 |
Глава седьмая ИЮЛЬ – ДЕКАБРЬ 1919 1 глава
|
|
|
|
Деникин переформировывал войска и сведения разведывательного отдела штаба Южного фронта о вооруженных силах белогвардейцев на 20 июля 1919 г. гласили:
«...2 Кубанская армия состоит из четырех корпусов: Покровского, Шкуро, Улагая и Шатилова, из них корпус Шкуро действует на Полтавском направлении...
3. Добровольческая армия состоит из 1-й, 2-й, 3-й, 4-й, 5-й, 6-й и 7-й пеших дивизий, сведенных в три корпуса, 1-й, 9-й и 12-й конных дивизий, 9-й, 10-й, 11-й и 12-й конных дивизионов.
Вся Добровольческая армия действует против фронта 14-й и 13-й армий...
Кубанская армия самая боеспособная и надежная в политическом отношении. Обучена, обмундирована и снаряжена армия великолепно, дисциплина на должной высоте, офицерский состав подготовлен отлично, отличается высокой нравственностью и пользуется любовью и авторитетом у казаков.
Армия состоит преимущественно из конницы, способной к нанесению неожиданных сильных ударов и быстрому преследованию. Боеспособность ее неоднократно подтверждалась действием армии вообще, а корпусов Шкуро и Покровского в особенности.
Добровольческая армия состоит преимущественно из пехоты, она способна к наступлению и упорной обороне, но ограниченное число конницы не позволяет ей вести быстрое преследование противника и в полной мере использовать достигнутый успех. Армия обучена, обмундирована и снаряжена отлично. Командный состав находится на должной высоте и пользуется любовью и авторитетом добровольцев.
Большую устойчивость армии придает офицерский состав, который занимает все должности до взводного командира включительно, а в технических частях — даже в качестве рядовых бойцов.
В настоящее время противник производит мобилизацию в занятых им областях с целью пополнения действующих на фронте частей, так как состав последних очень незначителен вследствие понесенных потерь...
|
|
|
Группа генерала Кутепова из корпусов Покровского, Улагая, Шатилова и 6-й добровольческой дивизии после падения Царицына почти целиком освободилась и может быть переброшена противником на фронт любой армии для продолжения развития достигнутых им успехов»[637].
Мало того, что войска Деникина были численно и качественно на должной высоте, но и его разведка и офицеры-спецы, которых троцкисты широко насаждали в красных штабах и командовании, работали весьма эффективно.
Так, например, белогвардейский агент генштаба полковник Соколовский в докладе полковнику Баумгардену сообщал:
«С приходом большевиков я получил в 15-х числах февраля 1919 г. предложение от представителя Верховного командования Добрармии полковника Ерарского, переданное через полковника Станиславского, поступить в один из штабов большевиков для информации Добрармии.
Приняв это предложение, я в первых числах марта месяца поступил в Киевский губвоенкомат, мобилизационный отдел. Имея в своих руках дело мобилизации и формирования Красной Армии, я сразу же повел дело так, что ни одно формирование не могло пройти, а мобилизация, объявляемая в самые неподходящие моменты, не давала никакого результата. Формируемые 4-я и 5-я Укрдивизии, а также все вспомогательные и местные части так и остались на первой стадии развития. Приказы же о мобилизации пришлось все время отменять.
В оперативном отношении для облегчения положения Добрармии было положено в основу не давать ни одного штыка в Донецкий бассейн, а для этого состоялись многочисленные доклады об угрожающем положении внутреннего фронта.
...Недоформированные части бросались одна за другой на внутренний фронт и окончательно гибли. Для отвлечения лучших сил был разработан доклад о формировании полков особого назначения. В полки были взяты лучшие кадры средств полевых формирований, а это окончательно нарушало: весь план спешного формирования.
|
|
|
В итоге к концу апреля на Донской фронт почти ничего не отправлено, мобилизация дала плачевные результаты, внутренний фронт удерживал до 32 000 войск.
...Однако к концу апреля я решил перейти в Большой штаб, что и удалось сделать; я занял должность помощника начальника отдела обороны штаба Наркомвоен. Снискав полное доверие, я с первых же дней взял в свои руки дело формирования. В оперативном отношении я составлял только доклады об угрозе развивавшейся анархии внутреннего фронта. Большинство; служивших в Наркомвоен офицеров генштаба, поддерживали высказываемые мною предложения. Сам же Подвойский всецело подчинялся нашему влиянию.
Программа работы была такова: а) сбор ценных сведений для центра, б) извлечение всех ценных документов, в) получение дислокации и боевых, предписаний, г) разрушение вновь создавшейся Украинской армии, д) работа по обострению отношений Укрфронта и Наркомвоен, е) разжигание угрозы внутренней смуты и мятежей, систематическое запугивание, ж) оттягивание всех лучших сил на внутренний фронт, з) борьба всеми силами с посылкой подкрепления на Донецкий фронт.
Что касается разрушений армии, то работа дала блестящие результаты. Подвойский, подпавший всецело под влияние моих проектов, одобрил ряд таких неосуществимых формирований, переварить которые Украина не могла бы и в несколько лет. Создавалось сразу шесть дивизий, отдельные бригады, местные формирования, всего общим числом на 280 000 штыков, 85 000 лошадей и масса вспомогательных частей. Планы менялись чуть ли не ежедневно, все это окончательно дезорганизовывало все формирование.
В лучшие моменты вся Украинская армия, формируемая Наркомвоен, давала такие цифры: 42 000 штыков, 2 200 лошадей. Некомплект был колоссален, официальные отчеты были другие, там цифры были до 100 000 штыков и 100 000 лошадей (все дутые цифры).
На почве формирования возникла целая переписка упреков между комфронта Антоновым и Наркомвоен Подвойским, переписка и ответы составлялись мною. Ответ Антонову настолько обострял отношения, что вмешался[638]центр московский, и в результате получилась отставка Антонова. Одновременно разжигался вопрос о внутреннем фронте»[639].
|
|
|
Дальше в таком же духе, полковник Соколовский рапортует о своей предательской работе в качестве начштаба внутреннего фронта у т. Ворошилова.
В это же трудное время бывший царский полковник, ставший командующим 9-й армии, Н. Д. Всеволодов вредительски планировал военные операции, что привело к огромным потерям, а под Поворино, в самый ответственный момент, вообще вместе со штабом армии перешел к белым.
Примеров действия военспецов как вредителей масса. Враги строили и претворяли в жизнь свои разрушительные для завоеваний революции планы. На Украине это особенно касалось повстанчества и махновщины.
Освобожденный от руководства в армии бывший командукр Антонов-Овсеенко стремился принести пользу общему делу. Он анализировал, намекал, предлагал и газета «Известия»писала:
«В чем наша слабость.
Главный удар направлен Деникиным в тыл восточному фронту. Против Украины им двинуты сравнительно ничтожные силы...
Однако, не приходится отрицать того, что мы обнаружили недостаточно сил перед наглым врагом.
В чем же причина этой относительной нашей слабости?
Принято ныне ее искать в так называемой “партизанщине”. Но слово “партизанщина”, равно как и слово Тарасова-Радионова — “кустарничество”употреблено здесь по недоразумению.
Суть же дела в другом. Не “период партизанщины слишком долго затянулся на Украине”, а период повстанщины.
Советская Украинская Армия выросла из повстанческих отрядов, и этот повстанческий характер ею еще далеко не изжит...
Чтобы сделать Повстанческую армию, это добровольное крестьянское (в подавляющей своей массе) ополчение, пропитанное разлагающими мелкобуржуазными стремлениями и узко-местническими интересами, чтобы эту армию сделать подлинно советской, сознающей общегосударственное свое значение, необходимо было ее спаять централизованным военным механизмом, способным планомерно удовлетворить все запросы армии и планомерно руководить ее действиями.
|
|
|
Необходимо было, прежде всего: 1) от отрядной системы перейти к регулярно-штатной, 2) уничтожить все следы выборного начала в частях, провести строго проверенный советский командный состав, 4) планомерно проведенными мобилизациями закрепить за военной службой обязательный характер и 5) напряженной и неустанной политической работой внутри самих частей сплотить их вокруг объединяющей идеи Советской власти.
На Украине не оказалось такого военного аппарата, который смог бы выполнить к сроку указанную работу. Такой аппарат только еще налаживается Народным Комиссариатом по военным делам.
Повстанческие отряды организовывались не одними коммунистами. В них сплошь да рядом имели влияние партии, чуждые духу классовой пролетарской дисциплины, вносившие, напротив, в ряды Украинской Армии начала разложения, своевольства, самостийности. Для борьбы с этим тлетворным влиянием коммунистами на Украине было сделано слишком мало, почти никакой политической работы коммунисты в армии не вели.
Мобилизации стали проводиться на Украине нами только в самое последнее время, и принцип обязательности военной службы советскому строю остался совершенно не привитый украинскому крестьянству и рабочим.
Надежного, опытного и, главное, пользующегося доверием красноармейцев, командного состава взамен “атаманов”получить было неоткуда. Россия прислала лишь горсточку т. н. “красных офицеров”, Украинские военные школы еще не выпустили своих питомцев. Куда надежнее этих последних, пополняемых частенько мещанством, были бы выученики инструкторских школ, учрежденных нами при наших полевых дивизиях и заполняемых из среды самих повстанцев, но и тут надо ждать.
Замена же вождей повстанчества офицерами старорежимными, при всей военной опытности последних только убивала боеспособность наших частей, которых главная сила и была в этом единении вождей и “массы”.
Но всего печальнее обстояло дело со снабжением. Центру никак не удавалось поставить в зависимость от себя воинские части в этом отношении, ибо центр оказывался бессильным в удовлетворении не только вещевым довольствием, но даже пищей и фуражем.
Воинские части и военный центр были лишены права самостоятельных заготовок, а органы наркомпрода не удовлетворили и одной сотой потребности армии.
Армия оставалась полураздетой, полубосой, полуголодной. Армия жила на “подножном корму”. И влияние всяких батек и атаманов-добытчиков крайне упрочивалась, несмотря на переход от отрядов к регулярным полкам.
Дорога для бандитизма оставалась широко открытой.
|
|
|
Обеспечение семей красноармейцев на Украине также не было налажено. И это отсутствие забот со стороны государства мало способствовало в закреплении в сознании красноармейцев общегосударственного значения армии.
На Украине слово “все для фронта”было долгое время только словом.
Героические подвиги Красной Армии забывались тотчас по их совершении, но оставался и рос один вопль — о военной диктатуре, о военном засильи.
Все учреждения, немедленно по завоевании власти, стремились рассесться за спокойной планомерной работой, совершенно не считаясь с потребностями продолжающейся войны.
Несогласованность темпа в военной и остальной государственной работе была крайней. Вместо того, чтобы милитаризировать все органы управления, ввести в них железную дисциплину и тягчайшую революционную ответственность, непрерывный напряженный труд — стремились отделаться от вопросов военщины и ответственность за все растущую разруху свалить на эту последнюю.
Так было во всем. Стоит ли останавливаться отдельно на совнархозе с его мертвенным отделом военных заготовок, на ведомстве железных дорог, не могущим наладить снабжение дорог топливом и справиться с целыми кладбищами паровозов и вагонов на некоторых станциях и т. д. Хромала также в сильной степени и издательская деятельность нашей партии...
При такой мертвенной работе справиться с могучей задачей пересилить стихийный порыв поднятых восстанием рабоче-крестьянских масс в организованное стройное планомерно оформляемое движение — нам оказалось не по плечу.
И мы имеем не то, что должны были бы иметь, что могли бы иметь»[640].
Далее в другой статье Антонов-Овсеенко анализирует ряд просчетов и ошибок проводимой общеполитической линии на Украине:
«Развитие классовой борьбы в деревне должно было неизбежно разлагать Повстанческую армию. На Украине этот процесс был обострен и ускорен рядом привходящих причин.
Для крестьян Украины Советская власть была приемлема, как власть освобождающая от помещичьих пут. Но господствовавшее на Украине стихийное мелкобуржуазное самостийничество, подогретое частой сменой различных политических режимов, враждебно централистским стремлениям Советской социалистической власти.
Предрассудки середняка-крестьянина (а это основной тип украинской деревни) плохо мирятся с классовым содержанием диктатуры городской и деревенской бедноты.
Это прежде всего отразилось на судьбах продовольственной политики Советской власти. Расстроенная производственная жизнь не дает возможности поставить правильно товарообмен. В условиях бестоварья в крестьянской стране хлебная монополия, продовольственная диктатура Наркомпрода должна была встретить резкое противодействие. Не получая в обмен ничего необходимого по хозяйству, по жизни, крестьянство крайне неохотно расстается с хлебом.
Политика Наркомпрода взывала к отчаянной борьбе за хлеб, вызывала крестьянские бунты. В некоторых уездах, например, Литинском, Летическом, эти бунты носили характер прямого выхода деревни на город за продуктами фабричного производства...
Борьба за хлеб тем более обострилась на Украине, что продовольственная политика вначале проводилась силами самой деревни. Крестьянство, еще не сложив на местах органов Советской власти (Наркомвнудел, пожалуй, самый мертвенный из наших комиссариатов), не наладив своих комбедов, опорных пунктов для проведения советской политики в деревне, увидело продармейцев, услышало о борьбе с мешочничеством, о реквизициях, о чрезвычайках.
Другой чрезвычайно важный для крестьян комиссариат — земледелия — также довольно неуклюже подошел к особенностям Украины.
В стране, где индивидуализм в земледелии чрезвычайно силен, где община давно изжита, где преобладает крестьянин-середняк, пропаганде лозунга коммунизма в земледелии надлежало посвятить значительно больше внимания, чем это было на самом деле. Надо было организовать это дело не останавливаясь перед затратами сил и денег, чтобы сразу пресечь в корне кулацкую агитацию против “насильственных”коммун и т. д. Эта работа защищала бы и лозунг советских хозяйств, который тоже не мог быть сочувственно принят резко индивидуалистическим крестьянством. Украина еще не изжила полосы буржуазно-демократической революции, и это обстоятельство предъявляет особо высокие требования нашей коммунистической пропаганде. Ее надо было вести так, чтобы возвещенный 8-м съездом союз с середняком, несмотря на все трудности осуществления его в условиях украинской действительности, все же из слов был претворен в дело. К величайшему сожалению этого не случилось.
В этой же плоскости недочетов общеполитической линии лежит допущенный нами ряд национальных бестактностей. Нельзя, конечно, не стремиться к объединению государственных организмов, родственных советских республик. Но совершенно необходимо, чтобы сознание всей великой целесообразности такового объединения было жизненно, опытом воспринято широкими народными массами. В силу известных причин, национальное чувство крайне обострено на Украине, особенно в правобережной. Совершенно недопустимо так неосторожно царапать по этому больному месту, как это проделывалось неоднократно некоторыми не в меру ретивыми нашими централизаторами.
В достаточно широких слоях рабочих и крестьян Украины призывы “незалежников”уже не встречают никакого сочувствия, но и обратные требования иных централизаторов одинаково для них неприемлемы. Совместная суровая борьба с общим врагом, совместная трудовая жизнь братских республик вскоре сгладит все недоразумения, все острые углы, отточенные исторической несправедливостью, но пока что больше вдумчивости и осторожности в национальном вопросе. Никаких поблажек мелкобуржуазным элементам, сплошь да рядом протаскивающим контрабанду русификации под красным флагом пролетарского централизма.
Помимо этих основных недочетов советской политики на Украине нельзя не отметить и некоторых второстепенных, сопутствующих ей уже совершенно зря.
На Украине, напр., настоящим чертополохом расцвел советский бюрократизм. Центральные учреждения чрезмерно распухли, провинции обнищали общественными работниками. Вместо живого дела — “циркуляризация”. То, что клеймил в одной из своих речей тов. Ленин — диктатура нескольких десятков тысяч вместо диктатуры миллионов бедноты, неестественная вялость в привлечении широких масс трудящихся к строительству новой жизни, советский аристократизм вместо равенства... Антонов (Овсеенко)»[641].
В июле 1919 г., когда деникинцы заняли громадную территорию, захватили инициативу и с победными фанфарами шли к Москве, советское руководство обратило внимание на неспособность некоторых военных руководителей одерживать победы. Так, 4 июля был смещен Главком Вацетис и на его место назначен С. С. Каменев[642](1881 –1936), бывший полковник генерального штаба царской армии. 13-го освобожден Командюж Гиттис[643], бывший командир полка царской армии, и на его место назначен Егорьев[644], 18-го освобожден Командарм 14-й армии К. Ворошилов, и на его место назначен Егоров А. И.[645], бывший подполковник царской армии. 21-го июля освобожден комдив Крымской П. Дыбенко, прокомандовавший этой дивизией 20 дней, и на его место назначен Федько И. Ф.[646].
Примерно в это же время, покинувшая нас упомянутая выше группа анархистов-террористов во главе с Ковалевичем, Соболевым и Глазгоном, всего 25 человек, добралась до Харькова, ставя себе цель организацию побега арестованных Донецким трибуналом махновцев. Но опоздала. Группа, решив отомстить за невинные жертвы, выехала в Москву, где одной из первых, большим тиражом выпустила следующую листовку:
«ГДЕ ВЛАСТЬ — ТАМ НЕТ СВОБОДЫ.
ПРАВДА О МАХНОВЩИНЕ.
Товарищи рабочие, крестьяне и красноармейцы.
В кошмарные дни обращаемся мы к вам с нашим словом.
В дни, когда кучка подлых насильников, прикрываясь именем “Рабоче-Крестьянского Правительства”, творит подлое дело, дело удушения революции, расстрела всех инакомыслящих крестьян и рабочих и гнусного предательства партизанской армии имени Батько Махно.
В эти кроваво-кошмарные дни, когда кучка зарвавшихся красных деспотов, продает вас оптом и в розницу. Когда партия большевиков, партия красной контрреволюции, определенно направила свои шаги к подавлению революции, когда красные социалистические палачи залили всю землю кровью революционных рабочих и крестьян. В дни полного победно-торжествующего шествия контрреволюции под красным флагом. В эти последние решающие минуты, обращаемся мы к вам с призывами, к борьбе с насильниками-поработителями и с правдой о махновщине.
Партизанская армия имени Батько Махно, состоящая из революционных рабочих и крестьян, эта та армия, которая очистила территорию Украины от всей контрреволюционной сволочи. Армия, которая в большинстве случаев, благодаря “Рабоче-Крестьянскому Правительству”(!?), сражалась одними берданками и шомпольными ружьями, не имея даже достаточно патронов к ним. Ибо патроны, винтовки и пулеметы необходимы были здесь в тылу “Рабоче-Крестьянского Правительства”для расстрелов и подавления рабоче-революционного движения.
Армия, которая в своем энтузиазме стремилась в завоеванных местностях к организации безвластных трудовых экономических Советов. Эта армия продана и предана!
...Весь трудовой народ Мариупольского, Бердянского, Александровского и др. уездов, отданы на разграбление и уничтожение бандам Деникина.
Иуды революции устрашились свободного революционно-повстанческого движения.
Мысль потерять свои мягкие троны толкнула их во главе с красным палачем Троцким на самое гнусное предательство, — продажи революционной армии.
Но зная, что за Махно идет вся сознательная революционная масса трудового народа и видя, что все сознательные красноармейцы, понявшие, что освобождение трудящихся должно быть делом самих трудящихся, переходят массами на сторону повстанцев и, видя, что даже приказ Троцкого о заградительных отрядах и о расстреле всех красноармейцев, уличенных в сочувствиях повстанческому движению, не может остановить того массового перехода красных на сторону вольного повстанческого революционного движения и, видя, что никакие грязные провокационно-подлые слухи распускавшиеся красными палачами, не могли задушить пробуждавшегося сознания масс, не могли загрязнить того светлого народного идеала и безвластных экономических Советов.
Социалистические палачи не решились повести прямого открытого наступления на народное освободительное повстанческое движение, ибо они знали, что такой открытый предательский шаг поглотил бы их, снес бы их в пучину народного негодования. Зная, что массы все-таки на стороне революционного движения, и что красный деспотизм не встречает в широких слоях населения ни малейшего сочувствия, они учли это, — и все время, несмотря на неоднократные запросы штаба Махно о присылке патронов и снарядов, отказывали в этом. Повстанцам приходилось вести томительную и упорную борьбу с прекрасно вооруженным противником, почти без оружия, напрягая все силы, сдерживая натиск противника, и гнать его. Своим единодушным стремлением к освобождению от всякого ига и гнета палачей они были сильны. Из сочувствующих широких народных масс они черпали силы для дальнейшей борьбы и, только благодаря своему революционному энтузиазму они почти вплотную подошли к стенам Таганрога.
Все местности, все области, через которые проходили повстанцы, были заражены повстанческим освободительным движением. Масса с радостью шла на борьбу за безвластные трудовые экономические Советы.
Разрастающееся революционно-повстанческое движение испугало современных шутов власти. Не видя иного исхода, дрожа за свои троны, они открыли фронт. Все красные части, находившиеся по линии Луганск–Юзово–Гришине, были оттянуты, фронт был открыт, чем дали возможность зайти частям ген. Шкуро в тыл повстанцам и уничтожить находившихся без патронов несколько тысяч повстанцев.
Повстанческой армии приходилось принимать удары с трех сторон. Благодаря такому положению, расстройству фронта, им часто приходилось быть в кольце.
Оружия не хватало. Патронов не было, и, пусть не указывают предатели троцкисты-большевики, на паническое отступление армии. Они добились своего. Махновщина задавлена. Но пусть знают Иуды, что она не убита, ибо повстанчество, как народное движение, убить нельзя.
Среди кровавой оргии властителей мы слышим злорадствующий смех властелинов. Но знайте, что повстанцы еще не сказали последнего решающего слова. Оно за ними. Махно был отстранен по приказу Троцкого.
Считаясь с положением фронта, он счел необходимым воздержаться от каких бы то ни было действий.
Он с товарищами ушел в народную массу, где и будет продолжать свою революционную работу, стремясь к освобождению трудящихся...
Повстанцы, как ни больно было им покидать фронт, но считаясь с тем, что все это было сделано красными подлецами умышленно, они не пожелали остаться в рядах красных палачей и бороться за установление нового красного кошмарного деспотизма. Они не сдали оружия, ушли в леса, откуда и поведут беспощадную и решительную борьбу со всеми насильниками трудового народа.
Штаб Махно по требованию провокатора Троцкого был арестован и расстрелян социалистическими палачами, ибо красные вандалы не считаются со старыми инакомыслящими революционерами-каторжанами. Но пусть знают подлые убийцы Троцкий, Пятаков и прочая сволочь, что рука мстителя висит над ними. За каждого расстрелянного революционера-анархиста-повстанца будут сняты десятки красных палачей.
Палачи, применяющие террор, от террора и погибнут. Это аксиома. Люди, своими штыками поддерживающие палачей, расстреливающие рабочих и крестьян, подавляющие свободное революционное движение трудового народа, да погибнут вместе с палачами.
Результаты предательства вам известны, товарищи рабочие и крестьяне. Украина продана, желание предателей удовлетворено.
Но одна ли Украина? Не затронет ли банда белых насильников и вотчину красных палачей. Удастся ли властелинам удержаться на своих тронах, ибо армия, построенная на насилии, это мираж. Не лучше ли, товарищи рабочие и крестьяне, взять дело освобождения в свои руки. За вами, товарищи, последнее решающее слово.
Революция гибнет. Красная контрреволюция шествует, опираясь на штыки бессознательных рабов. Могильщики революции творят свое подлое дело. Мы верим, что у вас еще живо революционное стремление к своему освобождению верим, что у вас еще живы чувства человека, а не зверя.
Встаньте же на защиту попранной человеческой личности. Мы верим, что вы скажете свое веское слово в защиту распятой, оплеванной и залитой кровью, расстрелянной свободы. Мы верим, что все, в ком жив еще человеческий разум, в ком еще не задавлено совершенно сознание, те будут с нами.
Так проснитесь же, люди. Если вы еще чувствуете себя людьми.
Долой красных палачей.
Долой насилие, произвол и разгул красных опричников.
Проснитесь люди. Стряхните гнет, порвите цепи, которыми опутали вас. Они сильны вашим бездействием, вашей рабской покорностью.
Довольно рабского пресмыкания у ног власти.
К оружию на защиту распятой революции.
К оружию на защиту отнятых прав трудового народа.
Ни единого человека в ряды красных палачей.
Организуйтесь в вольные подпольные боевые дружины, на борьбу со всеми насильниками и поработителями.
Да здравствуют свободно избранные безвластные экономические Советы.
Да здравствует солидарность трудящихся.
Да здравствует конфедерация труда.
Да здравствует вольная жизнь на новых анархо-коммунистических началах.
Да здравствует Анархия.
Организация анархистов подполья “Равенство и воля”»[647].
Белые стремились прорвать фронт 14-й армии и, продвигаясь через Лозовую, Полтаву, Знаменку, Елизаветград, двинуться на Киев, Одессу, Николаев.
Деникин хотел, кроме овладения богатыми ресурсами Украины, создать сплошную линию антисоветского фронта, установив контакт с наступавшими с запада войсками белополяков, Петлюрой и войсками Западно-Украинской народной республики.
В результате ухода в неизвестном направлении двух полков бригады Богунского, защищавшего Полтавский участок, белые 29 июля[648]без боя заняли г. Полтаву.
Происшедшее объясняет политсводка Политотдела РВС 14-ой армии от 31 июля 1919 г. В ней говорится:
«...Бригада Богунского.
Командсостав подстрекал красноармейцев к открытому выступлению против коммунистов. Арест Богунского послужил поводом к выступлению командсостава, пользующегося громадным авторитетом среди красноармейцев.
Полки снялись с позиций (10-15 верст северо-восточнее Конграда) и дезорганизовано пошли по направлению к Золотоноше. Они на пути грабят население, убивают коммунистов и сотрудников ЧК, и намерены соединиться с зеленовцами. Эти части прошли через Сухорабовку-Поповку в числе 500 человек кавалерии и пехоты при пулеметах и пяти орудиях, утром 30-го сего месяца»[649].
Комбриг Первой Украинской советской дивизии Щорса, Богунский был заподозрен, 27–29 июля 1919 г. арестован и убит по личному указанию Троцкого (вскоре подобным коварным способом будут умерщвлены и комбриг 3-й бригады Т. В. Черняк (10-го августа), комбриг 2-й бригады В. Н. Боженко (21 августа), а 30 августа 1919 г. инспектором Танхиль-Танхилевичем будет убит и сам Н. А. Щорс)[650].
В тот момент Л. Троцкий писал:
«...Полтаву предал беспорядок в самой Красной Армии. У нас два полка из бригады бандита Богунского самовольно снялись и пошли, куда глаза глядят. Вот кто предал Полтаву. При смене негодного командира начинается митингование шкурников и бездельников: принять или не принять нового, поставленного Советской властью командира? По поводу боевых приказов опять разговор, пересуды, митингование...»[651].
К 31 июля нами были оставлены с. Користовка, г. Александрия (резиденция Григорьева) и с. Верблюжка.
Такое положение на севере вынуждало наши три южных участка к немедленному отходу. Но они топтались на одном месте, удерживая переправы на Днепре, где противник разбросал свои силы ротами и сотнями, группируясь против Кичкаса, Каховки и Кичкаровки. И по приказу 31 июля мы начали без боя покидать правый берег Днепра и отходить на линию Херсон, Снегиревку, Березнеговатое, Казанку и Долинскую. Отступление проходило без боя, а это отрицательно действовало на части и без того подвергавшиеся разложению.
Красноармейцы и махновцы спрашивали друг друга: «До каких пор будем так позорно отступать, не видя противника? Когда, наконец, перейдем в наступление?»
В полках митинговали.
Все чаще и громче звучало требование перейти в наступление, избрать надежных, боевых командиров, а трусов и предателей судить по законам революции.
Несколько полков, заняв боевые позиции, категорически отказались отступать. И стоило большого труда уговорить их продолжать отступление.
1-го августа 1919 г. Крымская советская дивизия переименовалась в 58-ю стрелковую дивизию с 22-х летним И. Ф. Федько во главе. Комбригами были назначены: А. Шишкин, Л. Маслов, Г. Кочергин[652].
В Москве были обеспокоены активным бегством красных войск на Украине перед малочисленными силами белых и предложением командования этих войск и Троцкого об отводе их со всего юга Украины с целью сохранения.
|
|
|
