Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Творчество при раннем слабоумии. Краткие сведения о болезни




Павел Карпов

"Творчество душевнобольных и его влияние на развитие науки, искусства и техники"

ВВЕДЕНИЕ

 

Часто душевнобольные, находясь на излечении в лечебницах, проявляют себя странным образом, например: рисуют на стенах, лепят из хлеба фигурки, пишут и т. д.; но эти занятия не старались ввести в нормальное русло. В прежнее время эти работы душевнобольных мало обращали на себя внимания, и почти никто не интересовался этими „забавами", скорее ставилось препятствие такому времяпрепровождению, так как предполагалось, что больной утомляет себя работою и тем может повредить своему здоровью или удлинить срок продолжительности болезненного процесса.

 

Постепенно взгляд на вышеприведенное явление изменялся; врачи стали смотреть на данное явление как на творчество, и, кроме того, было замечено, что такое занятие нередко отвлекало больного от охвативших его идей и служило средством успокоения.

 

Врач, наблюдая за работою душевнобольного и таким образом уделяя ему больше внимания, чем при обычном обходе, создает условия для проявления со стороны больного большего доверия к лечащему врачу, и, как следствие доверия, больной становится более откровенным с врачом, что дает возможность последнему более глубоко проникнуть в болезненный процесс, и таким образом в распоряжение врача поступает больше мотивов для индивидуализации ухода и лечения.

 

Душевнобольные в больницах в зависимости от степени возбуждения иногда проявляют разрушительные действия, нападают на окружающих, причиняют повреждения и себе, и другим лицам, а иногда покушаются на самоубийство пли па жизнь персонала. Умение заинтересовать больного той или иной работой может отвлечь его от таких намерений.

 

На разрушения и нападения больных нужно смотреть так же, как на творчество, но последнее имеет отрицательный характер. Многое зависит от внимания и умения врача, который при помощи своего умелого вмешательства может разрушительное творчество превратить в созидательное.

 

Душевнобольные творят по тем же законам, как и здоровые люди, а потому наблюдение творческого процесса у постели больного, наблюдение самого творца и изучение его самого и творчества ему присущего может способствовать освещению темных недр творческого процесса вообще. Творчество душевнобольных, как было сказано выше, дает возможность лечащему врачу наблюдать больного в эти моменты и входить с ним в более интимную духовную связь, способствующую глубокому проникновению в недра психического механизма творческого процесса.

 

Больницы для душевнобольных до сих пор ведут крайне замкнутый образ жизни, благодаря чему до последних дней о них передаются из уст в уста легендарные сказания о насилиях над больными, проявляемых ухаживающим персоналом. Поверья такого характера являются наследием дореформенных больниц, когда к больным применялось легальное насилие в виде смирительных рубах, изоляторов для буйных больных и т. д., т.е. о тех приемах, которые давно изгнаны из благоустроенных больниц; но так как сторонний взгляд редко является свидетелем жизни этих специальных больниц, то творческая фантазия создает легендарные картины, а многоустная молва передает из поколения в поколение сказочные страхи, живущие, по мнению рассказчиков, и по настоящее время за стенами “желтых домов”.

 

Предлагаемая читателю работа, быть может, до некоторой степени будет способствовать рассеянию мрачных туч, сгустившихся над больницами душевнобольных; быть может, эта работа обратит внимание широкой публики и будет способствовать утверждению правильного взгляда и на сущность душевного заболевания. До сих пор на данные заболевания смотрели как на самое большое несчастие, постигшее человека. Но это мнение не имеет в основе своей прочного фундамента, так как душевнобольные, попадающие в специальные лечебницы, поправляются от своего недуга в не меньшем проценте, чем соматические больные. Между тем и родственники, и знакомые душевнобольного, помещенного в лечебницу, считают его заживо погребенным, предполагая, что он уже навсегда потерян и для семьи, и для общества. Больницы для душевнобольных давно уже пережили средневековье, общественное же мнение до сих пор иногда питается историческим прошлым.

 

Общество должно знать, что душевнобольные представляют собой большую ценность, так как некоторые из них в периоды заболевания творят, обогащая науку, искусство и технику новыми ценностями.

