Побеги арестантов из тюрем

Тюремный замок.

Здравствуйте, уважаемые гости. Перед вами здание Тобольского тюремного замка. Сегодня мы с вами познакомимся с такой мрачной и грустной стороной сибирской истории как история Тобольской тюрьмы.

Остановка возле баннеров на стене.

Каким же образом стало возможным, и для какой цели, строительство в Тобольске тюремного замка об этом вы узнаете из нашей сегодняшней экскурсии. Итак, для начала, нужно определить, что же такое тюрьма?

Тюрьма - это общее название мест заключения преступников. Тобольск был известен и как город, население в котором делилось на вольных и невольных жителей, как место, куда ссылали виноватую Россию. По Софийскому взвозу шли те, кто волей судьбы и против собственного желания были сосланы в Сибирь на каторгу и поселение.

В XVII веке здесь появляются первые подневольные жители: участники народных выступлений, разбойничьих шаек и отрядов.

Первые попытки определить порядок тюремного управления предпринимались при царе Алексее Михайловиче, отце Петра I. Много сил вложила в создание цивилизованной уголовно-исполнительной системы Екатерина II, при ней было построено несколько десятков тюрем, большая часть которых используется в качестве тюрем и сейчас.

Однако на первоначальном этапе в Западной Сибири численность мест лишения свободы была незначительна: два работных дома (в Тобольске и Томске), пять острогов, выстроенных в конце XVIII в. в Омске, Таре, Тобольске, Томске и Ялуторовске, а также несколько мест заключения ведомственного значения (при полиции и войсках). Учитывая, что остроги были рассчитаны на 10-30 арестантов, общая вместительность мест заключения сибирского края едва превышала 100 человек.

Преобразование мест заключения началось в XIX в., когда согласно указу Александра I разрозненные тюремные остроги стали складываться в пенитенциарную (уголовно-исправительную) систему. 14 апреля 1808 г. вышел царский указ «О постройках во всех губерниях Российской империи тюремных замков». Такая необходимость была вызвана резким возрастанием численности ссыльных в регионах, что повлекло к увеличению числа острогов с 5 до 14 и их вместимости со ста человек до тысячи. Хотя первое каменное здание Тобольской тюрьмы было построено еще в середине XVIII в., ко времени указа оно пришло в ветхость. Старый тюремный замок к концу 20-х гг. XIX в. не соответствовал требованиям ни по вместимости, ни по условиям содержания, которые предъявлялись в это время и с точки зрения санитарно-гигиенической, и с гуманистической позиции.

В 1837 г. Тобольск посетил наследник великий князь Александр Николаевич, который обратил внимание на неудобство старого тюремного острога и повелел, что бы было построено новое более удобное здание. Помощнику Тобольского городского архитектора, художнику 14 класса Вайгелю было поручено разработать проект тюремного замка. Губернскому архитектору Суворову было поручено составить план места под строительство.

Таким местом стала территория в верхней части города на Троицком мысу, у его северо-западной кромки. После ликвидации в конце XVIII в. старых построек, в числе которых была и ветхая Троицкая церковь, разобранная в 1791 г. здесь образовалась значительная свободная площадка. Свободное пространство административной части кремля было передано под строительство Тобольского тюремного замка.

В 1855 г. строительство замка было завершено. 23 ноября проходило торжественное освящение храма и камер. Первым смотрителем Тюремного замка стал смотритель старого тюремного острога унтер-цейхвартер Елизар Андриянович Евсеев.

К моменту завершения строительства тюремный замок состоял из корпуса для смотрителя, который располагался с восточной стороны по основной линии. Через него осуществлялся вход на территорию тюрьмы. Перпендикулярно основной линии с юга и севера, образуя замкнутое пространство, стояли одноэтажные корпуса для арестантов, которые позже удлинили и достроили этажи. Внутри двора относительно оси корпуса смотрителя располагались трехэтажный больничный корпус и главный корпус с церковью. Таким образом, Тобольский тюремный замок представлял собой ансамбль, выполненный в стиле позднего классицизма. В нем было найдено оптимальное решение равновесия между устоявшимся комплексом архитектурных форм административно-духовного центра Тобольска и огромной перед ним площадью. Каждый архитектурный объект тюремного ансамбля являл собой законченное целое, занимая строго определенное положение в системе, основанной на последовательном подчинении второстепенных частей главным. Основной акцент приходился на ось, которая, соблюдая принцип симметрии, нанизывала три здания одно за другим.

