Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Книга пятая 3 страница




– Продолжай. – Дрейк уже не улыбался, однако по‑ прежнему оставался совершенно спокойным.

– Оба, Король Мечей и Рыцарь Жезлов, весьма активны. Ты можешь достичь всего, не причиняя никому вреда: стань художником и продемонстрируй свое видение джунглей. Не обязательно создавать их буквально и навязывать своим собратьям, людям.

– Хватит проповедовать. Просто читай карты. В них ты разбираешься лучше меня, но я тоже кое‑ что понимаю и вижу, что такой альтернативы у меня нет. Другой Жезл и другой Меч перевернуты. Я не почувствую удовлетворения, сделав это символически. Я должен повлиять на всех, а не на то меньшинство, которое читает книги или ходит на концерты. Расскажи мне то, о чем я не знаю. Почему прямая от Дурака к Башне дополнена перевернутыми Влюбленными! Я знаю, что никого не способен любить, и не верю, что кто‑ нибудь другой на это способен. Все остальное – сантименты и лицемерие. Люди используют друг друга в качестве механизмов для мастурбации и жилеток для плача, называя это любовью. Но ведь есть и более глубокое значение такого расклада. Что это?

– Начнем сверху: перевернутая Смерть. Ты отрицаешь Смерть, поэтому Дурак не пройдет через возрождение и не ступит на путь правой руки, когда перейдет через Бездну. Итак, левосторонний путь, разрушение Башни. У этой кармической цепи есть лишь один конец, сын мой. Влюбленные символизируют Смерть, так же как Смерть символизирует Жизнь. Ты отрицаешь естественную смерть, и потому отвергаешь нормальную жизнь. Твой путь – это неестественная жизнь, ведущая к противоестественной смерти. Ты умрешь как человек, прежде чем умрет твое тело. Огонь по‑ прежнему останется разрушительным для тебя, даже если ты направишь его наружу и используешь весь мир в качестве сцены для своего личного   Gdtterdammerung36. Все равно ты останешься первой и главной жертвой самого себя.

– У тебя есть дар, – холодно заметил Дрейк, – но по своей сути ты такая же мошенница, как и все в вашем бизнесе. Твоя главная жертва, мадам, – ты сама. Ты тешишь себя той же ложью, которую так часто говоришь другим. Это профессиональное заболевание мистиков. Правда же заключается в том, что нет никакой разницы, уничтожу я только себя, или всю планету, или же развернусь и постараюсь найти способ выйти на правосторонний путь в каком‑ нибудь невыносимо тоскливом монастыре. В любом случае Вселенная будет бессмысленно вращаться, ни на что не обращая внимания, ни о чем не заботясь и даже ничего не зная. Нет никакого Дедушки в облаках, который когда‑ нибудь всех рассудит. Там только самолеты, с каждым годом все лучше умеющие метать бомбы. За такие слова генерала Митчелла отдали под трибунал, но это правда. В следующий раз они действительно, черт побери, разбомбят гражданское население. Но и об этом тоже Вселенная не узнает и не станет тревожиться. Не рассказывай мне, что мой полет из Смерти приведет обратно к Смерти; я не ребенок и знаю – все пути в конце концов приводят обратно к Смерти. Остается лишь один вопрос: боишься ли ты ее всю свою жизнь или же смело плюешь ей в глаза?

– Можно превозмочь и малодушный страх, и бунтарскую ненависть. Можно увидеть, что Смерть – лишь один из элементов Вели– кого Колеса и, подобно всем остальным элементам, она необходима для целого. Тогда ты сможешь ее принять.

– Сейчас ты посоветуешь мне ее полюбить.

– И это тоже.