 

Иногда под влиянием болезненного процесса, в силу каких-то внутренних причин больной впадает в творческое, интуитивное переживание, создающее то новые теории, то практические изобретения, опережающие на много времени обычную жизнь.

 

Творцы в области науки, искусства и техники почти все страдают нервной неуравновешенностью, характеризующейся отвлекаемостью и способностью обобщения на основе недостаточного количества признаков. Вышеприведенные симптомы могут не доводить субъекта до больницы, но образ его мышления имеет все свойства, присущие циркулярному психозу. Больные и другими формами душевного заболевания также могут создавать новые ценности, что подробнее будет изложено при описании творчества отдельных форм душевных заболеваний.

 

Среди теорий, поясняющих причины возникновения душевных расстройств, есть одна, заслуживающая широкого внимания. Эта теория сводится к следующему: человечество не закончило цикла своего развития. Скелет, мышцы и внутренние органы сравнительно мало изменяются в смысле прогресса, что же касается центральной нервной системы, то последняя делает большие шаги вперед. На пути развития среди человечества появляются такие индивиды, которые опережают в своем развитии остальное человечество, поэтому эти индивиды представляют из себя неустойчивые формы в отношении заболевания душевным расстройством. Следовательно, человечество в лице душевнобольных приносит жертвы, устилая путь своего развития людьми, впадающими в состояние психического хаоса.

 

Но ведь не все душевнобольные впадают в состояние психического хаоса. Есть много душевнобольных, которые, перенося заболевание, не переходят грани, связывающей здоровую жизнь с больною, но их настроение, их психическая устойчивость видоизменяются в сторону меньшей сопротивляемости в борьбе за жизненную приспособляемость. Такие неуравновешенные люди владеют особенностями, присущими их психическому аппарату, сводящимися к следующему: под влиянием каких-то внутренних причин больные некоторыми формами психического расстройства могут впадать в особое состояние, свойственное интуитивному переживанию, результатом которого выявляется творческий процесс.

 

Циклотимия, по-видимому, является такой психической болезнью, когда, не поддающиеся исследованию, внутренние причины создают в организме условия наибольшего общения бодрственного сознания с подсознанием, когда синтетический процесс последнего, оформляясь, выкристаллизовывается в потоке бодрственного сознания, сопровождаясь приятными внутренними переживаниями, испытав которые, у субъекта выявляется очень резкая потребность к дальнейшим переживаниям такого порядка. Это приятное переживание свойственно только первому периоду интуитивного процесса, т.-е. рождению оформленной идеи в потоке бодрственного сознания; в дальнейшем наступает второй стадий творческой интуитивной работы, заключающийся в аналитической переработке выкристаллизовавшегося готового решения, дающего возможность из законченного синтетического вывода создавать стройные научные теории, оплодотворяющие жизнь новыми ценностями.

 

Циклотимики в области искусства дали самые высокие образцы. Почти все высокие творцы несли отпечаток данного болезненного процесса, что легко выявить из их жизнеописаний.

 

В области техники данные больные или мыслящие по шаблону, свойственному данному заболеванию, дали жизни новые ценности как в области обрабатывающей, так и производящей промышленности.

 

И другие душевные болезни обладают способностью вскрывать иногда внезапно родники творческого процесса, результаты которого опережают обычную жизнь иногда очень надолго.

 

Следовательно, душевнобольные, попадающие в больницы, так же как и больные, переносящие свое заболевание дома, представляют большую ценность не только в смысле наблюдения, но и в смысле выявления их положительного творчества, при неумении же использовать последнее некоторые больные расходуют свою энергию на непроизводительную, а иногда и на разрушительную работу. Уменье и такт врача могут направить творческую деятельность больного в желательное русло.

 

Выдержки из данной работы послужили темами для докладов в Российской Академии Художественных Наук, в Государственном Институте Истории Искусства, в Русском Музее и Обществе Врачей, где результаты, выявленные на образцах творчества душевнобольных, вызвали живой интерес как у ученых, изучающих искусство, так и у психологов, разрабатывающих проблемы творческого процесса.

