 |
Решительный человек (Иоан. 11,11-16)
|
|
|
|
Иоанн пользуется и здесь своим обычным способом передачи слов Иисуса. В четвертом Евангелии речь Иисуса всегда следует одному и тому же порядку. Иисус говорит что-нибудь, что звучит совсем просто. Его слова понимаются слушателями неправильно и Он начинает объяснять более подробно и обстоятельно, что Он имеет в виду. Так было в беседе с Никодимом о важности духовного рождения (3,3-8) и в беседе с женщиной самарянкой о живой воде (4,10-15).
Здесь Иисус сначала сказал, что Лазарь уснул. Для учеников это было радостной новостью, потому что они знали, что нет лучшего лекарства, чем сон. Но слово сон всегда имело более глубокое и серьезное значение. Иисус сказал Иаиру, что его дочь спит (Мат. 9,24), и когда Стефан был побит до смерти камнями, о нем говорится, что он почил (Деян. 7,60). Слово почили (уснули) Павел употребляет, когда говорит о братьях, которым Христос явился после Своего Воскресения (1 Кор. 15,6). Итак, Иисусу пришлось сказать им прямо, что Лазарь умер. А затем Он сказал им, что рад за них, что Его не было там, когда это произошло, потому что теперь их вера в Него еще больше укрепится.
Окончательным доказательством христианства является видение дел Христовых. Слова могут еще и не убедить, но против дел никто ничего не скажет. Убеждает простой факт, что Христос превращает труса в героя, сомневающегося в верующего, эгоиста в служителя всем, и злых людей и добрых.
Вот это и возлагает величайшую ответственность на всех верующих. План Божий в том, чтобы каждый из нас был живым доказательством действия Его силы. Наше задание не столько восхвалять Христа словами, которые всегда можно оспаривать, но показать делами нашей жизни, что Христос сделал для нас. Сэр Джон Рейф когда-то сказал: "Я не люблю кризисов в жизни, но люблю те возможности, которые они открывают". Смерть Лазаря была для Иисуса кризисом, которому Он радовался, потому что она предоставляла Ему возможность показать самым удивительным образом, что может сделать Бог. И в нашей жизни каждый кризис должен служить такой же возможностью.
|
|
|
В тот момент ученики могли все отказаться идти за Иисусом, если бы не послушался этот решительный голос. Они все считали, что в Иерусалиме их ожидала смерть, и потому не спешили туда, а тут вдруг прозвучал голос Фомы: "Пойдем и мы умрем с Ним".
Все иудеи в те времена носили по два имени - одно иудейское, по которому человека знали в его близком кругу, и второе - греческое, которое было известно в более широком кругу. Фома - было иудейское имя этого ученика, а его греческое имя было Дидимус т.е. Близнец. Так слово камень по-гречески означает Петр, а по-иудейски Кайфа. Иудейское имя Тавифа по-гречески было Доркас, т.е. серна.
В этот момент Фома проявил высшую храбрость. В сердце своем, как сказал Р. Страхан: "Это была не ждущая вера, а верноподданническое отчаяние". Но в одном Фома был уверен - будь что будь, а он не покинет.
Гильберт Франкау рассказывает об одном офицере, его друге, во время Первой мировой войны. Офицер этот был артиллеристом-наблюдателем и его обязанностью было подниматься на привязанном аэростате и сообщать канонирам попадают ли они в цель, или их снаряды не долетают до нее или перелетают через нее. Это было одним из наиболее опасных заданий, какое только можно дать человеку. Из-за того, что аэростат был привязан, невозможно было увильнуть, и он был неподвижной мишенью для пушек и самолетов врага. Гильберт Франкау говорит о своем друге: "Каждый раз, когда он поднимался в этом привязанном к земле аэростате, он становился нервным больным, но он не отказывался от этого задания".
|
|
|
Это самый высокий вид мужества. И это не значит, что человек не боится, потому что когда мы не боимся, тогда нам легче всего сделать что-нибудь мужественное. Но истинное мужество у человека тогда, когда он глубоко сознает, что с ним может произойти самое ужасное, и до боли боится этого, и все же решается на такое дело. Таким был Фома в тот день. Никому не нужно стыдиться, что он боится, но стыдно должно быть тому, кто позволяет страху не допускать его до исполнения того, о чем он в глубине своего сердца знает, что обязан исполнить.
17-19
Дом печали (Иоан. 11,17-19)
Для того, чтобы представить себе эту картину, мы должны знать, что собой представлял иудейский дом в трауре. Из-за теплого климата мертвецов в Палестине хоронили как можно скорее. Было время, когда похороны были крайне дорогим обрядом. Тело покойного мазали самыми изысканными маслами и мазями и одевали в дорогие одежды; всякого рода драгоценностей клались в гробницу с телом. К середине первого столетия все это сделалось разорительной тратой средств. Никому, естественно, не хотелось оказаться хуже своего соседа, и потому погребальные одежды и сокровища, которые клались в гробницу, становились все роскошней и богаче. Обычай превратился в невыносимое бремя, но никто не решался его отменить, пока не появился знаменитый раввин Гамалиил Второй. Он распорядился, чтобы его похоронили в самом простом льняном хитоне, и таким образом разделался с роскошеством похоронного обряда. До сего дня на иудейских похоронах пьют вино в память раввина Гамалиила, избавившего иудеев от их собственного показного излишества. После него мертвецов стали одевать в простое полотняное платье, которое иногда благозвучно называли - дорожным платьем.
Кто только мог приходил на похороны и все из вежливости и уважения принимали участие в похоронной процессии. Обычай требовал, чтобы женщина шла впереди процессии, потому что женщина принесла в мир грех и с ним смерть. У гроба произносились погребальные, прощальные речи. От всех ожидалось выражение глубочайшего соболезнования, а после погребения гости выстраивались в два ряда, пропуская непосредственно причастных к похоронам пройти первыми. Было одно очень мудрое правило: опечаленных родственников покойного не полагалось беспокоить и мучить пустыми, ненужными разговорами. Их нужно было оставить в покое, наедине с их горем.
|
|
|
В доме печали были твердо установленные обычаи. Пока тело находилось в доме, запрещалось есть мясо и пить вино, надевать хранилищу (кармашки для хранения цитат из закона) и заниматься изучением чего бы то ни было. Пищу нельзя было приготовлять в доме, и запрещено было есть в присутствии мертвого тела. Как только тело выносили, всю мебель в доме поворачивали к стенам и плачущие садились на пол или на низенькие скамеечки.
После возвращения с похорон подавался поминальный обед, приготовленный друзьями семьи. Он состоял из хлеба, крутых яиц и чечевицы. Круглые яйца и чечевица символизировали жизнь, которая постоянно катится к смерти.
Глубокий траур продолжался в течение семи дней, из которых первые три были днями плача. В эти семь дней не разрешалось мазаться мазями, надевать ботинки, заниматься учебой, делами или даже умываться. Неделя глубокого траура сменялась месяцем более легкого.
Таким образом, когда Иисус нашел множество народа в доме в Вифании, Он фактически нашел то, чего можно было ожидать в любом иудейском доме в трауре. Придти и выразить свое соболезнование скорбящим родственникам умершего, было священным долгом каждого иудея. Талмуд учил, что посетивший больного выведет душу из ада (геенны), а великий иудейский богослов средневековья Маймонид учил, что посещение больных превосходит все другие добродетели. Посещение больных и скорбящих было существенно важной частью иудейской религии. Один раввин толковал слова Втор. 13,4: "Господу Богу вашему последуйте" таким образом: каждый иудей должен принимать это, как повеление исполнять дела Божиих, о которых говорит Писание. Бог одевал раздетых (Быт. 3,21), посещал больных (Быт. 18,1), являлся плачущим (Быт. 25,11), хоронил мертвецов (Втор. 34,6), и во всем этом мы должны подражать Богу. Уважение к умершим и соболезнование плачущим родственникам были главным долгом каждого иудея. Покидая гробницу скорбящие говорили "Покойся с миром" и в дальнейшем не вспоминали имени усопшего, не благословив его каждый раз. Есть что-то особенно трогательное в том, как иудеи отдавали свой долг умершим, выражая соболезнование оставшимся в живых.
В тот день Иисус пришел в дом, который был наполнен сочувствующими.
20-27
|
|
|