– Ага, и тогда я познаю величие и грандиозность Всеобщей Картины. Видя, как под Шато‑ Тьери люди обделываются, созерцая собственные вываливающиеся кишки, и слыша, как они истошно кричат, разевая то, что больше нельзя назвать ртами, я должен был понять, что это и есть проявление величайшей, невыразимой и святой гармонии, которую словами не выразить и умом не понять. Конечно. О, я обязательно это пойму, если выведу из строя половину своего мозга и, занявшись самогипнозом, внушу себе, что получившаяся в результате картина мира намного глубже, шире и намного реальнее, чем то, что представляется моему незамутненному сознанию. Пойди в палату к инвалидам с четырьмя ампутированными конечностями и расскажи это им, а не мне. Ты говоришь о Смерти как о персонифицированном существе. Прекрасно: тогда я должен относиться к ней как к любому другому существу, которое встанет на моем пути. Любовь – это миф, изобретенный поэтами и прочими людишками, которые не в состоянии принять реальный мир и расползаются по углам, сочиняя фантазии себе в утешение. Дело в том, что при встрече с другим существом либо оно уступает тебе дорогу, либо ты уступаешь дорогу ему. Либо оно доминирует, а ты подчиняешься, либо наоборот. Отведи меня в любой бостонский клуб, и я скажу тебе, у кого там больше всего миллионов, просто понаблюдав, кто и как к кому относится. Отведи меня в любой бар на рабочей окраине, и я скажу тебе, кто из тамошних завсегдатаев лучше всех может дать в морду – для этого мне достаточно увидеть, к кому из присутствующих остальные относятся с наибольшим почтением. Отведи меня в любой дом, и через мгновение я тебе скажу, кто доминирует в семье: муж или жена. Любовь? Равенство? Примирение? Согласие? Все это отговорки неудачников, убеждающих себя, что они сами выбрали условия жизни, а не были загнаны в них силой. Найди послушную жену, которая по‑ настоящему любит своего мужа. Максимум через три дня она окажется в моей постели. Почему? Потому что я столь чертовски привлекателен? Черта с два! Просто я понимаю мужчин и женщин. Я дам ей понять – конечно, не говоря об этом вслух и не шокируя ее, – что, изменив, она нанесет оскорбление своему мужу, неважно, узнает он об этом или нет. Покажи мне самого подобострастного цветного официанта в самом лучшем ресторане города и подсчитай, сколько раз в день он зайдет на кухню, чтобы сплюнуть в свой платок. Тебе скажут, что у него «хроническая болезнь легких». Нет, его болезнь называется хроническая ярость, хотя ему давно растолковали и про христианство, и про смирение. Мать и дитя? Бесконечная борьба за власть. Послушай, как плач младенца превращается в крик, если мать не бежит на его зов в ту же секунду. Разве ты слышишь в этом крике страх? Это ярость – безумная ярость. Что касается самих матерей, готов биться об заклад – девяносто процентов из них ложатся на кушетку психоаналитика лишь потому, что не могут признаться себе, как часто они хотят задушить свое орущее в колыбели чудовище. Любовь к родине? Патриотизм? Ложь – все дело в страхе перед полицией и тюрьмой. Любовь к искусству? Очередная ложь – все дело в страхе перед голой правдой без прикрас и масок. Любовь к истине как таковой? Самая большая ложь из всех, порождаемая страхом перед неизвестностью. Люди становятся мудрыми? Это значит, что они подчиняются превосходящей их силе и называют свою трусость зрелостью. Все по‑ прежнему сводится к одному‑ единственному вопросу – стоишь ли ты на коленях перед алтарем или же наблюдаешь с алтаря, как на коленях перед тобой ползают другие!

– Колесо Таро – это колесо Дхармы, – тихо сказала Мама Сутра, когда Дрейк закончил свой монолог. – А также колесо Галактики, которое тебе кажется слепым механизмом. Оно катится, как ты говоришь, независимо от того, что мы думаем или делаем. Я же принимаю Смерть как часть Колеса, и принимаю твое неприятие как еще одну его часть. Я не в состоянии контролировать ни то, ни другое. Могу лишь повторить мое предостережение: отрицая Смерть, ты обрекаешь себя на то, что в конце концов встретишься с ней в самой отвратительной ее форме. Это не ложь, так действительно устроено Колесо.

Дрейк допил кофе и странно улыбнулся.

– Знаешь, – сказал он, – в моем презрении ко лжи есть элемент той самой сентиментальности и глупого идеализма, которые я же и отрицаю. Наверное, я стану более успешным, если больше никогда не буду говорить столь откровенно. Не исключено, что, когда ты услышишь обо мне в следующий раз, я прославлюсь как филантроп и благодетель человечества. – Дрейк задумчиво раскурил сигару. – И это будет правдой даже в том случае, если твой мистицизм Таро все‑ таки верен. Если Смерть так же, как и все остальное, необходима Колесу, значит, я ему тоже необходим. Ведь Колесо, возможно, лопнет, если мой мятежный дух не будет уравновешивать твой дух, принимающий все на свете. Подумай об этом.

– Тут ты прав. Вот почему я тебя предостерегаю, но не сужу.

– Значит, я, как говорил Гёте, «часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо»?

– Постарайся помнить об этом, когда в самом конце на тебя опустится Темная Ночь Самаэля.