проходим в арку трёхэтажного больничного корпуса, и заходим в 1 корпус тобольской каторжной тюрьмы.

поднимаемся на второй этаж, где повествуется о начальном этапе истории Тобольского тюремного замка.

В XVIII веке через Тобольск прошли участники дворцовых переворотов: Меньшиков, князья Долгоруковы, фельдмаршалы Бирон, Миних, канцлер Остерман.

В XIX веке тобольские остроги повидали наиболее опасных для самодержавия политических и уголовных преступников, в том числе: декабристов, петрашевцев, польских повстанцев.

В Тобольской ссылке побывали: Радищев А.Н., Алябьев А.А., Достоевский Ф.М., Михайлов М.Л., Чернышевский Н.Г., Короленко В.Г., Грабовский П.А., Юрий Крижанич, знаменитый арап Петра Великого Абрам Ганнибал.

Во вновь открытом тюремном замке содержались арестанты разряда ссыльные и пересыльные, заключённые на сроки по судебным приговорам (срочные), подсудимые и следственные (бессрочные), а также содержались добровольно следовавшие за ссыльными, их дети. Дети находились при арестанте. Арестанты размещались по возрасту, полу, званию и роду преступлений.

Штат надзирателей тюрьмы составлял 25 человек. Перед вами надзиратель Тобольской каторжной тюрьмы, награждённый медалью за 20 лет безупречной службы. На груди у него бляха с обозначением места службы – Тобольская Каторжная тюрьма, а в руках самая ценная вещь любого охранника – ключи от камер.

Поворачиваем направо и двигаемся дальше. Заходим в одиночную камеру с сидящим заключенным.

Агрессивно настроенных арестантов, не поддающихся никаким мерам воздействия и побуждающих к тому же других, выводили из общих камер, и размещали по одиночным. Вашему вниманию представлена экспозиция «Одиночная камера дореволюционного периода». Размеры этих помещений были крайне малы и лишены удобств. Ширина её - 115 см, длина – 320 см, высота – 320 см. Пол камеры был деревянным, стены побелены, окно большое с железной кованой решеткой. В интерьере камеры устанавливались стационарные деревянные нары, стол, стул. На столе стояли глиняная чашка, кружка, деревянная ложка. На табурете – деревянный бочонок для воды. На стене располагалась полка для книг. На полу железное ведро с крышкой для испражнений.

Каторжанин в кандалах. По приговору суда осужденный на каторге мог содержаться как в кандалах, так и без таковых.

29 января 1825 г. установлено, по представлению командира отдельного корпуса внутренней стражи, в предупреждение побегов, бритье половины головы всем идущим по этапу, без различия между ссыльными каторжными, беспаспортными и пересылаемыми административно, закованными и незакованными. Подводя в этом отношении разнообразную виновность и прикосновенность к этапному пути под одну внешнюю мерку, это распоряжение не допускало исключений. Ритуал этот проходил каждую неделю и включал в себя бритье половину головы и сбривание одного уса, о чем, между прочим, упоминается у Достоевского.

Мастеровые и другие неграмотные арестанты в свободное время от заказных работ время занимались грамотностью (учились). Занятия с арестантами проводились согласно составленного расписания.

В отделении были введены правильные и постоянные занятия грамотности под руководством священника отделения при помощи двух кадровых офицеров в самом классе и остальных кадровых в казармах в свободное от занятии время.

Удивительно, что в одной из таких одиночных камер Тобольской тюрьмы находился в заключении русский писатель В.Г. Короленко – русский писатель украинско-польского происхождения, журналист, публицист, общественный деятель, заслуживший признание своей правозащитной деятельностью, как в годы царского режима, так и в период Гражданской войны и Советской власти. За свои критические взгляды Короленко подвергался репрессиям со стороны царского правительства. Значительная часть литературных произведений писателя навеяна впечатлениями о детстве, проведенном на Украине, и ссылкой в Сибирь. Почётный академик Императорской Академии наук по разряду изящной словесности (1900—1902).

В. Г. Короленко впервые увидел Тобольск в начале августа 1880г. Владимир Галлактионович содержался в 3-ем корпусе Тобольского тюремного замка. Впечатления о пребывании в тюрьме отразились в его рассказе «Яшка». Вновь ему пришлось побывать в Тобольске в 1881г. за отказ принести присягу новому императору Александру III. На этот раз Короленко содержали в бараке усиленного режима. Второе пребывание Короленко в Тобольской тюрьме нашло отражение в «Истории моего современника», автобиографическом рассказе «Искушение».

