Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Так воспитывается коллективизм




Настоящий коллективизм (в том числе и в хок­кее!) — это единая цель, единая мысль, единая воля, единая дисциплина наконец. И тот, кто более одарен, кто больше знает и умеет, должен нести и большую ответственность за дело всего коллектива. Вот почему мы, тренеры, взяли на вооружение один из основных макаренковских принципов воспитания: как можно больше уважения к человеку, как можно больше требо­вательности к нему. Кто лучше владеет клюшкой, кто лучше играет, с того и спрос больше. Ведущий мастер должен помогать своему партнеру совершенствовать мастерство, подстраховывать его в игре.

Раньше коллективизм в ряде наших команд был, если так можно выразиться, «вымученным». Спортсмены играли коллективно потому, что таков был приказ тренера, но удовольствия от своей игры они подчас совсем не получали.

Мы — за коллективизм естественный, когда хок­кеисты получают удовольствие от дружной игры, игры, в которой все уважаются в равной степени.

Настоящий коллективизм, товарищеская взаимовы­ручка, постоянная готовность не-медленно и бескорыст­но помочь товарищу воспитываются прежде всего са­мой атмо-сферой всей нашей жизни.

Когда спортсмен читает в газетах, видит и слышит, как помогают друг другу в повседневной обстановке его товарищи по работе, друзья, знакомые и незнако­мые люди, он особенно ясно и отчетливо понимает, что подобные отношения — обычная норма нашей жиз­ни, что отступления от них — это нарушение одного из главных принципов коммунистической морали.

Занятия в институтах, в вечерних школах, техни­кумах, повышая обще-образовательный и культурный уровень спортсменов, расширяют их кругозор, помо­гают им более верно и правильно оценивать отношения между людьми, видеть подлинную ценность каждого человека. И институт и школа, обогащая своих питом­цев всеми теми богатствами, которые на протяжении веков копило человечество, незаметно, исподволь вос­питывают в них чувство подлинного коллективизма.

Немало значит, и особенно для молодых хоккеи­стов, пример старших, опытных товарищей. Когда на­ши мальчишки, юнцы, только что пришедшие в коман­ду, видят, как коллективно, в пас, в одно касание, без сожаления расставаясь с шайбой, оставаясь подчас незаметными исполнителями, играют такие выдающие­ся мастера, как Вениамин Александров и Борис Майо­ров, Вячеслав Старшинов и Анатолий Фирсов, то они не могут не понимать, что именно так и нужно играть.

Важную роль в воспитании коллективизма в дей­ствиях наших армейских хоккеистов играет и стимули­рование за игру на партнера, за заботу о товарище.

Мы отказались от негласного соревнования хоккеи­стов, похожего на соперничество отдельных игроков. Оно у нас заменено соревнованием звеньев. Звено, играющее наиболее удачно, коллективно, по-настояще­му современно, мы стараемся выделить, отметить как лучшее, достойное подражания.

Одним из самых интересных стимулов для хоккеи­стов ЦСКА является получение рекомендации в сбор­ные команды страны.

Несколько лет назад мы ввели у себя правило или, может быть, традицию, не знаю, как это и назвать, включать спортсмена в сборную СССР только после одобрения его кандидатуры всем коллективом. На об­щем собрании хоккеисты довольно энергично обсужда­ют каждого кандидата в сборную. И тут уж берегись себялюбец или карьерист!

Кстати, история, включения в сборную Советского Союза Анатолия Ионова, то обстоятельство; что при обсуждении кандидатур на поездку в Тампере предпо­чтение (при прочих равных достоинствах) было отдано самому скромному и доброму товарищу, тому, кто чаще других бывал в игре как будто бы незаметен, заставит, видимо, задуматься тех спортсменов, кто рвется в сборные города или области, республики или страны, забывая о друзьях, о своих партнерах.

Коллективизм в хоккее — это, конечно, не только игра в одно касание, игра на партнера, не только за­бота о товарище в ходе жаркого хоккейного поединка. Коллективизм в хоккее — это и отношения между спортсменами за пределами хоккейной площадки. Это ответственность каждого человека перед коллек­тивом, перед командой за самого себя. За свою учебу в школе или в институте. За свои успехи в труде, в военной службе. За свои дела, за свои поступки.

Хочу пояснить эту мысль на примерах. Принимая сборную страны, мы вместе с Аркадием Ивановичем Чернышевым изложили кандидатам свои требования. Перечисляя их, мы говорили о тех больших самоогра­ничениях, без точного и строгого исполнения которых немыслимо достичь высот мастерства в современном спорте. Готовы ли спортсмены их принять? Мы проси­ли сразу, не подумав, не отвечать. Требования серьез­ные, и хоккеисты должны были это понять. На раз­думья дали три дня, и когда ребята, кандидаты в сбор­ную команду, обещали отдать все свои силы предстоя­щей борьбе за мировое первенство, обещали отказаться от того, что может хоть сколько-нибудь помешать их подготовке, то это прозвучало как обет, как клятва.