– Очередное лицемерие, – заметил Дрейк, возвращаясь к прежнему циничному тону. – Я стремлюсь к злу и достигну зла. Колесо со всей его гармонией, равновесием и всеисцеляющими парадоксами – просто очередной миф слабых и проигравших. Один сильный человек способен остановить это Колесо и разломать его на куски, если, конечно, осмелится рискнуть.

– Может быть. Даже мы, изучающие Колесо, не знаем всех его секретов. Некоторые считают, что индивидуальный дух, который в ходе истории постоянно возрождается, потому что так предопределено, в конце концов восторжествует. Возможно, сейчас последнее столетие земных смертных и уже в следующем столетии наступит эра космического бессмертия. Никто из нас не может предсказать, что произойдет, когда Колесо остановится. Возможно, будет «хорошо», или «плохо», или даже, говоря словами твоего любимого философа, мы окажемся по ту сторону добра и зла. И это другая причина, по которой я тебя не сужу.

– Слушай, – неожиданно эмоционально сказал Дрейк, – ведь мы оба лжем. Дело не в философии и не в космосе. Просто я не могу спать по ночам, и ни одно из испробованных мной традиционных «средств» мне не помогало, пока я не начал помогать себе сам, систематически восставая против всего, что казалось мне сильнее меня.

– Я знаю. Я только не знала, что причиной была бессонница. Причиной могли быть ночные кошмары, или приступы головокружения, или импотенция. Нельзя исключать, что сцены, которые ты видел под Шато‑ Тьери, продолжают жить в твоей памяти, заставляя тебя пробуждаться от сомнамбулического сна, в который погружены все остальные лунатики на улицах. Ты пробуждаешься и видишь, что стоишь над бездной. – Она показала пальцем на Дурака и собаку у его ног. – А я – эта маленькая собачка, которая лаем предупреждает тебя о том, что ты все еще можешь выбрать путь правой руки. Ты можешь пересмотреть свое решение, пока не пересек бездну.

– Но карты говорят, что на самом деле у меня очень мало выбора, особенно в этом мире, который собирается выходить из кризиса.

Мама Сутра улыбнулась, и в ее улыбке не было ни прощения, ни осуждения.

– Сейчас не лучшее время для святых, – спокойно согласилась она. – Два доллара, пожалуйста.

Джордж, не делай глупостей. Сейчас Голландцу все ясно. Капоне, Лучано, Малдонадо, Лепке и все остальные боятся Винифреда и всей вашингтонской компании и планируют заключить сделку. Его смерть – часть этой сделки. Они считают Орден удобным механизмом для международных контактов и незаконной торговли. Болваны не понимают, что бесполезно вести переговоры с позиции страха; они оказались слишком глупыми, не удосужившись проштудировать Учение по‑ настоящему: Страхэто поражение. Стоит тебе испугаться легавых – и ты проиграл. Но легавый исчез. «Что вы с ним сделали? » – закричал он, обращаясь к больничной стене.

(Вчера Трепомена увидел орла. Наверняка его гнездо находится на одной из этих вершин. Он, «Улыбчивый Джим», до него доберется – Трепомена чуял это нутром и не сомневался. Пыхтя, потея, ощущая боль в каждой мышце, он карабкался все выше и выше… Кофе выплеснулся из бумажного стаканчика и залил страницы «Пиршества плоти». Аспирант Игорь Бивер37удивленно поднял глаза: стрелка сейсмографа указывала на отметку 5 баллов. В миле от него проснулся Диллинджер, разбуженный хлопнувшей дверью и падением его любимой статуэтки «Кинг‑ Конг на крыше Эмпайр‑ Стэйт‑ Билдинга» с бюро на пол. )

НЕ БЫВАЕТ, НЕ БЫВАЕТ ОТПУЩЕНИЯ ГРЕХОВ БЕЗ КРОВИ. НЕ БЫВАЕТ ОТПУЩЕНИЯ ГРЕХОВ БЕЗ КРОВИ.

Мама Сутра выглянула в окно на Бостон‑ Коммон. Роберт Патни Дрейк остановился и слушал какого‑ то проповедника; даже издали она могла различить холодную усмешку на его лице.

Напротив нее сидел Дили‑ Лама.

– Ну? – спросил он.

– Ордену придется вмешаться. – Мама Сутра печально покачала головой. – Он представляет угрозу для всего мира. – Не будем спешить, – сказал Дили‑ Лама. – Пусть сначала с ним вступит в контакт Нижний Орден. Если они решат, что он того стоит, тогда начнем действовать мы. Думаю, я смогу убедить Хагбарда поступить в Гарвард и присматривать за ним.

