Введение. Краткая история гипноза

...

Нельзя точно сказать, каким был сон, ведь к тому времени, когда я его вспомню или вы расскажете мне ваш сон, их уже не будет. Невозможно сопоставить воспоминание или рассказ с самим сном. Философы часто вязнут в подобной интеллектуальной трясине и, в целом, приходят к выводу о том, что мы не можем быть уверены, что вообще существует такая вещь, как ментальное переживание, или что мы вообще ни в чем не можем быть уверены… Но я – сторонник здравого смысла и считаю, что в сновидении вполне возможно переживать тот или иной опыт (Foulkes, 1985, p. 33).

 

В 50‑ х годах эмпирические исследования сновидений снова неожиданно приобрели популярность. Они велись в двух областях: исследование содержания сновидений и исследование нейрофизиологических механизмов сновидений. Психиатр Келвин Холл начал публиковать новую описательную статистику относительно феноменального содержания больших выборок отчетов о сновидениях. В 1966 году он обобщил свою работу в знаменитой книге под названием « Анализ содержания сновидений » ( The content analysis of dreams ) (Hall & Van de Castle, 1966). Это знаменательное исследование систематическим образом описывает феноменологию сотен сновидений. Метод анализа содержания сновидений Холла и Ван де Касла стал общепринятым подходом для сравнения феноменального содержания сновидений в разных популяциях и выборках (см. Domhoff, 1996). Таким образом, линия исследований, первоначально начатая Мэри Калкинс в 1893 году, была, наконец, возрождена, и «средневековье» психоанализа и бихевиоризма постепенно осталось позади.

В лабораторных исследованиях сна фазу «быстрого сна» и ее тесную связь со сновидениями обнаружили в 1953 году Азерински и Клейтман. Открытие физиологических коррелятов сновидений дало большую надежду редуктивному объяснению сновидений: если сновидения можно идентифицировать в фазе «быстрого сна», то, изучая физиологические и нейрональные механизмы «быстрого сна», мы сможем объяснить и сами сновидения. Такие нейрофизиологические аргументы достигли пика в теории сновидений синтеза‑ активации Хобсона и Маккарли, предложенной в 1977 году.

Однако теория синтеза‑ активации не придавала особого значения субъективному переживанию. Основное внимание в этой теории уделялось нейрофизиологии «быстрого сна» и сновидения рассматривались только как побочный продукт нейрофизиологических событий во время «быстрого сна». Паттерны физиологической активации во время «быстрого сна» создают внутренние стимулы для мозга, тогда как внешние сенсорные стимулы и двигательные реакции заблокированы. Мозг пытается синтезировать серию образов, которые бы соответствовали непредсказуемым паттернам внутренней активности, используя память в качестве источника этих образов.

У сновидений нет никаких целей, функций или смысла; это просто попытка мозга придать смысл специфическому внутреннему возбуждению, которое он переживает во время «быстрого сна». Наше состояние во время сновидений напоминает психоз или бред, потому что мы находимся под влиянием галлюцинаций, иллюзий, причудливых мыслей и искаженных образов восприятия. Таким образом, по сравнению с бодрствующим сознанием, сознание в сновидении считается в этой теории неорганизованной и несовершенной формой сознания.

Однако примерно в то же время в рамках психологии возник другой теоретический подход к сновидениям. Он был основан на чисто когнитивном представлении о разуме. В духе классической когнитивистики представители этого подхода (например, Дэвид Фоулкс, 1985) утверждали, что сновидения – это когнитивный феномен, который необходимо объяснить на чисто ментальном уровне обработки информации. Сновидения нельзя свести к нейрофизиологии или объяснить ею. Очевидно, в своей критике нейрофизиологических теорий сновидений этот подход был основан на функционализме, доминировавшем в те дни в психологии и когнитивистике.

Представители когнитивного подхода считали сновидения важной и самостоятельной формой сознания и возражали против точки зрения, что сновидения являются несвязными, дезорганизованными и полными причудливых элементов. Напротив, Фоулкс (1985) полагал сновидения «достоверными аналогами мира», организованной формой сознания, которое моделирует реальную жизнь, и делает это почти идеально. Сновидения – это целостные, организованные модели мира, то есть наши переживания в любой момент сновидения имеют смысл: ситуация в сновидении поддается пониманию. Кроме того, со временем сновидение развивается вокруг непрерывного рассказа или истории, которая очень похожа на то, что происходит с нами в состоянии бодрствования.

Когнитивно‑ психологический взгляд на сновидения был основан на феноменологии сновидений, описанной в домашних отчетах о сновидениях и в отчетах лабораторных исследований. Он критиковал теорию синтеза‑ активации, поскольку она основана скорее на наших стереотипах и предубежденных воспоминаниях о сновидениях, чем на репрезентативных примерах сновидений, собранных в целях исследований.

Таким образом, в 80‑ х годах к сновидениям снова начали относиться серьезно, как к форме сознания или субъективного ментального переживания. Содержание сновидений снова стали систематически изучать на основании подробных интроспективных отчетов о них. Сновидения стали объяснять когнитивными или нейрональными механизмами либо сочетанием тех и других. В 90‑ х годах, с появлением когнитивной нейробиологии и исследований сознания, сновидения стали общепринятой сферой исследований в этих областях.

Это весьма удачный поворот для современных исследований сознания, ведь ИСС, связанные со сном и сновидениями, возникают чаще всего у нормальных взрослых людей и поэтому являются самым ценным источником данных о сознании. Мы спим около восьми часов в сутки, или треть всей своей жизни. Некоторые ошибочно утверждают, что когда мы спим, то не обладаем сознанием, но почти все то время, которое мы проводим во сне, мы находимся в некоем измененном состоянии сознания, а не лишены его. Ниже мы рассмотрим богатое разнообразие ИСС, возникающих во время сновидений.

Гипнагогические и гипнопомпические галлюцинации

«Гипнагогия» – краткое переходное состояние от бодрствования ко сну (буквально «ведущее ко сну»). Внутренние образы, возникающие в этом состоянии, называют гипнагогическими галлюцинациями. По контрасту, гипнопомпические галлюцинации (буквально «выводящие из сна») возникают в переходном периоде из состояния сна в состояние бодрствования. Содержание обоих типов галлюцинаций довольно схоже. Согласно одному объяснению этих ИСС, механизмы «быстрого сна», которые обычно создают образы сновидения, активируются, когда мозг собирается выйти из состояния бодрствования или войти в него.

В результате возникает ИСС, сочетающее в себе некоторые аспекты состояния бодрствования с некоторыми аспектами сновидения. Во время таких галлюцинаций остается определенная степень перцептивного, или физического, сознания, но другие аспекты опыта состоят из галлюцинаторных образов. Чаще всего возникают различные зрительные галлюцинации: простые геометрические формы, объекты, лица или пейзажи. Также могут возникать слуховые феномены: шумы, звуки, музыка или человеческие голоса. Могут быть вовлечены и другие сенсорные модальности, например те или иные физические ощущения. Эти два типа ИСС отражают сознание на границе между перцептивным миром, связанным с внешними стимулами, и миром сновидений, возникающим внутри.

Сонный паралич

Случалось ли с вами такое: вы просыпаетесь в полной уверенности, будто в спальне есть еще кто‑ то, кто за вами наблюдает; возможно, вы даже видели в углу какую‑ то угрожающую фигуру? Вы пытались кричать или встать, но вдруг понимали, что не можете двигаться, не можете произнести ни звука: вы парализованы и совершенно беспомощны!

Такое ИСС часто возникает в гипнагогическом или гипнопомпическом состоянии. Его называют сонным параличом. Это сочетание бодрствования и связанной с «быстрым сном» мышечной атонии: человек не спит, но не может пошевелиться. Это состояние может сопровождаться страхом сердечного приступа или смерти, потому что дыхание затруднено и человеку может казаться, что нечто тяжелое давит ему на грудь. Иногда он даже видит, что какой‑ то «злодей» (например, «старая ведьма») сидит у него на груди. Сонный паралич часто ассоциируется с ощущением чьего‑ то недоброго или с чувством, что в комнате есть какой‑ то другой человек или существо, которые наблюдают за нами и имеют какие‑ то злые намерения по отношению к нам.

Поэтому сонный паралич может быть пугающим переживанием: очень неприятно обнаружить, что не можешь пошевелить и пальцем, а вдобавок мы видим или угадываем, что по нашей спальне бродят какие‑ то злонамеренные существа, которые собираются сделать с нами что‑ то ужасное. Возможно, истинные причины многих так называемых паранормальных явлений (призраки, привидения, похищения НЛО) нужно искать в сочетании паралича сна и гипнагогических галлюцинаций, возникающих у людей, не осознающих того, что их переживания не связаны с тем, что на самом деле происходит в спальне и что это просто безобидное ИСС.

«Паранормальные» явления, как правило, возникают ночью, когда человек лежит в кровати в темной комнате и, скорее всего, периодически погружается в переходное состояние между сном и бодрствованием. С этими ИСС могут быть связаны довольно сильные, реалистичные и чрезвычайно пугающие переживания, так что человек, никогда не слышавший о сонном параличе или о гипнагогических галлюцинациях, легко может интерпретировать происходящее с ним как репрезентацию реальных, но «паранормальных» явлений.

Ментальность во время сна и сновидения

Во время сна почти все время имеет место то или иное субъективное переживание. Около 85% испытуемых, проснувшихся в «быстром сне» и около 25–50% испытуемых, проснувшихся во время медленного сна, сообщают о том, что переживали тот или иной субъективный опыт, что свидетельствует об изобилии феноменального сознания во время сна. Субъективное переживание во время сна можно грубо разделить на две категории: ментальность во сне и сновидения. Различие между ними лежит в сложности переживания. Типичная ментальность во сне состоит из единственного образа, который возникает в одной сенсорной модальности и остается статичным или повторяется в одной и той же форме. Образ зрительного объекта, слово, предложение или звук, которые все время повторяются, мысль, которая снова и снова посещает наш разум, – типичные проявления ментальности во сне.

И наоборот, сновидение – это сложные, организованные и «живые» образы в разных сенсорных модальностях, которые развиваются и изменяются во времени. Сновидения создают сенсорно‑ перцептивный мир, состоящий из объектов и символов, а также событий, происходящих в этом мире. По сути сновидение – это модель мира (рис. 13. 1).

Рис. 13. 1. Континуум сознания во сне

Во сне сознание может полностью отсутствовать (сон без сновидений), сновидения могут содержать простые, повторяющиеся мысли или образы (ментальность во сне), статичные пейзажи (граница между ментальностью во сне и сновидениями), или может иметь место мультимодальная, движущаяся, динамичная модель мира, где сновидящий играет главную роль (настоящие сновидения)

Обычно люди помнят свои сновидения, по крайней мере иногда, но некоторые (около 5%) говорят, что никогда не помнят своих снов. В одном исследовании, проведенном в Швейцарии, 1000 испытуемым задали вопрос: «Как часто вы видите сны? ». Оказалось, что 37% опрошенных видят сны либо каждую ночь, либо часто. Еще 33% сказали, что видят сны время от времени, а 24% отметили, что сны снятся им редко. Только 6% участников исследования сказали, что «никогда» не видят снов (Borbé ly, 1984, цит. В Strauch & Meier, 1996). Эти результаты показывают, что примерно у 95% людей есть личный опыт сновидений. Однако большинство из остальных 5% тоже помнят свои сны, если просыпаются во время «быстрого сна». Это показывает, что проблема не в том, что они не видят снов, а в том, что они их не помнят. Всего лишь меньше 1% людей никогда не помнят своих снов, ни при каких обстоятельствах.

Содержание сновидений

Согласно анкетным опросам, проведенным во всем мире, самая распространенная тема сновидений – что нас кто‑ то преследует или гонится за нами. Обратите внимание: «распространенная» не означает, что всем людям все время снятся сны на эту тему. Скорее, она возникает, как минимум, иногда почти у всех людей во всем мире. Сообщают, что сны такого содержания видят около 80% сновидящих в разных странах, и в кросскультурных исследованиях эта цифра остается одинаковой. Кстати, темы преследования или нападения также оказались самыми популярными у детей, как самые первые сны, которые они помнят, кроме того, это самая распространенная тема повторяющихся снов и у взрослых, и у детей. Повторяющиеся сны – это сны, которые возникают снова и снова, не меняясь по содержанию, в течение многих месяцев или даже многих лет. Другие распространенные темы сновидений: физическое нападение или паралич от испуга, падение с высоты или ситуация на грани падения. Также людям часто снится, что они оказались в ловушке и не могут из нее выбраться, заблудились или тонут.

Как показывают примеры универсальных и повторяющихся сновидений, неприятные темы встречаются чаще, чем приятые. Одна из основных позитивных тем – полеты во сне. Многим людям снится, что они летают – не на самолете, а так, как летает Супермен, – их тело парит в воздухе.

Возможно, это связано с тем, что люди просто чаще вспоминают такие темы своих сновидений, когда их об этом спрашивают или интервьюируют. Содержание снов можно изучать намного точнее и подробнее, если собрать интроспективные вербальные отчеты, во всех деталях описывающие содержание сновидений. Лучше всего, чтобы о содержании сновидений сообщали сразу же после пробуждения, устно, записывая на магнитофон, или письменно, в дневнике сновидений. В таких исследованиях нужно учитывать все ограничения интроспективного отчета, чтобы свести к минимуму искажение данных (см. главу 3 об описательной интроспекции).

Затем отчеты о сновидениях можно анализировать с помощью метода контент‑ анализа (Domhoff, 1996; Hall & Van de Castle, 1966), позволяющего определить количественно частоту различных элементов содержания сознания (объекты, люди, места, эмоции и т. д. ) в сновидениях и выяснить, как часто в сновидениях возникает то или иное содержание. Затем количественные данные по поводу содержания сновидений можно использовать для статистического анализа или для количественного сравнения сновидений в различных выборках, точно так же как любые другие научные данные.

Систематические исследования в области содержания сновидений показывают, что в сновидении участвуют все наши сенсорные модальности. Чаще всего мы видим зрительные образы, они есть практически во всех сновидениях. Релшаффен и Бучиньяни исследовали зрительные свойства сновидений в весьма изобретательном эксперименте (1992). Они подобрали больше ста фотографий с разными зрительными характеристиками (например, цвета, насыщенность, освещение), которые менялись от обычных к светлым или к темным, от четких к туманным и т. д. Проснувшись в лаборатории сна, испытуемый сразу же выбирал фотографию, которая точнее всего соответствовала зрительным свойствам его сновидения. Чаще всего испытуемые выбирали фотографии, зрительные свойства которых были близки к тому, как мы видим мир, когда бодрствуем. Оказалось, что образы сновидений обычно такие же четкие и яркие, как и в состоянии бодрствования.

Чаще всего мы видим цветные сны (около 50–70% всех сновидений). Однако некоторым людям черно‑ белые сны снятся чаще. Согласно одной гипотезе, те, кто в детстве смотрел черно‑ белый телевизор, чаще видят ахроматические сны (Murzyn, 2008). Почти всегда в сновидении присутствуют звуки, чаще всего в виде устной речи, которую слышит сновидящий, но иногда встречаются музыка и другие звуки.

Музыку во сне часто слышат музыканты – иногда это произведения, которых они никогда не слышали раньше (Uga, Lemut, Zampi, Zilli, & Salzarulo, 2006)! В некоторых отчетах о сновидениях можно найти описания физических и тактильных ощущений, но запахи и вкусовые ощущения были обнаружены только в одном отчете из ста. Болевые ощущения встречаются еще реже, но могут быть довольно интенсивными и реалистичными. Боль в сновидении, кажется, часто вызвана событиями сновидения (например, нам снится, что у нас на ладони лежат горячие угли или на нас бросаются с ножом), а не внешними, физическими болевыми стимулами.

Почти всегда в сновидении есть главный герой или « я во сне » – репрезентация самого сновидящего (Revonsuo, 2006). «Я во сне» обычно чувствует то же самое, что и мы, и кажется тем же человеком, что и мы в своей обычной жизни: это я сам, лично, нахожусь здесь, в мире сновидений! Тем не менее в некотором отношении я – не совсем тот же, что в жизни, по крайней мере, у меня нет всех тех способностей и когнитивных навыков, которые есть в обычной жизни. В своих приключениях в мире сновидений мы не можем чего‑ то вспомнить, наше восприятие искажено и мы не всегда понимаем, что с нами происходит. «Я во сне» часто не имеет доступа к автобиографической памяти – мы не знаем, кто мы, и дезориентированы во времени и в пространстве: во сне мы обычно понятия не имеем, сколько времени, какой это день, где мы находимся, как там оказались, что произойдет завтра или в будущем. Мы можем помнить некоторые факты о своей жизни, но часто теряем способность оценивать, насколько реальны события, люди, места или предметы, которые нам снятся.

Например, во сне мы можем встретить умерших друзей и родственников и не помнить, что они умерли несколько лет назад. В сновидениях мы можем даже создавать ложные воспоминания и не всегда осознаем, насколько странные и причудливые события с нами происходят. Например, черты внешности знакомых и друзей и события их жизни могут быть искажены: в нашем сне у них может быть другой дом, другие увлечения или профессии. Иногда во сне мы видим вымышленных друзей или родственников, которых у нас на самом деле нет, но во сне мы не осознаем, что этих людей на самом деле не существует. Часто во сне мы совершенно не способны оценить реалистичность своих убеждений.

Обычно в сновидениях, кроме нас, есть и другие люди (или животные), мы часто общаемся и взаимодействуем с ними. Примерно в четырех из пяти снов «я во сне» – активный участник событий сновидения, и лишь иногда выступает в роли стороннего наблюдателя. «Я во сне» взаимодействует с другими героями сновидения, и эти контакты чаще всего носят агрессивный характер. Почти половина наших сновидений включает агрессивные мотивы, и чаще всего сновидящий выступает в роли жертвы, а не агрессора.

В целом во сне негативные эмоции возникают чаще, чем позитивные. В классическом исследовании сновидений Холла и Ван де Касла (1966) в 1000 отчетах о своих снах испытуемые‑ студенты колледжа описали более 700 различных эмоций. 80% этих эмоций оказались негативными, и только 20% – позитивными. Позже Снайдер (1970), а также Страуч и Мейер (1996) получили похожие результаты относительно сновидений в «быстром сне» в лаборатории. Две трети эмоций испытуемых оказались негативными. Чаще всего среди таких эмоций упоминаются страх и гнев.

Некоторые ситуации, в которых мы часто оказываемся в реальности, намного реже происходят в мире сновидений: например, во сне мы редко читаем, пишем, набираем текст, работаем с компьютерами, ведем подсчеты и смотрим телевизор. Кажется, в сновидениях мы не стремимся повторять эти когнитивные действия, возможно, из‑ за того, что они связаны с навыками и привычками, касающимися только современного мира, а не первичных биологических аспектов или ориентации в окружающем мире. Конечно, многие технологические устройства находят путь в наши сновидения, но, кажется, что лифты, телефоны, автомобили и другие чудеса современного мира не слишком надежны в этом мире и в сновидениях они нередко нас подводят.

Сновидения часто причудливы по содержанию, и происходящие в них события были бы невозможны или очень маловероятны в реальном мире. Одну определенную форму причудливости снов, несоответствие друг другу образов в сновидении, можно охарактеризовать следующим образом: несоответствующие друг другу элементы сновидения – это элементы, не имеющие аналогов в реальной действительности или возникающие в таком контексте, в котором они не могут возникнуть в реальности. Синий банан, человек с причудливо искаженным лицом, обычный банан, растущий на яблоне, или неожиданная встреча с президентом Соединенных Штатов у себя дома – все это примеры несоответствующих друг другу элементов сновидения.

Причудливые элементы сновидений можно лучше охарактеризовать с помощью понятия «связи». Синий банан – хороший пример ошибочной связи свойств: репрезентация «банана» в нашей семантической памяти должна прежде всего связывать с бананами желтый или зеленый цвет, но уж никак не синий. А банан, растущий на яблоне, или президент, пьющий кофе у меня на кухне, – это примеры ошибочной связи по контексту: элементы таких образов внутренне последовательны, но не соответствуют друг другу в свете нашего семантического знания о мире. Другая разновидность причудливости сновидений – неоднородность элементов: например, банан может внезапно появиться, исчезнуть или превратиться в яблоко, хотя в реальном мире это невозможно. Такие несоответствия – пример ошибочной связи во времени: последовательность образов в сновидении не всегда сохраняет последовательность и целостность феноменальных репрезентаций, и это приводит к внезапным и необъяснимым изменениям объектов, людей и мест.

Причудливость образов сновидений, то есть необычные сочетания разных источников информации, создающих последовательные феноменальные репрезентации в реальном мире, может пролить свет на механизмы, участвующие в процессе конструирования целостных феноменальных объектов и единого феноменального мира, который мы обычно воспринимаем в состоянии бодрствования (Revonsuo, 2006).

Причудливые элементы часто можно найти в отчетах о сновидениях (следующее выдержки взяты из дневников сновидений студентов университета, которые я собрал в ходе своих исследований).

 

...

Мы с другом находимся в универмаге. Мы ищем там шкафчики, и магазин вдруг превращается в бассейн. Каким‑ то образом оказывается, что это еще и отель, а иногда он превращается в корабль. Но когда мы выходим на улицу, рядом нет никаких водоемов.

 

Этот сон – яркий пример причудливой особенности сновидений, которая называется неоднородностью: идентичность места, где находится сновидящий, постоянно меняется, что невозможно в реальной жизни. Ниже, в другом отчете, в сновидении участвует много людей, но все они какие‑ то странные:

 

...

Я вхожу в какой‑ то дом вместе с отцом. Я брожу по дому и вижу, что кто‑ то сидит за столом. Я узнаю этого человека; это моя бабушка ( она не похожа на мою бабушку, и на самом деле моя бабушка умерла ), я подхожу к ней и обнимаю ее. За другим столом я вижу свою мать и тоже обнимаю ее ( на самом деле моя мама тоже умерла ) . Я иду дальше, там танцуют люди. Я думаю, есть ли здесь еще какие‑ то мои знакомые. Мне приходит в голову, что я могу поискать Яркко – он тоже должен быть здесь, потому что он тоже умер ( Яркко – мой одноклассник, но на самом деле он не умер, а жив и здоров ) . Я нахожу Яркко, но он совсем не похож на Яркко, какой он в жизни.

 

В этом сновидении мы видим множество причудливых элементов, связанных с людьми (Revonsuo & Tarkko, 2002). Личность и внешность знакомых сновидящего неясны или искажены, и он не может понять, кто из них жив, а кто умер, хотя в обычной жизни мы, конечно, помним такие факты о своих близких и друзьях.

Почему мы видим сны?

Самые популярные современные теории сновидений предлагают несколько гипотез: о том, что сновидения не выполняют никаких функций, – сновидения просто бесполезный побочный эффект активации нейронов в мозге сновидящего, возникающей по чисто биологическим причинам (теория случайной активации); представление о том, что в сновидении мы решаем проблемы (теория решения проблем), или что сновидения – это нечто вроде психотерапии: они пытаются помочь нам справиться с негативными событиями в нашей жизни (теория психического здоровья); и идея о том, что сновидения – это модель мира, и они позволяют нам учиться определенным навыкам в безопасной обстановке, особенно в угрожающих ситуациях, в которых было бы слишком опасно «тренироваться» в реальном мире (теория моделирования угрозы).

Теории случайной активации нужно доказать, что сновидения совершенно случайны по содержанию, но это, кажется, не так просто сделать, ведь сновидения – это организованные последовательности осознаваемого переживания, имитирующие восприятие и действия в реальном мире. Иногда сновидения следуют сложной сюжетной линии, которая развивается как в хорошем боевике или приключенческом фильме. Такой сложный, организованный сценарий не может быть результатом просто случайной активации мозга.

Теории решения проблем нужно доказать, что в сновидениях мы действительно часто находим решения сложных проблем, но, кажется, такого почти не бывает. Очень редко во сне мы «видим» реалистическое решение сложных проблем. Есть известные истории об ученых, увидевших во сне новые теоретические идеи, или о композиторах, которые услышали во сне новую музыку. Кажется, это подтверждает теорию решения проблем. Но даже если эти истории соответствуют действительности, случаи решения серьезных проблем во сне встречаются так редко, что это едва ли можно считать функцией сновидений.

Теории психического здоровья нужно доказать, что сновидения действительно помогают избавиться от неприятных воспоминаний и чувств, как это делает психотерапия. Конечно, сновидения могут помочь нам забыть о проблемах и трудностях; если реальность становится слишком пугающей или угнетающей, они могут перенести нас в приятный и даже прекрасный мир радости и счастья. К сожалению, психотерапевтическая функция сновидений сильно преувеличена. Вместо того чтобы создать ощущение комфорта, сновидения гораздо чаще воспроизводят травмирующие события и страхи в кошмарах и страшных снах. Это подтверждают и результаты исследований сновидений и памяти: во время сна эмоционально‑ негативные воспоминания выборочно усиливаются мозгом, а не уменьшаются! Гипотеза, объясняющая это наблюдение, гласит, что сновидение собирает воедино воспоминания, особенно те воспоминания, которые наиболее важны для нас и для нашего выживания. Эмоциональные воспоминания эмоциональны как раз потому, что они указывают на те события, которые для нас действительно важны.

Теория моделирования угрозы (Revonsuo, 2000) утверждает, что сновидения активируют эмоциональные воспоминания и моделируют угрожающие ситуации, тем самым «обучая» нас реагировать на угрозу в будущем. Считается, что функция моделирования угрозы была очень важной для наших предков, ведь среда обитания была полна угроз для выживания. Тем, кто мог эффективно «моделировать» реакции на угрозу, было легче выжить в реальном мире, и поэтому сновидения постепенно, в ходе естественного отбора, приобрели функцию «тренажера» поведения в угрожающих ситуациях.

Данные исследований сновидений показывают, что сновидения часто связаны с угрожающими событиями (преследование, бегство, нападение, невозможность выполнить опасную или важную задачу, повторные попытки это сделать, несчастные случаи; нам снится, что мы попали в ловушку или заблудились, упали или потеряли что‑ то ценное) и опасность угрожает «я во сне» или нашим близким (Valli & Revonsuo, 2009). Кроме того, если человек живет в угрожающей окружающей среде или испытывает эмоциональный стресс, страшные сны и кошмары снятся ему чаще. Однако до сих пор нет никаких прямых доказательств того, что сновидения угрожающего содержания действительно помогают лучше справляться с подобными ситуациями в реальной жизни.

Люцидные [14] сновидения

Рефлексивное сознание предполагает способность сосредоточиться на каком‑ то определенном аспекте содержания сознания и думать о нем, оценивать его или принимать решение по его поводу (см. главу 3). В сновидении наша способность критически мыслить о событиях, которые мы наблюдаем, снижается, но не исчезает полностью. Довольно часто в сновидении мы размышляем, по крайней мере немного, о странных событиях, которые видим во сне. Однако мы быстро забываем о них, даже если эти события совершенно изумили бы нас в реальности, где, конечно же, мы не забыли бы о них и не стали считать само собой разумеющимися.

В сновидении мы не осознаем, что его события были бы невозможны или невероятны в реальной жизни, и действуем и думаем в этой ситуации (а не об этой ситуации) точно так же, как в обычной жизни. Мы просто принимаем ситуацию как факт и в своем рефлексивном сознании пытаемся предположить, что нужно делать, когда по моему дому уже бродит горилла, хотя этот дом не похож на тот дом, в котором живу в реальной жизни, и кроме гориллы в нем находится мой умерший дедушка. Мы не подвергаем сомнению достоверность самой сцены.

Это трудно, но иногда нам удается усомниться в достоверности событий, происходящих в сновидении, и даже понять, что они не могут происходить на самом деле! Определяющая особенность люцидных сновидений – когнитивное понимание или рефлексивное осознание того факта, что «это сон». Когда возникает такое понимание, сновидение превращается из обычного в люцидное, и люцидность длится до тех пор, пока сновидящий осознает тот факт, что он спит. Такая осознанность похожа на пробуждение во сне. Она позволяет понять, что мир, окружающий меня сейчас, нереален или галлюцинаторен, а предметов или людей, которых я вижу вокруг, на самом деле не существует, это просто образы моего сновидящего разума.

Когда возникает такое понимание, сновидящий может сознательно обращать внимание на особенности мира сновидений, следовать продуманному плану, намеренно действовать в сновидении или вспоминать факты реальной жизни, хранящиеся в его долгосрочной памяти. Исследователи люцидных сновидений, например, экспериментируют с полетами во сне, учатся проходить через стены и даже разговаривают с людьми из своих сновидений, задавая им хитрые вопросы, чтобы выяснить, насколько те умны!

Одним из первых исследователей люцидных сновидений был Фредерик ван Иден. Он видел сновидения и при этом осознавал свое состояние и пытался проводить во сне разные эксперименты, просто из любопытства, чтобы посмотреть, что получится. Некоторые из его экспериментов – прекрасная демонстрация того, чем феноменальный образ нашего тела отличается от реального физического тела:

 

...

В ночь с 19 на 20 января [1898 года] мне приснилось, что я лежу в саду перед окнами своего кабинета и через стекло вижу глаза своей собаки. Я лежу на груди и вижу собаку очень четко. Но в то же время я совершенно точно знаю, что сплю и лежу на спине у себя в кровати. Потом я решил медленно и осторожно проснуться и понаблюдать, как мои ощущения, которые я испытываю, лежа на груди, изменятся на ощущения, возникающие, когда я лежу на спине. Я сделал это, медленно и сознательно, и переход – который я с тех пор переживал много раз – совершенно прекрасен. Он похож на чувство, что я выскальзываю из одного тела в другое, и это сопровождается отчетливым ощущением этих двух тел…

С тех пор такое наблюдение двойного тела возникало у меня много раз. Оно настолько убедительно, что почти неизбежно приводит к концепции тела сновидения… В люцидном сновидении ощущение наличия тела – наличие глаз, рук, рта, который говорит, и так далее – совершенно отчетливо; но в то же время я знаю, что мое физическое тело спит и находится совсем в другом положении. В момент пробуждения эти два ощущения как будто смешиваются друг с другом (van Eeden, 1913/1990, pp. 181 – 182).

 

Способность предпринимать преднамеренные и даже предварительно запланированные действия в осознанном сновидении стала ключом к новаторским лабораторным исследованиям, проводившимся в 80‑ х годах. В ходе этих исследований было показано, что люцидные сновидения возникают в фазе непрерывного «быстрого сна». Испытуемые, обученные технике люцидных сновидений, во время люцидного сновидения могут давать предварительно запланированные сигналы движений глаз. Записи движения глаз показывают, что объективные признаки осознанности в записях движений глаз возникают одновременно с тем, как ЭЭГ фиксирует непрерывный период «быстрого сна». Во время осознанных сновидений не происходит никаких нарушений сна или кратких пробуждений. Прежде чем объективные измерения позволили получить неоспоримые доказательства, большинство исследователей сна полагали, что люцидные сновидения возникают в короткие моменты пробуждения и поэтому их вообще нельзя считать сновидениями.

Возможно, в сновидениях многие люди переживают короткие эпизоды осознанности, но, в целом, люцидные сновидения возникают очень редко, если вообще происходят. В примерах сновидений осознание возникает, в среднем, лишь в нескольких отчетах из ста. Всего около 20% отчетов свидетельствуют о том, что их авторы видят люцидные сновидения по крайней мере один раз в месяц. Однако люцидные сновидения – это навык, которым можно овладеть, и с помощью тренировки вероятность таких сновидений можно намного увеличить. Например, один из методов обучения – постоянно задавать вопрос «Сплю ли я? » в состоянии бодрствования и напоминать себе перед сном, что «сегодня ночью я увижу сон и пойму, что это сон». В целом, записывая свои сны и обращая внимание на то, что происходит в наших сновидениях, можно увеличить вероятность осознанных сновидений – это помогает замечать во сне то, что, как мы знаем, может произойти только во сне, но не в реальной жизни.

Страшные и кошмарные сны

Как правило, люцидные сновидения – это приятный и удивительный опыт. К сожалению, бывают еще и чрезвычайно неприятные сновидения. Страшные сны – это тревожные сны, которые не заставляют нас проснуться, а кошмары – это длинные, яркие сны с чрезвычайно пугающим содержанием, предполагающим угрозу для жизни, безопасности или чувства собственного достоинства сновидящего, настолько неприятные, что мы от них просыпаемся. Когда человек просыпается от кошмара, он быстро понимает, что проснулся, помнит сон, который его разбудил, но продолжает испытывать эмоции, связанные со сном. После этого ему трудно уснуть, по крайней мере сразу же.

Кошмары и страшные сны – тип сновидений, характеризующийся сильным негативным эмоциональным зарядом. В среднем люди сообщают, что видят страшные сны или кошмары пару раз в месяц, но некоторым они снятся почти каждую ночь. Если кошмары снятся часто и очень беспокоят человека, нарушают нормальный режим сна и регулярно приводят к бессоннице, это состояние диагностируется как клиническое нарушение сна.

Почему нам снятся страшные сны и кошмары и почему они так распространены? В сновидениях отрицательные эмоции и события вообще встречаются гораздо чаще, чем положительные. Люцидные сновидения – очень приятный тип сновидений, но они встречаются очень редко по сравнению с самыми неприятными формами сновидений. Согласно теории моделирования угрозы, сновидящий мозг моделирует угрожающие события, чтобы помочь нам «тренировать» навыки выживания и подготовить нас к встрече с неприятными ситуациями в реальной жизни. Считается, что эта функция возникла в процессе эволюции в результате естественного отбора и есть также у других млекопитающих. Именно поэтому многие из самых страшных кошмаров изображают довольно примитивные угрозы – преследование и агрессивн

⇐ Предыдущая24252627282930313233Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: