Фабричное законодательство 1880-х годов

80-е годы XIX века были чрезвычайно" неблагоприятным периодом в развитии народного хозяйства России. Закончившаяся русско-турецкая война 1877-1879 гг. сильно подорвала экономику, крайне обострила социальные противоречия в стране, ускорив вызревание политического кризиса, который усугубился дипломатическим поражением Российского государства на Берлинском конгрессе.

В начале 1880-х годов создалась реальная опасность полного финансового банкротства казны. Состояние финансово-валютной системы отчетливо отражало общее экономическое положение страны. Хроническое расстройство денежного обращения являлось следствием глубоких противоречий, свойственных экономике России в целом.

Война сильнее всего сказалась на положении российского крестьянства. Наряду с этим с конца 1870-х годов страну сотрясали становившиеся хроническими неурожаи. За 1880-1890 гг. на четыре урожайных года пришлось семь неурожайных56, что, прежде всего, ухудшило положение широких слоев крестьянского населения страны. В конечном итоге обнищание и разорение основной производительной силы государства - российского крестьянства - вело к его низкой платежеспособности и узости внутреннего рынка, что сказывалось на темпах промышленного развития. "Неурожаи мишувших лет и постепенное обеднение крестьянского населения, - признавала печать того времени, - как известно, произвели крайний застои в промышленности. Многие фабрики ввиду уменьшения спроса на их произведения должны были значительно сократить свое производство, а следовательно, и число рабочих"57.

Сильные неурожаи 1880-х годов вызвали сокращение товарооборота как во внутренней, так и внешней торговле и по экспорту, и по импорту. "Застой в торговлю по всей России, сообщалось в биржевой газете "Новости", - принял небывалые размеры"58.

Признаки приближающегося кризиса обозначились уже в конце 1880 - начале 1881 гг. Кратковременный промышленный подъем 1878-1880 гг. сменился затяжным и разрушительным кризисом. Обострившийся с 1882 г. аграрный кризис стал одним из важнейших факторов, обусловивших глубокий и длительный промышленный застой, который продолжался вплоть до 1887 г. Развитие кризиса происходило чрезвычайно неравномерно, скачкообразно. С 1882 г. он принял всеобщий характер, захватив важнейшие отрасли народного хозяйства страны, причем наиболее чувствительно отразился на текстильной индустрии. Так, уровень производства полотна в 1882 г. в сравнении с 1879 г. снизился на 19%, а сукна - на 10,6%. Потребление хлопка только за один год упало на 14,3%59. В машиностроении в 1882 г. в сравнении с 1878 г. производство упало на 11,5%. Только нефтяная и угольная промышленность продолжали наращивать производство. Так, нефтяная, несмотря на кризис сбыта, увеличила свою продукцию на 20%. Но в условиях падения цен ниже нормальной стоимости продукта и она находилась в тяжелом положении60. В других отраслях падение продажных цен наблюдалось в 1882 г. и частично в 1883 г. В 1883 г. положение ухудшилось. В 1884 г. известный экономист А.И.Чупров в статье "О кризисе русской промышленности" писал: "Какую бы отрасль обрабатывающей промышленности мы ни взяли, везде слышатся жалобы на низкие цены и вялые дела... Сведущие люди говорят, что в истории нашей промышленности никогда еще не было примера столь продолжительного и упорного застоя..." По заключению Чупрова, "центр тяжести затруднений, переживаемых в последние годы, состоит не в недостатке капиталов, не в каких-либо стеснениях производства, а преимущественно, если не исключительно, в трудности сбыта изделий. Эта трудность зависит прежде всего от чрезвычайного расширения производства в недавнем прошлом"61.

В период кризиса и депрессии тяжелейшим испытанием для российских рабочих стала массовая и длительная безработица. Полной или частичной безработицей были охвачены сотни тысяч рабочих страны. Только в Петербурге в 1879 г. на улицу было выброшено более 10 тыс. рабочих. В начале 1880 г. член Петербургской городской управы писал М.Т.Лорис-Меликову об огромных толпах голодных безработных рабочих Петербурга, которых "ежедневно можно видеть у Биржи на Никольском рынке и других местах города. Здесь сотни и тысячи людей ожидают спроса на их труд и далеко не все получают занятия. Так нередко проходят целые дни и месяцы"62.

В Московской губернии промышленный застой принял особо острый характер после Нижегородской ярмарки 1880 г. Современники событий тех лет свидетельствовали о том, что зимой 1880/81 г. рабочие всех отраслей промышленности испытывали бедственное положение.

"Отчаяние в среде рабочего населения, - констатировалось в "Московском телеграфе", - было так велико, что требовалось особое искусство при расчете рабочих, чтобы дело не дошло до беды"63. Кризис, сложившийся на почве тяжелой социально-экономической и политической обстановки реформируемой России, сопровождался нуждой, нищетой и голодом трудящегося населения. В связи с катастрофическими недородами рост дороговизны и голод в стране приняли повсеместный характер, начавшись осенью 1879 г. и резко усилившись в 1880-1881 гг. Сообщения печати говорили об общероссийском характере этого всенародного бедствия, продолжавшегося в течение всего десятилетия.

"Застой в делах был так силен, что многие фабричные, совершенно отвыкшие от земледелия, вернулись в деревню и взялись за соху. В некоторых местностях фабричное производство почти что приостановилось, весь фабричный народ жил дома без заработка"64.

Ухудшение положения фабрично-заводских рабочих усугублялось снижением заработной платы65. В целях сокращения заработной платы фабриканты нередко расплачивались с рабочими купонами процентных бумаг, по которым срок платежа наступал через несколько месяцев, при этом рабочие теряли до 20% своего заработка66. Снижение заработной платы делало еще более невыносимым для рабочих гнет инфляционной дороговизны, особенно в промышленных районах страны. Так, в крупнейшем центре российской текстильной промышленности - Иваново-Вознесенске цены на продукты питания возросли к началу 1880-х годов (за 20 пореформенных лет) на ржаной хлеб на 100%, на мясные продукты более чем на 220%, в то время как заработная плата рабочих за этот же период увеличилась на 15-20%67. Подсчеты Туган-Нарановского, сопоставившего данные о величине заработной платы на хлопчатобумажных фабриках Шуйского уезда в 1883. в сравнении с 1856., показали, что к началу 1880-х годов реальная заработная плата понизилась не менее чем на 20-30%68. Резко снижался уровень заработной платы из-за существовавшей повсеместно (особенно на крупных предприятиях) в различных формах изощренной системы штрафов. До середины 1880-х годов не существовало никаких ограничений во взимании штрафов. Бесконтрольность хозяев и подневольное положение работника почти повсеместно вели к злоупотреблениям фабричной администрации в штрафовании. Однако суть этого явления далеко не однозначны.

С одной стороны, штрафная система, широко практиковавшаяся на российских предприятиях, являлась свидетельством пережиточных отношений в промышленности, особенно в ЦПР.

Анализируя положение промышленных предприятий Польши и ЦПР, известный экономист своего времени Л.П.Субботин отмечал, что, в сравнении с московскими, крупные фабрики Лодзи были основаны на европейских началах". Они имели более высокий уровень механизации и более квалифицированную рабочую силу. Вместе с тем здесь не было "спекулятивных (фабричных лавок, рассчитанных на понижение заработка рабочих и на повышение косвенным путем барыша фабриканта... и тех штрафов, какие практикуются с такой щедростью на фабриках Московского района". Он особо подчеркивал, что "на нескольких фабриках есть штрафы нормальные, принятые по всей Европе, как необходимое возмещение убытков владельца. Причем часть из них идет на возмещение ущерба, причиненного рабочим, часть - в пенсионные и сберегательные кассы для них, но не в пользу владельца. На многих фабриках Московского района штрафы, как известно, составляют один из немаловажных источников дохода фабрикантов и служат средством для возврата в его пользу значительной части заработной платы"69. Так, действовавший на Никольской мануфактуре "Табель изысканий с рабочих за неисправную работу и нарушение порядков по фабрике товарищества Никольской мануфактуры "Саввы Морозова сын и К°" насчитывал 735 пунктов70. Большинство из них имели формулировки, позволявшие достаточно широкое их толкование. За каждую "вину" рабочего устанавливались границы минимальной и максимальной суммы штрафа, что создавало простор фабричной администрации при назначении его размера.

Но, с другой стороны, по воспоминаниям В.П.Рябушинского, штрафы для предпринимателей-старообрядцев, какими были Морозовы, являлись не предлогом для сокращения платы, а применялись в интересах дела (что являлось одним из важных элементов религиозно-этической концепции староверов), с целью повышения качества продукции и укрепления дисциплины. Для того, чтобы приучить ткачей к тщательной работе, их штрафовали за пороки ткани. Такие меры были необходимы, и закон их разрешал, но плохо было то, что штрафы шли в пользу хозяина. Этим создавалась видимость, что штраф - это предлог, чтобы поменьше заплатить рабочему, штрафовали везде, но у Саввы Морозова особенно беспощадно, и ходил слух, что это делалось по личному приказанию Тимофея Саввича для увеличения хозяйской прибыли. Т.С.Морозов оставался "самодуром", что в целом соответствовало старообрядческим патриархально-авторитарным взаимоотношениям в семье и в общине. Являясь очень религиозным человеком, он не мог сознательно идти на совершение греха лишь ради прибыли. У старообрядцев существовали особые вопросы, задававшиеся на исповеди предпринимателям, не грешили ли они задержанием и сокращением платы наемнику? Тимофей Саввич, по свидетельству очевидцев, часами отмаливал грех штрафования, необходимого, но его мнению, чтобы "добиться безукоризненного товара"71.

Аналогичное мнение по вопросу о штрафах для периода 1907-1914 гг. высказала Н.А.Иванова. Она отмечает, что в условиях, когда квалификация рабочих была мала, когда в промышленность приходило много неподготовленных профессионально людей, вынужденных обучаться в ходе самого процесса производства, штрафы были способом заставить рабочих трудиться лучше, не допускать брака в работе. Характерно, что увеличение штрафов наблюдалось в периоды промышленных спадов, когда спрос на продукцию падал и требования к ее качеству возрастали. В свою очередь, вычеты штрафных денег за некачественную работу были одним из способов дифференцированной оплаты труда, преодоления уравниловки72. Изучая штрафные книги промышленных предприятий, Иванова пришла к выводу, что штрафы были связаны прежде всего с низким квалификационным уровнем рабочих и имели целью повысить качество производимой продукции и профессиональное мастерство рабочих. По ее подсчетам, относящимся к 1913 г., из общего числа штрафов по стране на долю предприятий, подчиненных фабричной инспекции, в ЦПР приходилось 72,8%. При этом основная часть штрафов в регионе (81,6%) взималась за неисправную работу, всего 11% - за прогул и 7,4% - за нарушение порядка. В Петербургской губернии эти данные соответственно были: 55%, 29% и 16%. Характерно, что большая доля штрафов за прогул наблюдалась в губерниях с развитой металлообрабатывающей промышленностью73.

Итак, хронические неурожаи, инфляция и рост дороговизны, дезорганизация денежного обращения, кризис и депрессия промышленного производства, безработица, рост штрафов -характерные черты российской действительности в первой половине 80-х годов XIX в. Впрочем, в 1882-1886 гг. во всем капиталистическом мире повсюду отмечались сокращение производства и упадок торговли,

Морозовская стачка 1885 г. - самое крупное событие в рабочем движении России 1880-х годов, поскольку требования бастующих (о полном изменении условий найма и пересмотре системы штрафов) впервые в истории этого движения вышли за пределы отдельного предприятия, приобрели общероссийское звучание и результативность. Главные требования бастующих были: увеличение (или сохранение) заработной платы, отмена (или уменьшение) штрафов, протесты против снижения расценок, улучшение условий труда. Сильно расширилась география стачечного движения, охватив фактически все районы России от Польши и до Восточной Сибири включительно. Наиболее многочисленным оно было в Петербургском и Центральном промышленном районах (особенно в Москве и Московской, Владимирской губерниях). Стачки стали охватывать предприятия новых отраслей промышленности, и, естественно, более там, где капиталистическое развитие сделало наибольшие уснехи74.

Новая система производственных отношений в капиталистической России с особой остротой давала о себе знать в годы экономических кризисов (1873, 1880-1886 гг.), длительность которых в России была особенно велика. В этих условиях нарастало широкое недовольство правительственной политикой со стороны различных общественных слоев, все больше обострялись социальные противоречия, все жестче ставился "рабочий вопрос", привлекавший внимание и волновавший все круги российской общественности, заставляя правительство искать меры для выхода из социально-экономического кризиса.

"Долго замалчиваемый у нас рабочий вопрос, - отмечал современник, - как будто вдруг вырос из земли и предстал пред нашими глазами в то время, когда продолжительный промышленный кризис ухудшил положение рабочих"75.

Демократическая журналистика в решении рабочего вопроса проявила свойственные ей противоречия. С одной стороны, ее публицисты исходили из объективных условий существования рабочего класса, изучали его положение, условия труда, горячо ратовали за их улучшение и облегчение. С другой, - отказывали ему в праве существования, мечтали "ликвидировать" рабочий вопрос, вместе со всей "наносной" капиталистической системой.

Критика тяжелого положения трудящихся масс была в передовой печати, по сути, критикой экономической политики самодержавия, которая определялась как антинациональная, ведущая к подрыву производительных сил России. С изменением этой политики для демократической мысли был связан вопрос о перспективах развития страны76. Лейтмотив многих выступлений в печати различных направлений этого времени - признание необходимости реформ и фабрично-заводского законодательства.

Крупнейший либеральный журнал "Вестник Европы" предложил программу реформ по выходу страны из кризиса и превращению самодержавия в конституционную монархию европейского типа77. Публикации журнала по "рабочему вопросу" обращали внимание на тяжелое социально-экономическое положение рабочих как в центральных районах, так и на окраинах.

Идеологи либеральной общественности предостерегали от опасности "язвы пролетариатства и предупреждали правительство, что различные социалистические учения имеют один источник - "неудовлетворительность экономического быта рабочих"78. "Вестник Европы" убеждал, что в "государственной инициативе для улучшения быта рабочей массы нет ничего страшного79. Журнал настойчиво рекомендовал правительству безотлагательно принять законодательные меры по регламентации взаимоотношений между трудом и капиталом. Проводилась мысль о необходимости и целесообразности в той или иной степени учитывать интересы растущего промышленного пролетариата. Либеральный орган ратовал за комплексное решение проблемы социально-экономического и культурно-образовательного характера, отводя последним в конечном итоге первостепенное значение, что обнаруживало его идеалистическую позицию. Журнал выступал против хищничества и своекорыстия буржуазии и порицал индифферентную и близорукую политику правительства в рабочем вопросе80.

О необходимости введения в России фабрично-заводского законодательства ("как на Западе") высказывались публицисты па страницах демократических и либеральных изданий:

"Отечественные записки", "Слово", "Дело", "Русское богатство" и других. Так, эти вопросы неоднократно поднимал И.И.Янжул. "В какой бы угол России мы ни обратились и на какой бы отрасли промышленности ни остановились, - писал Янжул, - везде мы видим одно и то же - полное небрежение, за немногими исключениями, к условиям жизни рабочего населения и невнимание к удовлетворению самых первичных требований гигиены".

Общий вывод публикаций либерально-демократической прессы сводился к тому, что "современному государству для того, чтобы выступить в роли реформатора социальных отношений, нужно самому подвергнуться коренному преобразованио81.

Мнение противников обновления фабрично-заводского законодательства выражалось охранительной прессой, которая снова взяла на вооружение, казалось бы, отжившие идеи об особых чертах рабочих России, определявшихся традициями патриархальности. "Рабочего вопроса у нас на Руси не существует, а... есть фабрики, да рабочие" 82.

Однако перед лицом острейших социально-экономических противоречий, тормозивших дальнейшее развитие страны, ввергнувших ее в общенациональный кризис, всеобщего общественного недовольства и стачечной активности рабочих правительство (наряду с усилением репрессий) вынуждено было приступить к разработке законов о фабрично-заводском труде.

Еще в конце 1870-х годов переписка между министрами финансов, юстиции и внутренних дел зафиксировала мнение о недостаточности фабрично-заводского законодательства о труде в России; на официальном уровне были изложены (и это было уже новым моментом) в позитивном плане идеи "попечительства" в "рабочем вопросе".