ТАК ГОВОРИТ БИБЛИЯ, ТАК ГОВОРИТ ГОСПОДЬ, И ГОВОРИТ ТАК ПРОСТО И ПОНЯТНО, ЧТО НИКАКОЙ ВЫСОКОЛОБЫЙ ПРОФЕССОР НЕ СМОЖЕТ СКАЗАТЬ, ЧТО ТУТ ИМЕЕТСЯ В ВИДУ ЧТО‑ ТО СОВСЕМ ДРУГОЕ.

– Сколько тебе лет на самом деле? – с любопытством спросила Мама Сутра.

Дили– Лама спокойно посмотрел на нее:

– Поверишь, если скажу тридцать тысяч? Она рассмеялась:

– Надо было подумать, прежде чем спрашивать. Высших членов всегда можно узнать по чувству юмора.

И ВОТ ЧТО ГОВОРИТ БИБЛИЯ: НЕ БЫВАЕТ, НЕ БЫВАЕТ, БРАТЬЯ И СЕСТРЫ, ОТПУЩЕНИЯ ГРЕХОВ БЕЗ КРОВИ, БЕЗ КРОВИ, БЕЗ КРОВИ.

Хагбард открыл рот в совершенно искреннем изумлении.

– Ну так утопи меня! – воскликнул он, начиная смеяться.

Сбитый с толку Джо заметил на стене за его спиной свежую надпись, возможно нацарапанную рукой одного из тех, кому кислота сорвала крышу: ПОДОПЫТНЫЕ ГОЛУБИ Б. Ф. СКИННЕРА – ПОЛИТИЧЕСКИЕ УЗНИКИ.

– Мы оба прошли, – радостно продолжал Хагбард. – Великий бог Кислота судил нас и признал невиновными.

Джо глубоко вздохнул.

– Когда ты начнешь объясняться односложно, каким‑ нибудь простым языком знаков или сигналов, чтобы такой неиллюминизированный идиот, как я, мог хоть что‑ то понять?

– Ты читал все подсказки. Все было открыто, как на ладони. Ясно, как день, и на виду, как мой нос. Все было очень просто.

– Хагбард, ради Бога, ради меня и ради всех нас, перестань наконец злорадствовать и ответь мне. – Извини. – Хагбард беспечно сунул пистолет в карман. – У меня немного кружится голова. Я всю ночь в некотором роде воевал, приняв кислоту, и испытывал некоторое внутреннее напряжение, особенно с того момента, когда почти на девяносто процентов уверился, чтобы ты убьешь меня, прежде чем все закончится. – Он закурил одну из своих ужасных сигар. – Ну, если коротко, иллюминаты доброжелательны, сострадательны, добры, и так далее и тому подобное. Дополни этот список любыми другими похвальными прилагательными, какие придут тебе в голову. Короче говоря, мы – хорошие парни.

– Но… но этого не может быть.

– Может, и это так. – Хагбард жестом пригласил Джо подойти к «бугатти». – Лучше Сядем, Дружок, если я могу позволить себе еще один акростих, прежде чем будут рассекречены все шифры и разгаданы все загадки.

Они сели на переднее сиденье автомобиля. Джо не стал отказываться от бутылки бренди, предложенной Хагбардом.

– Разумеется, – продолжил Хагбард, – когда я говорю «хорошие», ты должен понимать, что все термины относительны. Мы настолько хороши, насколько это возможно в нашей безумной части галактики. Во всяком случае, мы не совершенны. Уж я‑ то точно, и, сказать по правде, мне не доводилось наблюдать ничего похожего на безупречное совершенство ни у одного из Мастеров Храма. Но с человеческой точки зрения и по обычным стандартам мы весьма приличные ребята. И тому есть причина. Таков основной закон магии, о котором написано в любом учебнике. Ты наверняка где‑ нибудь об этом читал. Понимаешь, что я имею в виду?

Джо сделал большой глоток из бутылки. Бренди было персиковое – его любимое.

– Думаю, да. «Что даешь, то и получаешь».