Предсезонный сбор в тот год проходил на юге, в Алуште. Соблазнов было много. И далеко не все кан­дидаты в сборную сумели сдержать свое слово. Были случаи нарушения режима дня, уклонения от трениро­вок и даже ссоры между отдельными игроками. И ког­да осенью решался окончательный вопрос укомплекто­вания сборной, мы приложили все усилия, чтобы в ее состав не попали те, кто не очень-то уважительно отно­сился к спортивному режиму, к установленным с обще­го согласия порядкам, ну и, конечно, не были допуще­ны в команду люди с тяжелым характером.

Кстати сказать, с каждым годом все большую и большую роль при отборе кандидатов в сборную играет психологический фактор — ведь победы доби­вается только дружный, сплоченный коллектив, а игро­ки, даже большие мастера, но обидчивые, угрюмые, способные затеять ссору, приносят команде не столь­ко пользу, сколько вред. И тут, мне кажется, важно учитывать любые мелочи. И всегда очень требователь­но относиться к спортсменам — ко всем независимо от их мастерства и звания.

Глубокой осенью 1962 года, готовясь к первенству мира, мы совершали турне по Канаде. Команда наша, выступающая в значительно обновленном и омоложен­ном составе, играла успешно: в десяти встречах мы до­бились девяти побед.

Но вот стало известно, что три наших нападаю­щих — Александр Альметов, Константин Локтев и Виктор Якушев, нарушая обет, данный торжественно коллективу, тайком курят.

Собрание команды было бурным. Все трое клятвен­но заверяли, что никогда никаких срывов спортивного режима они не допустят. Что нужно было делать — простить нару-шителей или наказать их?

Считаю, что решение тогда было принято правиль­ное: Альметова и Якушева оставили в команде услов­но, до первого замечания. А капитана команды Локтева из сборной вывели. Ведь он был капитаном! И, поймите правильно, отчислили не за курение. А за обман коллектива. За нарушение клятвы. За то, что, будучи капитаном, служил плохим примером для мо­лодых игроков.

И в этом решении я вижу проявление подлинного коллективизма. Сурового, тре-бовательного. Но пря­мого, честного! Легче, конечно, было простить ува­жаемого челове-ка и сильного спортсмена... Легче, но... способствовало бы это укреплению команды? Думаю, нет.

А почему оставили в команде Альметова и Якуше­ва? Может быть, побоялись, что потеряем целую плеяду талантливых мастеров? Нет, не поэтому. Ведь наказание прежде всего преследует цели воспитания человека, и мы верили, что Александр и Виктор пой­мут, какое доверие оказывают им товарищи, оставляя их в коллективе.

Советские хоккеисты стали в том сезоне чемпионами мира, хотя в команде не играл один из лучших на­падающих страны — Локтев.

Хочу отметить, что спустя некоторое время Кон­стантин вернулся в сборную. Своей игрой, своим от­ношением к товарищам, строгим исполнением всех тре­бований коллектива он честно заслужил это право. А в сезоне 1966 года он был признан лучшим напа­дающим мира. Наказание не убило его, а помогло ему выровняться, повзрослеть. И это еще раз подтвер­дило справедливость нашего решения.

Хочу рассказать еще об одном случае неуважения к коллективу и реакции команды на него.

Может быть, поклонники ЦСКА заметили, что во всех последних играх сезона 1965 года в составе армей­ской команды не выступал вратарь Виктор Толмачев.

Раскрою секрет. По решению всего коллектива Вик­тор был удален из команды на полтора месяца.

На тренировке Толкачев не выполнил распоряже­ния тренера Бориса Павловича Кулагина и, разгова­ривая с ним в присутствии всего коллектива, бросил такую фразу: «Я — основной вратарь... Уйду, еще по­жалеете...»

Это обидело ребят, и они сказали Виктору, что и играть-то с ним больше не хотят. Они предложили отчислить Виктора из команды. И только после того, как Толмачев, поняв, видно, что ведет себя нечестно, не по-товарищески, попросил у всех прощения, было решено ограничиться удалением Толмачева на полтора месяца до конца сезона.

Измена коллективизму, неуважение к коллективу всегда бывают наказаны...

Такова логика нашей жизни. И потому в нашем хоккее торжествуют принципы спортивного коллективизма. Такого, подчеркиваю, коллективизма, который вовсе не исключает, а, напротив, предполагает свобод­ный и полный расцвет талантов.

 

 

ЧТО ЕСТЬ МУЖЕСТВО?

„ДУХОВНАЯ" КРЕПОСТЬ

Овладев шайбой, наши соперники сразу бросились в атаку. Они хотели с первых минут встречи навязать армейцам свою волю, свой ритм игры, стать хозяевами положения.

Оборона ЦСКА приведена в боевую готовность. Все понимают, как важно сдержать этот первый порыв соперника. Первая атака отбита. Но нападающие про­тивника снова выскакивают на удобную позицию, и тугая литая шайба с огромной скоростью летит в во­рота. Я знаю, как хочется увернуться, укрыться от этого маленького снаряда, но, закрывая собой ворота, защитник армейцев бросается вперед и принимает шайбу на грудь. Свисток судьи останавливает игру. Защитник поднимается, и я перехватываю его едва уловимый взгляд в нашу сторону...

Мне грустно и обидно. Этот здоровый и сильный парень просит отметку за свое мужество, беспокоится, что мы вдруг не заметим его бросок под шайбу...

В «Толковом словаре» Даля сказано: «Мужество — стойкость а беде, духовная крепость, доблесть; храбрость, отвага, спокойная смелость в бою и опасностях; терпение и постоянство».

В этом, подробном, раскрытии понятия «мужества» я всегда выделяю для себя два последних определе­ния — терпение и постоянство.

В самом деле, ведь мужество — это не только проявление в ходе матча смелости, доблести, само­отверженности. Этих качеств, продемонстрированных в ходе жаркого, захватывающего своим напряжением хоккейного поединка, еще мало, чтобы можно было назвать человека по-настоящему мужественным: если спортсмен будет вести себя на поле трусливо, то зри­тели его просто освищут, а тренер снимет с игры. Такую трусость не простят и товарищи по команде. Вот именно поэтому мужество и может быть подчас не идущим от сердца, а показным, как у того защитника, о котором я только что расска-зывал.

Мужество — это прежде всего колоссальное трудо­любие. Творчество ежедневное, напряженное.

Мужество в хоккее — это регулярные тренировки. Работа с выдумкой, с огоньком, а не просто от сих до сих. И как бы тебе ни хотелось отдохнуть, сделать себе какое-то послабление, каким бы плохим ни было твое настроение, ты не должен, не имеешь права выби­ваться из тренировочного ритма и испортить настроение своим товарищам.

И если ты не можешь закрепиться в основном сен ставе, если рядом есть более сильные, если тебе не повезет, случится беда и ты выйдешь из строя, не смо­жешь играть неделю, месяц, два, ты все равно будешь работать с прежней отдачей сил, чтобы вернуться в свой коллектив.

 

ДОЛГАЯ ДОРОГА В СБОРНУЮ

Двенадцатый сезон играет в ЦСКА защитник ВолодяБрежнев. Сложный и интересный характер у этого парня. Сложная и очень нелегкая спортивная судь­ба у него.

Старший лейтенант Брежнев стал чемпионом мира, заслуженным масте­ром спорта, удостоен пра­вительственной награды. И все это пришло к нему в тридцать лет. А до это­го он восемь лет — настой­чиво, упрямо — шел к своей цели, к высотам мастерства.

О, это был совсем не гладкий путь!

Впервые я услышал о Брежневе, когда он закан­чивал действительную службу. Помню, ездил спе­циально в Ленинград, чтобы посмотреть его в матче команды Ленинград­ского института физкуль­туры с командой МВО, за которую он выступал. После той игры у меня осталось двойственное впе­чатление. Я сидел на ска­мье рядом с ним и видел, как переживает он успех или неудачу своих товарищей, как рвется он в бой, как тяжело ему было дождаться своего выхода на лед.

Такая любовь к хоккею подкупала. Но играл он, пожалуй, не лучше других, хотя и выделялся своим атлетическим телосложением, своей силой. И объяс­няется этот парадокс тем, что, полюбив хоккей, Володя еще не научился отдаваться ему до конца. Кроме того, рассказали мне, Брежнев был не в меру самолюбив, капризен, болезненно реагировал на казавшиеся ему несправедливыми замечания тренеров и товарищей. Было, одним словом, о чем подумать, перед тем как сделать ему предложение. Ведь, например, тот же Вла­димир

Испольнов, играющий с Брежневым в паре, был тогда, пожалуй, сильнее.

И все-таки мы пригласили Брежнева в ЦСКА.

У нас Володя многому научился. Освоил, познал немало «секретов» большого хоккейного мастерства. Изменился его характер. Я помню Володю Брежнева в первые дни пребывания в нашей команде вспыльчивым, обидчивым парнем. Наверное, психологически это можно понять: когда человек чувствует себя в коллективе неуверенно, ему порой кажется, что его не ува­жают, что над ним смеются, и потому Володя всегда с какой-то обидой воспринимал все шутки, улыбки ребят.

С годами Брежнев менялся. Росло его мастерство, и вместе со спортивным со-вершенствованием, вместе с Брежневым-хоккеистом рос и Брежнев-человек. И это было самым отрадным. Хоккей помогал челове­ку выпрямиться, поверить в свои силы, почувствовать себя полноценным членом коллектива.

Володя стал больше тренироваться. Не убегал от высоких нагрузок. Стал лучше играть. Некоторые матчи проводил просто с блеском. Был активен, бесстра­шен, росла его огневая мощь: бросков Брежнева стали бояться все вратари.

Владимира включили кандидатом в сборную. В.1961 году он даже ездил на первенство мира. Но полноправным членом сборной страны он стать никак не мог. По уровню, своего мастерства Володя балансировал где-то между пятым и шестым защитни­ками нашего хоккея. (Напомню, что в составе сборной на Олимпийские игры или на чемпионат мира обычно выезжало пять игроков оборонительных линий.)

Володе не удавалось окончательно закрепиться в этой пятерке. Все, казалось, было у него для этого, и все-таки...

Позже мы поняли, в чем дело. Выяснилось, что Брежнев весьма болезненно переносил нервное напря­жение последних тренировок. Как раз тех, где оконча­тельно решалось, кто же из защитников поедет на мировой чемпионат. (Вот она, психоло-гическая закалка спортсмена, которой мы не всегда уделяли должного внимания!)

Достаточно было Владимиру узнать, что тренеры видят в нем возможного кандидата в сборную, как Володя становился неузнаваемым. Слишком волновался и играл значительно хуже. Проводил контрольные встречи очень неровно, со срывами. И мы, тренеры, решали брать с собой того, кто выступал хотя и менее ярко, но зато более надежно.

Володя, конечно, на нас обижался.

Наверное, мы совершали ошибку. Конечно, мы обя­заны были более внимательно при-смотреться к этому хоккеисту. Понять его и помочь ему. Кстати, хочу, сказать, что могла бы нам тогда помочь и комсомоль­ская группа хоккеистов ЦСКА. Его друзья, пожалуй, лучше нас должны были знать характер своего това­рища. Уверен, что сейчас, когда так окрепла дружба внутри армейского коллектива, когда интереснее, разнообразнее и полезнее стала работа комсомольцев, такая история была бы невозможна: мы быстрее бы разобрались в его сложном характере.

...Наконец принято решение включить Брежнева в сборную страны. Но случилась беда. Перелом позво­ночника. Сорок пять долгих дней провел он в больни­це. Потом пришлось лежать еще дома.

Но Володя не чувствовал себя одиноким, покину­тым или забытым. Товарищи постоянно навещали его, держали в курсе событий и новостей, напоминали, что очень ждут его, что он необходим команде. Такая забота товарищей удесятеряла силы, укрепляла веру в себя. И Володя вернулся в строй. И снова заиграл. Даже лучше, чем прежде.

В этом рассказе о Брежневе мне хочется подчерк­нуть одну чрезвычайно важную мысль. Не попав в сборную, Володя, погоревав немного, начинал рабо­тать с полной отдачей сил, с удвоенной энергией. И это была работа не только и даже не столько на себя, сколько для команды. Он слишком предан был ей, что­бы позволить себе капризничать, расслабиться, работать меньше, чем следует.

Владимир Брежнев, хоккеист, на сине-красной фу­файке которого выведена крупная цифра б, вносил и вносит большой вклад в победы армейских хоккеи­стов. Шесть раз ему по заслугам вручалась золотая медаль чемпиона СССР.

Для команды он готов на все. Он бросил курить в 27 лет, а курил до этого, кажется, целую вечность.

Володя стал спокойнее, покладистее. Научился себя контролировать. И если, как я рассказывал, с ним прежде порой даже боялись шутить, то сейчас он один из самых уважаемых и веселых людей в коллективе..

Володя — редактор и художник нашей стенгазеты.

Уже несколько лет газета хоккейной команды и ее боевые листки занимают первое место в конкурсах спортивного клуба ЦСКА. Мне нравится, как он ра­ботает: с выдумкой, энергично, творчески.

Вместе с человеческой добротой, с хорошим и спо­койным характером пришли и новое отношение к игре, новая дисциплина и новое понимание хоккея. И совсем не случайно вошел Владимир в число ведущих защит­ников страны. Дважды он в составе команды становил­ся чемпионом мира, ему присвоено высокое звание заслуженного мастера спорта СССР.

Спорт, хоккей помогли Брежневу воспитать харак­тер, стать цельным, волевым и мужественным челове­ком. А его человеческое мужество, его терпение и постоянство помогли совершенствованию спортивного мастерства.

ПОВОРОТ СУДЬБЫ

Он не побоялся начать все сначала. Он, уже изве­стный спортсмен, кандидат в сборную страны, ушел из одного вида спорта в другой. Туда, где еще ничего не умел. Где все надо было начинать сначала, с азов, буквально с нуля. И хотя встретили его скептически, хотя многие говорили ему, что он ошибся, поступил опрометчиво и даже глупо, что надо, пока не поздно, отступить, вернуться, он не сдался. Не ушел. Не вер­нулся. Выстоял и победил.

Пусть эти слова звучат немножко напыщенно, но Игорь Ромишевский заслужил самую высокую похвалу за свое мужество. За умение решительно и твердо идти к намеченной цели. За верность своему спортивному идеалу.

Игорь играл в хоккей с мячом за «Урожай» (Перо­во) и калининградский «Вымпел». Играл хорошо. И уже осенью 1960 года накануне первенства мира по хоккею с мячом был включен в сборную Советского Союза.

Однажды в теплый осенний день тренеры ЦСКА предложили ему попробовать свои силы в хоккее с шайбой. Пригласили прийти на тренировку в «Соколь­ники», на каток с искусственным льдом.

Игорь потом рассказывал, что приглашение принял с радостью. Но не потому, что мечтал попасть в ЦСКА. Просто очень соскучился по льду. Ведь для хоккея с мячом искусственных полей пока еще нет.

 

И вот Игорю дали длинную, совершенно непривыч­ную клюшку и поставили в тройку с опытными армей­скими хоккеистами. Не знаю до сих пор, что почув­ствовал в те два часа сам Ромишевский, но нам он понравился. Понравился своим упорством, своей жаж­дой борьбы за шайбу, а еще — своей удивительной интуицией, чувством партнера. Конечно, играл он не­умело, терялся, никак не мог найти себя на неболь­шой площадке. Не мог справиться с упругой шайбой, уловить ритма и темпа новой игры.

Сам он позже говорил, что хоккей с шайбой поко­рил его сразу, раз и навсегда. И добавлял, как будто извиняясь, что в его решении освоить новую игру немаловажное значение имела и тяга к хорошему, глад­кому льду. Ему, техничному спортсмену, хотелось избавиться, наконец, от постоянных неурядиц с хок­кейными полями, страдающими и от распутицы, и от сильных морозов, и от дождей.

Когда стало известно, что Ромишевский уходит из хоккея с мячом, то зна­токи спорта этому просто не поверили. Начать все сначала? И где? В ЦСКА, где хороших хоккеистов и так более чем достаточно? Были и такие скептики, кто, увидев Игоря, выра­зительно вертел пальцем около лба: от добра добра не ищут.

А Игорь, однажды по­пробовав силы в новой иг­ре, полюбил ее навсегда. И как ни мешали ему, ни нервировали его крики и свист некоторых болель­щиков (мы почему-то всегда только хорошо пишем о на­ших любителях спорта, а ведь среди них есть и люди, ровно ничего не понимающие в спорте, и просто недоб­рожелатели), как ни трудно ему приходилось, Ромишев­ский успешно овладел секретами мастерства.

В первое время он играл так, что и сам пород не понимал, что происходит на площадке. Бешеный темп не увязывался с его прежним хоккейным мышле­нием.

Раньше Игорь играл в нападении. Привык к широ­кому маневру, легко покрывал большие расстояния. Здесь играть так, как раньше, было уже нельзя.

Перед Ромишевским стоял и своеобразный психологический барьер: нужно было поверить, что он может обрести в нападении ЦСКА свое постоянное прочное место. А в этом нападения играли Александров, Лок­тев, Альметов, Волков, Сенюшкин...

Как и раньше в хоккее с мячом, Ромишевского по­ставили в нападение. Но за время выступлений в ЦСКА в игровой психологии спортсмена произо­шли изменения. Мы, к сожалению, не сразу поняли, что Игорь как-то незаметно начал терять веру в свои способности нападающего, но зато постепенно при­шел к выводу, что может надежно сыграть в обо­роне.

Мы заметили, что Игорь, владея шайбой, крайне неохотно ввязывается в си-ловую борьбу, почти не рискует, играет как-то слишком уж осторожно. Но мы
ни на минуту не усомнились в его мужестве. Потому что знали: Игорь — парень волевой, бесстрашный. Позже выяснилось, что Игорь не боится быть сбитым на лед, не боится боли, но очень боится потерять шайбу. Он решил почему-то, что на такой маленькой площад­ке, где у нападающего с одной стороны высокий дере­-
вянный борт, а с другой — стокилограммовый защитник, трудно прорваться к воротам соперника. Но зато Игорь брался доказать любому нашему нападающему, что он, этот нападающий, его, играющего в защите, не пройдет.

И тогда мы удовлетворили просьбу Игоря и пере­вели его в оборону.

Я рад, что Ромишевский подсказал нам это реше­ние. В новом амплуа полностью раскрылся его талант., Его как защитника трудно обыграть, он очень цепкий и хорошо чувствует, где и как будет обводить его на­падающий. Одновременно Игорь умеет сам атаковать ворота соперника. Не случайно в сезоне 1964/65 года он, играя в обороне рядом с такими мастерами-защит­никами, как Э. Иванов, А. Рагулин, В. Кузькин, опередил их всехпо своей результативности. По итогам последних сезонов Ромишевский был включен кандида­том в сборную Советского Союза.

На этом можно было бы поставить точку, но раз разговор зашел о Ромишевском, не могу не рассказать еще об одном случае.

Это произошло несколько лет назад в городе Серо­ве, где проводился финальный турнир команд второй группы. В турнире принимали участие и армейцы Куй­бышева, где в это время проходил своеобразную ста­жировку Ромишевский.

Накануне Игорь получил травму, и врач запретил ему играть в последнем, решающем матче.

Казалось бы, Ромишевский может спокойно прими­риться с этим. В конце концов все, что от него зави­село, он сделал. И уже было известно, что по оконча­нии последнего матча он направляется в ЦСКА.

И тем не менее Игорь вышел на лед. Он сумел как-то убедить врача, что может выдержать еще один матч. Врач постоянно дежурил у борта площадки и делал спортсмену обезболивающие уколы. Ромишевский доиграл эту встречу. Он до конца воевал за тот кол­лектив, откуда завтра уходил. Иначе поступить он просто не мог.

Любопытно, что во время наших бесед и встреч с иностранцами Игорь бывает переводчиком. Он уже неплохо говорит по-английски, но по-прежнему не рас­стается с учебниками и словарями.

Сейчас лейтенант Советской Армии Ромишевский успешно закончил факультет электронно-счетной техни­ки. Часто бывая в длительных поездках, Игорь, не всег­да имел время позаниматься столько, сколько нужно. Но я верил в Игоря, зная его характер, убеждён, что он станет высококлассным специалистом.

Кстати, Игорь тянется за своим старшим братом. Тот тоже когда-то играл в хоккей с мячом. Сейчас, защитив диссертацию, стал кандидатом физико-матема­тических наук.

 

 

ТОЛЬКО НЕ ГРУБОСТЬ

Подлинное мужество несовместимо с грубостью. Грубит трус, хулиган. Смелый и сильный хоккеист играет резко, мужественно, но никогда не ударит со­перника исподтишка. Мужество игрока необходимо его команде, грубость же всегда вредит ей.

Приведу одну, к сожалению, не такую уж редкую запись из дневника: «23 августа. «Торпедо», Горький. Подкопаев. Удаление. Снят с игры».

В тот день мы проводили товарищескую встречу с горьковскими хоккеистами. Наш молодой защитник Николай Подкопаев сыграл грубо и был удален на две минуты. Я снял его с игры.

На следующий день мы с ним беседовали. Мне хо­телось, чтобы он понял, что грубость — проявление не мужества, а трусости. Я просил его всегда, когда он идет на столкновение с соперником, помнить, что может пострадать и он сам. Я думаю, что каждый игрок должен помнить об этом всегда.

И еще одну истину нужно было запомнить Подкопаеву на всю жизнь. Когда его удалили с поля, то всю нагрузку пришлось переложить на плечи оставшихся на площадке ребят, на тех, кто вынужден был теперь играть вчисленном меньшинстве. Я говорил Николаю, что мы вседолжны беречь друг друга, не переклады­вать на плечи товарища всю тяжесть борьбы.

Такие случаи бывают, к сожалению, довольно часто. Какой-то юнец нагрубит, нахамит, отправится на скамью оштрафованных, а старшие товарищи долж­ны; за него отрабатывать, защищаясь против численно превосходящих сил соперника.

Мужество — это умение отказаться от драки. Знаю, как трудно сдерживать себя, как обидно спо­койно переносить грубость какого-нибудь не в меру ретивого спортсмена, как велико искушение дать ему сдачи, но подлинное мужество требует выдержки и терпения.

Мужество у различных спортсменов проявляется не одинаково. У Александра Альметова оно было иным, чем у Константина Локтева, а мужество Анатолия Фирсова не похоже на мужество Александра Рагулина.

Возьмем Константина Локтева. Он был старше всех в команде: Полупанов и Викулов, включенные вместе с Локтевым в сборную СССР, моложе его на три­надцать лет.

Казалось бы, Костя обладал не только высоким мастерством, но и огромным опытом, он мог бы побе­речься, работать на поле меньше. Но Локтев выделял­ся своей страстностью и неутомимостью, большим ра­диусом действий и значительным объемом работы. Он не щадил себя и в каждой встрече стремился играть с полной отдачей сил — так, чтобы принести команде наибольшую пользу.

Иную окраску имело мужество Альметова: манера игры Александра обусловлена его высочайшей тех­никой.

Я уже говорил, что когда армейцы играют в равных составах с соперником, то мужество Альметова было почти незаметно. Но когда нас меньше, Саша являл собой образец бесстрашия.

Альметов не боялся рисковать, он всегда искал наи­более острые решения, стремился найти кратчайший путь к воротам соперника. И хотя в современном хок­кее скорости чрезвычайно возросли, а бдительные защитники ни на секунду не дают покоя нападающим, Альметов все-таки умудрялся демонстрировать и даже совершенствовать свою отточенную технику в ходе са­мого напряженного поединка. А ведь для этого необ­ходимо обладать настоящим мужеством.

Конечно, Александр уступал в силе многим своим товарищам. Но этот свой недостаток, если можно о нем говорить (так незаметен он), Саша с лихвой перекрывал прекрасно развитым игровым мышлением. А сила ведь всегда уступает уму.

И правильно, разумеется, поступал Александр, из­бегая неоправданного силового единоборства, всякого рода стычек и столкновений. Ему все это совсем не нужно: ввязавшись в такую игру, он погряз бы в ней, и его талант, мастерство могли бы померкнуть.

Альметов противопоставлял силе свою филигран­ную технику, свое необычайное игровое чутье и этим как бы гипнотизировал противника, подавлял его волю. Любопытно, как выполнял Альметов указания тре­неров прикрыть того или иного соперника.

На турнире в Тампере в матче против шведской команды мы поручили Александру опекать самого сильного шведского хоккеиста Нильссона.

Выслушав задание тренеров, Альметов задал только
один вопрос:

— А можно я буду играть так, что не я его, а он меня опасаться будет?.. И не я за ним, а он за мной следить станет?..

Мы, конечно, разрешили.

Грозный шведский нападающий был полностью нейтрализован. Думал он на поле, кажется, только об одном — как бы удержать советского хоккеиста.

Было бы хорошо, конечно, если бы Альметов обла­дал силой Старшинова. Это был бы поистине уникаль­ный мастер. Но...

Своеобразно мужество и Вячеслава Старшинова. И особенно засверкала эта его грань таланта в послед­них двух сезонах, когда он стал играть не на дальнем, как прежде, а на ближнем пятачке. Именно здесь, у ворот соперника, где вскипают самые яростные схватки, где защитники особенно жестки. Старшинову удается наиболее полно проявлять лучшие бойцовские качества своего характера. В заключительном и самом ответственном матче чемпионата мира 1966 года СССР — Чехословакия Старшинов был душой коман­ды и в первые четыре минуты матча забросил две из трех шайб, по существу решивших исход матча.

Играя вдали от чужих ворот, Старшинов проводил на поле без замены по две-три минуты. Сейчас, нахо­дясь на самом горячем месте, он «наигрывается» за минуту. Больше, полнее стала его отдача игре, боль­шую пользу стал приносить он своему коллективу.

Иногда говорят и пишут, что Старшинов — игрок совершенно недисцип-линированный. Это и так и не так. Действительно, играя в клубной команде, Старшинов порой позволяет себе слишком уж вольно трактовать существующие правила, иногда попросту грубит. Но тот же Старшинов, выступая за сборную команду страны, совер-шенно преображается. Там к нему предъ­являют высокие требования, он прекрасно знает цену удаления ипотому действует на поле корректно, не теряя контроля над собой. Не удивительно, что во время розыгрыша первенства мира по хоккею1965 го­даон за все игры был лишь однажды удален с поля на две минуты, как говорится, «по собственной инициативе».

В своеобразной форме проявляется мужество и у такого талантливого мастера, как Вениамин Александров.

Когда-то было модой писать и говорить о его осторожности и трусости. Но так ли это?

Нет, нет и еще раз нет! Александров — смелый, решительный и мужественный хоккеист. Уже одно ко­личество заброшенных им шайб — 320 — говорит само за себя. Александров является самым результативным игроком в истории нашей сборной. В чемпионатах мира на его боевом счету 63 шайбы. И в 1966 году на пер­венстве мира он превзошел всех по результативности. Высокую результативность показал Алексан-дров и в Вене. И это в трудных и резких поединках с канадца­ми, чехами и шведами! В тех матчах, где решалась судьба мировой короны, где борьба не допускала ника­ких компромиссов. Только мужественный спортсмен, умеющий и рисковать, где нужно, и играть вниматель­но, расчетливо и в то же время крайне опасно для ворот сопер-ника, мог добиться такого результата.

В самом деле, шайбу в матче с сильным противни­ком не забросишь, если не будешь рисковать. Ведь поразить ворота обороняющейся команды с фланга или от синей линий трудно. Значит, надо стремиться пора­зить цель с удобной острой позиции. А зона броска охраняется особенно внимательно. И, забрасывая шай­бу, играя остро у чужих ворот, хоккеист всегда рискует получить удар или толчок.

Так как же Александрова можно объявлять трусом? Может, наверное, повезти в одном-двух матчах, но не в каждом же, да еще на протяжении нескольких сезонов!

Взятие воротв острой атаке, когда хоккеисты мчатся на огромных скоростях, всегда связано для атакующего с определенным риском. Но Вениамин и в самых напряженных
моментах никогда не теряет хладнокровия, ничто не может отвлечь его от броска, от взятия ворот.

Хотелось бы еще раз обратиться к статистике. Александрову принадлежит абсо-лютный мировой рекорд (пусть официально и не регистрируемый) — он одиннадцать раз участвовал в чемпионатах мира. Виниамин — пятикратный чемпион мира, восьмикратный чемпион Европы. Олимпийский чемпион. Нет в мировом хоккее спортсмена, который бы так долго и столь успешно защищал спортивную честь страны.

Вспоминаю свои беседы с Морисом Ришаром. Когда я спросил его, как удалось ему забросить свыше пятисот шайб, играя с такими сильными соперниками, какими являются профессионалы высшей канадо-американской лиги, Морис ответил, что он все-гда видел цель и, во-вторых, старался обмануть вратаря с помощью финта или паузы, когда нервы вратаря не выдерживают и он начинает двигаться в сторону предпо-лагаемого полета шайбы. А еще Ришар сказал, что он старался всегда терпеть, не обращать внимания на удары охотящихся за ним защитников. Ведь он хорошо знал, как по-настоящему злятся на него соперники, когда он, забрасывая шайбу, обесценивал их (в прямом и буквальном смысле — речь идет о капиталистическом мире!).

Мне кажется, что наш Александров по манере своей игры, по умению сохранять спокойствие в самой горячей ситуации как раз и напоминает Мориса Ришара, этого блестящего мастера атаки.

Нет, мужество — это не драка. Мужество — это сложная и прекрасная черта человеческого характера, и наш хоккей воспитывает ее в своих бойцах.

«УКРОЩЕНИЕ» КАНАДЦЕВ

Лишь однажды отступили мы от своих принципов. Нас вынудили тогда отступить...

Торопится время, и меняются наши взгляды на хоккей. Вспоминаются годы становления у нас новой игры. Мы, хоккеисты первого призыва, тогда не бега­ли, а, кажется, летали на коньках по полю; финты были свободными, изящными и, наверное, красивыми; защитники не ловили нападающих на корпус, не швы­ряли на борт, не загоняли в углы. Они отличались мягкостью и, по нынешним временам, чуть ли не неж­ностью.

Правда, встречаясь с зарубежными соперниками, мы испытывали подчас некоторое неудобство, что ли. Неудобство от их игры, которая казалась нам слишком жесткой.

Но наши хоккеисты были в этих встречах по-преж­нему верны своей манере. Молча сносили грубость, сдерживались даже в тех случаях, когда соперники умышленно наносили им травмы. Мы помнили об ин­тернациональной дружбе спортсменов и потому в меж­дународных матчах были особенно осторожны и даже деликатны.

Мы утешали себя той мыслью, что вознаграждение за нашу терпеливость все равно придет и мы будем рассчитываться с грубым соперником не ударами, не толчками, не -местью, а шайбами, которые будут забро­шены, когда судьи удалят с поля хоккеистов-грубиянов. Победа, думалось нам, хорошая компенсация за несправедливость.

Такая манера игры завоевала нам популярность у зарубежных поклонников хоккея, которые не могли не восхищаться нашей выдержкой и стойкостью.

Но долго так продолжаться не могло. С одной сто­роны, нас все больше и больше возмущали судьи, ко­торые «не видели» хулиганства на поле. Возмущали и сами соперники, наглые и драчливые. Но, с другой стороны, ведь пра

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...