 |
Женщинам никогда не понять мужчин
|
|
|
|
Вы думаете, что очень тяжело построить отношения с хорошим парнем? Вот уж ерунда! Это очень просто, особенно если хороший парень — ваш ласковый и шелковистый Лабрадор. А вот если речь идет о мужчинах, то все гораздо запутаннее, чем вы себе даже можете представить. Вы и ваш мужчина совершенно по-разному понимаете слово «отношения», уж поверьте мне!
Давайте представим, что существует некий парень по имени Роджер. Этот парень приглашает хорошенькую женщину (назовем ее Элейн) сходить с ним в кино. Она соглашается, и оба прекрасно проводят вечер. Еще несколько раз они ходят в ресторан или на выставку, затем начинают встречаться и явно заинтересованы в продолжении романа.
И вот наступает день — скажем, эти двое как раз едут в машине Роджера домой после концерта, — когда Элейн приходит в голову интересная мысль.
— Кстати, — говорит она, — ты знаешь, что мы встречаемся ровно шесть месяцев?
В машине воцаряется тишина. Для Элейн она кажется гнетущей. И вот что она думает:
«Боже, чего это он молчит? Ему не понравилось то, что я сказала? Может, его стесняют наши отношения? Или он думает, что я подталкиваю его к более серьезным шагам?»
А теперь мысли Роджера:
«Ого! Шесть месяцев!»
Мысли Элейн:
«А мне-то нужны эти отношения? Неужели мы на пути к совместной жизни? К свадьбе? К детям? Ужас какой! Провести всю жизнь вместе! Готова ли я? Достаточно ли хорошо я знаю этого человека?»
А вот что думает с этот же момент ее спутник:
«Ага, шесть месяцев... значит, мы начали встречаться в конце, февраля. Ну конечно, это было какразтогдп, когда я купил эту машину. Ничего себе! Кстати, о машине! Пора менять масло. Как я упустил это из виду?»
Элепн думает:
|
|
|
«Он явно расстроен, это написано на его лице. Или я не права? Может, он расстроен тем, что наши отношения застряли на таком примитивном уровне? Может, он хочет большего? Точно, его обижает, что мы так мало времени проводим вместе. Он чувствует, что занимает слишком мало места в моей жизни!»
Мысли Роджера:
«И что-то явно не в порядке с трансмиссией! Как бы не полетела прямо в дороге! Продали колымагу, черт их возьми! А теперь их даже не прищучить: скажут, что во всем виновата холодная погода. Да какая, к черту, погода! Тогда даже не морозило, а эта развалюха сразу начала вести себя не так. Боже, я отвалил шестьсот баксов за подержанный драндулет!»
Элейн:
«Он явно взбешен. Вон как лицо перекосилось! Я не виню его. Я бы тоже бесилась. Мне так стыдно, что я уделяла ему мало времени. Но я не уверена в себе!»
Роджер:
«Ну еще бы, они скажут, что срок гарантии всего три месяца. Точно, именно так они и сделают».
Элейн, в приступе самобичевания:
«Наверное, я жду от жизни чего-то несбыточного. Жду дурацкого рыцаря на белом коне. А рядом сидит чудесный парень, который расстроен моим к нему отношением. Он столько времени потерял, чтобы добиться меня, а я все еще сомневаюсь. Тьфу, я никак не повзрослею и не избавлюсь от иллюзий!»
Роджер:
— Гарантия! Я покажу им гарантию! Мошенники!
— Роджер, — окликает его Элейн.
— Что? — брюзжит тот.
— Я такая глупая. — Она шмыгает носом. — Я понимаю, что нет никакого рьшдря. И лошади тоже нет.
— Лошади? — озадаченно переспрашивает Роджер.
— Я глупая, да?
— Нет, конечно! — Роджер рад, что знает верный ответ.
— Просто... мне нужно немного времени. Понимаешь? Пауза длится секунд двадцать, пока Роджер соображает, как отреагировать, чтобы не попасть впросак.
— Нуда, — наконец произносит он. Элейн накрывает его ладонь своей.
— Ты тоже чувствуешь это, да?
— Что?
— Потерянное время.
— Да, о да!— тянет Роджер, вспоминая о гарантии, которая истекла три месяца назад. Он ужасно нервничает, потому что не знает, что еще взбредет в голову его под-руте. Особенно он не готов к разговору о лошади.
|
|
|
— Спасибо тебе, — тихо шепчет Элейн.
— Нет, это тебе спасибо, — отвечает ее друг.
И вот Роджер довозит свою спутницу до дома, где она сразу ложится в постель, вся в сомнениях, раздираемая противоречиями, в то время как Роджер добирается до своей квартиры, валится на диван и включает телевизор. Он мгновенно включается в захватывающую игру двух чешских теннисистов, о которых никогда раньше даже не слышал. Где-то в подсознании настойчивый голос шепчет ему, что что-то не так. Что-то явно не в порядке с его машиной. Но Роджер отбрасывает навязчивые мысли о неприятном.
На другой день Элейн обязательно позвонит лучшей подруге, и они три часа будут обсуждать Роджера. Подруга попробует «со стороны» проанализировать то, что вчера сказала Элейн и что ответил ее друг. Они будут общаться целую неделю, приходя все время к разным выводам, но так ничего и не решат. Однако эти разговоры доставят обеим несказанное наслаждение.
Роджер же, играя на следующий день в настольный теннис с приятелем, который знает также и Элейн, в какой-то момент прервет игру, чтобы спросить:
— Норм, ты не в курсе, у Элейн когда-нибудь была лошадь?
Понимаете, о чем я говорю? Я говорю не о том, что мужчина и женщина по-разному мыслят, нет! Они живут на разных планетах, даже в разных звездных системах. Элейн никогда не понять Роджера, а Роджеру — Элейн, потому что она постоянно думает об их отношениях, а все мысли Роджера по тому же поводу можно свести к многозначительному «хм».
Мозг мужчин приспособлен для того, чтобы решать проблемы, анализировать и размышлять. Ему чужды размытые, неясные понятия вроде любви, доверия и взаимопонимания. Если мужчина мысленно составляет мнение о другом человеке, это мнение основано исключительно на фактах, а не па впечатлениях.
Женщине очень сложно понять такую логику. Еще сложнее — принять. Женщинам кажется, что мужчина, прежде чем построить отношения, должен хоть немножко задуматься о том, какими должны быть эти самые отношения. Как мужчина может день заднем, ночь за ночью проводить с одной и той же женщиной и не задумываться об их отношениях? Да это уму непостижимо!
|
|
|
Обычно ток мы, женщины, и думаем о мужчинах. Если мы не полные дуры, разумеется.
И кстати, очень ошибаемся. Мужчина во время отношений с женщиной напоминает муравья, забравшегося на, скажем, крышу дома. Он, муравей, или мужчина, сознает, что под ним находится что-то огромное, непостижимо
здоровенное, но постичь не в состоянии. Мужчина чувствует, что происходит нечто важное, но что именно? Даже если муравей старательно проделает путь к земле и посмотрит на дом сбоку, он ни черта не поймет. Так же и для мужчины отношения с женщиной — нечто огромное, непостижимое и загадочное, и об это самое огромное не стоит расшибаться грудью, задумываясь и анализируя. Есть и есть. Поэтому женщина должна усвоить правило номер один — никогда не ждите от парня, что он хоть на секунду задумается о том, что именно происходит между вами. И происходит ли вообще. Чтобы он заметил, что между вами существуют какие-то отношения, вам придется настойчиво взращивать эту мысль в его подверженном только сухой логике мозге:
— Роджер, передай мне сахар. Передал? Видишь, это значит, что у нас отношения!
— Роджер, глянь, вон бродяга просит милостыню! А мы идем вместе и вместе ему подаем по центу. Значит, у нас отношения.
— Роджер, я в четвертый раз беременна. Это подтверждает тот факт, что мы все еще поддерживаем тесные отношения!
— Роджер, поскольку самолет падает и нам осталась всего минута, я хочу тебе сказать, что прожила с тобой прекрасные пятьдесят три года, а это означает, что у нас точно были близкие отношения, понимаешь?
Если вы попробуете общаться с мужчиной по этой схеме, вы увидите результат — хотя и не скоро. Мысль с трудом, по капле, но просочится в подкорку вашему любимому, и однажды вы будете вознаграждены тем, что ваш друг начнет считать, что сам пришел к выводу об отношениях, которые между вами существуют. И когда состоится разговор с приятелями о машинах, деньгах и женщинах, ваш Роджер может обронить и такую фразу:
— У нас с Элейн... э... как это, кажется, у нас эта штука. Ну, вы поняли.
|
|
|
Самое главное, что он скажет это искренне. А разве это не лекарство для вашей души?
Дэйв Барри
Потерянная любовь
Вайнона встретила Эдварда, когда ей было девятнадцать. Случилось это в далеком 1928 году. Эдвард был высоким и красивым парнем. Он приехал в Детройт навестить свою сестру, которая была помолвлена с братом Вай-ноны. Эдвард остановился в доме всего на несколько дней, но и этого хватило, чтобы он увлекся Вайноной, изящной темноволосой девушкой с огромными зелеными глазами. Уезжая, он обещал писать.
Несколько месяцев Вайнона и Эдвард обменивались письмами, рассказывали новости, делились переживаниями. Девушка была на седьмом небе от счастья. И вдруг Эдвард исчез из ее жизни так же внезапно, как и появился. Поток писем оборвался. Вайнона решила, что разонравилась ему и смирилась с потерей. В то же время в Питтсбурге Эдвард недоумевал, почему молчит его подруга, и тоже принял решение забыть о почтовом романе.
Спустя полгода Вайнона встретила Роберта, за которого вышла замуж. Роберт был старше жены на десять лет, но это не помешало ему стать отцом троих детей. Вайнона
свыклась с ролью замужней женщины. Об Эдварде ей напоминала лишь сестра, которая привозила из Питтсбурга новости. Так она узнала, что через три года после ее замужества женился и Эдвард, и у него также росло трое детей.
Однажды, когда Вайнона гостила у брата, тот объявил:
— Мы едем в Питтсбург. Дочь Эдварда выходит замуж. Нас пригласили на свадьбу. Ну как, Вайнона, ты едешь?
Вайнона не колебалась ни секунды.
Всю дорогу она страшно нервничала, представляя встречу со своим возлюбленным. Они не виделись тридцать лет. Вспомнит ли он об их почтовом романе? Захочет ли поговорить с ней?
На приеме было множество гостей, но Эдвард тотчас заметил Вайнону. Он приблизился и заговорил. Сердце Вайноны стучало, как безумное, и ей все время казалось, что Эдвард может услышать его бешеный стук. Лицо Эдварда было печальным, и хотя они так и не заговорили о давнем романе, напряжение витало в воздухе. Через несколько минут Эдвард вернулся к гостям, а Вайнона осталась в растрепанных чувствах.
Вернувшись в Детройт, она постаралась выкинуть странную встречу из головы, продолжала давать детям уроки игры на пианино и заниматься домашними делами. Но забыть не получалось.
Жена Эдварда умерла через десять лет, и Вайнона отправила вдовцу письмо со словами сочувствия. Еще два года спустя скончался супруг самой Вайноны, и она получила письмо от Эдварда. И переписка возобновилась.
Эдвард писал очень часто, и его послания были полны невысказанной нежности. Каждую неделю Вайнона ездила на почту забирать письма. В один из дней она прочла признание в любви. Эдвард обещал вскоре приехать в Детройт.
|
|
|
Вайнона нервничала, словно юная девушка перед первым свиданием. Казалось невероятным, что за сорок лет разлуки и недоговоренности любовь не угасла.
Был чудный июньский день. Вайнона приехала в аэропорт встретить Эдварда. Увидев ее, он поспешил к ней и обнял так, словно они ни на день не расставались. Все время, пока они забирали багаж и добирались до отеля, Вайнона чувствовала себя невероятно счастливой.
Когда машина остановилась у входа в отель, Эдвард вынул из кармана маленькую бархатную коробочку, достал из нее обручальное кольцо и надел его на палец Вай-ноны. Женщина расплакалась от волнения. Это было так неожиданно и скоропалительно, что казалось почти нереальным. Неужели все эти годы Эдвард тоже не забывал ее и любил на расстоянии?
Они встречались по уграм и расставались только поздно вечером. 18 сентября 1971 года состоялась свадьба. К алтарю Вайнону вел старший сын.
Что же случилось тогда, сорок лет назад? Почему прекратился поток писем? Оказалось, что мать Эдварда, женщина властная и безапелляционная, желала найти сыну более достойную партию, чем Вайнона, а потому просто уничтожила последнее письмо девушки. Сколько лет было потеряно! Но, несмотря ни на что, Вайнона вновь обрела свою потерянную любовь.
Элинор Дейли Холл
Валентинка
Поскольку из всей семьи я жила ближе всех к больнице при доме престарелых, где лежал мой дед, то позвонили именно мне. Дед очень плохо себя чувствовал, поэтому мне предложили приехать проститься. Он угас очень быстро, и мне оставалось только держать его за руку, пока он не отойдет в лучший мир.
— Я люблю тебя, дедушка, — шепнула я напоследок. — Спасибо за все, чему ты меня научил.
Воспоминания... Их было немало. Шесть дней в неделю мой дед, одетый в застиранную синюю рубаху, холщовые штаны и клеенчатый фартук, проводил на ферме. Уход за скотом, разгрузка сена, посадка бобов и кукурузы, а затем, уже осенью, уборка урожая — и так от рассвета до заката. Чтобы выжить в скупом на подарки мире, приходилось немало работать.
Только по воскресным дням дед мог немного отдохнуть. В этот единственный выходной он и его жена ходили на мессу. Дед надевал свой серый костюм и шляпу, бабушка облачалась в темно-бордовое платье и вешала на шею подвеску из слоновой кости, после чего оба чинно отправлялись в церковь. Иными я их не знала. Дед, простой и молчаливый человек, всегда ассоциировался у меня с тяжелейшим трудом и редкими воскресными походами в церковь. После смерти деда медсестра со смущением попросила меня собрать его вещи. Их было немного. И, только открыв тумбочку у кровати, я нашла эту валентинку. Это была самодельная карточка, такая старая, что первоначальный красный цвет бумаги выцвел до розового. Слова, написанные размашистым почерком бабушки, потускнели.
«Моему любимому Ли от Гарриет, со всей нежностью, какая хранится в моем сердце, — гласила открытка. — Неужели ты действительно существуешь? Неужели ты не плод моего воображения? Неужели ты и в самом деле таков, каким мне кажешься? Ты не можешь себе представить, как я счастлива, что Господь подарил мне тебя. Ты — самое ценное в моей жизни.
Когда мне плохо, ты всегда найдешь для меня слова утешения. Когда меня покидают силы в борьбе, ты вдыхаешь в меня жизнь. Ты научил меня видеть алмазы в каплях росы и показал, как прекрасен этот мир. Ты дарил мне полевые ромашки, и в твоих руках они превращались в прекрасные орхидеи. Ты держал меня за руку у алтаря, а на самом деле в твоей ладони лежало мое сердце. С тобой я познала счастье и любовь. Дороже тебя у меня ничего нет на свете!
Твоя Гарриет, 1895».
Слезы побежали по моим щекам, когда я прочла эту валентинку. Мне показалось, что я совершенно не знала своего деда и свою бабку. Эта самодельная открытка явила мне совсем иную пару: любящую, счастливую. Честные труженики, живущие простым трудом, оказались нежными влюбленными, которых я не разглядела под маской грубых обывателей. Дед долгие годы хранил валентинку, подаренную женой.
Я забрала открытку с собой, и сейчас она хранится в семейном архиве как память об удивительной паре, которую составляли мои дедушка и бабушка.
Элейн Риз
Последнее письмо с фронта
За неделю до знаменитого сражения Манассас Сал-ливан Баллоу, майор второго добровольческого полка Род-Айленда, написал письмо своей жене в Смитфилд:
«14 июля, 1861 года
Моя дорогая Сара!
По всем признакам наш полк скоро будет перекинут в район военных действий — не позднее, чем через несколько дней: Возможно, это письмо окажется последним из тех, что я писал тебе, поэтому я тороплюсь набросать эти строки. Если меня не станет, они согреют тебя и позволят гордиться мужем.
Я сознаю, что могу погибнуть, но эта мысль не лишает меня отваги и гордости за свое Отечество. Америка прошла длинный путь к освобождению, и победа близка. Она построена на крови и костях тех, кто, так же как и я, отдавал свои жизни за родину. Костер Революции уже пылает, и я готов сгореть в его огне во имя освобождения Америки. Я выполню свой долг без сожалений о сделанном выборе.
Сара, любовь к тебе позволила мне пережить все трудности, и она не умрет даже после того, как я погибну. Ее не
сломить никаким испытаниям. И мне тем более не страшно умереть на поле брани, зная, что я любил так сильно.
Воспоминания о прекрасных моментах нашей с тобой жизни посещают меня все чаще. Я благодарю Господа за то, что они у нас были. Мне тяжело думать о том, что я развею в прах возможность счастливого будущего с тобой, когда отправлюсь в последний бой, который, я знаю, будет кровавым. Мне жаль, что я скорее всего больше никогда не увижу твоего лица и что наши дети не родятся на свет и не будут радовать меня своим смехом...
Если я не вернусь, милая Сара, прошу тебя не забывать меня, ибо я буду думать о тебе, когда последний вздох вырвется из моей груди. Я погибну с твоим именем на губах. Прости мне все мои грехи, прости, что не всегда поступал умно и совершал ошибки. Как самонадеян, как глуп я был тогда, когда весь мир лежал у моих ног!
Но Сара! Если существует иной мир и иная жизнь, мое воплощение вернется к тебе, чтобы оберегать и лелеять. Я всегда буду рядом — в счастливые моменты я разделю твою радость, в несчастье — утешу. И если легкий ветер коснется твоей щеки, знай, что это мои губы коснулись твоей кожи. Не думай обо мне как об умершем — считай, что я ушел, чтобы вернуться снова в твою жизнь. Однажды.
Мы встретимся, вот увидишь».
Майор Салливан Баллоу Письмо передано Нэнси Вонг*.
* Салливан Баллоу был убит в бою спустя неделю после того, как отправил письмо своей жене. — Примеч. составителей.
Любить так сильно
Никому не дано измерить, как много горестей может выдержать сердце.
Зельда Фиццжеральд
Незадолго до того дня мне исполнилось двадцать три года. Я направлялась в больницу повидать мать. Ей должны были делать сложную операцию на сердце, которую она могла не пережить, поэтому мне нужно было повидать ее прежде, чем ей дадут наркоз. Я знала, что я ее любимица, а значит, перед лицом возможной смерти она обязательно захочет со мной пообщаться.
Плутая по больничным коридорам, я обдумывала, что скажу матери. Какие это должны быть слова? Полные нежности? Оптимизма? Ей понадобится заряд энергии, а значит, я должна вложить его в слова, которые произнесу, прежде чем врачи заберут ее в операционную.
Я повернула за угол и увидела мать. Она лежала на каталке, рядом с ней стоял отец. Что-то в его позе заставило меня остановиться. Мне показалось, что между ними и
мной выросла невидимая стена, проникнуть за которую у меня нет возможности. Словно купол сомкнулся над ними, укрыв от посторонних глаз.
В тот момент я поняла, что отец с матерью поглощены друг другом. Они не видели меня, они смотрели только друг на друга. Мать улыбалась. Мне открылось, что родители говорят на своем особом языке, который понятен только им одним, языке, на котором я к своим двадцати трем годам не научилась разговаривать. Я была потрясена, я смотрела и смотрела, завидуя им обоим. Я, успевшая побывать замужем и развестись, даже не представляла, что понимание между двумя любящими людьми может быть настолько полным. Вся моя предыдущая жизнь показалась мне пресной и скучной при взгляде на родителей в коридоре больницы.
В следующий раз, пообещала я себе, я научусь любить так же, как и они. Я буду искать, пока не найду.
Линда Эллерби
Розовые розы
Приближалась пятидесятая годовщина свадьбы моих родителей. Мать позвонила мне, ее голос дрожал от волнения:
— Он подарил мне дюжину розовых роз! — У нее был такой звенящий девичий голос, что это немало удивило меня.
Мама поведала, что невероятно счастлива. Такой я ее не помнила. В эту годовщину я узнала родителей со стороны, которая всегда была от меня скрыта.
Я знала, что на их обручальных кольцах выгравирована одна и та же фраза: «Я подарю тебе розы иные». Однажды отец снял кольцо и показал мне надпись.
— Это строка из стихотворения, — пояснил он.
— Джон, зачем ты рассказываешь? — смутилась мама. Они всегда были сдержанными в проявлении чувств,
мои родители. Они никогда не целовались на наших глазах, и мы думали, что их связывают больше дружеские, нежели любовные отношения.
— Ты помнишь это стихотворение, папа? — спросила я тогда, удивленная его откровенностью.
Мы сидели на кухне втроем. Отец улыбнулся, а мать метнула в него укоризненный взгляд. Но папа, невзирая на это, начал цитировать. Он начал сразу же, не затрудняясь воспоминаниями, словно каждый день цитировал эти строки. Это оказалось стихотворение «Белая роза» американского поэта ирландского происхождения по имени Джон Бойл О'Рейли.
Алые розы пропитаны страстью,
Их пылкий любовник подарит Кармен,
И хищный оттенок расскажет о счастье
Владеть ее телом на душу в обмен.
Вот белые розы, что нежностью дышат,
Невинно-прозрачны у них лепестки,
Кто дарит такие, тот страсти не слышит,
Но нежность обоих спасет от тоски.
А я подарю тебе розы иные —
Фламинго оттенка, закат и заря.
И нежность, и страсть в них смешались отныне,
О чувствах моих для тебя говоря.
— Разве не прекрасно? — спросил отец.
Мама поднялась со стула и вышла.
— Удивительные стихи, — вздохнула я.
Я нашла маму на террасе, у нее был смущенный вид.
— Это потрясающе красиво, мама, — сказала я, обнимая.
— Меня смутила откровенность отца, — призналась она.
— Разве этого надо стесняться?
Мама родилась на свет в семье, где родители были холодны друг к другу, а после и вовсе разошлись. Она не знала, что такое любить всем сердцем, и очень удивлялась, когда ее подружки щебетали о своих романах.
А потом она встретила отца и не просто влюбилась. Она была потрясена. Таких бурных эмоций мама никогда прежде не испытывала, а потому не знала, как себя вести. День свадьбы показался ей головокружительным прыжком со скалы.
Спустя всего год счастливой семейной жизни отец ушел на войну. Мать была на пятом месяце беременности. Она осталась одна, напуганная и взволнованная. Ее не оставляло беспокойство за мужа.
Отец вернулся, когда моей старшей сестре было семь месяцев. Затем появилась вторая дочь, потом я. Даже в детстве я замечала, что мои родители отличаются от родителей других детей. Я никогда не слышала, чтобы мама жаловалась на то, что отец мало помогает ей и не уделяет внимания. Отец же ни разу не предпочел рыбалку с друзьями ужину в семье. Вместо этого они оба говорили, что брак не разочаровал их ничем. При этом они всегда были сдержанны, и мы, три дочери, могли только догадываться о чувствах, которые они испытывали друг к другу.
На пятидесятую годовщину свадьбы родители решили пригласить семьдесят пять человек. Праздник должен был включать повторную церемонию венчания. Родители снова произносили слова: «...пока смерть не разлучит нас».
После церемонии была вечеринка, и за общим столом отец поцеловал маму и сказал:
— Пока смерть не разлучит нас.
Мама долго смотрела на него.
— Это самый счастливый день моей жизни, — тихо сказала она мужу. — Он даже прекраснее нашей свадьбы. Тогда я еще не знала, насколько серьезные слова произношу. Теперь я знаю.
И они снова поцеловались.
Джин Мари Ласкас
О МАТЕРИНСТВЕ
Решиться завести ребенка — дело недолгое. Вы даже не представляете себе в этот момент, на что идете: всю дальнейшую жизнь ваше сердце будет тревожиться за малыша. Даже когда ему будет лет тридцать или сорок.
Элизабет Стоун
Это изменит твою жизнь
Моя подруга сидит у меня в гостиной. За завтраком она делится со мной своими тревогами: врачи советуют ей завести ребенка, потому что ее биологические часы тикают, а она все никак не может решиться.
— Придется сделать полное обследование организма, — вздыхает она. — Как ты считаешь, мне стоит решиться на это? Завести ребенка?
— Это кардинально изменит твою жизнь, — осторожно говорю я.
— Знаю, по воскресеньям не выспаться. Никаких внезапных выездов на природу. Никаких вечеринок, — еще тоскливее вздыхает она.
Я совершенно не это имела в виду, поэтому смотрю на нее в замешательстве. Как ей объяснить то, что я хочу сказать?
Мне хочется рассказать ей, что никакие курсы планирования семьи никогда не научат и не подготовят ее к тому, на что она идет. Что беременность может стать прекрасным временем, а может превратить жизнь в ад, но все равно ее будет распирать от гордости и предчувствия чего-то волшебного. Что она станет уязвимее и ранимее эмоционально.
Как предупредить ее, что она никогда больше не сможет спокойно смотреть репортажи о крушении самолета или аварии на шоссе, чтобы не подумать с ужасом: «Боже, ведь там мог быть мой ребенок!» Что статья в газете, посвященная голодающим детям страны, ввязавшейся в войну, будет волновать ее, что у нее будет перехватывать горло при виде малыша в рекламе, который бодро крутит попкой в подгузнике. Что она часто станет задавать себе вопрос, как она будет жить дальше, если что-то случится с ее малышом.
Я смотрю на ее аккуратный маникюр и элегантный костюм и не знаю, как объяснить ей то, что должна. Рождение ребенка обострит ее врожденные инстинкты, сравняв с медведицей, защищающей своего медвежонка, и в ее жизни не останется места длинным ногтям и белоснежным блузкам. Что при испуганном крике: «Мама!» — она без сожалений выпустит из рук любимую хрустальную вазу или уронит воздушное пирожное, чтобы броситься на помощь своему ребенку.
Мне нужно предупредить ее, что, сколько бы лет она ни потратила на карьеру, она никогда уже не сможет строить ее так беззаветно, потому что у нее появятся совсем иные интересы. Даже если она найдет хорошую няньку, каждую минуту на рабочем месте она будет думать о ребенке. Даже во время совещаний ей будет казаться, что с ним могло что-то случиться. Эти мысли навсегда поселятся где-то в подсознании, и изгнать их ей не удастся никогда.
Ее жизнь станет вовсе не рутиной. Каждый день ей придется принимать сотни крохотных, но невероятно важных решений. Когда пятилетний сын захочет впервые пойти в мужской туалет вместо женского, это станет куда более важной проблемой, чем то, какое платье надеть на прием. Как передать ей все те эмоции, которые охватят ее, когда она впервые увидит, что ее малыш играет с другими детьми, смело влезает на горку или разбирает любимую игрушку?
Глядя на ее ухоженное лицо и изящную фигуру, я не знаю, что сказать ей о всех тех изменениях, которые произойдут с ней, о той гордости, с которой она будет нести шрам от кесарева сечения или раздавшуюся грудь. Что собственные недуги и болезни будут волновать ее куда меньше крохотной царапины на лбу у ее шалуна.
А как изменятся ее отношения с мужем! И совсем не так, как она думает. Она станет смотреть на него как на отца ребенка, сильного и ответственного. И что он будет для нее еще дороже, когда без промедления отложит газету, чтобы повозиться с сыном или дочерью. Сейчас ей подобный довод покажется неромантичным. Как ей объяснить, что ее чувства к мужу перейдут в другую ипостась, более совершенную, чем сейчас?
Она будет защищать своего ребенка от всех печалей, с которыми сама с легкостью встретится лицом к лицу. Разве я должна заранее ей рассказывать, как чудесно слышать смех малыша, когда он впервые вцепился пальчиками в собачий загривок? И как тяжело переживаешь, если малыша обидели сверстники?
Подруга смотрит на меня с недоумением. Я понимаю, что ее удивило мое лицо и слезы, бегущие из глаз.
— Ты никогда не пожалеешь об этом, — выговариваю я наконец.
Я беру ее руку и чуть сжимаю в своей ладони. Мысленно я желаю ей принять верное решение. Зачем расск; -зывать ей все то, что пронеслось в моей голове? Она сможет пройти этот прекрасный путь сама.
Дейл Хансон Берк Прислала Карен Уилер
Пока ты спишь
Мой милый ребенок, я украдкой проникаю в твою спальню, чтобы просто посидеть рядом и посмотреть на твое спокойное и умиротворенное лицо, пока ты спишь. Я вижу, как теплое одеяло чуть поднимается на твоей груди при дыхании. У тебя такие нежные веки, чуть подрагивающие во сне! Ангельские кудряшки рассыпались по подушке. Всего пару минут назад я сидела в гостиной, склонившись над последним отчетом, и не могла понять, откуда пришла эта печаль, удушливой волной накрывшая меня в конце утомительного вечера. Я поняла, что больше не в силах работать и что должна прийти к тебе, чтобы просто посидеть возле твоей кроватки.
Этим утром я была так занята своими мыслями, меня раздражала твоя медлительность, когда ты натягивала кофту и юбку.
— Что за копуша! — возмущалась я, помогая тебе протиснуть руки в рукава куртки.
Я злилась, что ты снова не можешь найти талончик на обед в школьной столовой, а затем отругала тебя за пятна от яичного желтка, украсившие одежду после завтрака. Ты же только виновато улыбалась, не понимая моего раздражения.
— Пока, мамочка! — крикнула ты на прощание, выбегая из дома. Ты даже не обиделась.
После обеда я обзванивала клиентов, а ты играла на диване: целые ряды кукол и пластмассовых чашек и блюдечек выстроились на бежевом трикотаже. Ты болтала сама с собой, разыгрывая сцену с чаепитием. Я шикала на тебя, потому что твой звонкий голосок не давал мне сосредоточиться на работе.
— Иди делай уроки, — приказным тоном фыркнула я, понимая, что иначе никак не смогу прекратить это безобразие.
— Хорошо, мамочка, — кивнула ты, понимая, что мешаешь мне, и послушно удалилась в свою комнату. Через десять минут я услышала, как ты зубришь правила, и это снова отвлекло меня отдел.
Уже вечером ты тихонько подошла ко мне и тронула за плечо.
— Почитай мне сказку, пожалуйста, — попросила ты в самый неподходящий момент.
— А кто уберет весь этот беспорядок в твоей комнате? — недовольно ответила я. — Сколько раз говорить: комната девочки не должна напоминать поле боя. Пока ты не заслужила сказку.
Надежда в твоих глазах погасла. Ты удрученно кивнула и, понурив голову, отправилась наводить порядок. Спустя полчаса ты снова появилась в гостиной и заглянула через мое плечо в многострадальный отчет.
— А теперь что? — со вздохом спросила я. — Неужели ты не понимаешь, что я занята?
Ты ничего не ответила. Ты просто обняла меня за шею и поцеловала в щеку.
— Спокойной ночи, мамочка. Я люблю тебя, — шепнула ты мне на ухо и тихо выскользнула из гостиной. Я даже не заметила, как ты отправилась спать.
Я сидела еще минут десять, и тут горькое чувство вины нахлынуло на меня. Строчки поплыли перед глазами. Еще утром я упустила возможность похвалить тебя и приласкать, и суматошный день закрутил меня в хороводе забот. Как я могла позабыть о том, что я еще и мать, а не только деловая женщина? Почему меня раздражали твои промашки, почему я не радовалась тому, что ты умеешь понять меня и простить за невнимание? Я злилась и срывалась на тебе, тогда как ты была терпеливой и заботливой. Я просто погрязла в ежедневных делах и обязанностях, слишком устала, чтобы уделить тебе время, подарить одобрительную улыбку. Разве стоит моя работа того, чтобы позабыть о тебе, мой милый ребенок?
Сейчас я смотрю на тебя, спящую, и желаю начать все сначала. Весь этот нелепый, глупый день. Завтра все будет иначе, я обещаю. Я буду относиться к тебе с таким же пониманием, с каким ты относилась ко мне сегодня. Я смогу быть заботливой. Для этого много не нужно: улыбка, когда ты проснешься, ласковое слово прежде, чем ты понесешься к школьному автобусу, сказка на ночь. Я буду играть с тобой в твоих кукол и пить из пластмассовых чашек, нахваливая несуществующий чай. Я должна вернуть тебе долг любви и понимания, которыми ты так щедро поделилась со мной. Как многому я, взрослый человек, могла бы научиться у тебя, моей маленькой дочери! Ты тронула меня, ты заставила меня усомниться в том, что в жизни есть что-то важнее, чем любовь между матерью и ребенком.
Спасибо тебе, спящая малышка. Я отвечу тебе теми же любовью и пониманием, какими ты так щедро одарила меня сегодня. Обещаю.
Дайана Луманс
Моему взрослому сыну
Мой день был полон до краев:
Я шила, гладила белье,
Стирала, стряпала обед —
Он шел в заботах о тебе.
И если в этом долгом дне
Ты с книжкой подходил ко мне
Или с игрушкою какой,
Ты слышал: «Позже, мальчик мой!»
Когда же вечер наступил,
На сказку не хватило сил.
Все, что могла я предложить, —
Тебя в кроватку уложить.
Дверь закрывая за собой,
Клялась я: «Завтра, мальчик мой!»
Ну почему без всяких клятв
Чуть-чуть не задержалась я?
Ведь жизнь, она летит стрелой.
Вот ты и вырос, мальчик мой.
Ты больше не расскажешь, нет,
Свой важный маленький секрет.
Не слышен топот детских ног,
Игрушки убраны давно,
Уже не помешает мне
Ни горький плач, ни звонкий смех.
Весь долгий день — он мой теперь,
Но я бы предпочла, поверь,
Вернуть былые времена,
Когда была тебе нужна.
Вернуть наперекор судьбе,
Вернуть затем, чтобы тебе,
Пусть даже из последних сил,
Дать все, о чем тогда просил.
Автор неизвестен
Я убегу из дому
У нас с мужем был оченьтяжелый день — масса неотложных дел, которые требовали от нас присутствия в десяти разных местах одновременно. Да еще малыш Джастин Карл, которому недавно исполнилось четыре годика, ужасно озорничал и был наказан. Мы решили поставить баловника в угол. Это оказалось нелегко — попробуй втолкуй такому крохе, что надо стоять полчаса в одном и том же месте, да еще и не разговаривать! Когда Джастин понял, что наказание неизбежно, он тяжко вздохнул и пробормотал:
— Я убегу из дома. Тогда вы поймете, как мне плохо! Моей первой реакцией на эту угрозу было удивление, потом я возмутилась:
— Что за глупости!
Но, повернувшись к сыну, я увидела, какое у него несчастное, полное решимости лицо, и у меня екнуло сердце. Он стоял в углу, такой маленький и по-взрослому печальный! Мне стало не по себе. Я вспомнила, как сама в детстве обещала родителям убежать из дома, потому что чувствовала себя никому не нужной и забытой. Мне хотелось кричать тогда: «Обратите же на меня внимание, вы,
взрослые! Я не менее важна, чем ваша работа! Я хочу, чтобы меня любили и понимали, неужели не ясно!»
— Ладно, Джастин, — негромко сказала я, присаживаясь перед сыном на корточки. — Если ты уходишь от нас, нам нужно собрать вещи. Твою куртку, твоего любимого робота...
И я начала складывать вещи в сумку.
— Что ты делаешь, мама? — удивился малыш.
— Кроме того, нужно взять мое пальто, мой зонт и мою пижаму, — продолжала я. — Ты все еще хочешь убежать из дома?
— Да, — неуверенно кивнул Джастин. — Но что ты делаешь?
— Понимаешь, если ты решил уйти из дому, мама должна отправиться с тобой. Я же не хочу, чтобы ты был одинок. Я слишком люблю тебя, чтобы отпустить одного.
Сын смотрел на меня во все глаза.
— И ты отправишься со мной? — шепотом спросил он.
— Конечно, малыш, — так же тихо ответила я. — Я же люблю тебя, глупенький. Моя жизнь без тебя не имеет смысла. И я должна знать, что с тобой ничего не случится. Если ты уйдешь, я уйду с тобой.
— А папа тоже пойдет с нами?
— Нет, малыш. Папа должен остаться с твоими братьями, Тревором и Эриком. Кроме того, он должен работать и вести вместо меня хозяйство, если я уйду.
— А Фредди с нами пойдет?
Фредди — домашний хомячок.
— Нет, Фредди не выживет на улице. Он останется.
Немного поразмыслив, сын спрашивает:
— Мама, а мы можем остаться?
— Конечно, Джастин.
— Мама?
— Что, милый?
— Я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя, зайчик. Может быть, поможешь мне готовить поп-корн?
— Еще бы!
В этот момент я почувствовала себя самой счастливой матерью на свете. Порой стоит упустить крохотный момент в жизни, чтобы ускользнуло что-то важное, что-то самое дорогое. Я не упустила такой момент. Я гордилась собой. Я сделала так, чтобы мой сын почувствовал себя любимым и нужным, я сохранила то, чего не смогли сохранить в наших отношениях мои родители: доверие и по
|
|
|