В апреле 1878 г. министр внутренних дел, признав "недостаточность ныне действующих правил для ограждения рабочих от произвола фабрикантов и заводчиков" и необходимость более точного определения взаимоотношений между ними, предложил образовать специальную комиссию с конкретным планом деятельности. Во-первых, предполагалось при возникновении на предприятиях взаимного недовольства между рабочими и предпринимателями немедленно на месте исследовать их причины. Во-вторых, комиссия должна была "принимать меры к соглашению рабочих и фабрикантов". Если договоренность не была достигнута, то в Министерство финансов вносились предложения об обязательном введении на фабрике правил; предполагалось "вообще следить за ходом дел на фабриках и заводах, регулировать взаимные отношения рабочих фабрикантов и предупреждать столкновения между ними"83.

Бунге в законодательном урегулировании отношений предпринимателей и рабочих видел одно из главных и необходимых условий для успешного развития промышленности. В программной Записке 1880 г. в разделе "Улучшение положения промышленности, обрабатывающей и торговой" Бунге с сожалением констатировал: "Россия не имеет законов, регулирующих наемный труд, т.е. определяющих возраст малолетних, употребляемых в работы, продолжительность дневных и ночных занятий"84.

В связи с началом интенсивной работы над законопроектом в министерстве финансов активизировали обсуждение этих вопросов и предприниматели. В записках министру финансов (декабрь 1881 г., февраль - март 1882 г., март 1883 г.) фабриканты повторяли свои возражения против запрета ночных работ для несовершеннолетних, ограничения возраста подростков 17 годами (предлагали 16).

Московское отделение Совета торговли и мануфактур выступило против статьи министерского проекта, возлагавшей на предпринимателей обучение рабочих и их детей. Но их утверждению, эта мера должна осуществляться в системе народного образования в целом85. На заседании Государственного Совета, где промышленники присутствовали в качестве экспертов, петербургский заводчик Ф.К.Сан-Галли отстаивал право применения труда детей 10-12 лет при 8-часовом рабочем дне. Т.С.Морозов вообще против запрета ночного труда детей, С.И.Четвериков доказывал, что эта мера вызовет разорение семей рабочих. Свои доводы они подкрепляли ссылками на западное и европейское (английское, в частности) законодательство, по которому не запрещался труд детей с 10 до 14 лет по 6-7 часов в сутки86. Кроме того, промышленники настаивали на постепенном переходе к новым условиям организации фабрично-заводской работы87.

25 апреля 1881 г, была создана специальная комиссия для подготовки проекта об общих правилах для фабрик и заводов. Наконец, 1 нюня 1882 г., впервые в России, спустя 23 года с момента первых разработок о регулировании фабричного труда малолетних, был издан закон, регламентировавший их труд88. Согласно закону, дети, не достигшие 12-летнего возраста, не принимались на промышленные предприятия, для 12-15-летних ночные, а также по воскресным и праздничным дням работы запрещались, дневные - определялись не более 4 часов непрерывно и не больше восьми часов в сутки. На предпринимателей возлагались обязанности предоставлять право малолетним рабочим учиться в низших народных школах. Изданием закона 1 нюня 1882 г. было положено начало "рабочему законодательству" в России.

Для более плавного перехода к новым условиям работы закон предоставлял право министру финансов по согласованию с министром внутренних дел допускать ряд отступлений в течение двух лег с момента введения его в действие. По закону 1 июня 1882 г. для контроля за соблюдением условий труда и школьного обучения малолетних рабочих вводились три должности фабричного инспектора89. Предполагалось, что их займут люди высоконравственные, имеющие высшее образование. Фабричный инспектор Московского округа профессор И.И.Янжул утверждал, что "вследствие бесправного положения рабочих инспекция при ее учреждении, естественно, должна была принять на себя роль опекуна; опекаемой стороной являлись рабочие, малолетние и женщины. Об интересах этих последних, об их правах инспекция всемерно должна была заботиться, всех этих лиц она должна была, прямо-таки, защищать, опекать"90.

В это время учреждение фабричной инспекции, в силу малочисленности и ограниченности ее функций, еще не вызывало возражений и протестов со стороны предпринимателей. Однако уже при обсуждении закона 3 нюня 1886 г. (и особенно в дальнейшие годы, с возрастанием роли института фабричной инспекции) обнаружится необычайно упорное и ожесточенное сопротивление промышленников ее действиям. Первый, сравнительно либеральный состав фабричных инспекторов, стремившихся в известной мере проводить работу по реализации закона в интересах рабочих, очень скоро обнаружил свою беспомощность перед напором промышленников. Вскоре многие из них были вынуждены уйти в отставку.

Закон фактически не выполнялся. В отчете главного фабричного инспектора Я.Т.Михайловского за 1885 г. признавалось, что "закон о малолетних рабочих до начала деятельности инспекции почти нигде в промышленных заведениях не применяли, невзирая на то, что закон этот был обнародован во всеобщее сведение три года тому назад". По свидетельству Михайловского, после издания закона 1882 г. предприниматели отказывались от регламентации детского труда под разными предлогами, зачастую демонстративно, из-за нежелания подчиниться требованиям закона. "Но главная причина той легкости, с какою распускались малолетние рабочие из промышленных заведений, - констатировал Михайловский, - заключалась в господствующем у нас, как и вообще за границей, вот уже несколько лет промышленном кризисе: вследствие сокращения и даже прекращения производства на многих фабриках в разных местностях России предложение рабочих рук значительно превышало запрос на них, а потому фабриканты без большого труда и ущерба для себя могли в своих заведениях заменить малолетних не только подростками и женщинами, но и взрослыми мужчинами, давая этим последним почти ту же заработную плату, что и детям"91. Но в 90-х годах, в условиях Промышленного подъема, доля детского труда сократилась, но в абсолютных размерах число детей в промышленности даже увеличилось. По неполным данным переписи 1897 г., малолетних рабочих и подростков в составе трехмиллионного фабрично-заводского, горного и транспортного пролетариата насчитывалось до 410 тысяч, т.е. около 12,7%92.

Разработанный в русле попечительской политики, новый закон в известной мере задевал интересы предпринимателей. Вместе с тем правящие верхи не выдвигали задачу радикальных нововведений, что подтверждалось отсрочкой введения закона в практику, ограниченным его характером. Ретроспективно оценивая первый фабрично-заводской закон, министр внутренних дел Д.С.Сипягин (во всеподданнейшем докладе 1902 г.) констатировал: "Не установив никаких определенных требований по части их обучения, закон о малолетних не дал, по-видимому, в этой области и серьезных практических результатов. По местным наблюдениям, причиной этого являются, с одной стороны, недостаточность школ, с другой то обстоятельство, что самое обучение малолетних, работающих восемь часов в сутки, при возникающем отсюда утомлении их представляется малоуспешным"93.

За законом 1 июня 1882 г. последовал ряд других: 12 июня 1884 г. - о школьном обучении малолетних, работающих на фабриках и заводах, о продолжительности их работы и фабричной инспекции. Затем министром финансов (но согласованию с министром внутренних дел) были составлены правила о тех производствах, в которых разрешалась ночная работа детей в возрасте от 12 до 15 лет, и тех, в которых работа малолетних до 15 лет, безусловно, воспрещалась; 19 декабря 1884 г. - инструкция чинам фабричной инспекции и правила относительно выполнения постановлений закона владельцами промышленных заведений. На очередь дня был выдвинут вопрос о запрете ночных работ для женщин и детей. В правительственных кругах это объяснялось не только "настоятельной необходимостью отвратить затруднительное положение, в котором находится в настоящее время хлопчатобумажная промышленность, но и соображениями о крайне вредном влиянии таких работ на здоровье и нравственность женщин и подростков"94.

Кризисное положение, переживаемое многими фабриками Петербурга, вызвавшее многочисленные увольнения рабочих, стало поводом для совещания (в конце 1883 г.) петербургского градоначальника П.А.Грессера с предпринимателями. Единственный выход из создавшегося положения промышленники видели в "повсеместном воспрещении ночных работ". В связи с этим 25 января 1884 г. они подали Грессеру официальное Прошение, в котором ходатайствовали об издании закона, запрещающего ночные работы несовершеннолетним и женщинам с целью "оздоровления рынка", подчеркнув необходимость через законодательство "содействовать сокращению производства, которое достигло в последнее время столь значительных размеров, что переполнились товарами нее рынки"95. Грессер поддержал прошение и направил его в Министерство финансов. В марте 1884 г. копия прошения поступила в Московское отделение Совета торговли и мануфактур. "Москвичи" незамедлительно отреагировали: вначале они выразили свой протест телеграммой, а затем и в обстоятельной докладной записке. Московские предприниматели обвинили петербургских промышленников и преследовании личных корыстных выгод, отметив большие преимуществ, которые имела промышленность Петербурга в сравнении с Москвой (дешевое сырье и топливо), запрещение же ночных работ лишит средств к существованию половину рабочих и т.д.

Необходимость дальнейшей срочной подготовки и неотложного издания очередных законов о фабрично-заводском труде вызывалась усилившимся стачечным движением и особенно стачкой на Никольской мануфактуре в Орехово-Зуеве, принадлежавшей товариществу "Саввы Морозова, сын и К°" 7-11 января 1885 г. С ней были связаны самым непосредственным образом серьезные сдвиги в политике правительства по рабочему вопросу.

Сразу же после стачки известные российские газеты единодушно высказывали мнение о несовершенстве существовавших и необходимости принятия новых фабрично-заводских законов. "Русские ведомости": "Главный источник беспорядков - это отсутствие надлежащей регламентации законодательным путем взаимных отношении фабричных рабочих и их хозяев и полное отсутствие в этой области специального правительственного надзора"96. "Русский курьер": "В связи с беспорядками в Орехово-Зуеве нельзя искренне не пожелать, чтобы существующие недостатки нашего фабричною законодательства были как можно скорее устранены"97. "Московские ведомости": "неудовлетворительность нашего законодательства о фабриках и необходимость его изменения чувствуется с каждым днем все настоятельнее"98. Будущий министр финансов России С.Ю.Витте в газете "Русь", издававшейся И.С.Аксаковым, признавал необходимым "скорейшее установление полных законов о рабочих и строгой инспекции для надзора за их исполнением"99. Однако газета "Голос Москвы", издававшаяся на средства московских фабрикантов (в том числе и владельцев Товарищества Никольской мануфактуры "Савва Морозов, сын и К°"), поместила редакционную статью с требованиями о необходимости таких мер, "которые устранили бы для рабочих всякую надобность в стачках; нужны меры, которые устранили бы для (фабрикантов необходимость прибегать к сокращению их производства. До сих пор в этом отношении ничего или почти ничего не было сделано"100.

Уже 4 февраля 1885 г., в связи со стачками на Вознесенской и Измайловской мануфактурах Московской губернии и Никольской Владимирской губернии, министр внутренних дел Д.А.Толстой обратился к министрам финансов и юстиции с отношением, в котором признавалось, что "означенные стачки, грозившие принять" размеры серьезных волнений, произошли, главным образом, вследствие отсутствия в нашем законодательстве общих постановлений, на основании коих могли бы определяться взаимные отношения фабрикантов и рабочих". Признавалась настоятельная необходимость "ныне же приступить к составлению в развитие действующего (фабричного законодательства нормальных правил, которые, ограничивая в известной степени произвол фабрикантов, способствовали бы устранению в будущем прискорбных случаев, имевших место в Московской и Владимирской губерниях". 11 февраля Толстой представил доклад Александру III, в котором отмечал угнетенное положение рабочих и произвол предпринимателей и высказывался против применения военной силы в отношении рабочих, что недопустимо и ненормально не само по себе, а потому, что в глазах рабочих оно является средством "защиты от произвола фабрикантов". Но его мнению, подобная практика могла нанести ущерб попечительной политике правительства, что в корне подрывало упорно насаждавшиеся представления о надклассовости самодержавия. Д.Л.Толстой считал совершенно необходимым для предотвращения в будущем фабричных забастовок и беспорядков "ныне же приступить к пересмотру действующих постановлений устава о фабричной и заводской промышленности в смысле упорядочения взаимных отношений фабрикантов и рабочих с тем, чтобы ввести в эти постановления правила, которые дополняли бы существующий закон указаниями на права хозяев и рабочих, обеспечивали неуклонное выполнение теми и другими их обязанностей"101. С этой целью предлагалось создать комиссию под председательством В.К.Плеве для "начертания нормальных правил" о взаимных отношениях фабрикантов и рабочнх102.

В начале 1885 г. дебаты между московскими и петербургскими промышленниками были перенесены в межведомственную комиссию во главе с В.К.Плеве103. Обсуждение этих вопросов вновь столкнуло интересы "петербуржцев" и "москвичей", оживив их старые споры и разногласия. Петербургские промышленники в специальной записке (30 января 1885 г.) продолжали оспаривать аргументы тех "москвичей", которые стояли за сохранение ночных работ. Московское отделение Совета торговли и мануфактур повторило свои прежние доводы в защиту ночных работ. Однако среди "москвичей" уже стали раздаваться и противоположные голоса. В условиях кризиса некоторые из них выступали за запрещение ночных работ на два года. Такую позицию заняли В.Д.Аксенов, В.К.Крестовников и Д.В.Соков, а Т.С.Морозов призывал вообще от них отказаться. 16 марта этот вопрос специально обсуждался в комиссии В.К.Плеве. На заседание были приглашены и предприниматели. "Петербуржцы" оставались на прежних позициях. Большинство "москвичей" - И.И.Баранов, Н.А.Найденов. А.Л.Лосев, П.А.Малютин и Н.Н.Коншин настаивали на сохранении ночных работ, против выступили С.И.Четвериков104, В.И.Якунчиков и II.А.Алексеев105.

Политическая обстановка после Морозовской стачки, волнения на фабриках Московской и Владимирской губерниях, глубокие кризисные явления в промышленности заставляй, правительство торопиться с изданием закона. 3 июня 1885 г. был обнародован закон106, по которому с 1 октября текущего года запрещались ночные работы для несовершеннолетнего (15-17 лет) и женщин107. Он определялся как временный, предположительно на три года на период кризиса108.

В августе 1885 г. Департамент торговли и мануфактур Министерства финансов с учетом мнений, поступивших из министерств внутренних дел и юстиции, отклонил просьбу московских предпринимателей об отсрочке начала действия нового закона, посчитав, что она "превратит закон в мертвую букву". В ответе Н.А.Найденову сообщалось о том, что составителями закона учитывались возможные трудности, с которыми в первое время могли столкнуться московские предприятия, было предусмотрено ввести закон не со дня его публикации, а "лишь с 1 октября, т.е. с того дня, в который, по имеющимся сведениям, заключаются новые условия о найме рабочих на большинстве фабрик и заводов в Центральных губерниях109. И далее директор департамента Н.А.Ермаков категорически предупреждал о том, что "закон преследует общегосударственные и полицейские цели, а потому с момента вступления его в действие не могут быть более признаваемы действительными такие соглашения частных лиц, которые противны содержащимся в оном постановлениям"110.

Основные требования московских предпринимателей были отклонены. Однако уже вслед за этим последовало разъяснение, опубликованное в "Московских ведомостях" в форме объявления, копии которого были направлены в Московский биржевой комитет и лично Найденову. В нем доводилось до сведения предпринимателей то, что министр финансов по соглашению с управляющим Министерства внутренних дел "признает невозможным впредь до особого распоряжения считать недозволенной ночную работу женщин и малолетних от 10 часов вечера до 4 часов утра"111. Несмотря на казавшуюся, на первый взгляд, незначительность такого отступления, перед предпринимателями открывались возможности маневра для приспособления производства к новым условиям. На крупнейших текстильных фабриках Центрального промышленного района вводилась двухсменная работа по 9 часов и сдельная оплата труда. Это позволяло обеспечивать большую интенсивность труда. Некоторые предприятия переходили на 13-14-часовую работу для женщин и подростков в дневные часы, что значительно ухудшало положение последних. Капиталисты настолько быстро и успешно приспособились к данному закону, что это дало основание министру финансов И.А.Вышнеградскому в октябре 1888 г. признать; "Действующие узаконения о работе малолетних, подростков и женщин в настоящем виде не представляют существенных неудобств, и немедленное изменение их не вызывается настоятельной надобностью"112.

Первые фабричные законы 1882 и 1885 гг., проведенные Министерством финансов во главе с Н.Х.Бунге, в общем копировали западноевропейское законодательство и отвечали назревшим потребностям промышленного развития страны113. Их осуществление, как отмечено, встречало сильное сопротивление многих влиятельных предпринимателей и в то же время - критику охранительного лагеря, требовавшего более решительных законодательных мер против и в целях предупреждения нараставшего в стране рабочего движения. В этих условиях Морозовская стачка в январе 1885 г., ее организованный и упорный характер, выдвижение рабочими требований не тол<

⇐ Предыдущая123Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: