно было сказать.

Мы с Логаном уселись на пол, там же, где стояли, и попивали содовую, причем Логан быстро опустошил свою банку, я же лишь пригубила. Аппетит у меня стал еще хуже, чем когда-либо прежде. Через минуту спартанец смял пустую банку в кулаке и положил рядом на пол.

– Сожалею по поводу отца, – произнес он, наконец. – Как я уже говорил, они с Никамедисом не особо уживаются.

– Почему?

Логан вздохнул. – Из-за того, что произошло с моей сестрой и мамой. Отец был занят делами Протектората – сидел на какой-то важной встрече, на которую его вызвали в последнюю минуту. Никамедис обвиняет его, что того не было дома во время нападения. Он считает, что если бы отец был дома, мама и сестра до сих пор были бы живы, – Логан глубоко вздохнул. – А отец, в свою очередь, обвиняет меня в том, что я не защитил их от Жнецов, не вышел и не сразился с ними. Поэтому, когда мы встречаемся все вместе, они начинают спорить о каждой мелочи. В какой-то момент меня призывают в качестве судьи и заставляют выбрать одну из сторон. Потом отец объясняет, как сильно он во мне разочарован, и что я не использую весь свой спартанский потенциал, а заканчивается все тем, что я злюсь на него. Мы начинаем орать друг на друга. Счастливая семья, правда?

– Мне очень жаль, – с чувством произнесла я. – Мне так жаль, что тебе приходится проходить через это с отцом и Никамедисом. Они не должны втягивать тебя в свои споры. Но ведь и твой отец должен понимать, что ты ничего не мог сделать для спасения матери и сестры. Они пожертвовали своими жизнями ради твоей. К тому же, тебе было всего пять. Ты не смог бы вообще ничего сделать, чтобы остановить Жнецов.

В голове промелькнули образы. Вот мама Логана кричит ему, чтобы он бежал, в то время как она со старшей сестрой Логана выступают вперёд, готовые сразиться со Жнецами. Как Логан прячется в шкафу, сжимая в руке маленький меч, а воздух разрывают крики и возгласы. И наконец, Логан стоит над окровавленными телами мамы и сестры и плачет, потому что был не в силах защитить их, спасти. Я чувствовала каждую эмоцию, пережитую спартанцем в этот ужасный день, – весь его страх, гнев, стыд и ненависть к самому себе.

Спартанец считал себя трусом из-за того, что спрятался от Жнецов, как приказала ему мать. Это было тайной, которую он хранил в течение многих лет и поделился со мной лишь несколько недель назад. Логану, может, это и не понравится, но я понимала, что его действия в тот день сделали его тем человеком, которым он являлся сегодня – они заставили его стать лучшим воином академии.

Логан покачал головой. – По словам отца, настоящий спартанец стоял бы до конца, сражался независимо от того, ожидала ли его смерть или нет.

В течение многих месяцев Логан твердил, что я разлюблю его, как только узнаю правду, и его чувства по поводу произошедшего с его семьей стояли между нами. Конечно же, это было не правдой. Я не могла гордиться им сильнее, чем сейчас или любить еще сильнее. Но внезапно его опасения стали иметь смысл. Потому что все эти годы Линус заставлял Логана чувствовать и думать, что он должен был умереть в тот день, вместо того, чтобы радоваться, что сын был все ещё жив.

– Мне так жаль, – повторила я. – Твой отец не должен был говорить тебе такое. Он не имел права заставлять тебя чувствовать себя виноватым. Наоборот, должен был быть счастлив, что ты выжил.

Логан пожал плечами. Несколько минут мы просто сидели в тишине.

– А что насчёт Агроны? – спросила я. – Какая она, твоя мачеха?

Логан немного оживился.

– Это тоже довольно сложно. Она на самом деле очень милая, и отец, очевидно, любит ее. Лишь когда она поблизости, он вроде как становится более человечным – или счастливым.

– Но...

– Но Никамедису она никогда не нравилась, и он не хочет говорить мне почему, – продолжил Логан. – Думаю, это имеет какое-то отношение к тому, что они поженились спустя год после убийства мамы и сестры. Мне кажется, Никамедис считает, что отец слишком быстро оправился после смерти мамы, ну, или что ему, по крайней мере, стоило повременить с женитьбой.

– Что ж, ты не можешь упрекать Никамедиса за эти чувства, ведь так? – спросила я. – Твоя мама была его сестрой. Он тоже потерял её в тот день. И свою племянницу.

– Знаю. Именно поэтому-то всё происходящее и расстраивает. Нет правых и виноватых. У каждого своя позиция, и мы не можем договориться друг с другом. Иногда мне хочется, чтобы у меня была другая семья, – пробормотал он.

– Просто радуйся, что у тебя есть семья, – посоветовала я. – Что она здесь, рядом с тобой.

Логан взглянул на меня, и я знала, что он видел боль, отражающуюся на моем лице. Я бы отдала все, чтобы провести ещё один день с мамой, или за шанс провести хоть немного времени с отцом Тиром. Он умер, когда мне было два, так что я даже не помнила его. Бабушка Фрост любила меня, а я ее, но это не мешало мне скучать по маме или желать хотя бы познакомиться с отцом.

Логан глубоко вздохнул.

– Ты права, цыганочка. Только они сводят меня с ума, понимаешь? Особенно отец. Он вечно считает себя правым во всем.

– Знаю, но для того и существует семья, не так ли? Чтобы сводить с ума?

Логан рассмеялся и напряжение ушло из его тела. Он поднялся на ноги и протянул мне руки. Я ухватилась за них, и он помог мне подняться.

– Знаешь, что именно я люблю в тебе, цыганочка?

У меня перехватило дыхание, но голос прозвучал легко и дразняще:

– Хм. Сложный вопрос. Моё изумительное чувство моды? Или игривую личность? Остроумные ответы?

– Нет, – покачал головой и заглянул мне глубоко в глаза. – То, как тебе удаётся рассмешить меня, независимо от того, насколько всё плохо.

Прежде чем я успела ответить, спартанец обнял меня и прижался губами к моим. На одно мгновение я потерялась – полностью, абсолютно. Ощущение губ Логана на моих, его сильные руки, обнимающие меня, запах, его высокое, стройное тело, прижимающееся к моему, тепло его чувств, текущих через меня. Всё в спартанце умножало мои ощущения, образуя мягкий, головокружительный порыв, заставляющий меня ощущать чувство полета, и что мне удастся сделать абсолютно всё, даже коснуться звёзд...

Резкое, намеренно громкое шарканье подошв по полу напомнило, что у нас были зрители.

– Логан! – прошипела я, отступая. – Алексей смотрит на нас!

Спартанец оглянулся через плечо на воина, который делал вид, будто совсем не замечает наших поцелуев и обнимашек. Логан улыбнулся.

– Пусть смотрит, – прошептал он и снова поцеловал меня.

Мы с Логаном провели несколько очень приятных минут в коридоре между стеллажами, прежде чем Алексей начал деликатно покашливать. Отстранившись, спартанец убрал руки с моей талии, а его голубые глаза блестели от смеха.

– Думаю, он начинает терять терпение, – сказал Логан. – Или же он просто завидует, потому что ему не с кем пообжиматься.

Я подумала о том взгляде, брошенном Алексеем на Оливера в спортивном зале.

– Возможно. В любом случае, мне нужно возвращаться к работе, помнишь?

– Тебе разве не говорили, что прогуливать работу намного интереснее, чем действительно работать?

На этот раз я рассмеялась. – Никогда. Но именно для этого у меня есть ты, спартанец. Рассказывать мне о таких вещах.

Я привстала на носочки, наклонилась вперёд и чмокнула Логана в кончик носа. Он игриво зарычал, но я отпрыгнула в сторону прежде, чем он смог бы снова обнять меня. Между тем время было уже за восемь вечера, и большинство студентов покинули библиотеку. Думаю, из-за того, что я не осталась сидеть у них на виду, не позволяя сверлить себя злобным взглядам, они предпочли провести оставшийся вечер в своих общежитиях. Пусть так, учитывая, что я знала: завтра будет также плохо. А может, даже ещё хуже, потому что всё больше и больше подростков находили в себе мужество поиздеваться надо мной. Без сомнений, Хелена Пакстон стояла во главе этих нападок. Но сегодня вечером я не могла ничего с этим поделать, поэтому просто пыталась не думать об этом.

Я думала, Логан тоже уйдёт, но спартанец вышел из-за книжных полок и уселся на стул за прилавком. Я бросила на него вопросительный взгляд.

– Пока останусь здесь, а потом провожу тебя до общежития, – его лицо потемнело. – Это на тот случай, если ещё парочка идиотов решит взять дело в свои руки. Кроме того, я вызвал подкрепление. Они должны появиться здесь с минуты на минуту.

– Подкрепление? – недоуменно переспросила я. – Что за подкрепление?..

И тут мое внимание привлекло шлепанье обуви по мраморному полу. Через секунду в библиотеку вошла Дафна, а за ней и Оливер. Дафна шла по центральному проходу, в одной руке она держала свою огромную сумку «Dooney&Bourke», а другой прижимала к уху мобильник. И сумка, и мобильный – оба розовые и подходят к одежде. Валькирия была единственным человеком, которого я знала, кто мог с головы до ног одеваться в один цвет, и чтобы ему абсолютно шло. Если бы я попыталась надеть на себя так много розового сразу, то была бы похожа скорее на сахарную вату.

– Да... ясно... угу. Рада, что твоя репетиция проходит хорошо. Ладно, мы уже в библиотеке, так что мне нужно идти. Поговорим позже. Пока, детка, – Дафна сбросила вызов и бросила телефон в сумочку. – Извини за это. Карсон застрял на репетиции и не сможет прийти.

– Вы с Оливером подкрепление Логана? Ребята, вы пришли сюда только для того, чтобы проводить меня до общежития? – пораженно перепросила я. – Не стоило этого делать.

Дафна бросила на меня строгий взгляд.

– Шутишь? После того, как Хелена со своими лакеями окружили тебя сегодня утром в столовой? Впредь, Гвен, рядом с тобой всегда будет кто-нибудь из нас. Жаль только, что сегодня утром меня не было там, чтобы врезать Хелене.

В разговоре с Дафной я ничего не упоминала об инциденте, случившемся за завтраком, потому что не хотела, чтобы она беспокоилась. Видимо, Логан рассказал ей и остальным ребятам.

– Не стоит, правда, – запротестовала я, потому что мне не хотелось, чтобы друзья были втянуты в мои проблемы. – Кроме того, разве не для этого Алексей здесь? Охранять меня?

Валькирия скрестила руки на груди и злобно уставилась на Алексея, который снова стоял позади меня в своей привычной позе.

– Судя по всему, он не справляется со своей работой: он допустил, что тебя сегодня утром чуть не линчевали. Без обид, богатырь.