 

Внимание ученых к данной работе дало мне смелость обобщить полученные мною результаты и дать нечто цельное из того, что было разрознено по отдельным докладам.

 

Данная работа предназначается не только для врачей, но и для лиц, изучающих искусство, и лиц, занимающихся вопросами творчества, поэтому мы даем не только описание творчества, присущего той или иной форме душевного расстройства, но предлагаем и краткие сведения о самом заболевании. В данном случае нами руководят следующие соображения. По психиатрии почти нет популярной литературы, специальная же литература недоступна неподготовленному лицу, а потому и пользование ею затруднительно. Без знакомства же с заболеванием трудно связать с ним творчество, ему присущее. Кроме того, как было сказано выше, среди широкой публики циркулируют изустно передаваемые факты из жизни психиатрических больниц, мало или совершенно не имеющие связи с действительным положением и ведением работы в них. Такие сведения пугают лиц, не знакомых с жизнью данных учреждений, а потому боязливое отношение к ним прочно держится и теперь.

 

Более широкое знакомство с пациентами психиатрических больниц может изменить установившееся мнение, придав ему более правдивый характер.

 

Многие узнают, что, затрачивая средства на содержание психиатрических больниц, они тем самым создают условия, в которых могут вылечиваться люди, нужные для жизни, так как они могут вносить в жизнь новые ценности, на много опережающие ее течение.

 

Легко представляю себе недостатки данной работы; но на русском языке больших оригинальных работ по данному вопросу нет. Я работаю по вопросу творчества душевнобольных давно, мною собрана очень большая коллекция работ душевнобольных, состоящая из нескольких тысяч рисунков и рукописей. Благодаря затруднениям с печатанием, я делился своими наблюдениями путем докладов, делаемых в различных научных учреждениях, внося в них те сведения, которые мне удалось выявить благодаря личному наблюдению над реализацией творческого процесса у больных. Эти наблюдения создали прочное убеждение в том, что в этой области есть много интересных фактов, подлежащих изучению.

 

То, что добыто мною, я и представляю в распоряжение-читателя.

 

ГЛАВА I. ТВОРЧЕСТВО ДУШЕВНОБОЛЬНЫХ

 

Исторические сведения

 

Душевные болезни столь же стары, как стар и человеческий род. Самые ранние предания, скрывающие свои следы в глубокой, седой старине, самые ранние письмена, вещающие нам о делах давно минувших дней, упоминают об особых болезнях, связанных с проявлением нарушения психической деятельности.

 

Саул, Аякс, Улисс — уже более поздние лица, страдавшие нарушением психики. Давние гадания (оракулы) были связаны с проявлением нарушения ориентировки при наличии бессвязной речи и др. симптомов, свойственных больным психиатрических больниц.

 

Последнее время лица с так называемыми медиумическими особенностями проявляют вышеприведенные симптомы и заменяют, отошедший в область истории, оракул. Помимо их, имеются и такие душевнобольные, которые не могут оставаться в обычных условиях жизни и подлежат изоляции, специальному лечению и уходу.

Объяснения причин заболевания

 

В зависимости от господствовавшего мировоззрения душевные заболевания объяснялись в меру знаний, которыми владело человечество.

 

В то время, когда добро и зло, представлявшиеся в умах человеческих в виде живых существ, внедрявшихся в организм, являлись причинами, могущими повергнуть психическую жизнь в состояние хаоса, сделать человека неспособным пользоваться преимуществами общежития, так как он вступал в конфликт как с юридическими нормами, так и с обычным правом, регулирующими общественную и индивидуальную жизнь,— в то время люди твердо верили в возможность внедрения злой силы в организм и в ее способность производить душевные расстройства; такое внедрение называли одержанием, т.-е. внедрившаяся в организм сила одерживала человека и понуждала его изменять поведение в неприемлемом для общежития направлении.

 

В связи с вышеприведенным пониманием душевных расстройств и меры терапевтического воздействия на душевнобольных сводились к изгнанию их из городов и селений, произнесению над ними заклинаний, а позднее таких больных помещали или в тюрьмы, или в монастыри.