Идем к двери следующей камеры.

Камера заключенного Тимофея (герой рассказа В.Г. Короленко «Яшка»)

(Отрывок из рассказа)...Нас ввели в коридор одной из сибирских тюрем, длинный, узкий и мрачный. Одна стена его почти сплошь была занята высокими окнами, выходившими на небольшой квадратный дворик. Вдоль другой стены над дверями висели дощечки с надписями: «За кражу», «За убийство», «За грабеж», «За бродяжничество»… Это был «коридор подследственного отделения», куда нас поместили за отсутствием помещения для пересыльных. Наша камера, без надписи, находилась между камерами двух умалишенных…

Длинная узкая камера была еще мрачнее нашей. На окне лежало что-то вроде шапки. Мебели, как и в других одиночках, не было, только рядом с болванчиками стояла «парашка».

«Трех человек задушил руками, - отрекомендовал мне его Михеич. - Из себя невидный, а сила в ем большая!».

«А что это в углу у него расставлено?» - спросил я. «Идолы это... Бога... Как же! Сам делает. Сколько раз отымали, сейчас опять смастерит». «Чем же?»

«На выдумки ловок, беда! Нож из жести оконной у него, об камень выточен. А шапку видели... на окне у него лежит? Тоже сам сшил. Окно-то у него разбито, черт ему кошку шальную и занеси. Он ее сцапал, содрал шкуру зубами,- вот и шапка! Тимошка, спой песенку!». Тимошка прервал молитву, взял в руки палку и повернулся к Михеичу. В его диком голосе звучала какая-то юмористическая нотка. Переход от молитвы к скоморошеству был для него, по-видимому, нетруден. Тимошка запел бесконечную песню, постукивая в такт палкой.

Рядом с корпусом №2 располагалось сиропитательное учреждение. Вслед за преступником в Сибирь следовала и его семья, испытывая не меньшие унижения и лишения. Ссылка семей не была обязательной, но особенности российского законодательства толкали на этот шаг. Как правило, ссылка сопровождалась «лишением прав состояния», то есть конфискацией имущества, и семья осуждённого оставалась без средств к существованию. В случае следования в Сибирь расходы под её содержанию несло государство. Кроме этого, достаточно сложной была процедура расторжения брака с осуждёнными: нередко она растягивалась на годы, в течение которых супруги осуждённых (как правило, женщины с детьми) не могли создать новую семью и таким образом стабилизировать своё материальное положение. Ещё одной причиной ссылки была удалённость Сибири и невозможность встретиться после отбытия наказания, поэтому часть семей просто не хотела расставаться.

Контакты членов семей осуждённых с другими преступниками нередко заканчивались драматически и даже трагически. В 1849 г. Тобольский тюремный комитет в своём отчёте отметил: «неимение при тюремных помещениях особого детского приюта не дозволило Комитету соблюсти необходимые условия для ограждения невинных страдальцев от гибельной стези разврата…» Женщины и дети становились жертвами не только преступников, но и охранников, что не могло не отражаться на душевном состоянии как их самих, так и осуждённого отца семейства.

В 1856 г. в Тобольске возникла мысль об основания сиропитательного заведения при тюремном замке, а 1857 г. приступили к постройке здания, которое было окончено в 1862 г. Но лишь через два года, 4 декабря 1864 г., было утверждено положение о создании сиропитательного заведения

Больничный корпус

Трехэтажный госпитальный корпус итальянской архитектуры включал в себя десять больничных палат. Нижний этаж был предназначен для кухни и других служб, а средний и верхний для больницы, аптеки, кабинета фельдшеров и больничной прислуги. На верхнем этаже размещались ванны.

Аптечная посуда в тюремной больнице изначально была из глины, позже ее заменили на стеклянную и штампованную.

Частая заболеваемость арестантов зависела от условий их содержания, которые были крайне тяжелыми: во всех без исключения камерах было мало света, холодно из-за неправильного устройства печей и оконных рам; стены с внутренней стороны были сырыми, особенно в холодное время года, которое в Тобольске длится от 7 до 8 месяцев. В помещениях разряда испытуемых на каждого арестанта приходилось меньше положенного места по нормативам, отсутствовала вентиляция.

Часто заболевшие арестанты скрывали болезни и переносили их до тех пор, пока уже не в состоянии были ходить. Причина заключалась в том, что за время пребывания в больнице у заключенного вычитали из общего срока, количество дней, которые он находился в больнице.

В лазарет гражданской тюрьмы за каждого заключенного выделяли по 15 копеек в день. Содержание больных арестантов в лазарете гражданской тюрьмы в целом было неудовлетворительным. Бельё и халаты, в которых находились больные, были часто рванными, изрешеченными, так как служили, по меньшей мере, лет пять.

Преобладающим видом болезни являлись заболевания органов дыхания. В 1870 г. от чахотки умерло 10 человек, а в 1869 г. из лечившихся в тюремной больнице 212 заключенных от этой болезни умерло 6 человек.

В жизни Тюремного замка декабристы играли немало важную роль. Вся их просветительская деятельность была пронизана глубоким патриотизмом и гуманизмом. В 1845 г. прибывши на поселение в Тобольск, декабрист Фердинанд Богданович Вольф последние годы жизни бесплатно выполнял обязанности врача Тобольского тюремного замка. Жил он бедно, а то, что он мог получать от медицинской помощи, он тратил на медикаменты и покупку медицинских книг.

Штат тюремной больницы состоял из врача, старшего и младшего фельдшеров, смотрителя больницы, двух надзирательниц, двух старших и 15 младших надзирателей.

Во второй каторжной тюрьме были молитвенные помещения для иудеев и магометан, куда они переводились так же из всех Тобольских тюрем на время постов и больших религиозных праздников. Для представителей иных вероисповеданий не было культовых помещений, но духовные лица в необходимых случаях приглашались администрацией или посещали заключенных по собственному желанию. Во время религиозных праздников и постов для заключенных христианского, иудейского и магометанского вероисповедования готовилась пища, по возможности, согласно требованиям их религии.

Мече́ть (араб.مسجد‎‎ — масджид — место поклонения, тат. мәчет) — мусульманское богослужебное архитектурное сооружение. Во второй тобольской каторжной тюрьме была сделана молельная комната для заключенных магометанского вероисповедания. Мусульманские храмы, где бы они ни находились, ориентированы строго на Мекку или, точнее, на Каабу, то место, куда посылаются молитвы. Направление на Каабу называется «кибла» (дословно «то, что находится напротив»). От него получила своё название и задняя, обращённая к Каабе, стена любого молитвенного здания в Исламе. Священная ниша, ориентированная на Каабу, перекрытая аркой, небольшим сводом или конхой и вставленная в раму - это михраб. Михраб стал отличительной чертой мечети с конца VII - начала VIII в. Стрельчатое завершение михраба отмечает важнейшую точку на священной «оси Ислама», благодаря которой, согласно мусульманской традиции, осуществляется мысленная связь молящегося с земной Каабой, отражающая его духовную связь с Каабой небесной. Минбар — отличительный признак соборной мечети — кафедра, с которой имам (глава мусульманской общины) произносит пятничную проповедь.

Выходим из молельной комнаты и идём вперёд по коридору.

В тюрьме, кроме поднятия нравственности, арестантов приучали к трудовой жизни. Арестанты тюремного замка, в основном, привлекались к хозяйственным тюремным работам: приготовление пищи, подвозка воды, заготовка дров, содержание в чистоте тюрьмы, уход за больными, починка одежды, стирка и т.д.

После тюремной реформы 1879 г. изменилось обеспечение арестантов одеждой и обувью. В 1893 г. правительство ввело новые требования к их качеству. Так, полушубки должны были изготавливаться «из русских, ордынских и всяких других овчин и разных шерстей прочной, хорошей, мягкой выделки, не пухлых, не кислых, не перегорелых, с крепкой, не вылезающей шерстью и без плешин». Высокие требования предъявлялись и к качеству ткани для одежды. Инструкция предписывала, чтобы количество нитей на один дюйм ткани было не менее 32 на 72. Холст должен быть обязательно белым и по крепости выдерживать сопротивление в 700 фунтов. Это было на руку арестантам, так как они иногда из крепкой одежды изготавливали канаты для побегов.

Согласно инструкции, обувь должна была также изготавливаться качественной и удобной. Сапоги было рекомендовано шить из чёрной юфти, то есть из гладкой кожи, пропитанной салом и дёгтем. При этом существовал особый механизм проверки качества выделки кожи и степени её пропитки. С целью экономии предполагалась переделка изношенных сапог на меньший размер. В зимний период арестанты должны были носить меховую обувь – «коты». Однако на практике заключённые Западной Сибири были лишены возможности пользоваться такой обувью. Юфтовые сапоги и «коты» не выдерживали положенного срока, а поставлять их из Европейской России было дорого. Поэтому арестанты вынуждены были носить лапти.

Сложное положение с арестантской одеждой и обувью усугублялось тем, что заключённые были ограничены в пользовании личными вещами. Собственную одежду могли иметь лишь три категории арестантов: из привилегированных сословий (за исключением приговорённых к каторге); лица, сосланные на жительство в Сибирь, и члены семей осуждённых.

Существовала проблема и с регулярной помывкой арестантов. В условиях большинства мест заключения арестанты не имели возможности регулярно посещать баню и менять бельё. При расширении тюрем постройка более просторных бань не производилась, а старые или не вмещали всех арестантов, или из-за ограниченности средств на ремонт вообще переставали действовать. В таких случаях администрация вынуждена была водить арестантов в частные бани, оплачивая эти посещения из средств тюрьмы. Если в тюрьмах были материальные затруднения, то арестантов водили в баню значительно реже положенного одного раза в неделю. Общим правилом, сложившимся на практике в тюрьмах Сибири, стало посещение бани два раза в месяц. Однако смена белья в некоторых тюрьмах проводилась ещё реже. Об отправке арестантов в Томскую пересыльную тюрьму в 1883 г. инспектор докладывал в Главное тюремное управление: «Тобольские арестанты подвергаются большим лишениям, чем все остальные, так как за неимением в экспедиции должного запаса одежды Тобольск отпускает своих каторжных с одной сменой белья, делающейся через три – четыре недели вследствие невозможности стирки, чёрными как уголь».

Питание заключённых в Западной Сибири также было неудовлетворительным и с трудом поддерживало их физическое существование. Несмотря на то, что в 1880-е гг. финансирование питания постепенно увеличивалось, это не могло сделать его полноценным. Так, в 1883 г. на продуктовый паёк одному арестанту Тобольской каторжной тюрьмы №2 государство отпускало 6 коп в сутки, в 1884 г. – 7,5 коп., в 1885 – 9 коп., однако порции оставались скудными: одно ведро щей предусматривалось на 50 человек, яйца и сыр выдавались один раз в году на Пасху.

По правилам Главного тюремного управления здоровые арестанты должны были получать ежедневно: обед из двух блюд (щи или суп с куском мяса в скоромные дни и каши из пшённой или гречневой крупы) и ужин из одного блюда; на ужин варилась жидкая кашица из крупы пшённой, гречневой или ячневой. Больные получали улучшенную пищу на чай и на завтрак. Всем выдавалось по два фунта чёрного хлеба в день. По воспоминаниям самих осуждённых, в водянистом хлебе нередко попадался песок. С развитием арестантских работ, которые давали заключённым возможность покупать дополнительные продукты, государство сократило финансирование даже такого питания. Для тюрем Западной Сибири эти суммы были сокращены до минимума и в середине 90-х гг. стали самыми низкими из всех регионов России.

Интерактивный зал

История царской тюрьмы была так тесно связана с историей таких понятий как «рогатки», «стулья», «колодки» и «цепи», что нельзя обойти молчанием эти орудия отягощения тюремного заключения.

Под названием «рогаток» подразумевались особые металлические ошейники, на внешней поверхности которых были вделаны железные прутья или гвозди, настолько длинные, что арестант с такой рогаткой на шее был лишён возможности прилечь, и был принуждён всё время оставаться стоя или в сидячем положении, но, не прислоняясь спиною к чему-либо. Очевидцы утверждали, что число таких гвоздей на обруче ошейника было три, а размер каждого такого прута – 8 дюймов (20 см). Это орудие отягощения лишения свободы было чрезвычайно распространено даже в первой четверти XIX века. О них упоминает и Радищев, описывая семью жестокого помещика, заковывающего своих крестьян и надевающего на их ноги колодки, а на шею рогатки. Нет никакого сомнения, что рогатки не были одинаковы, так как форма их, вес, число спиц на них не были установлены каким-нибудь законом. Простота же их изготовления давала возможность выделывать их в любой кузнице по вкусу того или иного полицейского, помещика или местной администрации.

Были и такие рогатки, которые надевались не на шею, а на голову. Они состояли из железного обруча вокруг головы, ото лба к затылку, замыкавшего с помощью двух цепей, которые опускались вниз от висков на замок под подбородком. К этому обручу было приделано перпендикулярно несколько длинных железных шипов.

«Стул» - короткий, в 75 см, тяжёлый чурбан, окованный железным обручем. В один из концов этого чурбана вбит довольно массивный костыль на короткой цепи, заканчивающейся металлическим ошейником. Эти стулья колодники должны были таскать на себе, входя в нужные места, которые находились на дальнем расстоянии. Стулья с тяжёлыми цепями изготавливались очень большие и по большей части из дуба.

Что касается «колодок», то их форма была различна, и они предназначались для надевания на ноги, на руки и на шею.

«Цепи» были трёх родов: надеваемые на руки и на ноги отдельно; на ноги, на руки и на шею вместе; на ноги и на шею с прикреплением к стене. Они все были очень тяжелыми, зачастую узкими и сделаны весьма грубо, так что сглаживались от одного употребления.

Рогатки, по большей части, употреблялись в волостных селениях, при полициях и смирительных домах, во всех помещичьих имениях. На пойманного земской или городской полицией преступника, ещё не осужденного и, может быть, невиновного, сразу надевались или цепи или стулья с цепями.

От природной жестокости и от трезвости полицейских чиновников зависило словесное определение истязания. При пересылке преступников из места в место к суду или по наказанию в Сибирь, земские и городские полиции заковывали всех посылаемых, как называлось употребляемым у них выражением, накрепко, чтобы преступники с недостаточною стражею не могли сбежать.

В тюрьмах губернских, если сам губернатор не посещал их, по крайней мере, раз в неделю, то преступники заковывались и приковывались к стене жесточайшим образом за малейшую грубость полицмейстерам и командирам внутреннего батальона по произволу.

Из всех телесных наказаний важнейшее устрашающее значение имела гражданская казнь, практиковавшаяся в двух видах: торговой и каторжной.

Торговая казнь проводилась в несколько этапов. Первый включал процесс следования преступника к лобному месту (месту наказания), официально введенный Министерством Внутренних Дел в 1846 г. Для этого сооружались специальные «позорные дроги» черного цвета, представлявшие повозку с дубовой дугой, внутри которой прикреплялась скамья для помещения преступника. На грудь осуждённому вешалась табличка, где было написано совершенное им преступление; если наказанию подлежал отцеубийца, то дополнительно ему на лицо набрасывалось чёрное покрывало.

По прибытии из тюремного замка на лобное место преступника вводили на эшафот и прикрепляли к «позорному столбу». Он имел восьмигранную форму, был сделан из досок, скреплённых тремя железными обручами, на один из которых прикреплялась цепь. Два её конца надевались преступнику на руки выше локтя. Далее над осуждённым зачитывался приговор, а если преступник происходил из дворянского сословия, то проводился дополнительный ритуал: над его головой надвое переламывалась шпага, что означало «политическую смерть». Как правило, шпага принадлежала самому преступнику, а «за неимением таковой», специально для ритуала покупалась за казённый счёт. После этого осуждённый, независимо от сословия, оставался на 10 минут «для позора», в течение которых каждый из обывателей мог практически любым способом выразить возмущение и презрение по поводу содеянного им преступления.

После «позорного столба», если заключённый не был изъят то физических наказаний, его пороли плетьми или кнутом, на концах которых прикреплялись ремни, и в некоторых случаях его клеймили. Кнут имел несколько концов. Так, 6 июля 1841 г, Тобольское губернское правление распорядилось заготовить восемь ремней для кнута, стоимость которых на торгах составила 16 руб. В начале XIX в. в судебных приговорах не указывалось число ударов; при наказании оно определялось произвольно, а несколько концов плети усугубляли его тяжесть.

Специальное приспособление для наказания – кобылка – представляло собой щит с выемками для головы, рук и ног. Осуждённый привязывался к щиту, который во время наказания наклонялся относительно помоста на 23 градуса, а при клеймении – на 45 градусов. До введения «кобылки» в 1846 г. к исполнению торговой казни привлекались местные жители из собравшейся толпы, которых заставляли во время наказания держать осуждённого. Эшафоты с «позорными столбами «не оставались постоянно на лобном месте, о устанавливались там по необходимости; после наказания они разбирались и хранились при полиции; иногда в разобранном виде по требованию перевозились в уезды.

Иногда наказание заканчивалось смертью осуждённого и завуалировано выполняло роль смертной казни. По свидетельству очевидца, кнут – это «мучительное орудие, которое раздирает человеческое тело, отрывает мясо от костей, мечет по воздуху кровавые брызги и потоками крови обливает тело человека; мучение, лютейшее из всех других известных, ибо все другие, сколь бы больными они не были, всегда бывают менее продолжительны, тогда как для двадцати ударов кнутом потребен целый час, и когда известно, что при многочислии ударов мучение несчастного преступника, иногда невинного, продолжается от восходящего до заходящего солнца». Публичные телесные наказания применялись за различные виды преступления, но в основном – за убийства. Так, в 1853 г. Тобольский губернский суд вынес решение «крестьянина Якова Проскурякова за убийство жены своей наказать публично плетьми 70 ударов с наложением клейма».

За убийства суды Западной Сибири выносили также приговоры о наказании шпицрутенами, что в Европейской России применялось только в отношении нижних воинских чинов из непривилегированных сословий. Эта практика началась в 1822 г., когда в целях борьбы с побегами император издал указ, согласно которому «всех бродяг, в крепость ссылаемых, наказывать за побеги точно так же, как по правилам Военного устава определено». Постепенно этот судебный прецедент стал применяться к иным категориям преступников. Так, в 1853 г. Томский губернский суд постановил: «Ссыльнокаторжного Василия Евреинова за убийство во время пересылки в Сибирь малолетнего сына арестантки Устиньи Клементьевой Александра наказать шпицрутенами через тысячу человек четыре раза по наложению на нём штемпельных знаков сослать в каторжные работы на рудники бессрочно…»

Власти широко использовали вырывание ноздрей и клеймение арестантов на различных частях тела, что также практиковались публично. Решение о данном виде наказания выносил суд: «штемпельные знаки» (клейма) хранились в Тобольском и Томском тюремных замках и в случае необходимости доставлялись в уездные замки. Клеймение лица (каторжная казнь) представляло из себя выжигание с помощью натёртого пороха букв: на лбу – «В», на щеках – «О» и «Р», что означало «вор» или букв «К», «А», «Т», что означало «каторжный». Так как большинство преступников прибывало в Сибирь уже клеймёными, то в местных тюрьмах эта мера применялась редко и только к особо опасным преступникам из числа обывателей. Так, в период со 2 июля 1808 г. по 7 декабря 1811 г. в Западной Сибири было совершено 47 убийств. Одиннадцать преступников суд приговорил «наказать кнутом, вырезав ноздри, поставя на лбу и щеках штемпельные знаки, сослать в Нерчинскую каторгу». В течение 1853 г. в Западной Сибири клейма на лица запрашивались всего два раза для исполнения каторжной казни над преступниками, убившими малолетних детей.

Наиболее распространённым было клеймение в виде букв «Б», «СК», «СБ», которые ставились на правой руке ниже локтя и на лопатке и означали «беглый», «ссыльный каторжник» и «ссыльный бродяга». Так, в 1853 г. подобные отметки получили 89 заключённых Тобольского тюремного замка. Это составило менее 1% от общего числа арестантов, прошедших через замок в течение года. Однако, учитывая, что состав тюрьмы включал значительное число рецидивистов, а клейма ставились заключённым один раз в жизни, то общее число клеймёных арестантов в Тобольском тюремном замке ежегодно возрастало, составив к началу тюремной реформы не менее 10 %.

Телесные наказания и клеймение арестантов исполняли специальные заплечные мастера, или палачи. Как правило, они назначались из добровольцев – арестантов, приговорённых губернаторским судом к наказанию плетьми и ссылке на поселение. В случае согласия стать заплечным мастером доброволец освобождался от телесного наказания. В 1838 г. круг возможных претендентов на эту должность был расширен: в палачи разрешалось принимать заключённых арестантских рот, а также вольнонаёмных из числа местных жителей. В том случае, если из названных категорий не оказывалось добровольцев, губернская администрация назначала заплечными мастерами осуждённых преступников «невзирая на их согласие».

Подбор палачей производился тщательно.

Тюремные заплечные мастера из числа добровольцев – арестантов принимались на службу бессрочно, назначенные без согласия – на срок не менее трёх лет. Вольнонаёмные палачи выбирались из представителей низших сословий, но обязательно свободных. Как вольнонаёмные, так и палачи из числа арестантов получали продуктовый паёк и казённую одежду. Плата вольнонаёмным палачам составляла от 200 до 300 руб. в год за счёт земских сборов. На срок исполнения своих обязанностей они освобождались от всех личных повинностей того сословия, к которому принадлежали, а также обязывались жить в тюремном замке, под надзором смотрителя. По окончании службы они не имели права претендовать на переход в иные сословия.

Палачи из числа заключённых – добровольцев содержались отдельно от других арестантов, но в случае неповиновения к ним применялись те же санкции. Кроме этого, палачи обязаны были докладывать тюремной администрации всю известную им информацию о внутренней, скрытой от глаз начальства, тюремной жизни. Эта обязанность ставила жизнь заплечных мастеров в опасность, а их и без того двойственное положение осложнялось ещё больше.

Назначенные на должность «заплечных мастеров» бессрочно, но по старости или болезни не способные далее её исполнять, независимо от продолжительности оставшегося срока заключения выводились на поселение не ближе 60 вёрст от губернских центров: Томска и Тобольска. Однако казённое пособие, на которое имели право многие категории ссыльных, им не выплачивались, и они жили за счёт «посильных трудов» или на попечении родственников. Бывшие заключённые не имели права покинуть назначенное им место жительства и должны были оставаться под надзором местного полицейского начальств.

Физические и нравственные страдания вызывал такой вид наказания, как приковывание к стене на 5 и 10 лет, после чего осуждённые переводились на пожизненное заключение с «вечным» ношением ножных кандалов. Это наказание применялось за убийства и ряд иных тяжких преступлений: побег с каторги, сопротивление властям и т. п.

Длина и тяжесть цепи, а также иные условия содержания «цепных» нередко произвольно определялись администрацией, чем в 1843 г. было особо обеспокоено Томское губернское правление. На основе его рапорта в середине XIX в. Сенат вынес решение, уточняющее и смягчающее применение данного вида наказания. Власти рекомендовали: «Железные кольца, на которых крепится цепь, вделывать в стене близ самого пола, дабы цепи идущие от них, не тяготили собою преступников. К сим кольцам прикреплять цепь длиною в три аршина, звенья цепи должны быть такой же толщины, как в ножных кандалах, а обруч, налагаемый на преступника, обшит кожей» Цепь крепилась к ноге арестанта, а тюремное начальство получило право переносить её в случае необходимости на другую ногу. Нередко на прикованных надевали «лису» - железный лист весом 1,5 пуда. «Лиса» крепилась к рукам, чтобы «цепной» не мог передвигаться по своей камере.

Прикованные к стене получали только нижнее бельё и более скудную пищу: в сутки только 2,5 фунта хлеба и воду, поэтому их содержание обходилось дешевле. Им могли отказать в исповеди и святом причастии. Их положение было опасно для жизни, особенно в экстремальных условиях. Так, «цепные» не смогли спастись во время пожара в одном из острогов Томской губернии. В 1847 г., после этой трагедии, администрация Омского острога обратилась в Западно-Сибирское генерал-губернаторство с просьбой выслать инструкцию о действиях в подобных случаях. Ответ был следующим: «В случае пожара прикованных к стене переводить в другую безопасную камеру и там сразу же приковывать опять».

В целом данная категория арестантов была ослабленной физически и морально: многие сходили с ума.

Кроме рассмотренных мер, власти широко применяли сковывание арестантов. До 1820-х гг. для избежания побегов их приковывали к тяжёлым деревянным колодам весом до 1,5 пудов, колодки надевались также на шею, руки и ноги. На время пути на «колодников» надевались ручные и ножные кандалы. В сочетании с длительностью пешего этапа в Сибирь (полтора – два года) эти меры были составной частью инквизиционного характера тюрьмы. В первые годы XIX в. ощущался недостаток в кандалах, и в случае необходимости они перевозились с одного места в другое. Так, в 1801 г. в Омск они поступали из Томска; их перевозили унтер-офицер или благонадёжные солдаты.

В связи с увеличением числа «колодников» для изготовления кандалов потребовалось значительно больше металла. Учитывая этот факт, а также тяжёлый ве

12Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: