 |
Гувер пытается воздвигнуть плотину
|
|
|
|
Кризис теперь полностью сфокусировался на долге Германии, частном и государственном, который взлетел до небес с тех пор, как в 1924 году была проведена по Плану Дауэса стабилизация рейхсмарки. В 1920‑х годах большинство американских банкиров, включая «Дж. П. Морган и К°» и Бенджамина Стронга, как правило, рассматривали Германию как обычного очередного заёмщика, хотя с немного повышенным риском, не отличая операции с ним от предоставления кредитов на американские железные дороги или от колеблющихся курсов акций американских компаний. Они предполагали, что поддержка самого мощного центрального банка в мире и его золота застрахует их от любого потенциального риска из Германии, забывая, что это суверенная страна со своими собственными идеями о выплате долгов.
В отличие от американских французские банкиры были склонны рассматривать каждый немецкий заём как политический шаг в усилиях немецких учреждений аннулировать Версальский договор и восстановить довоенную немецкую целостность. Французский взгляд был гораздо ближе к реальности, подчеркивая смертельную ошибочность решения Бенджамина Стронга практически в одностороннем порядке связать после 1917 года американскую финансовую и кредитную структуру с валютной структурой послевоенной Европы.
К июлю 1931 года золотые запасы Германии, Австрии, Венгрии и большинства восточноевропейских стран иссякли, и большинство банков было закрыто.
Президент Гувер лично звонил американскому министру финансов и в ФРС, чтобы определить, насколько серьёзно пострадали американские банки в Европе, и определить какие шаги нужно предпринять. Близкий друг Гувера из крупного калифорнийского банка выразил обеспокоенность по поводу широко распространенной практики американских банков, выпускающих банковские акцепты (форма краткосрочных ссуд) немецким и другим европейским банкам. Эти акцепты обычно были 60 или 90-дневными ценными бумагами, обеспеченные только накладными на отправленные, но ещё не поставленные товары. Гувер запросил ФРС и Министерство финансов оценить, сколько подобных необеспеченных кредитов предоставлено европейским банкам. {235}
|
|
|
Федеральная резервная система сообщила президенту, что, по её оценке, самое большее это было всего 500 миллионов долларов, называя эту сумму ничем не угрожающей американским банкам. Опасаясь худшего, Гувер заказал независимую оценку у правительственного Контролёра денежного обращения[16]. Его оценка составила тревожные 1,7 миллиарда или больше долларов. Эта сумма уже угрожала всей слабо капитализированной американской банковской системе, если новость о ней просочится наружу.
Когда Бенджамин Стронг, чтобы помочь Банку Англии противостоять французскому изъятию золота, снизил в 1927 году процентные ставки Нью-йоркского Федерального резервного банка, американские кредиты Европе взлетели до небес. Европейские банки были готовы платить огромные проценты, до 7% или больше, за отчаянно необходимые долларовые кредиты. В июле 1931 года Контролёр проинформировал Гувера, что европейские банки к тому времени были уже не способны проводить платежи по многим из этих банковских акцептов, которые американские банки пытались держать в тайне, чтобы избежать дальнейшей паники. {236}
Гувер послал своего заместителя министра финансов Огдена Миллза в Лондон, чтобы осторожно расспросить о том, в какой степени британские банки погрязли в подобных необеспеченных бумагах банковского акцептования. Банк Англии об этом ещё не задумывался, но через два дня дал первоначальную смету, ещё более подогревшую опасения по поводу стабильности золотого обменного стандарта: все английские банки наряду с голландскими и скандинавскими банками имели таких бумаг на более чем 2 миллиарда долларов.
|
|
|
Гувер оценил, что одни только немецкие, австрийские и венгерские банки держали целых 5 миллиардов долларов таких краткосрочных облигаций со сроком погашения через 60-90 дней, ошеломительную сумму. До этого момента ни у кого не было малейшего понимания об этом тотальном банковском риске.
Банкиры, заверенные, что кредиты в конечном счёте обеспечены поставкой физических товаров, давали взаймы индивидуальным заёмщикам. Поскольку весной 1931 года поток торговли замедлился, поставки через Германию, Австрию и Венгрию начали стремительно падать. Ценные бумаги, основанные на ожидаемой коммерческой торговле, перестали что-либо стоить, весьма похоже на то, как в период краха 2007-2008 годов начала лавинообразное падение стоимость секьюритизированных облигаций на нескольких триллионов долларов после дефолта субстандартной ипотеки и других американских закладных.
Более краткосрочные заимствования заведомо превышали 5 миллиардов долларов долгосрочного заимствования, которое было предпринято немецкой промышленностью, муниципалитетами и правительствами.
В своих мемуарах Гувер подробно изложил свою реакцию, когда он тогда осознал размеры разваливающейся европейской долговой пирамиды:
«Мина, которая лежала в основе мировой экономической системы, теперь ясно представала перед глазами. Теперь очевидно, почему европейский кризис так долго откладывался. Они получали фиктивный вексель "А", чтобы оплатить вексель "Б" и свой внутренний дефицит. Не знаю, получал ли я когда-либо худший шок. Навязчивая перспектива массовых банковских банкротств и необходимость не проговориться американскому народу относительно причины и опасности, чтобы не навредить работе наших банков, не давали мне спать. Эта ситуация больше не была лишь помощью зарубежным странам к косвенной выгоде всех. Это был теперь вопрос спасения самих себя». {237}
К сожалению, было уже немного поздно спасаться. К тому моменту Гувер, несмотря на сильное противодействие министра финансов Меллона, публично призвал к соглашению о «выплате процентов по долгу» или к мораторию всех частных банков, которые держали немецкие и центрально-европейские краткосрочные обязательства. Меллон, который был в Лондоне вместе с госсекретарём Стимсоном на конференции по банковскому кризису, призвал Гувера обсудить ухудшающуюся европейскую ситуацию. Меллон убеждал президента согласиться на запрос Германии о дополнительных 500 миллионах долларов, чтобы удержать оборону. Гувер ответил, что это только исправит глупые ошибки частных банков, но не решит саму проблему.
|
|
|
Гувер настаивал, что «банкиры, а не наши налогоплательщики, должны взять на себя бремя решения». Несмотря на напряженные возражения Меллона, Стимсона и Банка Англии, Гувер выпустил свой публичный призыв к добровольному банковскому «соглашению о невостребовании долгов». Лондонская конференция на тот момент утвердила Мораторий Гувера, то же сделал и новый Банк для международных расчётов в Базеле, который Гувер попросил наблюдать за добровольным планом. Группа нью-йоркских банков сказала президенту, что они против моратория на востребование долгов, вынудив в итоге Гувера согласиться с новым американским правительственным займом Германии.
Банк для международных расчётов, когда опубликовал свой итоговый отчёт в 1932 году, сообщил, что «общая сумма международной краткосрочной (частной) задолженности, которая существовала на начало 1931 года, составляла в общем более 10 миллиардов долларов». Это вдвое превышало оценку Гувера.
Мораторий на востребование долгов решил проблему лишь не надолго – до 21 сентября 1931 года, когда Банк Англии объявил дефолт по своим обязательствам по иностранным платежам.
24 июля 1931 года Банк Франции начал выводить свои крупные золотые депозиты из Банка Англии, а также из Нью-йоркского Федерального резервного банка. Французские действия вызвали кризис доверия к фунту стерлингов.
Лондонские банки также держали крупные суммы теперь неплатёжеспособных краткосрочных ссуд восточноевропейским и немецким банкам. В августе 1931 года, чтобы попытаться остановить падение стерлинга, Банк Англии поднял свои процентные ставки. Одно только это усугубило положение, поскольку паника только усилилась.
|
|
|
Британское правительство заимствовало приблизительно 650 миллионов долларов у американских банков, чтобы попытаться остановить панику, снова сделав только хуже. 14 сентября моряки Атлантического Флота британского Королевского флота организовали восстание против правительства в ответ на сокращения выплат и ухудшающиеся условия занятости, что стало известным как Инвергордонский мятеж[17]. Он угрожал самой стабильности правительства, и через неделю, 21 сентября 1931 года, Банк Англии официально отказался от золотого стандарта, вынудив закрытие большинства рынков ценных бумаг и товаров в Европе.
Однако с пагубными последствиями для своего собственного населения Федеральная резервная система сохраняла своё золотое дисконтное окно открытым, позволяя утечку американского золота за границу, таким образом форсируя серьёзный кризис кредитования во внутренней американской экономике. Все здание «разгула потребительского кредитования»
Ревущих 1920-х, новая практика «покупки в рассрочку», в этом процессе начало стремительно разваливаться.
Вместо того, чтобы для предотвращения нарастающей экономической рецессии вливать в отечественную экономику ликвидность, Нью-Йоркский Федеральный резервный банк (теперь под управлением Джорджа Харрисона после смерти Стронга в ноябре 1928 года) выводил её из экономики в тщетной попытке удержаться на золотом обменном стандарте, поднимая на ошеломительную высоту учетные ставки Федеральной резервной системы – от 1% до 3% в октябре 1931 года.
Эта отчаянная попытка Уолл-Стрит и Нью-Йоркского Федерального резервного банка спасти свой золотой стандарт и с этим свою мечту об американской финансовой империи привела к уничтожению обоих, хотя банкиры отказывались принять этот факт. Выросшие ставки ФРС ввергли американскую экономику в глубокую депрессию и дефляцию.
Но за жёсткий золотой стандарт держались так долго не из‑за экономической ортодоксальности. Это произошло потому, что направляющие Уолл-Стрит влиятельные силы – Денежный Трест – были твёрдо настроены не жертвовать своей целью – созданием управляемой США глобальной валютной державы через золотой обменный стандарт, который «Дж. П. Морган и К°», Бенджамин Стронг, Диллон, Рид, Эдвин Кеммерер и ведущие финансовые элиты Соединённых Штатов выстроили на пепле Первой мировой войны. Они испытывали мало угрызений совести по поводу погружения экономики США в самую тяжёлую в американской истории депрессию в своей, в конечном счёте, бесплодной попытке вырвать из рук Англии глобальную финансовую власть.
|
|
|
В отличие от событий в Соединённых Штатах после 1931 года британский фунт стерлингов плавал свободный от привязки к золоту, и его девальвация приблизительно на 40% подняла британский экспорт и смягчила воздействие мирового краха. Довольно быстро другие европейские страны тоже оставили золотой стандарт, за исключением Франции. США, тем временем, цеплялись за дефляционный золотой паритет до апреля 1933 года.
Стечение обстоятельств этих кризисов привело к возросшей роли федерального правительства в американской экономической жизни. Это приняло форму Нового курса Франклина Делано Рузвельта, когда первый с Первой мировой войны президент-демократ вошёл в должность 4 марта 1933 года. Большинство программ восстановления Рузвельта были в действительности продолжением или выполнением многих из инфраструктурных проектов, которые были начаты невезучим Гувером.
С самого начала Великой Депрессии в 1931 году через пик военных расходов в 1944 году американский правительственный долг вырос с 29% от ВВП к более чем 130%. Одновременно доля расходов на общественные нужды во всей национальной экономике повысилась с 12% в 1931 году к более чем 45% к 1944-му.
Великий проект Бенджамина Стронга сделать Нью-Йорк и Уолл-Стрит банкирами Европы и всего мира существенно исказил структуру глобальной финансовой системы, международной торговли и экономического развития и привёл к их окончательному и неизбежному краху.
Потребуется ещё шесть лет внутренней экономической депрессии, корпоративной реструктуризации и подготовки к новой большой войне в Европе, чтобы полностью преодолеть это поражение Уолл-Стрит и вытеснить Британскую империю как доминирующую силу в мире. И потребуется окончательное уничтожение возрождающегося как будущий конкурент американской гегемонии Германского Рейха.
Этот процесс назовут Второй мировой войной. В действительности он был продолжением нерешённых геополитических проблем Первой мировой войны, колоссального и трагического сражения между двумя державами – Германией и Соединёнными Штатами – за право стать преемником Британской империи в качестве основной мировой державы. По крайней мере, именно так рассматривали это ведущие элиты в американском истеблишменте.
Сомнительно, лелеяли ли когда-либо немецкие элитарные круги серьёзно идею глобальной абсолютной власти. Очевидно, они не делали этого до 1914 года, и по всем признакам, даже в течение 1930-х. Для этого Гитлер слишком сильно боялся мощи Британской империи. {238}
Однако не могло быть сомнений, что у Денежного Треста США действительно были идея и намерение создать глобальную абсолютную державу, неофициальную финансовую империю, обеспеченную самыми мощными вооружёнными силами в мире. Чтобы решить эту задачу, они нуждались в новой мировой войне.
Федеральная резервная система должна была и здесь сыграть решающую роль. Первая попытка влиятельных нью-йоркских банков, за которыми стоял частный Федеральный резервный банк Нью-Йорка, потерпела катастрофическую неудачу, которая погрузила Соединённые Штаты в худший в их истории финансовый кризис с цепной реакцией банковских банкротств и годами депрессии. Не прошло и десяти лет, как Уолл-Стрит и влиятельные семьи, стоящие за её спиной, были готовы сделать свою вторую и удавшуюся заявку на глобальную власть.
Глава 6
|
|
|
