Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

В. В. Овсеенко Он умел привлекать к себе людей




В. В. Овсеенко

Он умел привлекать к себе людей

Овсеенко Владимир Владимирович – инженер-энергетик.

Москва. Зима 1921/22 года. Хотя гражданская война закончилась и лишь последние всполохи ее догорают на Дальнем Востоке, положение страны трудное. В столице – холодно и голодно; топлива не хватает. Моя мать работает в госпитале фельдшерицей; там же мы и живем в маленькой комнате, рядом с больными. Она и сама часто болеет. Сказываются годы гонений за участие в революционной работе, скитаний, длительные поездки на фронт за ранеными… Очень скудно у нас и с питанием. Но мы не теряем бодрости. Война окончена. Страна начинает подниматься из руин, у матери есть любимая работа и я; у меня – она, учеба и комсомол.

Однажды мать мне сказала:

– Володя, сегодня мы пойдем к товарищу Дзержинскому; будь свободен к концу дня.

По рассказам матери я знал, что с Феликсом Эдмундовичем она впервые познакомилась в 1904 году в эмиграции в Кракове. В 1905 году, работая в Военно-революционной организации РСДРП, она вновь встречалась с Юзефом – одним из руководителей подпольной организации Социал-демократии Королевства Польского и Литвы и активным деятелем Варшавского комитета ВРО.

В ответ на предложение матери пойти к Феликсу Эдмундовичу я стал отнекиваться, хотя мечтал увидеть легендарного Юзефа. Он давно стал моим героем. Но мне, 15-летнему комсомольцу, казалось, что председателю ВЧК, день и ночь занятому борьбой с врагами революции, будет не до нас. Все же желание увидеть его преодолело застенчивость.

…Вот мы у заснеженного Кремля. Идем мимо манежа к будке у Троицких ворот. Пропуска нам уже заказаны. Проходим охрану и – вверх по Троицкому мосту. Поднявшись, идем направо, в сторону Большого Кремлевского дворца, до арки; под аркой входим в корпус напротив этого Дворца; два марша ступенек – и мы на втором этаже; затем попадаем в длинный коридор, в самом его конце – квартира Дзержинских.

Нас встречает красивая, черноволосая, среднего роста женщина. Мать называет себя. Приветливо улыбаясь, женщина приглашает нас раздеться и вводит в небольшую комнату. Навстречу нам из соседней комнаты слева выходит высокий, стройный мужчина с большим лбом под слегка редеющими волосами. Его бледное лицо с правильными острыми чертами удлинено небольшой бородой; лицо усталое, но оно освещено внутренней силой больших серо-зеленых, проницательных глаз. На нем простой военный костюм, сапоги. Феликс Эдмундович здоровается с матерью и со мной, знакомит с встретившей нас Софьей Сигизмундовной.

– Какой у вас, Анна Михайловна, большой сын, – говорит он просиявшей матери.

Усадив нас за большой стол, Феликс Эдмундович расспрашивает мою мать о ее работе, здоровье, о нашем житье-бытье. Мать говорит, что работает по специальности в госпитале и живет там.

– Все в порядке. Теперь ведь еще тяжелые времена, Феликс Эдмундович.

Но от Юзефа, помнящего цветущую, жизнерадостную подпольщицу Аню, не скрыть ее надорванных сил и здоровья.

Софья Сигизмундовна знакомит меня со своим сыном Ясиком, десятилетним мальчиком, спрашивает, почему мы долго не приходили. Мать рассказывает о моих сомнениях. Софья Сигизмундовна не может удержать улыбки, а Феликс Эдмундович, лукаво посмотрев на меня, говорит:

– Конечно, мне надо много работать, но для вас у меня время найдется.

Софья Сигизмундовна интересуется, где я учусь, работаю ли в комсомоле. Затем нас угощают чаем и домашним печеньем. Беседа становится все непринужденней, застенчивости моей как не бывало. Мы с Ясиком быстро подружились, смотрим новые книги. Так проходит вечер. Уже поздно. Прощаемся. Феликс Эдмундович, отойдя с Софьей Сигизмундовной в угол комнаты, что-то тихо говорит ей, посматривая на меня и улыбаясь. Она утвердительно кивает головой.

Софья Сигизмундовна приглашает меня бывать у них каждый день, а Феликс Эдмундович просит мать зайти к нему завтра на работу и дает номер телефона.

Согретые душевной лаской, мы уходим, навсегда унося память о сердечности этой встречи с самыми человечными из людей, с которыми нас свела жизнь.

И наша жизнь после этой встречи изменилась к лучшему. Через несколько дней мать по рекомендации Ф. Э. Дзержинского поступила на работу в санчасть ГПУ, а через неделю мы переехали в просторную светлую комнату.

В то время семья Ф. Э. Дзержинского занимала квартиру из трех небольших комнат. Кроме столовой была спальня и маленькая комната, в которой жил Ясик. Кабинета у Феликса Эдмундовича не было. Он не хотел стеснять товарища, жившего рядом, и отказался от предложения расширить свою квартиру. Его письменный стол находился в спальне. Единственным украшением квартиры было большое зеркало в столовой. Там же, у стены, – вместительный шкаф с книгами. В нем бережно хранились старые друзья Феликса Эдмундовича и Софьи Сигизмундовны – произведения К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина. Было в шкафу много книг и брошюр на политические темы. Среди них – книги на польском языке. Из художественной литературы выделялись произведения Максима Горького с дарственными надписями писателя; кроме новинок советских писателей – первые наши толстые журналы «Красная новь» и «Молодая гвардия».

Напротив книжного шкафа, в углу комнаты, стоял рояль. В квартире чистота и порядок, особенно на рабочем столе Феликса Эдмундовича. Часто бывая у Дзержинских, я видел, что в семье царит атмосфера взаимного уважения, любви и напряженного творческого труда. Между Феликсом Эдмундовичем и Софьей Сигизмундовной всегда было полное понимание, согласие, основанные на единой высокой цели, скрепленные совместной борьбой. Своего единственного сына Яна Феликс Эдмундович и Софья Сигизмундовна воспитывали просто и скромно, прививали ему уважение к труду. Относясь к сыну ласково и бережно, Феликс Эдмундович вовремя ограждал его от чуждого и наносного. Внушая ему любовь к труду, он говорил:

– Каждый должен научиться хорошо работать и этим заслужить уважение людей.

Ясик был спокойный и общительный мальчик; он охотно и серьезно занимался, особенно любил математику. С детства отличался добротой и отзывчивостью; был хорошим товарищем и другом. Окончив Военно-инженерную академию, Ян стал инженером-строителем, а затем до конца своей жизни работал в ЦК КПСС. Он был такой же скромный, чуткий и трудолюбивый, как его отец, целиком отдавался партийной работе. Все знавшие Яна глубоко уважали его.

Феликс Эдмундович не любил нас поучать, а исподволь, с большим умением, на примерах и фактах показывал, каким должен быть настоящий человек.

Затаив дыхание, слушали мы с Ясиком его рассказы о работе в подполье, о революционерах, ни перед кем не склонявших головы. С большим юмором Феликс Эдмундович изображал незадачливых царских слуг – жандармов, сыщиков и урядников, часто остававшихся в дураках, хотя у них были и власть и оружие. Перед нами возникали безлюдная тайга, бескрайние просторы, могучие реки Сибири, по которым не один раз (туда – по воле царя, а обратно – по своей) плывет заре навстречу неукротимый Юзеф.

…Вспоминал Феликс Эдмундович и свои приключения в детстве. Так, однажды он залез на крышу двухэтажного дома, но, чтобы поскорей вернуться вниз, решил спускаться с крыши по водосточной трубе. Труба была старая, с острыми закраинами. Когда он спускался, железо впивалось в его тело, Феликс разодрал в кровь ноги и руки, но, преодолевая боль, все же достиг земли.

Любил Феликс Эдмундович и пошутить с нами, рассказывал нам иногда разные забавные истории.

С большим одобрением относился он к нашим занятиям спортом. Не раз говорил, что спорт развивает смелость, силу, выносливость и меткость. Хотя Ясик, родившийся в тюрьме, не отличался хорошим здоровьем, Феликс Эдмундович и Софья Сигизмундовна никогда не стремились создать ему какие-либо искусственные условия. Летом мы с Яном ходили босиком и в одних трусах, катались на велосипеде, гребли на лодке, часто купались; были завсегдатаями на спортивном плацу в Кремле, где тогда происходили конноспортивные и легкоатлетические соревнования, и играла в футбол местная команда. Зимой ходили на лыжах, катались на коньках…

Мы много читали. Не вмешиваясь в наше чтение, Феликс Эдмундович охотно откликался, когда я делился с ним впечатлениями о прочитанном.

Помню, я с ним беседовал о повести «Шоколад», в которой изображалось падение большевика-подпольщика Зудина. На работу в аппарат губчека он принял кокотку Вальц. Она же, используя доверие и беспечность Зудина, занялась шантажом и взяточничеством, одновременно возобновила свою связь с американским шпионом, участником белогвардейского заговора. Об этом узнали чекисты. За подрыв доверия к Советской власти в условиях белогвардейского наступления Зудин приговаривается к расстрелу.

– Был примерно такой случай, – задумчиво сказал Феликс Эдмундович, – но обобщать не следовало.

Особенно ценил Феликс Эдмундович произведения Алексея Максимовича Горького, его рассказы о людях труда, его автобиографические повести. Со своей стороны Горький, близко познакомившись с Феликсом Эдмундовичем в 1910 году на острове Капри после его побега из сибирской ссылки, увидел в Дзержинском человека редкой душевной чистоты и твердости. В дальнейшем они много раз встречались. И как свидетельство крепнущей дружбы дарственная надпись писателя на заглавном листе ею произведения «В людях»: «Дорогому Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому с искренним уважением М. Горький. 19.IV.21…».

Феликс Эдмундович резко отрицательно относился к пьянству.

– Человек может потерять контроль над собой и докатиться до преступления, – говорил он.

Даже в те немногие часы, когда Феликс Эдмундович бывал дома, он продолжал работать. К нему на квартиру приходили по делам: секретарь коллегии ОГПУ В. Герсон, помощник чекист А. Я. Беленький и многие другие. Запомнился мне визит работника ВСНХ П. А. Богданова. Посмотрев на Софью Сигизмундовну, встретившую гости в красном платке на черных вьющихся волосах, он воскликнул:

– Какая у вас, Феликс Эдмундович, живописная жена!

Феликс Эдмундович улыбнулся, и в его глазах загорелись веселые огоньки, когда он заметил смущение Софьи Сигизмундовны. Вскоре между П. А. Богдановым и Ф. Э. Дзержинским завязалась оживленная беседа.

Феликс Эдмундович обладал великим даром привлекать к себе людей. Внимательный, отзывчивый, он умел, как немногие, выслушивать людей, дать им совет, оказать помощь.

…Часто бывал у Дзержинских курьер ВЧК-ОГПУ Г. К. Сорокин. Это был среднего роста старик с окладистой бородой, голубоглазый, в очках; одет он, как заправский чекист, в кожаный костюм. Работая курьером еще в петроградском градоначальстве, Сорокин затем перешел на службу в ВЧК, всей душой привязался к Феликсу Эдмундовичу. Войдя в квартиру, Сорокин прежде всего спрашивал у Софьи Сигизмундовны, как здоровье Феликса Эдмундовича, величал его, ко всеобщему удивлению, «господин председатель». Феликс Эдмундович с уважением относился к старому служаке, иногда в шутку называл его Голубком за привычку Сорокина так обращаться к сотрудникам ОГПУ. Несколько лет спустя после смерти Феликса Эдмундовича Сорокин скончался.

У Дзержинских в то время домработницей была Елена Прокофьевна Ефимцева. Она недавно приехала из деревни в Москву, была неграмотна и очень религиозна. Скромный образ жизни и трудолюбие Феликса Эдмундовича поражали ее.

Софья Сигизмундовна поручила нам с Ясиком ликвидировать неграмотность Лены. Мы начали усердно не только учить ее писать и читать, но и вести беседы на антирелигиозные темы. Если первое проводилось нами вдумчиво и с успехом, то во втором мы проявляли больше рвения, чем такта. К счастью, добродушная Лена не обижалась на наши непочтительные замечания по адресу бога и его служителей. Возможно, что наши беседы в какой-то мере зародили в ней сомнения в святости религии. Главное же – Лена видела, что вот такие честные, хорошие люди, как Феликс Эдмундович и Софья Сигизмундовна, – сущие безбожники. Это очень сильно подорвало ее веру в мудрость господню. Позднее Е. П. Ефимцева ушла на фабрику «Красный Октябрь», где стала хорошей производственницей. Бывая у Дзержинских, она с гордостью рассказывала о своей работе на фабрике. От религии Лена отошла. Впоследствии она принимала участие в Великой Отечественной войне.

Таких примеров, когда душевный магнетизм, пронизывая встречавшихся с Дзержинскими людей, оставлял у них неизгладимый след, делал перелом в их сознании, множество. Они были готовы по зову Феликса Эдмундовича выполнять любое задание, идти, как говорят, в огонь и воду.

Жизнь Софьи Сигизмундовны также протекала в напряженном труде. Руководя Польским бюро Агитпропа ЦК РКП(б), она не ограничивалась дневными занятиями. У нее на квартире устраивались совещания бюро. Завершались эти совещания товарищеским чаем, в котором принимали участие также старые польские революционеры. Было много шуток и смеха, и друзья по работе, особенно прибывшие из-за рубежа, отдыхали от забот и тревог. Среди них бывали: один из основателей польской социал-демократии – Адольф Барский, высокий бодрый старик с копной белоснежных волос; стройный моложавый Эдвард Прухняк, участвовавший с Феликсом Эдмундовичем в организации восстания крестьян и солдат в Пулавах в 1905 году, Стефания Пшедецкая, подруга Софьи Сигизмундовны по подполью, член бюро, и другие польские коммунисты, жившие в СССР.

…Софья Сигизмундовна находила время и для отдыха. Вспоминается зимний вечер. Гаснут отблески дня, догорает закат, озаряя красным светом купола кремлевских соборов и шпиль Большого дворца. У Софьи Сигизмундовны свободный час. Она садится за рояль и увлеченно играет. Шопен, Григ, Бетховен, Чайковский, Шуман. Особенно нравилась нам музыка из «Пер Понта». В мелодиях норвежских народных песен и танцев, обогащенных гением Грига, рождались образы суровой и прекрасной природы, мужественных людей и созданный их фантазией таинственный мир грозных троллей и горных волшебниц.

Замирает последний аккорд, и мы возвращаемся в явь. Надо готовить уроки и задания на завтра. Софья Сигизмундовна также садится за работу до позднего вечера.

Изредка удавалось Софье Сигизмундовне побывать с нами в театре. Однажды мы с ней были в Большом театре. Слушали оперу Вагнера «Лоэнгрин». В главных ролях выступали: Собинов (Лоэнгрин), Нежданова (Эльза), Держинская (Ортруда), Мигай (Тельрамунд). Впечатление незабываемое. Чудесное пение и музыка пленили нас с Яном, и мы полюбили оперное искусство навсегда…

Замечательная черта Феликса Эдмундовича – цельность его характера, непоколебимая вера в победу коммунизма. Раз решив посвятить себя борьбе рабочего класса против царизма и буржуазии, он с юношеских лет отказался от привилегий своего происхождения и никогда не сворачивал с трудного пути профессионального революционера. Никакие соблазны не могли отвлечь его от революционной деятельности. Партия, партийная работа были для него превыше всего.

В краткие часы отдыха Феликс Эдмундович объяснял мне многие сложные вопросы политической экономии и диалектического материализма, а также внутрипартийной Жизни.

Во время обострения борьбы с троцкистской оппозицией (1924 год) Феликс Эдмундович однажды спросил меня:

– Скажите, Володя, во что коммунист может верить?

Мне такой вопрос показался странным. Уловив мое недоумение, Феликс Эдмундович со свойственной ему прямотой сказал:

– В коммунизм он должен верить, я так считаю. Не только по книгам, но всем своим существом, коммунист должен быть уверен в победе революции.

По молодости лет я не мог тогда достаточно ясно понять всю силу и правду его слов. Позднее, особенно во время Великой Отечественной войны, не раз мне вспоминались эти проникновенные слова Феликса Эдмундовича…

Конец 1925 года. Помню, с каким негодованием говорил он мне о том, что оппозиционеры отвлекают партия от полезной работы, заставляют впустую тратить много драгоценного времени.

– Пусть они спорят, а я буду работать и работать. Жизнь покажет, что они не правы, – говорил Феликс Эдмундович.

Феликс Эдмундович ценил мнение других людей и всячески поддерживал новое и полезное. Помню такой характерный эпизод.

Летом 1925 года по выходным дням Феликс Эдмундович бывал на даче под Москвой. Эта дача, как и другие, снабжалась электрической энергией от дизельной электростанции. Отдыхавший у Дзержинских вместе с Ясиком во время летних каникул мой товарищ по учебе в МВТУ Шура Романов заинтересовался этой электростанцией. Проведя расчеты, он пришел к заключению, что дома и такие небольшие объекты выгоднее питать от подстанции Мосэнерго по линии электропередачи. Свои расчеты Шура показал Феликсу Эдмундовичу. Тогда идея электрификации небольших потребителей от районных государственных электрических сетей не была такой ясной и бесспорной, как теперь. Однако Феликс Эдмундович с большим интересом выслушал Шуру, ознакомился с его расчетами. Он не только убедился в правоте молодого студента, но и помогал осуществить его предложение.

В дальнейшем дизельная электростанция была демонтирована, а электроснабжение дач и села стало производиться от районной сети.

Феликс Эдмундович как-то сказал Романову, что, если бы удалось увеличить хотя бы на одну треть скорость движения поездов, высвободился бы миллиард рублей народных денег.

В 1924 году газеты опубликовали постановление Совнаркома о широкой организации радиовещания. Начал выходить журнал «Радиолюбитель». Это было ново для нашей страны. Мы еще не вышли из военной разрухи, много трудностей и прорех было в народном хозяйстве. Не все работники понимали великое будущее радиовещания, боялись, что трудно будет найти средства для этой цели.

Феликс Эдмундович в разговоре со мной сказал:

– Это дело большого государственного значения. Деревня сразу приблизится к городу; легче станет управлять государством; сильно возрастут возможности для агитационно-пропагандистской и культурно-просветительной работы среди населения.

21 марта 1926 года Феликс Эдмундович пригласил меня на концерт «Синей блузы», организованный в пользу беспризорных детей, о которых он заботился до конца своей жизни. «Синяя блуза» возникла из клубных кружков самодеятельности и быстро завоевала популярность.

Концерт, состоявшийся в Бетховенском зале Большого театра, шел живо и интересно. Наряду с декламацией, сценками на злободневные производственные темы были и акробатические, сложные по тому времени, номера.

После окончания концерта артисты избрали Феликса Эдмундовича почетным синеблузником и просили его выступить. Поблагодарив артистов за хороший концерт и избрание синеблузником, он, извинившись, что не подготовлен к выступлению, сказал:

– Не являясь специалистом в вашей области, считаю, что «Синяя блуза» стоит на верном пути; она должна сохранить злободневность своих выступлений. Это будет способствовать ее успеху как массовому искусству.

Какими талантами, богатством душевных сил надо было обладать, чтобы, пройдя тяжелый путь профессионального революционера, вести, не сгибаясь, такую колоссальную государственную и партийную работу!

Несмотря на надорванное каторгой, ссылками, непомерным трудом здоровье, Феликс Эдмундович обладал необыкновенной работоспособностью и душевной бодростью.

Даже в последние годы своей жизни, когда начала сильно сказываться болезнь сердца, он после отдыха как бы расправлял свои плечи, преображался, молодел, становился бодрым и веселым. Он шутливо боролся со мной, говоря, что скоро примется за физкультуру и приведет себя в спортивную форму.

В одном из портретов, который до конца жизни хранила Софья Сигизмундовна, художнику удалось хорошо схватить эти черты оптимизма Дзержинского, человека гармоничного в своем внутреннем и внешнем облике. Небольшой портрет выполнен маслом с фотографии. Феликс Эдмундович нарисован вполоборота, посвежевшим, смеющимся, озаренным лучом солнца. Глядя на этот портрет, вспоминаешь прекрасные строки одного из писем Ф. Э. Дзержинского к родным:

«Быть светлым лучом для других, самому излучать свет – вот высшее счастье для человека, которое он может достигнуть».

Так писать мог только человек, борющийся за счастье всех трудящихся, кристальной чистоты души, любящий жизнь и людей.

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...