 

 

В связи с учением о свободе воля изменился взгляд на душевнобольных: предполагалось, что человек, обладающий свободной волей, может по своему желанию культивировать в себе или добрую волю, не способную вступать в конфликт с существующими юридическими нормами и с моральными устоями, господствующими в обществе и государстве, — или он развивает злую волю, неизбежным спутником которой являются проступки и преступления, караемые принудительным законом. Душевнобольные постоянно нарушают законы, следовательно, они виновны в том, что развивают в себе злую, преступную волю, а потому они подлежат наказанию и изоляции, и первое, и второе объединяются тюремным заключением, а потому душевнобольные должны были содержаться в местах заключения. В монастыри помещали больных потому, что одержание их, по тогдашнему мировоззрению, могло уступить только религиозному вмешательству. Живущие в монастыре не приспособляли себя к уходу за душевнобольными и смотрели на эти обязанности как на побочную, им не свойственную работу, а потому весь уход за душевнобольными сводился к их питанию.

 

Гиппократ за 460 лет до нашей эры видоизменил воззрение на душевное расстройство, введя материалистическое толкование последнего. Гиппократ признавал мозг органом душевной деятельности, а потому он вывел больных из храма Эскулапа с тем, чтобы организовать за ними правильный уход и лечение обычными фармацевтическими средствами.

 

В средние века, когда гнет на трудящиеся массы достиг наивысшего напряжения, когда, живший за счет чужого труда, правящий класс имел права не только на имущество трудящегося, но и на осквернение его тела и на его жизнь, — психическая жизнь трудящихся часто выходила из нормального русла, погружая людей в больший или меньший психический хаос.

 

Истерия захватывала целые области и протекала с резким нарушением психической деятельности, при наличии галлюцинаторных переживаний, а частичная потеря чувствительности, являющаяся обычным симптомом при истерии, трактовалась как печать диавола, а потому к таким больным применялись пытки, цепи, темницы и костры, —приемы, от применения которых нельзя ожидать хороших результатов.

 

XVIII век, век расцвета гуманитарных наук, положил конец издевательствам над больным человеком, и для душевнобольных засияло солнце, ибо они были выведены из подземных казематов, их перестали пытать, с них сняли цепи, и имена врачей Пипеля и Эскироля вписаны на беспристрастные страницы истории с тем, чтобы они вещали миру о том, что душевнобольной, как и всякий больной, нуждается в правильном уходе и лечении, что при наличии последних процент выздоровления душевнобольных не меньше процента выздоровления больных соматических.

 

Успехи анатомии, гистологии, физиологии и химии стали все более и более убеждать ученых, что душевные болезни, так же как и соматические, происходят вследствие внедрения в организм организованных и неорганизованных ядов, нарушения химизма состава сред организма; нарушения физиологических процессов внутри тканей создают условия для проявления душевного расстройства; видоизменение деятельности внутренних органов вовлекает в страдание центральную нервную систему, благодаря чему в клиническую картину болезни ярким и выпуклым явлением вплетаются симптомы нарушения психической жизни.

 

Границу здоровья и душевного расстройства уловить трудно, а точно формулировать совершенно невозможно. В самом деле, кому придет в голову считать душевнобольным человека раздражительного, с неустойчивым нервным равновесием, злого, без нужды стремящегося к обогащению, к пьянству, ведущему человечество к вырождению.

 

Здоровому человеку глубоко не симпатичен скупой рыцарь, Плюшкин, Иудушка Головлев, но когда эти типы встречаются в жизни, то никому не приходит в голову помещать их в дом умалишенных.

 

Многие страдают навязчивыми идеями, сами сознавая их нелепость, не имеют сил бороться с ними, а потому рабски отдают себя их властным причудам, но мы их не изолируем. Но если эти странности отражаются вредно на окружающих, например, у клептоманов, пироманов и др., то меры изоляции являются неизбежными.

 

Аморальные поступки нередко яркими этапами вплетаются в человеческое поведение, иногда аморальные люди становятся отрицательными историческими личностями, как, например, Аракчеев, Малюта Скуратов, но тем не менее они пользовались не только свободой, но и властью.

 

Жизнь знает и такие типы, которые, живя в обычных условиях, чувствуют непреодолимое желание причинять страдание другим. Нередко объектами жестокости являются животные, последних мучают самым безжалостным образом, самыми возмутительными приемами. Таких лиц изредка привлекают к ответственности, но душевнобольными не считают. Наши дети летом ловят насекомых, приготовляя из них бесчисленные, никому не нужные коллекции, они же по побуждениям так называемой любознательности вскрывают живыми низших животных, причиняя последним жестокие страдания, но своими действиями они ни в ком не вызывают протеста, наоборот, их поступки нередко радуют любвеобильные родительские сердца.

 

Но вот выступают на жизненную арену убийцы, которые из-за пустяковой наживы лишают жизни сразу несколько человек. Таковыми убийцами являлись в наше недавнее время Котов, Петров и др.

 

Котов совместно с Морозовым убил около 120 человек, но предстал Котов перед судом нищим, ибо он убивал не богачей а почти таких же нищих, как и сам, отбирая от убитых домашний скарб, носильное платье и др. вещи домашнего обихода, продаваемые им на базаре за гроши. Котов, после совершенного им убийства, спокойно садился за стол и ужинал, перед убийством никогда не пил, потому, вероятно, и не был долго обнаруживаем, во сне никогда не видел своих жертв, его поступки никогда не вызывали у него раскаяния, у него не было жалости ни к взрослым, ни к детям. Но у него была какая-то особенность, отмечаемая им самим: он говорил, что, выйдя „на дело", он иногда, несмотря на удобные обстоятельства, неизвестной ему причине пропускал мимо себя некоторых людей, некоторых же спокойно убивал. Котов не воспринимал, не оценивал причиняемого им зла, он совершал убийства, как обычную, повседневную работу, не накладывающую отпечатка ни на его внешность, ни на его внутренний склад, а потому, будучи на скамье подсудимых, он производил впечатление мелкого приказчика, а не злостного убийцы.

 

То же можно сказать и о Петрове, зашивавшем трупы убитых им жертв в мешки и бросавшем последние в разрушенные дома.

 

Приведенные примеры указывают на то, что душевнобольными могут называться люди, у которых рефлекторно-психическая деятельность нарушена в такой мере, что наступает опасность как для самого больного, так и для общества в том, что сдерживающие психические тормозы, вследствие ослабления не могут удерживать субъекта от нарушения как обычного, так и юридического права, охраняющих индивидуальную и коллективную безопасность, создающих спокойную уверенность и устойчивость жизненных форм, покоящихся на разумных человеческих взаимоотношениях.

 

Душевнобольным будет не только тот, кто мелет вздор, кто кричит и размахивает руками там, где не нужно, бьет посуду, рвет белье или наносит повреждения, вообще проявляет себя так, что его поведение резко отличается от поведения большинства людей, но и тот, кто по каким-то внутренним причинам нарушает законы или бесцельно, или с целью извлечения индивидуальной выгоды с применением приемов, или вредно, или пагубно влияющих на других лиц.

 

Наука о психических функциях мозга имеет сравнительно мало точных сведений, а потому душевные заболевания в настоящее время классифицируются лишь по клинической картине, наблюдаемой у постели больного, а не по анатомическим изменениям, свойственным отдельным заболеваниям.

 

Когда приемы изучения строения и физиологического отправления головного мозга будут более совершенны, тогда накопленные клиникою сведения объединятся с лабораторными данными, и наши понятия о сущности душевных болезней и их локализации в мозгу сделают врачей более ориентированными в области точной диагностики душевных болезней, основанной на мозговой локальности, или нарушении физиологических отправлений головного мозга, или отыскании ядов, вырабатываемых организмом и отравляющих центральную нервную систему.

Изучение материала и способы проекции вовне

 

Нас интересуют не только больные, место которым в психиатрической больнице, но нас интересует также и механизм мышления отдельных лиц, имеющий трафаретное сходство с мышлением душевнобольных. Правда, в настоящей работе мы мало уделяем внимания лицам, отошедшим в глубь истории, ибо мы настоящую работу не стремились обосновать лишь историческими документами, — наоборот, наша работа сделана на живом материале в стенах больниц.

 

Живая лаборатория научила нас ценить творчество душевнобольных и выявлять в нем ценные особенности, в изобилии встречающиеся на этом пути.

 

До сих пор на душевнобольного был установлен, по нашему мнению, неправильный взгляд, заключающийся в отрицании какой бы то ни было ценности за душевнобольным, так как в отношении его до настоящего времени проявлялось одно лишь сострадание. На самом же деле наблюдение над их продукциями и изучение последних вполне убедительно доказывают нам то, что душевнобольные при наличии различных форм заболевания становятся творцами в тех областях, которые ни в какой мере не интересовали их раньше. Следовательно, под влиянием болезненного процесса внутри человеческого организма могут просыпаться возможности, не подозреваемые раньше.

 

Данные наблюдения и изучения создают условия, при помощи которых облегчается изучение функций подсознания; мы используем и эти обстоятельства, давая в конце работы теоретические сведения о творческом процессе, выкристаллизовавшемся в результате многолетней работы над выявлением последнего.

 

В тексте данной работы почти нет ссылок на работы других лиц, данное явление происходит потому, что накопленный нами материал столь обширен, что использовать его весь в этой работе не представляется возможным, кроме того, мы потратили много сил и времени на наблюдение за работой самих творцов, так как их творчество протекало под контролем нашего непосредственного наблюдения, укрепившего нас в определенном взгляде на творчество душевнобольных, который мы и проводим в нашей работе. Этот взгляд, быть может, не всегда совпадает со взглядами других авторов, но собранный материал убеждает нас в правоте, а потому мы наши взгляды и проводим в данной работе с полным убеждением и сознанием ответственности, падающей на нас за то, что не следуем слепо за идеями, ранее высказанными по этому вопросу.

 

Материал, полученный от душевнобольных в виде писаний и рисунков, требует не только демонстрации, но и теоретического обоснования процессов, протекающих в период творчества.

 

Что касается демонстрации работ душевнобольных, то последние могут оцениваться с точки зрения художественного исполнения, красоты, красочности выполнения, формы и т. д.

 

Художественная оценка зависит от индивидуального восприятия и того переживания, которое производит художественное произведение на зрителя. Потому наша задача будет заключаться не в личном впечатлении, а в психологическом объяснении данных образцов.

 

Задача, которую мы ставим себе, является в высокой степени неблагодарной уже потому, что до настоящего времени психологию многие авторы считают не наукой, а лишь ее преддверием; что же касается психологии творчества, то в данной дисциплине есть много обобщений, поставлено много вопросов, исписано много бумаги, но действительных знаний, позволяющих ориентироваться в темной области творчества, почти нет. Меж тем процессы творчества не перестают волновать человечество. Пытливость ума требует ответа на вопросы, как происходит процесс творчества, почему этот процесс всегда индивидуален, можем ли мы оказать влияние на усиление творческого процесса и т. д. Вопросы далеко не праздные, и более пли менее удовлетворительное решение их может дать в руки человечества великие средства, при помощи которых творческие процессы могут выявить свою закономерность, становящуюся не только доступной для изучения, но, может быть, и для непосредственного на эту закономерность воздействия.

 

На первый из поставленных вопросов мы не можем дать категорического ответа, но в дальнейшем изложении постараемся дать объяснение психического механизма, лежащего в основе привычной и творческой работы, теперь же скажем, что процесс творчества рождается внутри нас и проявляется независимо от желания и, если этот процесс активировался в достаточной степени, то он неизбежно реализуется в пребывающую форму: индивидуум же обычно, не оказывает тормозящего действия на процесс творчества уже потому, что реализация последнего доставляет субъекту приятные переживания и сознание того, что он творит новые ценности, а потому творец считает себя существом исключительно одаренным, ибо через него в толщу человечества проникают новые идеи, отыскиваются новые пути к овладению истиной. Поэтому каждый мыслящий человек старается более или менее ясно представить себе механизм творчества для того, чтобы разгадать его тайну, оказать на его проявление то или иное воздействие.

 

Не менее важен вопрос об индивидуальности творчества, ибо коллективного высокого творчества в науке, искусстве и технике не бывает. Творческий процесс индивидуален потому, что он интуитивного происхождения; интуиция никогда не бывает коллективной. Интуитивных людей может быть очень много, но все же они будут значительно отличаться друг от друга своеобразностью творчества. Никогда не будет однообразия в этом явлении. Природа, по-видимому, экономит свои силы, избегая повторяемости в интуитивном творчестве.

 

Можно указать на эпос, как на высокое коллективное творчество. Но необходимо принять во внимание то обстоятельство, что эпос образовался из наслоений индивидуального творчества, так же как и наука обязана своим развитием коллективной работе целого ряда поколений, но эта коллективная работа слагается из отдельных индивидуальных работ. Лица же, объединяющие отдельные интуитивные творчества, сами не творят, а лишь комбинируют и суммируют чужое творчество. Коллектив, обычно, реализует индивидуальное творчество и распределяет его среди потребителей.

 

Творчество душевнобольных протекает по тем же законам, как и творчество у здоровых людей. Поэтому механизм творческого процесса для всех является одинаковым. Для того, чтобы овладеть творчеством и проникнуть в него, и оценить его достоинства, необходимо, чтобы это творчество проявилось через органы воспроизведения. Если человек сидит без движения, если мимика его лица не активирована, если он молчит, — тогда у нас нет средств, при помощи которых мы могли бы проникнуть в его психическое содержание. Психическое содержание как человека, так и животных становится доступным для восприятия и оценки лишь тогда, когда оно после возникновения и психического оформления превращается в проекцию.

 

Психическое содержание проецируется вовне в виде звуков то слабо, то до крайности сложно сочетанных.

 

Звуковые и словесные продукции воспринимаются в зависимости от организации воспринимающего аппарата то как приятный или неприятный раздражитель, то звуки, слагающиеся в музыкальную мелодию, переживаются как образы; в данном случае происходит процесс овеществления звуков. Последний процесс недоступен большинству слушателей, так как воспринимающий аппарат у большинства людей еще развит слабо; только у музыкантов, слух которых развит значительно выше, чем у музыкально неразвитого человека, возможно овеществление звуков; только музыканты путем звуковых сочетаний могут и выражать, и воспринимать психическое содержание.

 

Если простые звуки, усложняясь в своем сочетании, возвышаются до высокой музыкальной мелодии, то те же звуки, сочетаясь в более низких тонах, образуют не менее сложную, не менее приятную, выразительную и яркую мелодию обычной разговорной речи, являющейся самым распространенным методом психической проекции.

 

Помимо этого, психическая проекция может происходить при помощи красок, форм, мимики, жестов и выразительных движений, что принято называть немым языком.

 

Самой распространенной формой психической проекции для человека является речь, так как без разговорной речи нормальный человек совершенно не может обходиться. Он много веков и сил потратил на то, что в настоящее время разговорная речь может полностью выразить его психическое содержание. Кроме того, эта же речь овладела способностью, при помощи печатания, сохраняться неопределенно продолжительное время, не теряя своей действенной силы, благодаря чему творчество получило возможность развиваться значительно быстрее, чем оно развивалось в то время, когда письменность или была неизвестна или была до крайности ограничена. Печатный станок создает бессмертие для слова, так как при помощи печатных букв человек овладел способом, при помощи которого сохраняется действенное влияние слова независимо от того, что оно не произносится, а читается; следовательно, ритм, присущий слову, сохраняет цельность своего влияния.

 

Ритм есть мерность и созвучность речи; ритм есть плавная, последовательная группировка слов, слагающаяся из повышений и понижений звуковой силы, образование более длинных или более кратких звуковых волн и их сочетаний. Ритм состоит не только из образований различных по длине звуковых волн, но ему присущи и определенной длительности интервалы. Ритму присуще инфицирование слушателя (внушение). Спутниками слушателя являются ожидание и до известной степени творчество, источником коего является ритм. Вот почему каждый человек—не граммофон, а индивидуальность, творящая и привносящая к слышанному что-то свое (например, свидетели, рассказчики, лекторы). Ритм есть созвучное оживление мертвого материала, образное оформление его и более или менее длительная вибрация созданного образа. Ритм осуществляется инстинктивно. Повышение и понижение голоса, ударение, интонация, счет слогов, тембр создают мелодию и темп речи.

 

Помимо ритма в характеристику слова вплетается его комбинация, имеющая весьма важное внушающее значение. Авторы, при помощи комбинации слов, создают условия для творчества, характеризующие легко воспринимаемые произведения и произведения, усваиваемые с большим трудом. Как известно, все мы пользуемся одними и теми же словами, но комбинируем их так, что в одном случае получается трудно усвояемые психические продукции, в другом восприятие этих продукций не только не затруднительно, но часто доставляет или удовольствие или наслаждение. Ученый комбинирует слова таким образом, что имеет круг читателей ограниченный; для восприятия данных комбинаций нужно иметь определенную подготовку, вырабатывающую вкус к общению с произведениями научного характера. Наоборот, литератор комбинирует те же слова таким образом, что его произведения читаются и усваиваются легко.

 

Слову присущ определенный смысл, и этот смысл сохраняет свое действенное значение и тогда, когда слово является написанным или напечатанным. Благодаря тому, что слово приобрело стереотипный способ своего сохранения, оно обессмертило те мысли, которые остаются нам в наследство от ушедших поколений, благодаря чему человечество не начинает все сначала, а воспринимает прежнее в готовом виде, а свое творчество направляет на дальнейшее развитие. Слово действует на все психические сферы. Печатание даже имеет преимущество перед письмом автора, так как на чтение печатного произведения тратится меньше энергии, чем на письмо, особенно, если последнее написано неразборчивым почерком.

 

Печатный станок создает бессмертие не только идеям, переданным на бумагу, но создает бессмертие и автору; последний может уйти из жизни, но остаться объединяющим началом и руководителем в определенной области для ряда последующих поколений; следовательно, действенная сила слова не рассеивается от размножения, а сохраняет свою жизненную силу в каждом печатном экземпляре.

 

Музыкальное сочетание, как было сказано выше, в зависимости от музыкального образования слушателя, воспринимается или как приятный, или неприятный раздражитель, или же образно переживается. Что касается музыкальных произведений, то они, главным образом, действуют на сферу эмоций и активируют творческую фантазию. Звуки не владеют той точностью передачи психического содержания, каковая присуща слову. Звуки каждый слушатель понимает и переживает по - своему, так как в эти понимания и переживания неизбежно вплетается личное, индивидуальное творчество, чего нельзя сказать про слово. Все слушатели одинаково воспринимают речь и те идеи, которые облечены в слова, музыкальные же произведения этого достигнуть не могут. Музыкальные произведения, так же как и слова, обладают методами, при помощи которых они могут сохраняться неопределенно долгое время, не теряя своей действенной силы. Они также бессмертны благодаря сохраняющим их знакам. Помимо этого, слова и музыкальные сочетания овладели и другим механизмом, при помощи которого сохраняется и особенность произношения слов и музыкальных произведений, присущая говорящему, поющему или играющему на музыкальном инструменте лицу. Это достижение осуществляется при помощи граммофона, создающего до известной степени иллюзию человеческого голоса с характеристикой тех оттенков, которые свойственны говорящему.

 

Краски, так же как и музыкальные произведения, воспринимаются как приятный или неприятный раздражитель; они также оживляются творчеством зрителя, но надо принять в соображение то, что картина всегда говорит больше того, что она содержит на своем полотне; например, картина Репина: „Иоанн Грозный и сын" создает впечатление не только той сцены, которая фиксирована на полотне, но оживляемое данной картиной творчество ввергает человека в ту эпоху, в которой этот эпизод произошел. Краски не овладели стереотипными формами, создающими их <

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...