 |
Крапива и одуванчики
|
|
|
|
Заполярная правда
пьеса
персонажи:
Пацан
Девушка
Крапива + одуванчики
Ленточный Червь
несколько человек (милиционер, прохожие, Ира, продавцы, молодой человек Марины, Саша, Жертва, менты) – лучше записать на плёнку. Они – это те люди, которые нас окружают, но которых мы не замечаем, пока они не умрут, или ещё как-то не обратят на себя внимание. Поэтому достаточно их голосов…
Содержание:
Пацан
Солнце
3. Крапива + одуванчики
Ленточный Червь
5. 2 + 4 + 1 (Нас много)
6. 2 + 4 + 1 + 3 (Быть Богом легко)
Урок Мира
Заполярная правда
Пацан.
- Здорово.
- Ну, здравствуй.
- Ты знаешь, почему я приехал?
- Ну, примерно.
- Мне Алёна звонила.
- Тебе?
- А что, тебе это удивительно? Что она мне звонила?
- Нет.
- А что ты спрашиваешь тогда? Что, ей не с чего было звонить?
- Ну, я не знаю.
- А чего ты не знаешь?
- Не знаю.
- Она мне сказала, что у неё с тобой проблемы.
- А какие у нас могут быть проблемы?
- А это ты скажи. Она мне сказала, что надо приехать, поговорить с тобой.
- А о чём, она не сказала?
- Сказала. Она сказала, что ты руки распускаешь.
- Она сказала, что я руки распускаю? А почему, она не сказала?
- А мне похую, почему.
- А, вот так…
- Да. Потому что почему – это вы с ней выясняйте.
- А мы нормально выясняем.
- А если бы нормально, я бы не приехал, понял? Я приехал как раз по этому поводу поговорить, что ненормально.
- А всё нормально.
- Ты здоровый, сильный мужик, да? Ты здоровый, сильный мужик.
- И что с того?
- Так ты давай силу туда прикладывай, где она нужна. Вот она сейчас тебе нужна, да?
- Зачем?
- Затем, что тебе пиздец пришёл.
Пацан берёт другого за шею, тот уворачивается.
- Ты чё?!
|
|
|
- А тебе не понравилось?
- Ты чё хочешь?!
- А ей тоже не понравилось, понял? Чё ты прыгаешь? Ты нормально стой…
- Я стою нормально, ты тоже стой нормально. Ты чё хочешь?! Давай поговорим с тобой…
- Я тебе уже сказал, это ты с ней будешь разговаривать.
Пацан бьёт другого под колено. Хватает за одежду. Другой хватает за одежду пацана. Пацан бьёт в подбородок. Пинает в бок. Бьёт сверху в ухо.
- Я… тебе… блядь… сказал…
Пацан становится на колени и накручивает на кулак свитер другого. Удерживает другого на земле. Надавливает ему коленом на нос.
- Я видел Алёну. Я видел, что у неё синяки. Она сказала, что это ты. И я знаю, что это ты. Потому что ты – мудак, ёб. Потому что ты уёбок. И если ещё раз будут проблемы из-за тебя у кого-то – потому что ты к Алёне больше близко не подойдёшь, ты запомнил? Если, нахуй, будут проблемы у кого-то из-за тебя, мы с тобой опять встретимся. И я хуйзнает, что будет. Ты понял, что тебе сказали?
- Да…
- И короче вот так.
Пацан раздавливает коленом нос другого.
- И что произошло у вас?
- Да ничего, просто поговорили, разобрались, что к чему и всё.
- А почему он после разговора с тобой так выглядит?
- Почему после меня? Он и был такой уже.
- То есть вы встретились, он уже такой был?
- Ну не совсем, он же упал ещё.
- Как это он упал?
- Давайте я с самого начала расскажу? Он пришёл, я смотрю – он в крови, как будто подрался только что. Я его спрашиваю – они где, с кем ты так подрался? Он говорит – только что уехали. А потом ему плохо стало, и он упал, а тут как раз вы подъехали.
- То есть ты его не бил?
- Да вы что! Я его вообще не трогал, зачем мне его бить, мы же знакомы…
- А что – незнакомых можно бить?
- Да я вообще никого не бью, вы что!
- То есть его вы знаете, но не били…
- Нет.
- А он говорит, что да.
- Почему?
- Это у тебя надо спросить.
- Так я же уже сказал, что никого не бил.
- Раз не бил, значит, до завтра посидишь.
|
|
|
- А что это? Почему?
- Потому, что он там сидит и заявление пишет на тебя. А по заявлению надо вам очную ставку сделать. А это только следователь может назначить. А следователь только завтра может. Всё понял?
- И чё, то есть меня в камеру сейчас?
- Конечно. А тебя что – гулять отпустить?
Пауза.
- У меня ВИЧ.
- И что теперь?
- Да ничего. Я щас руку прокушу себе, кровью всё залью здесь, и пиздец. Ты хуй отмоешь всё потом. Вирус даже при кипятке не умирает, понял? Только при ста градусах, а кипяток это градусов 80-90. Я так и заразился, по ходу. Недокипятил.
Выпустили, конечно. Подписку взяли, выпустили… А заяву у того мудака не взяли. Мне потом рассказали – он же всем рассказал – мент пришёл к нему и сказал: на кого ты пишешь, у него СПИД. Ему жить три года осталось, понял? Ему похуй на твою тюрьму, понял? Я тогда думал – как это может быть. Начал вспоминать. Что, с кем, кого… хотя бы за последний год надо же вспомнить. Попробовать надо хотя бы? И стал вспоминать… а там народу… много же с людьми общаешься, когда в системе. И одни и те же, но много… И кажется, что много, а на самом деле это одни и те же. Причём больше гепатита боялся, чем вичả… А друзья-то все… и иду, вспоминаю женщин тогда, конечно. Потому что я скорее всего через это дело словил. Гепатит – это по наркоте, конечно, а вичả стопудово от женщины. Потому что чужой крови ко мне не попало по игле, это я точно могу сказать.
И короче иду по коридору обратно в камеру – и там направо комната такая, с мягкими сидениями и телевизором. И два человека чай пьют, сидят, телевизор смотрят. Дивидюшник под телевизором стоит на стеклянной полочке. Ковёр мягкий там. И думаю – откуда там такая комната?! Там же просто коридор и только хаты одни. Там кирпичи и хатки вот так, через три метра. И я думаю, это я нормальную жизнь просто видел. В последний раз, я сейчас тоже без пафоса говорю – но просто слова такие. Просто так и есть же, по жизни так и вышло. Никогда больше так не было, потому что я так ни разу ещё не был, как тогда я увидел. Так что это реально всё. Я в хату пришёл, сижу и всё ещё вспоминаю. А пацаны увидели, что я гружёный, подходят и спрашивают: что случилось? Что тебе сказали? А мне в тот момент хотелось больше всего с кем-то поделиться, рассказать вслух. И я говорю – у меня ВИЧ. А мне говорят: это ты поэтому грустный такой? Я говорю: ну да. А он говорит – да ладно, я думал, что-то случилось. И показывает мне – вот у этого ВИЧ, вот у этого ВИЧ. Вот у этого, вон там… тут, говорит, полно с вичём сидят. И ничего, все нормальные пацаны. Чё ты паришься, говорит, жить же можно. Я думал, у тебя мать умерла… секундочку, у меня телефон звонит.
|
|
|
Солнце.
- Здравствуйте. А Сергей дома?
- Да, дома.
- А позовите его?
- А кто его спрашивает?
- Это Света.
гудки
- Здравствуйте. А Валя дома?
- Кто это?
- Это Света. Можно…
гудки
- Здравствуйте.
- Светка, ты, что ли?
- Ой, привет, Санёк…
- Это не Санёк. Это его брат. Ты, курва, ещё раз тут появишься, я тебя угандошу, поняла, сука? Сама сгнила – людей не трогай нормальных, ясно?
гудки
- Давай я попробую.
- На.
- Здравствуйте, а Сергей дома?
- Это кто?
- Это Ира.
- Какая Ира?
- Ой, вы, наверное, меня не знаете… мы с Сергеем недавно познакомились.
- А Света там рядом не стоит с тобой?
- Нет… а кто это?
- Ну ладно.
Ира кладёт трубку.
- Запросто.
- Какие же они суки все…
- Да ладно тебе.
- Да что ладно! Ирка, ты не представляешь себе, какой пиздец творится кругом… Я для них как хуй знает кто теперь. Вообще…
- Свет, спокойно…
- Да какой, на хуй, спокойно… это они спокойные. А мне, чтобы успокоиться, надо хотя бы поговорить с кем-нибудь. Хотя бы поговорить, блядь!
- Да плюнь ты на них, нафиг с ними вообще разговаривать, с такими…
- А с кем ещё? Никого же нет больше!
- Свет…
- А?
- А погуляем… пойдём?
И мы пошли на гору. Тут близко, если на такси – 80 рублей всего. А по дороге, там у нас такие…Старый Посёлок. Там шоссе от комбината, БЕЛАЗы ездят… Дорога такая чёрная, как вот под ногтями грязь. Ветрище страшенный. Там дома брошенные, они выжженные изнутри, там уже давно уже никто не живёт. Только бродячие собаки ночуют, бомжи… Там ещё офисы есть, но они закрыты по ночам, с оружием охраняются. А ночь уже, и мы едем, и я подумала – эти дома они как мы. Нас сделали, а теперь мы сами по себе. В каком-то месте, которое раньше было всем нужно, а теперь никому. И нас как бы здесь нет. Мимо нас даже машины обычные не ездят, а только грузовики грязные… Просто там, где мы оказались, рядом, есть что-то нужное всем. И они это вывозят на грузовиках. А мы сидим, как дома эти – дверь открыта, стёкла выбиты… никто не слышит. Никто даже не смотрит в нашу сторону. Нас просто как будто здесь нет. Мы тогда там не стали останавливаться – ночь была, страшно, там, наверное, бичей полно. Убить же могут. Но я запомнила. Ну, я и раньше видела, но только тогда тут так подумала в первый раз. Мы на гору приехали, вылезли, машину отпустили, и ходили там, смотрели вниз, на город, разговаривали. Просто разговаривали, ни о чём. Просто про жизнь – что у кого случилось. Я Ире рассказывала, что по телевизору идёт – она работает почти всё время, телек только по выходным смотрит. А там по выходным только развлекуху показывают. А у меня времени много – я же не работаю, поэтому всё знаю, что в стране происходит. Я ей всё рассказываю, а она мне говорит, что в городе у нас, какие новости – я же дома сижу, никуда не хожу почти.
|
|
|
Снег летит, молча и отрешённо, мимо домов, приподнявшихся над землёй на сваях. Как будто дома не хотят касаться земли. А люди ходят по ней. Стоят на ней. По колено в быту, по грудь в проблемах, по горло в безденежье.
- Ир?
- А?
- Кроме нас ведь ещё кто-то есть, правда? Это же он всё придумал? Мы же ничего не можем придумать – мы только пользуемся и умираем, и всё.
- Ну и что?
- Интересно, зачем ему это всё? Или он нас продал давно кому-то? Разработал и продал…
Крапива и одуванчики
- Здравствуй, человек.
- Привет.
- Как ты тут, без меня?
- А как можно без тебя? Никак, даже ближе к «плохо».
- Голодный?
- Конечно голодный! Я всё приготовил, но не ел. Тебя ждал.
- Меня ждал… посмотрите-ка на него! Боже, как романтично!
- Зайка?
- Да?
- Я тебя люблю.
- И я тебя люблю. Ну-ка, что тут у нас… а тут у нас ого!
- Я иду сегодня по рынку… и смотрю – такие помидоры здоровские…
- Ага…
- Думаю – а мы давно не ели ничего экстраординарного… да?
- Точно…
- Ну и вот…
- Блин… ты такой милый…
Марина и Володя начинают сервировать стол: две тарелки, две вилки, две чайные чашки. Сахарница. Мисочка с конфетами. Звонок в дверь.
- К тебе?
- Не знаю… а сколько времени? Вроде никто не должен… здравствуйте, Надежда Ивановна. Господи, что случилось?!
- Ребята, милые, Христом-Богом заклинаю, помогите! Помогите пожалуйста, милые мои, как хорошо, что вы дома! Ребята, у меня горе, помогите, пожалуйста!
- Что случилось, Надежда Ивановна?
- Садитесь, садитесь!
|
|
|
- Володя, принеси воды с кухни!
- Надежда Ивановна, успокойтесь!
- Да мне некогда, нельзя садиться, мне срочно надо…
- Что нужно, Надежда Ивановна?
- Вы же Кольку моего знаете? Он под машину попал…
- Господи!
- Он живой?! Надежда Ивановна, он живой?!
Он живой.
- Он живой, милые мои, ребятки, хорошие… у него… У НЕГО КРОВИ ПОЧТИ НЕТ, господи… его мне рассказали как шибануло, он как отлетел на угол дома прямо, там арматура торчит, его скорая когда приехали не могли снять, там резали арматуру, спасателей звали, а они пока едут и пока скорая ещё, У НЕГО ВСЁ НА СНЕГ ВЫТЕКЛО!
- Ребята, милые, хорошие, у вас какая группа крови?
- Вторая.
- Третья.
- Милая Мариночка, я сто лет тебя Богу молить буду, милая…
- Маринка, поедешь? Твоя идеально, нормально, это не страшно…
- Мариночка, помоги! Мариночка, помоги!
- Надежда Ивановна, я не могу.
Блядская жизнь.
- Мариночка, помоги Христом-Богом прошу, милая, помоги, он в шоке, он в шоке у него крови нет совсем 20% потеря…
- Надежда Ивановна…
- Ты не бойся, сейчас больницы хорошие, сейчас аппаратура такая стоит, там вообще ничего не больно… милая, родная, дочка, помоги пожалуйста…
Блядская ебảная жизнь.
- Я не могу. Я болею. Я болею, Надежда Ивановна, простите меня. Я не могу.
- Да ты что, дочка, милая! Милая, да ты что? Правда? Простите пожалуйста…
- Это вы простите. Я правда не могу. Я не могу, правда.
Сука.
- Ты испугалась, да?
- Нет.
- А что, серьёзно болеешь?
- Серьёзно.
- Правда?
- Не веришь?
- Ну, ты же знала Кольку. Вряд ли бы ты ему не помогла…
- Ты думаешь, что я правда такая сука, да?
- Нет… если ты правда болеешь.
- Я. Правда. Болею.
- Ты мне не говорила. Что с тобой?
Помидоры остыли. Пустые чашки.
- У меня ВИЧ.
- У тебя ВИЧ?!
- Да.
- А почему ты мне не рассказала?
Я собралась и ушла. Недалеко от нас есть такой узел отопительный. Там несколько теплотрасс сходятся – такой тёплый пригорок. Как холмик маленький. Он не замерзает никогда. И расцветает первый. На нём бомжи лежат, греются, там всё время они собираются. Мусор всякий, газеты, пакеты, рваньё всякое… а расцветает первый. А конец мая уже был. Везде снег сходит. И там выросла крапива и одуванчики. Несколько листочков, островок такой маленький возле крышки люка. Крапива и одуванчики. Крапива и одуванчики. Я узнала тоже весной. Все прошли проверку крови. И у меня плюс. Врач, конечно, сразу всех поставила в известность. Правильно их церковь жгла раньше, сук. Потому что они лучше знают, что людям надо. Они, блядь, на страже жизни стоят. Ага. Поэтому едут, когда захотят, денег берут, сколько захотят, делают, что захотят… Со мной на следующий день никто не разговаривал. Все только «обращались». А потом я увидела – все чашки вместе, а моя – отдельно. Я к врачихе этой пошла и по морде ей дала. Потом уволилась. Я села рядом с крапивой и одуванчиками и так глажу их, глажу… Крапива пока молодая не кусается. Мы такие же. Ведь и крапива и одуванчики – сорняки, но такие красивые все. Пока маленькие… Я потом улетела в Крым. У меня там родня. Им ничего не сказала, конечно. Только отцу, в последний день, когда уезжала. А он нормально воспринял, сказал: ну и что… сказал: ну и что…
Колька классный пацан. Я с ним дружу… дружила. Я когда вернулась, постаралась с нуля всё начать. Устроилась в другое на другую работу, на хорошую, ни к кому прежнему заходить не стала. Хотела фамилию поменять, но тут у нас сложнее… короче, вроде всё нормально. Меня когда даже на улице два раза узнали (это за год, представляете! Вот вроде и город маленький, а не общаемся почти), я сказала, что ошиблись. Я с Володей познакомилась, он хороший… блин, ну надо же так вот чтобы. А цветы под рукой, под ладонью мягкие… они живые. Они и останутся живые, они же вичём не болеют… Иногда кажется, что только мы и умрём, а они все так и будут жить.
Мальчик умер, не приходя в сознание.
Ленточный Червь
Света ходит по полуразрушенному дому. Почерневшее от одиночества и ветра с мокрым снегом пространство молчит. Влажное молчание сырых досок и мокрой трухи. Нет ни одного целого предмета. Не на что сесть – всё сломано. Негде остановиться – всё настолько ветхое, что нужно всё время ходить, не то провалишься.
СВЕТА. Ты пойми меня – я ничего обидного не хочу сказать. Просто раньше они все были нормальные, а теперь как фиг знает что. Всё вместе все делали. Доставали, готовили, собирались на кухне. Я тебе покажу.
Подбирает с пола комок фольги, привычно вертит колпачок. Прикручивает к нему палочку.
СВЕТА. Вот это – держалка. Вот сюда кладётся «чёкак».
Кладёт в колпачок комочек снега – его, грязного снега много здесь. Он падает через дырки в крыше и лежит маленькими лысинками повсюду в доме.
СВЕТА. И всё. Наливаешь воду. Теперь закипятить и всё.
Нагревает колпачок на зажигалке. Снег плавится.
СВЕТА. Вот видишь, и нет ничего. Потом всё в себя… или делишь с кем-нибудь. Заразиться можно только если через одну иглу. Но все же взрослые, и все же знают, что в городе – повальный СПИД, и даже дети знают. Мы же вырастаем все с этим знанием – что одной иглой нельзя. Это так же элементарно, что менты – козлы, что трава – зелёная, что стучать – это тупо. И всё равно все заражаются. А что? Если вот у меня проблемы начинаются, если меня трясёт, чё ты – со мной делиться не будешь, если у меня ВИЧ? Мы же все вместе, мы же все одно, мы же не как они – за копейку задавятся… у нас же по-другому… мы же следующее поколение… у нас всё должно быть лучше, чтобы было, чем жить, что вспомнить…
Блин. Как же так получилось?..
СВЕТА. Блин… как же так получилось? Наверно, это потому, что мы хоть и воровали, мы хоть и были чёрт знает кем, мы хоть и криминалом и проституцией… но мы всё же что-то нашли. Мы куда-то заглянули. Потому что и небо у нас было выше и прозрачнее. И деревья нам показывали, где лучше. И трава у нас была мягче. И птицы наши были говорящие. Мы просыпались, когда хотели, и всегда было солнце. Даже когда трясло, никогда не было совсем тупо. Потому что позвонишь, позвонят, найдут, подлечат, найдёшь, нашаришь… Мы всего хотели. Мы везде ездили – в походы, на природу, в прогрессе постоянно. Мы книжками менялись. Они когда в последний раз книжки друг другу дарили? Сука, да у нас даже сигареты были длиннее, чем у них! Цветочки… игрушки… вырезали что-то… дарили…
Плачет?
Шорох наверху.
СВЕТА. У нас точно что-то было. Почти в руках, в крови почти. Мы почти за это подержались. Почти вошли уже. Блин… Наверное, поэтому. Мы как звери, которые отказываются есть в зоопарках и умирают в говне, потому что им нафиг не нужна такая жизнь. Они видели свободу. Она у них была. Они там были. Просто не надо было на герыче циклиться. Это как в раю – запретное яблоко. Как познание добра и зла. Добро – дорога. Зло – зависимость. Потому что по дороге ты дальше идёшь, а через зависимость ты просто долбишься с кем попало, а ещё проще – ебёшься для денег, а потом долбишься с кем попало, и долбишься и долбишься и похуй тебе уже на всё, и нет ничего, а только кухни и чайники туалеты и кипячёнка подъезды и минералка… а потом ты просто уже хуй сосёшь и всё потому что страшная пиздец, и на работу тебя уже хуй возьмут, а умирать всё равно неохота, охота жить, а все же живут, и хуже тебя ещё, а всё равно живут, а по сути, что ты плохого кому сделала – хуй сосёшь и вмазываешься, это что – преступление?..
Плачет.
Шорох наверху.
СВЕТА. Эй!
Сверху спрыгивает вихрастый, сверхъестественно худой парень, в клочьями изорванной шубе, в грязных ботинках. Некоторое время Света смотрит на него (на парне красные джинсы и футболка психоделических цветов, на шее – толстая золотая цепочка, на которой болтается скелет кисти).
СВЕТА. Ты кто?
ПАРЕНЬ. Я – Ленточный Червь.
СВЕТА. Чего?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Я – Ленточный Червь.
СВЕТА. Почему?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Так в школе назвали.
СВЕТА. А за что?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. ХЗ. Худой был.
СВЕТА. Был?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Ну, тогда – был. Сейчас я просто худой.
СВЕТА. А здесь что делаешь?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. А ты с кем разговаривала?
СВЕТА. Я просто так.
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Я тоже просто так.
СВЕТА. Ты за мной следил?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Нет. Здесь наверху газет полно и журналов старых. Я сюда читать прихожу. Это моя библиотека.
СВЕТА. Это библиотека твоя?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. (Подходит к окну). А вон там я живу. Там у меня одежда. Плитка. Лампа. Только ночью включать нельзя.
СВЕТА. Почему? Из-за собак?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Неа. Из-за людей. Собакам просто пожрать кинешь, и нормально. А люди тебя за любую хуйню убить могут.
СВЕТА. А чё из дома ушёл?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. У меня ВИЧ.
Пауза.
СВЕТА. Как?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Понимаешь, когда тебе суперхочется… ни о чём не думаешь. Ты просто хочешь, чтобы у тебя это было.
Как тебе описать? У меня ничего не было. У меня родители – иеговисты. «Пашок ебанутый» - вот кто я был, и всё. Всю жизнь. Везде. Во дворе, в школе… кому какая разница, о чём я думаю? Чего я хочу… Я дико хотел… много чего хотел. Но больше всего – потрахаться. Просто реально потрахаться. Пробовала потрахаться, когда тебя зовут Ленточный Червь? Кто согласится дать Ленточному Червю? Ты выходишь во двор, у тебя спрашивают: а кто твой парень? А ты им: я гоняю с Ленточным Червём… да, у которого родаки весь двор заебали за бога агитировать. Он такой охуительный…
Блин, когда ты – никто, тебе нечего делать. Нигде. Ты не металлист, не пацан, не продуманный, не мажор, не чувак, не чмо, не кидала, не дилер, не наркоман, не стукач, не ботан, не синяк, не гандон, не растаман, не гот, не скинхед, не скейтер, не бродяга, не качок – даже если ты все эти люди, если ты никто – ты никто. Ты можешь что хочешь надеть, как хочешь выйти на улицу. А ещё у всех, кто «кто-то», есть девушки. Они все трахаются. Потому что трахаются только с теми, кого любят. Они друг другу нравятся. Так круто, когда тебе кто-то нравится… И – если ты кому-то нравишься, то это вообще самое лучшее. Значит – ты охуительный.
Быть охуительным и не трахаться нельзя. Пиздец.
Поэтому я дрочил и дрочил… я был самым суперпиздецовым специалистом по подростковому онанизму, нахуй… И мне 14, а я драчу, и мне 16, а я дрочу… а потом пошли гулять с пацанами… ну. К тому времени уже друзья появились какие-то… с Анжелкой тогда два дня всего как познакомился. Напились вместе супер, на лавочке… и начали сосаться, а она вмазывалась уже год где-то, ей 17 было, но она уже на игле конкретно сидела, кумарила иногда. Ко мне домой заходит тогда, три рубля стрельнула на шприц… Я ей кипячёнки сделал, никого родителей дома не было, она поставилась, я сижу рядом с ней, её трогаю, по волосам глажу, а она смотрит на меня…
На меня никогда так никто не смотрел.
Никто, блядь.
Никогда, сука, на хуй.
Ни один ёбаный нормальный здоровый человек никогда так на меня не смотрел. Неделю где-то протусовались вместе… я потом узнал, что она нимфоманка по ходу. «Мне же нравится молодой человек, как я могу ему отказать?» Я не из-за этого, нет, просто я потом нашёл девушку, которую… ну, с Анжелкой мы просто трахались, а тут другое же…
Через год пацанов встречаю, а они мне говорят – а ты с Анжелкой трахался? Я говорю – да. А они говорят – иди проверься. У неё трипак, она полдвора заразила на хуй. Я пошёл. Трипака нет. Зато ВИЧ. Я выхожу, думаю – ну вот, хоть какая-то от родаков будет польза. Они же верующие, помогут. Вот…
Кровь у иеговистов – что-то вроде фетиша. Когда родители узнали, что он – ВИЧ-положительный, они ему поставили отдельную миску железную и дали отдельную ложку. Ни вилок, ни ножей ему не давали. Ему запретили пользоваться общей ванной и туалетом. Он мылся в тазу, насухо вытирал за собой, споласкивал таз кипятком. Миску и ложку тоже мыл кипятком каждый день. Один раз увидели, как он кормит собаку. Его оставили без еды на целый день. Ему запрещали выходить на улицу. Говорили – нефиг нормальных людей заражать. Он целыми днями сидел дома один и читал. Ему оставили только одну книгу.
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Библию, блин. Читай, говорят – тебе к нему скоро.
СВЕТА. Прочитал?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Ага. Только всё равно не понимаю – вот я умру, попаду туда, а чё мне с ним разговаривать – если я о нём и так уже всё знаю… Типа сядем, и начнём: а ты читал, как я классно тех первосвященников опустил, а? Да, супер… А читал, как я того чувака простил, на кресте? Да, ништяк… а помнишь, как Пётр впёрся с отречением… правильно, нехуй выёбываться…
СВЕТА. А о чём бы ты хотел поговорить?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. С ним?
СВЕТА. Вообще.
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. А ты?..
Ночь длинная. Она длиннее каждого из нас, даже если у каждого из нас за плечами по нескольку тысяч ночей. Какая разница – о чём говорить ночью, о чём бы вы ни говорили, разговор выйдет длиннее, чем собеседники. Хотя иногда просто помолчать рядом с человеком, который думает так же, как вы, с которым происходит то же, что и вами…
Просто поговорить. Просто поговорить. Молча. Вслух. Неважно, как. Главное – сказать всё, что нужно, пока не кончилась зима. Потому что потом начнётся весна и снова захочется того, чего тебе больше нельзя.
Чёрт.
5. 2 + 4 + 1
Темно. Голоса в разрушенном доме:
- Сюда его тащи…
- Иди, иди… да не ссы, никто тебя убивать не собирается. Всё. Вот сюда его поставь, а то с улицы увидят…
- Да ладно, кто там увидит… тут грузовые ездят одни…
- Так, всё. Теперь давай, объясняй, что за дела у тебя произошли…
- Пацаны. Я нормально объясню, только не надо сразу бить, ок?
- Тебя никто не трогает пока, понял? Тебя, блядь, вообще надо было ещё там затоптать, но тебя – пока – не стали. Ясно? Поэтому если ты сейчас будешь нам мозги тереть, ты нахуй сразу в подвал падай и умирай. Вон в ту дыру, понял?
- Саша, фонарь включи… я тут не вижу ни хера, я сейчас его ёбну, не туда попаду, он охуеет тогда совсем… охуеешь, милый?! (шлепок).
Включается фонарь. В темноте видно, что комната, хоть и в разрушенном доме, но вполне жилая – или её собираются привести в жилой вид. Стены заклеены газетами, под потолком – лампочка, пол чистый. Стоит разнокалиберная мебель. Но главное – в углу комнаты – кровать, а на кровати лежат Света и Ленточный червь.
ПАЦАН. Оба… вы кто?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. А вы?
САША. Тебя спрашивают, ты кто, ёб? Вы чё, бомжи?
ЖЕРТВА. Вызовите милицию…
Жертве надавливают на кадык. Жертва стонет.
САША. Слово давали тебе? Тсссссс…
СВЕТА. Ребята, вы нас извините, мы здесь живём.
ПАЦАН. Вы бомжи?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. А что, похожи?
Ленточный Червь встаёт – он спит в одежде.
ПАЦАН. Вроде нет…
ЖЕРТВА. Ребята…
ПАЦАН. Саша, успокой его нахуй…
Стон.
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Пацаны, вы нас, конечно, извините, но идите в другой дом. В соседний, например, ага? Мы тут живём, и мы спим.
ПАЦАН. Прикольно… а чё тут? Чё, из дома съебались?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Съебались.
ПАЦАН. Ты извини, что я спрашиваю… мне интересно просто.
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Ничего страшного. Нормально спрашиваешь. Это теперь наш дом.
САША. Купили, что ли?
СВЕТА. Нет. Просто заняли.
ПАЦАН. Прикольно… ладно, Санёк, пошли отсюда, видишь, тут люди живут…
САША. А чё пошли… слышь, земляк, мы ненадолго вас потревожим, нам надо одно дело решить…
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Нет.
САША. Чё?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Нет, сказал. Это наш дом, я не разрешаю.
САША. А чё ты сделаешь, если например?
СВЕТА. Пацаны, давайте не будем… вас же нормально попросили…
ПАЦАН. Санёк, не доставай людей. Тут этих домов полно… пошли в другой. Живут люди и пускай живут…
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Если тебе интересно, я тебе покажу.
Ленточный Червь. Достаёт самодельный самострел.
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Уже заряжен. Вот тут поджигается… (достаёт зажигалку)… и всё. Проверял на дубовой доске толщиной восемь сантиметров. Потом я тебя разрежу, кое-что нам оставлю, а остальное в окно выброшу. Тут собак бездомных пиздец сколько. От тебя за два часа хуй чё останется. Всё?
САША. Ебануться… вы правильно из дома ушли, вот я те чё скажу...
ЖЕРТВА. Пацан, стреляй в них нахуй. Они меня грохнуть хотят!
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Иди на хуй. Это дело не моё.
ПАЦАН. Ништяк сказал… ты сидел, что ли?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Нет. Просто мне похуй, что меня не касается. А тут у нас – мирная зона. Кому неясно – стреляю и в окно.
САША. И много пострелял?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Пока никого. Первым будешь, если что.
САША. Всё, земляк, мы уходим… живите, короче.
ПАЦАН. Постой, Санёк. Я у него ещё спрошу одну вещь, и всё.
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Мы спать хотим.
ПАЦАН. Две секунды, братан, не прогони. Вы почему тут живёте вообще?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Нам тут нравится. И больше всё равно негде.
САША. Почему?
СВЕТА. У нас ВИЧ, пацаны. Нам идти некуда. Жить негде. Его дома из миски кормили. А со мной вообще никто не общался полгода. Всё ясно? Всё, идите уже, хорош нас доставать.
ПАЦАН. Вичёвые, значит… ну тогда держи руку, братан!
Протягивает руку Ленточному Червю.
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. У тебя тоже?
ПАЦАН. Три года. А ты?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. У меня год.
САША. Бля, Витёк, у тебя ВИЧ? А чё ты мне не говорил?
ЖЕРТВА. Ёбаный рот, мне пиздец…
ПАЦАН. Тебе – стопудово…
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Всё? Идите, давайте…
ПАЦАН. Сань, подожди меня, ладно? Я сейчас…
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Чего тебе ещё?
СВЕТА. Молодой человек, вы простите нас, конечно, но мы спать хотим…
ПАЦАН. Не, мне это… вы прямо тут всегда живёте? Или это временно?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Нет, не временно. Это наш дом. Насовсем.
ПАЦАН. А можно там, типа… познакомиться… там в гости чё как, может, зайду, посидим, чаю попьём… вы вообще как живёте?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Заходи. Я – Ленточный Червь. Она – Солнце.
ПАЦАН. Это вы себя так сами называете?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Сами.
ПАЦАН. А меня тогда Пацан зовут. Нормально? Просто Пацан.
СВЕТА. Привет, Пацан.
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Здравствуй.
ПАЦАН. Ништяк… ну, а как у вас, типа, печка есть, или че как… как вы греетесь вообще?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Когда как. Печка вон есть. А сюда, короче, вот, под кровать ящик с углями ставим – и всё. На ночь как раз хватает.
ПАЦАН. Супер. А дрова?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. В соседних домах полно. Деревянное же всё.
ПАЦАН. Ну, значит, можно жить, да?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Конечно.
ПАЦАН. Так не. А я одного не пойму – а чё не в городе?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Не хотим.
СВЕТА. Ты будешь жить там, где тебя родная мать из миски кормит? Или где с тобой никто не разговаривает. Здесь вообще ничего… мы в город только гулять ходим. В кино там, или ещё как…
ПАЦАН. Ну, нормально. А деньги где берёте? На кино?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Я работаю.
ПАЦАН. Где?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Где как… на разгрузке в основном. В другие места не берут – маленький ещё.
СВЕТА. Я в магазине работаю.
ПАЦАН. И что хватает?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. В основном да.
СВЕТА. А нам много не надо.
ПАЦАН. Ну, это смотря как жить… да?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. А как надо жить? Мы раньше по-другому жили – получился ВИЧ.
ПАЦАН. Логично.
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Ну ладно, иди давай. Тебя люди ждут.
ПАЦАН. Ладно, давайте. Но насчёт в гости – ладно?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Нет проблем. Номер пиши, позвони перед тем, как зайдёшь.
Пацан уходит.
СВЕТА. Нафиг ты ему номер дал?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. А что? Он же наш… он имеет право здесь быть.
СВЕТА. Может, он ещё и жить сюда придёт?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. А почему нет?
СВЕТА. А почему да?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Потому что ему здесь понравилось. Это же хорошо, когда твоё место кому-то нравится. Люди должны развиваются. Да?
СВЕТА. Ну и что?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Места тоже развиваются. От этого города появляются.
СВЕТА. Ты хочешь, чтобы здесь город был?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Если здесь будет лучше, чем там… почему нет.
6. 2 + 4 + 1 + 3 (Быть Богом легко)
В доме появилась новая мебель. Печка уже каменная. Вставлены стёкла в окна. Побелен потолок. На полу – ковролин. На стенах – полки. На полках – посуда и книги. Цветы на подоконниках.
ПАЦАН. Свет, там чайник горячий?
СВЕТА. Ага.
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Вить, сделай и мне чашечку.
ПАЦАН. ОК.
СВЕТА. (Смотрит в окно) Собаки какие-то дикие… почему они так трахаются отчаянно?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Умирают часто, вот и трахаются.
ПАЦАН. Я сегодня по радио слышал… к нам «Корни» приезжают.
СВЕТА. О, я хочу сходить…
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Это упадочная музыка. Я не пойду.
ПАЦАН. А мы со Светкой сходим, пожалуй… я сто лет на концерте не был…
СВЕТА. Я сейчас, кстати, вам сама концерт устрою… кто Библию в туалет положил? Жопу нечем больше вытирать? Туалетная бумага же есть, давайте уважительнее к книжкам будем относиться, мужчины, а?…
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Это точно не я. А кто её вообще в дом принёс? Я и не знал, что у нас есть Библия…
ПАЦАН. Это, наверное, я. Прошу извинить – я просто кучу каких-то книжек закинул, чтобы почитать было что, пока сидишь… видимо, вместе с ними залетела.
СВЕТА. А где ты её вообще взял?
ПАЦАН. А по домам ходил когда, смотрел, что пригодиться может…
СВЕТА. Паш?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. А?
СВЕТА. А почитай нам… Библию. Нет?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. По-моему, незачем. Там про нас ничего нет. А всё остальное мы и так знаем.
ПАЦАН. Чё мы знаем?
СВЕТА. То же, что и все. Не убий. Не укради и не трахайся всуе.
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Не трахайся не со своей женщиной. Всуе – это онанизм.
ПАЦАН. Онанизм нормальная тема. Если бы в зоне без этого дела, там бы друг друга поубивали без разговоров. Ну, и без героина тяжело, конечно.
СВЕТА. А кто на зону герыч возит?
ПАЦАН. Кстати, попы в основном и возят. А на исповеди продают. Там же никого кроме тебя и него быть не должно… они его, правда, бодяжат безбожно, засранцы. Но зато есть.
СВЕТА. Какие люди, такая и церковь…
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Вот именно. Все одинаковые. Поэтому нечего нос воротить, что всюду насрано.
ПАЦАН. Нет, Пашок, ты не прав. Просто кому нужен бог, тот идёт и молится. Кому нужен белый, тот идёт и тарится. Кесарю – кесарево…
СВЕТА. А ВИЧ тогда – это что?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. ВИЧ – это подарок.
ПАЦАН. Нормально сказал… это почему ВИЧ это подарок?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Потому, что ВИЧ ставит человека ближе к богу. Он сокращает его жизнь как раз до срока, который провёл на земле Иисус. Вичёвые умирают как раз лет в 30-40.
ПАЦАН. И что?
СВЕТА. Я, по-моему, понимаю… то есть, если каждый…
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Если каждый из нас подумает, что эти 15 лет – последние… если каждый просто пять минут посидит и подумает – хотя бы пять минут посидит и внимательно подумает, что эти 15 лет – самые последние…
ПАЦАН. То что? Как Бог будем?
СВЕТА. Не знаю…
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Будем. Все будем.
ПАЦАН. Ну, это вряд ли…
СВЕТА. Я тоже так думаю…
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. А я нет. А что сложного? Что такое сделал Бог, если подумать?
ПАЦАН. Он землю создал. Он вообще всё сделал.
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Вот именно. Всё самое сложное уже сделали за тебя. Тебе осталось только повторить путь Иисуса.
ПАЦАН. И что, ты думаешь, каждый может быть, как Христос?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Запросто.
ПАЦАН. Гонишь…
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Могу ответить.
ПАЦАН. Давай. Если ты прав, я сегодня за дровами один пойду.
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Давай. Что сделал Христос?
ПАЦАН. Ну…
СВЕТА. Он много чего сделал…
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Он вылечил больного. Каждый из нас может стать врачом.
ПАЦАН. Ну ладно. Дальше…
СВЕТА. А воду в вино ты можешь превратить? А по воде?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Это аттракцион. Если бы он только это делал, он был бы просто, как Копперфильд.
ПАЦАН. Ну ладно, а что тогда важно?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Бог лечил – и мы можем лечить. Бог поднял человека из мёртвых – каждый из нас способен на это. Надо только в определённый момент суметь оказаться рядом и сказать – умирать – это тупо. Встань и иди. Ты столько можешь сделать…
ПАЦАН. А ещё?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. А что ещё? Не убивать? Запросто. Не воевать? Легко. Не засерать жизнь другим? Как два пальца обоссать. Не ебстись с кем попало? Ни хера сложного. Не красть? Это проще, чем всё остальное…
ПАЦАН. А эти… друзья его? Забыл, как они называются… ну, короче, ты понял, бригада его…
СВЕТА. Апостолы.
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Убедить за 20 лет 12 человек поступать так же хорошо, как ты? Ты в самом деле считаешь, что это невозможно?
ПАЦАН. У тебя прям евангелие новое какое-то…
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Ништяк название… Евангелие от Ленточного Червя.
ПАЦАН. Во-во…
СВЕТА. Блин… если бы ты был прав… если бы только ты, Пашка, оказался прав…
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Это легко проверить.
ПАЦАН. Да ладно.
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Проживи так один день. Это нетрудно. Всего один день, 24 часа, из которых ты 8 и так проспал. Значит – 16 часов. А ты ещё ешь, ездишь туда-сюда, в лифте поднимаешься, автобус ждёшь, сидишь в кафешке, смотришь кино вечером… остаётся от силы 8-9 часов… сложно? 8-9 часов в день – и ты Бог. А потом – ещё день. И ещё. Стоит это того, как ты думаешь?
ПАЦАН. Бля…
СВЕТА. А ругаться можно разве?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Наверное, можно… когда Иисус выгонял из храма торговцев, он, наверно уж, матерился. Главное – не косячить. Бог не косячит. Он лечит. А мы – гадим и убиваем. Поэтому, и только поэтому он – Бог, а мы – люди.
ПАЦАН. И чё, вичём обязательно болеть для этого?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Нет. Просто нам проще. У нас всего 15-20 лет жизни осталось. Мы даже устать от этого не успеем.
ПАЦАН. Ладно. Я попробую.
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Сначала – за дровами сходи.
ПАЦАН. Оба-на…
СВЕТА. А скажешь, он тебя не убедил?
ПАЦАН. Да нет, всё по теме. Пацан сказал – пацан сделал.
Пацан уходит.
СВЕТА. Паш, а ты правда считаешь, что это так просто?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Это супернепросто.
СВЕТА. Ну, ты считаешь, этого достаточно?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Ага.
СВЕТА. И ты правда во всё это веришь?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Я верю во всё, что говорю. Иначе, я считаю, нефиг вообще рот раскрывать.
СВЕТА. Всё равно непонятно. Ты вроде говорил, что это непросто…
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Конечно, непросто. А у нас всё непросто. Нам жить почти что нельзя. А мы живём. Так почему бы не сделать усилие и не жить как следует, а не просто так? Не как все?
СВЕТА. Но тогда ты будешь совсем один. Не как все – это значит сам по себе.
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. А я и был сам по себе. В углу, с Библией и с миской для еды. И ты была не как все. И сейчас мы не как все. А зачем – как все? И что это такое – как все? Ты можешь дать определение?
СВЕТА. Ну, это значит – семья…
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Смотря какая. Ребёнок и жена ещё не значит семья. Каждый вечер сходиться вместе за одним столом ещё не значит – семья. Главное… знаешь?
СВЕТА. Что?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Быть одним-единственным. Самым последним. И всё, что ты сделаешь – никто больше не сделает. И всё, что ты скажешь – никто больше не скажет. Все, кого ты встретил – что-то от тебя узнают. Изменять всё, к чему прикасаешься. Вырастать каждый раз до самого неба. Знать всё и самому делать знание шире, больше, дальше, глубже. Вот это – человек. Вот это – люди. Когда каждый из нас – последний. Когда каждого – жалко. Когда нельзя потерять никого-никого, потому что без него – никак. Вот это – жизнь. Вот только это и жизнь.
СВЕТА. Ну так а мы разве такие?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Мы можем стать такими. У нас даже быстрее получится. У нас для этого есть всё. Только у нас. Поэтому ВИЧ – это подарок.
Возвращается Пацан. Он приносит почти замерзшую Марину.
СВЕТА. О господи! Она же вся белая…
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Где нашёл?
ПАЦАН. В соседнем доме. Смотрю, сидит, газеты жжёт… она почти не разговаривает, блин…
СВЕТА. Ещё бы…
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. В одеяло давайте завернём, быстро. И к печке её. Только не близко… вот так.
ПАЦАН. (Марине). Ну чё? Ну как? Давай рассказывай, чего ты тут делаешь…
СВЕТА. Вроде не бомжиха, да?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Нет… может, шлюха?
МАРИНА. Нет… нет… спасибо вам… спасибо. Господи, так холодно…
ПАЦАН. Ещё бы… типа зима, подруга… так пару раз погулять и копыта откинуть можно вообще. Ты в курсе, да, нет?
СВЕТА. Ты дай ей рассказать?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Из дома ушла?
МАРИНА. Нет… нет дома.
ПАЦАН. А, ну это тогда к нам, стопудово. Пашок, Солнце, ну вы как? Пустим её погреться? А там, может и останется…
МАРИНА. Нет дома… он раньше такой хороший был. Он такой хороший, а теперь – нет. Он теперь только пьёт и…
СВЕТА. У неё синяки, гляньте.
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Ага.
ПАЦАН. Это по моей части. (Марине). Обидел кто? Давай имя, адрес… щас машину согреем, съездим…
СВЕТА. Да погоди ты ехать! Ты видишь, что с ней?
МАРИНА. Он был хороший. А теперь я не могу. Он был хороший. У нас всё было. У нас всё было. У нас всё было. У нас всё было. Мы жили лучше всех. Мы как лучше всех. У нас было как… у нас всё как… мы…
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Пацан?
ПАЦАН. А?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Помнишь, о чём мы только что говорили?
ПАЦАН. И что?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Хочешь попробовать? Как Бог?
СВЕТА. Паша? Ты уверен, что сейчас?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Хочешь?
ПАЦАН. А что делать-то?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Ты хотел, чтобы она осталась. Она останется. Если ты ей поможешь. Помнишь? Быть Богом. Сделай так, чтобы она осталась. Сделай так, чтобы она улыбалась. Это и есть – быть Богом. Делать так, чтобы люди не умирали и были счастливы.
Ленточный Червь и Солнце уходят.
МАРИНА. Он был нормальный. А потом узнал. И тоже сначала нормально. А потом ему кто-то рассказал. Ему кто-то рассказал, что это пиздец. И он стал. Он совсем другой стал, а у меня никого больше нет. У меня никого больше нет, а он орёт на меня уже месяц. Я просто… У меня просто ВИЧ. У меня не чума, у меня не проказа, у меня не смерть, у меня ничего нет внутри. У меня просто ВИЧ, это просто болезнь, это просто болезнь, ЭТО ПРОСТО БОЛЕЗНЬ И БОЛЬШЕ НИЧЕГО, ХУЛИ Ж ВЫ ВСЕ ТАК… ХУЛИ Ж ВЫ ВСЕ ТАК…
ПАЦАН. Тихо. Тихо. У нас тоже. У нас тоже. Смотри. Смотри. Это – мы. Мы тут живём. Нравится? Смотри – вот это печка наша… раньше просто бочка была железная. А потом мы из кирпичей сложили, трубу разломали на крыше старую… мы с Пашкой лазили, привязывались… мы друг за другом смотрели, страховались, и никто не умер. И ты не умрёшь.
А теперь сюда пойдём. Вот, кстати, ковёр видишь на полу? Это Светка принесла. Она нам хотела сюрприз сделать. Сама купила, сюда припёрла тоже сама, тут всё обрезала, постелила, мы приходим, она – хопа! – стоит, короче, улыбается. Мы говорим: как? Она говорит: а вам не похуй, как? Потом призналась – перчатки дома забыла, руки застыли как… как вот у тебя. Но ничего. И всё сама, таксёр хотел помочь, а она отказалась, потому что во-первых сюрприз, а во-вторых не хотела, чтобы кто-то знал, что здесь живут… и ничего, с руками всё ништяк. У тебя тоже всё будет ништяк…
А вот смотри – видишь цветок на окне стоит? Это я из кинотеатра спиздил. Хочешь, тебе подарю. Давай. Твой будет. Будешь о нём заботиться. Он видишь какой – южный, смотри листья какие… он стопудово подохнет, если о нём не заботиться. И самое главное – он тебе будет спасибо говорить. Каждый день. Цветок – он хороший, он не такой, как они. Потому что ему похую, есть у тебя ВИЧ, нет… главное это ведь, чтобы у тебя кто-то был. Кто-то, кто без тебя не проживёт. Тогда и ты не умрёшь. Потому что нельзя. Правильно? Всё, ложись полежи. Всё ништяк. Я завтра съезжу, твои вещи привезу. И всё. ОК?
Урок Мира
Одна из комнат в большом доме. Оборудована под классную комнату – несколько стульев полукругом и большой лист стекла вместо доски. Пацан и Ленточный Червь курят на подоконнике в форточку.
ПАЦАН. Нормально вчера?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Нормально. А у вас тепло?
ПАЦАН. Любовь греет, всё ништяк.
Смеются.
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Сегодня что?
ПАЦАН. Она сказала, что вроде первый урок новой четверти. А там фиг знает…
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Ладно, видимо, совсем без школы нельзя. В принципе – так, как у нас лучше, чем так, как у них.
ПАЦАН. Стопудовчески глубокая мысль. Держи ладонь.
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. И ты. Всё хочу тебе сказать – у тебя очень классно получилось тогда.
ПАЦАН. У тебя тоже – когда я потом пришёл и остался. Тоже. Потому что…
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Потому что иначе ты бы не пришёл и не остался.
ПАЦАН. Ну да. Потому что ты когда этот пистолет свой навёл, я даже труханул чутка. Потому что ты так всё кондово объяснил, что дальше будет… «что сами не возьмём, то собакам кинем…»
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Хочешь честно? Я ссал тогда пиздец как. Но тут такая штука – ты ссышь, а что-то в тебе говорит слова, и ты их слышишь как… как со стороны. И понимаешь, что это, что их сказало, поможет. Оно нажмёт на курок, если ты не нажмёшь. И поможет сделать всё, как надо.
ПАЦАН. Это что за штука?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Я думаю, это Бог. Он заставляет людей отвечать за базар. Потому что настоящий базар весь от Бога. И он всегда рядом, когда ты говоришь по теме, а не пиздишь.
ПАЦАН. Вот это и чувствовалось. Я поэтому и пришёл. Ты не выглядел, как крутой, но всё остальное реально как у крутого. И я видел, что ты готов ответить. Захотелось узнать, откуда это у тебя. Я же сразу вычислил, что ты не сиженый.
В класс входят Марина и Света.
МАРИНА. Всем привет.
ПАЦАН. Привет.
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Привет.
МАРИНА. Садимся?
Все садятся на стулья.
МАРИНА. Сегодняшний урок – Урок Мира. Помните, наверное, такой в школе делают первым уроком, на первое сентября? Но сегодня я хочу провести настоящий Урок Мира. Поговорим о том, что такое для нас мир. Как мы его понимаем. Что это слово значит. Что оно должно означать, как мы думаем. И почему оно значит не то, что мы думаем. Ладно?
ПАЦАН. Я хочу только сказать, что давайте это надолго не будет. А то нам с Пашком за дровами идти, а ночью это делать долго и собаки пока ещё не все с нами… а про мир можно много говорить, я например…
МАРИНА. Так. Давайте дисциплинированно и по очереди. И руки не забываем поднимать. Хорошо?
Тянет руку Ленточный Червь.
МАРИНА. Давай, Паша.
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. А пусть Света расскажет.
МАРИНА. Дамы – вперёд? Если Света готова, то пусть.
СВЕТА. Я не то, чтобы готова… по-моему, каждый человек готов. Каждый из нас, когда приходит в это мир, готов к нему. Потому что каждый думает, что мир – это специально для него. Вспомните – разве не так? Мы росли и думали, что сделаем это… станем теми, этими… мы вырастаем, и мы в принципе готовы… и мир вроде бы такой же… Что мир для меня? Это вот это всё. Дома, деревья. Воздух наш. Земля наша. Это я, вы, мои друзья. Всё, что я знаю и все, кого я знаю. Я, кстати, заметила. Что всё зло, что в нём есть, происходит всегда от тех, кого я не знаю. Я не знаю ни одного чиновника. Я не знакома ни с одним политиком. И они не знают меня. А когда я знакомлюсь с кем-то, он сразу перестаёт быть моим врагом. Зла больше от этого человека нет. Наверное, это оттого, что он теперь тоже знает, что я в этом мире есть. И старается не косячить так, чтобы мне было плохо. Мне кажется, что если бы они все были с нами знакомы, лично знакомы… было бы лучше. И президента выбирать было бы проще, потому что ты тогда реально бы знал человека. И дурака какого-нибудь не выбрали бы.
МАРИНА. Интересная точка зрения. Кто хочет добавить?
ПАЦАН. Я, можно?
МАРИНА. Давай.
ПАЦАН. Я просто одно хочу добавить – главное что они вообще не знают нас, это я про вичёвых говорю. Они думают, что у нас свой мир, что мы вот заразились кто через наркоту, кто через как… и что мы поэтому какие-то… как пираты. Живём в пещере и там же умираем. А я хочу сказать, что мы во-первых не умираем ни фига… не дождётесь…
Смех в классе.
ПАЦАН. Да. А во-вторых мы даже иногда лучше понимаем. Что к чему. И никто никогда никого из нас не убьёт. Потому что нам самим мало осталось. Мы понимаем, что такое – жизнь. Да? Это же только те убивают и посылают убивать, кто здоровый как бык, потому что ему похуй тогда на всё. И всё. Ему только денег заработать, и это главная причина всех войн. Ты же нам сама рассказывала, Марина, нет? Всё в бабле, вот и причина. А остальноё это трындёжь, нет? А у нас времени нет трындеть, мы просто жить хотим. А мира для меня лично два – их и мой. И мой лучше. Потому что мой настоящий и там есть реальная цена поступкам и делам и людям. Потому что мы меряем не баблом, а временем всё. Если ты всё правильно делаешь – тогда ты дольше живёшь. А неправильно – ты просто умираешь. А умирать – это нереально тупая тема. Это в принципе всё.
МАРИНА. Паша? Что-то хочешь добавить?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Да. Хочу добавить, потому что…
Паша не успевает добавить. В класс входят менты.
ГОЛОС_1. Ну, короче, так и есть.
ГОЛОС_2. Так. Встали все, построились по росту!
ГОЛОС_3. Чё делаем тут?
МАРИНА. Простите, а вы кто? У нас тут урок идёт…
ГОЛОС_1. Урок?
ГОЛОС_2. Ничё так устроились… смотри, Паш… у них даже цветочки растут…
ГОЛОС_3. Так я не понял… чё делаем-то здесь?!
МАРИНА. Живём…
ГОЛОС_1. Живёоте?! Здесь?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Цветок на место поставил?
ГОЛОС_2. А чё ты борзый такой? Ну-ка встань сначала как надо…
ПАЦАН. Начальник, не надо нервничать, ладно?
ГОЛОС_2. Слышь, родной – а я тебя знаю… ты же этот, спидозный чувак, да? Мы с тобой общались недавно…
ГОЛОС_1. Спидозный?
СВЕТА. Да, у него ВИЧ. И что?
ГОЛОС_2. А то, что сейчас все с нами поедут, а там будем смотреть…
МАРИНА. Нет.
ГОЛОС_3. Чё?
МАРИНА. Нет. Мы дома. Мы ничего не нарушаем. Это здание никому не нужно. На него никто не претендует. Оно просто разваливалось…
ГОЛОС_2. Да нам похер какое оно или какое… мы приехали, время с вами потеряли, а теперь вы с нами поедете. Ясно?
ГОЛОС_3. Всё, поехали, поехали, давайте! Там разберёмся. Короче…
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Нет. Я отсюда никуда не поеду. Я дома.
ГОЛОС_1. Парень, тебя как зовут?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Для тебя я – Ленточный Червь.
ГОЛОС_2. Чё, на снег всех вывести положить?
ПАЦАН. Рискни здоровьем, начальник. Мы дома.
ГОЛОС_3. Ты не залупайся, босота! Салазки давно не загибали?
Ленточный Червь достаёт самострел и наводится на мента. Другой мент достаёт пистолет и прицеливается в Ленточного Червя. Пацан прицеливается из дальнобойной рогатки. Мент_3 дёргает затвор автомата.
ГОЛОС_2. А ну побросали стволы, суки, ща все здесь лягут, блядь!
ПАЦАН. Не ругайся. Ты в школе. А я этой штукой в собачий глаз попадаю, брателло. Так что давай опускай стрелялку…
ГОЛОС_1. Так, а по-хорошему никак?
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Вот, Марина, я как раз это и хотел добавить. Мир – это только ты. А всё остальное – война. Война каждый день. Война начинается с самого раннего возраста. С детского сада. Потому что кто-то, наверное, похожий на таких же вот козлов, придумал для себя весь мир и теперь заставляет нас всех так жить. И даже ВИЧ не спасает тебя от этого. Он только может спасти тебя от мысли о смерти. Потому что смерть придумали тоже такие как эти козлы. Чтобы угрожать ею.
ГОЛОС_1. Ребята… и вы, девушка… марина ведь вас зовут? Давайте решать проблемы как нормальные люди. Никита. Убери пистолет. Валёк. Убери автомат.
ГОЛОС_2. Сначала пусть они уберут…
ГОЛОС_3. Щас менты будут перед сранью всякой оружие складывать…
СВЕТА. Мы срань?! Мы, блядь, на хуй, срань?! Ты к нам, сука, сюда припёрся. В наш дом, с оружием, ты мнёшь наши цветы. Ты даже не разулся при входе! Ты не поздоровался! Ты обзываешь нас, ты нас тащишь в тюрьму просто за то, что мы есть – а мы срань? Что тебе надо, сука? Что тебе, сука надо от нас?!
Ветер распахивает окно. В форточку метёт снег.
ПАЦАН. Вы бы шли отсюда, пока живые, чуваки. У меня пальцы устают. А эта штука кирпичи дробит, я её сам делал.
ГОЛОС_1. Так, пацаны. Опустили оружие!
ГОЛОС_2. Ты нормально соображаешь, нет?
ГОЛОС_1. Я нормально соображаю. Опускай всю хуйню, чё ты наставился на них, Рэмбо чтоль? Что это тебе – рецидивисты? Что они сделали?
СВЕТА. У нас и так ничего нет. У нас лета всего два месяца. Нам и так жрать ничего нельзя. Нам таблетки пить каждые два часа… с нами никто не общается, нас называют так, что вы бы, блядь, повесились на хуй через неделю. Нас родные родители гонят из дома! Нас кидают те, кого мы всю жизнь любили! Нас выгоняют с работы! Все, все блядь, забивают на нас вот такой, сука, хуй, и думают, что мы сдохнем! А мы ЖИВЫ. Мы ЖИВЁМ, блядь. Потому что все хотят ЖИТЬ, больше всего на свете все хотят ЖИТЬ, ЖИТЬ, блядь и без нихуя чтобы! Что вам надо? Чтобы мы отсюда ушли? Мы здесь всё сделали, а теперь мы отсюда должны уйти? Да хуй вот тебе, сука, на ебаное рыло твоё, потому что это – НАШЕ место, а ни хуя не ваше, блядь!
Света вынимает из носка нож и вскрывает себе вену на правой руке. Лепит из снега, наметённого на пол, кровавый снежок.
СВЕТА. Библию читал, залупа конская? Ешь сука, плоть мою, потому что кроме этого снега нет у Норильска никакой другой плоти!
Швыряет в мента снежком. Паша протягивает ей свою руку. Света режет её ножом. Паша сгребает снег с пола и наскоро, одной рукой, лепит другой снежок.
ЛЕНТОЧНЫЙ ЧЕРВЬ. Пей кровь мою, потому что не останется в Норильске скоро другой крови!
Швыряет в мента снежком. Пацан прицеливается в лампу под потолком и стреляет. Темнота. Выстрелы в темноте. Ветер. Собаки лают.
Заполярная правда
Круг света. В нём – Пацан. Говорит сам с собой.
- Привет.
- Привет.
- Ты сегодня придёшь?
- А ты свободен?
- Я сегодня с девяти свободен.
- Так рано? А что, у девочек выходной?
- Сегодня у шефа день рождения. Короткий день…
- Н-да? Интересно…
- Тебя жду, да?
- Я подумаю.
- Подумаешь?
- Да. Мне просто сегодня Полинку ещё забирать сегодня. И если я к тебе, тогда мне её деть некуда будет.
- Так давайте вместе приезжайте.
- Вместе? С Полинкой?
- Да давай. Вот тебе, короче, ключ…
- Опа! Сразу ключ уже?
- А ты стесняешься?
- Нет, что это я стесняюсь…
- Бери, короче, Полинку и езжайте ко мне. У меня, к тому же, ванная человеческая.
- Ну давай…
- Вот и ништяк. А я поеду вечером, ещё что-нибудь куплю. Там к чаю или просто Полинке… да?
Я хочу нормально жить, потому что здесь нормально жить нельзя. И мне, и вообще. Место такое, по ходу. Вот такая мечта. Просто такая вот жизнь. Просто нормально пожить. Да и всё. Остальное – это деньги, что о них мечтать? Деньги зарабатывают, а мечта это же… это что-то, чего у тебя никогда не будет. Но зато это то, что заставляет тебя делать так, чтобы такая жизнь у тебя появилась. Да. Мечта – это правда. Только мечта и правда и есть.
Круг света. В нём – Девушка.
- Правда? Это мы и есть. Те, кто живёт. Кто работает. Кто зарабатывает. Кто не просит у народа – дайте нам денег, доверия, кабинетов, давайте нам налоги, давайте нам солдат, давайте нам, давайте нам, давайте нам… а мы будем всё это распределять, как мы захотим. Они же и жизни-то не знают совершенно – потому что вон сколько придумали наук. Служб. Администраций. Собесов… вроде бы для того, чтобы нам объяснять, почему мы так тупо живём до сих пор. А мы не тупо живём. Мы просто – живём. Стараемся детей рожать. Воспитываем их. Мы. А не они. Мы стараемся семью прокормить. Мы сами стараемся. А не они. Правда – это я. Правда – это мы. Это каждый-прекаждый. А не они. Вот и всё. Поэтому мы в речках купаемся. Ходим по улицам спокойно, пизды получаем, пиздимся сами за то, что нам дорого. А они ездят в супербронированных тачках и куски пляжа себе колючей проволокой отгораживают, чтобы их не утопили в пизду. Потому что правды они не знают. Нет её у них. Это мы. А не они.
Круг света. В нём – Крапива + Одуванчики
Правда – это когда ты почти умер, а к тебе приходит друг и говорит – не умирай, тут без тебя так плохо будет, если ты умрёшь. Или когда дождь идёт, и тебе холодно, и ты думаешь, что совсем ничего хорошего не осталось, и никого нет рядом, а тут находятся деньги там, где ты думаешь, что их нет, и ты идёшь и покупаешь себе кекс и котёнка на рынке. И вы вместе сидите и смотрите на дождь, и это уже просто дождь, и ничего грустного в нём нет. Правда – это всё хорошее. Что с нами случилось. Потому что хорошее всё время случается. Со всеми. А плохое – это видимость, это неправда. Потому что кончается всё плохое рано или поздно. Всегда кончается.
Круг света. В нём – Ленточный Червь.
ВИЧ это правда. Потому что ВИЧ показывает, чего стоит человек. Реально. Спросите у себя – что бы я стал делать, если бы умер через 10 лет. И ответ на это вопрос покажет, сколько в вас правды.
К о н е ц.
|
|
|