– Вот именно. – Хагбард забрал у него бутылку и тоже отхлебнул. – Заметь, Джо, это научный закон, а не моральная заповедь. Заповедей вообще нет, ибо нет того, кто заповедует. Всякая власть – иллюзия, неважно, идет ли речь о богословии или же о социологии. Есть лишь свобода – до тошноты абсолютная. Первый закон магии так же нейтрален, как и первый закон Ньютона в механике. Он гласит, что все уравновешивается, только и всего. Ты по‑ прежнему волен творить зло и причинять страдания, если считаешь, что должен так поступать. Но как только дело сделано, тебе не избежать последствий. Все, что ты делал, возвращается к тебе. И никакие молитвы, жертвоприношения, умерщвления плоти или мольбы тут ничего не изменят, как не изменят они законов Ньютона или Эйнштейна. Так что мы «хорошие», как сказали бы моралисты, поскольку знаем достаточно, чтобы иметь очень веские причины быть хорошими. В течение последней недели события происходили слишком быстро, и мне пришлось стать «плохим» – я сознательно заказывал и оплачивал смерти разных людей и запускал процессы, которые должны были проводить к последующим смертям. Я знал, что делал, и понимал, что за это придется платить. В истории Ордена такие решения крайне редки, и мой начальник, Дили‑ Лама, пытался меня убедить, что и в данном случае в них нет необходимости. Я не согласился и взял ответственность на себя. Теперь ни люди, ни боги, ни богини не смогут ничего изменить. Я готов платить по счету, каким бы он ни был, и заплачу, когда мне его выставят.

– Хагбард, кто ты'!

Личел, как сказали бы Зауре, – усмехнулся Хагбард. – Лишь человек. И не больше. Ни на йоту больше.

– И сколько же нужно крови? – спросил Роберт Патни Дрейк. Он удивлялся сам себе; ни в одном из его экспериментов по прорыву сквозь стены ему не доводилось опускаться до того, чтобы задавать вопросы невежественному уличному проповеднику.

ВСЕЙ КРОВИ В МИРЕ НЕ ХВАТИТ. КРОВИ ВСЕХ МУЖЧИН, ЖЕНЩИН И ДЕТЕЙ НЕ ХВАТИТ. ДАЖЕ КРОВИ ВСЕ ЖИВОТНЫХ, ЕСЛИ БЫ ТЫ ДОБАВИЛ ИХ КРОВЬ К ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ КРОВИ, СОВЕРШАЯ ЯЗЫЧЕСКИЕ ИЛИ ВУДУИСТСКИЕ ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЯ, БЫЛО БЫ НЕДОСТАТОЧНО. ВСЕЙ КРОВИ НЕ ХВАТИТ, БРАТЬЯ. ТАК ГОВОРИТ ПИСАНИЕ.

– Нас родилось пятеро, – объяснял Джон‑ Джон Диллинджер Джорджу, когда они вдвоем устало брели обратно в Ингольштадт, потеряв в толпе Хагбарда и «бугатти». – Мои родители держали это в секрете. Немцы очень суеверны и скрытны. Они не хотели, чтобы понаехали репортеры и трубили во всех газетах о первых пятерняшках, которым удалось выжить. И все лавры достались семье Дионне, гораздо позже. ИБО ВСЯ КРОВЬ В МИРЕ НЕ СТОИТ ОДНОЙ КАПЛИ. НЕ СТОИТ ОДНОЙ КАПЛИ.

– Джон Герберт Диллинджер сейчас в Лас‑ Вегасе, пытается выследить переносчика возбудителя чумы, если только он уже не закончил это дело и не вернулся домой в Лос‑ Анджелес. – Джон‑ Джон Диллинджер улыбнулся. – Он всегда был у нас мозговым центром. Управляет звукозаписывающей компанией, специализируется на рок‑ музыке – настоящий бизнесмен, профессионал. Он самый старший из нас, родился на пару минут раньше остальных, и мы, можно сказать, смотрим на него снизу вверх. Он отсидел срок в тюрьме, хотя на самом деле сидеть должен был я, поскольку та идиотская идея ограбления бакалейщика принадлежала мне. Но он сказал, что отсидит без особых проблем и, в общем‑ то, оказался прав.

НЕ СТОИТ ОДНОЙ КАПЛИ, ОДНОЙ КАПЛИ ДРАГОЦЕННОЙ КРОВИ НАШЕГО ГОСПОДА И СПАСИТЕЛЯ, ИИСУСА ХРИСТА.

– Я понял, – сказал Дрейк. – А группу крови знаете? А, В, АВ или О?

– Джон Гувер Диллинджер живет в Мэд‑ Доге под именем Д. Дж. Гувера – он не против, чтобы люди считали его дальним родственником Джона Эдгара Гувера. По большей части, – пояснил Джон‑ Джон, – он не у дел. Так, выполняет мелкие поручения. Может, скажем, устроить побег из тюрьмы, когда Джиму Картрайту нужно, чтобы побег выглядел особенно правдоподобно. И еще он подал Найсмиту идею создать общество «Джон Диллинджер умер за тебя».

– А как насчет двоих остальных? – спросил Джордж, думая о том, что ему намного тяжелее решить, кого он любил больше, Стеллу или Мэвис, теперь, когда он знает, что это один и тот же человек. Ему стало интересно, что ощущал Джо, ведь он явно трахнул мисс Мао Цзуси, которая тоже была тем же человеком. Три в одном и один в трех. Как Диллинджер. Или Диллинджер – это пять в трех? Джордж внезапно понял, что все еще немного бредит. Диллинджер – это пять в одном, а не пять в трех: снова Закон Пятерок. Означает ли это, что в комплекте «Мэвис – Стелла – Мао» были еще две женщины, которых он до сих пор не знал? Почему в этой истории все время возникают двойки и тройки? – Двое других мертвы, – печально сказал Джон‑ Джон. – Джон Эдгар Диллинджер родился первым, и ушел из жизни тоже первым. Он был веселым и шумным. Именно он вырубил того охранника банка в Восточном Чикаго, когда мы проводили отпуск на пляже в Майами. Он всегда был сорвиголовой. Инфаркт свел его в могилу в сорок третьем году. Джон Томас Диллинджер умер в шестьдесят девятом. А в шестьдесят восьмом он отправился в Чикаго по поручению ДЖЕМов, чтобы встретиться там с сумасшедшим английским шпионом по фамилии Чипе. Каким‑ то образом в британскую разведку попало донесение, что съезд Демократической партии контролируется Баварскими Иллюминатами и закончится заказным убийством. Они не верили в существование иллюминатов и потому отправили в Чикаго Чипса. Ему всегда поручают самые невероятные миссии, ибо он настолько безумен, что воспринимает их всерьез и выполняет работу добросовестно. Когда Джон Томас и Чипе выходили из отеля «Хилтон», их обоих угостили слезоточивым газом, а беднягу Чипса еще и швырнули в тюремный фургон вместе с шайкой молодых радикалов. У Джона Томаса к тому времени были больные легкие, он страдал хронической астмой, и отравление газом усугубило его болезнь. Он ходил от одного врача к другому, пока наконец не умер в начале 1969 года. Так что в Чикаго действительно есть коп, который может похвастаться тем, что убил Джона Диллинджера, хотя сам об этом не знает. Разве не странная штука жизнь?

– Зауре только думали, что они Иллюминаты, – продолжал Хагбард. – Гитлер и Сталин только думали, что они Иллюминаты. Старик Вейсгаупт только думал, что был Иллюминатом. Вот так. Все очень просто. Мораль же такова: остерегайтесь дешевых восточных подделок.

Он мрачно усмехнулся.

– Мне кажется, я начинаю въезжать, – медленно выговорил Джо. – Разумеется, это была первая гипотеза, которая у меня возникла: известно множество групп, называвших себя иллюминатами, и все эти группы ставили перед собой разные цели.

– Точно. – Хагбард выдохнул облачко сигарного дыма. – Таково первое и вполне естественное подозрение любого нормального человека, не отягощенного паранойей. Затем, начиная изучать свидетельства, ты видишь, как между этими группами появляются связи. В конечном счете у тебя возникает более правдоподобная параноидальная гипотеза и ты начинаешь верить, что всегда существовала лишь одна группа иллюминатов, которая, используя одни и те же основные лозунги и символы, стремилась к достижению одной и той же цели. Я отправил к тебе Джима Картрайта с басней насчет трех групп заговорщиков – Эй‑ Би‑ Си, или «Экуменического Баварского Союза», Эн‑ Би‑ Си, или «Нового Баварского Союза», и Си‑ Би‑ Эс, или «Союза Баварских Свидетелей», – дабы навести тебя на мысль, что истина может лежать посередине между тем, что ты думаешь сейчас, и твоей первой простой гипотезой. Отныне и впредь забудь, что я представляю истинных Иллюминатов. В сущности, в последние столетия мы вообще не употребляем это название. Мы используем лишь аббревиатуру АА, записанную вот так. Он нацарапал на спичечном коробке отеля «Дунай» символы:

А.: А.:

– Многие оккультные авторы, – продолжил Хагбард, – высказывали разные поразительные догадки по поводу значения этих букв. В действительности же они ни черта не значат. Мы не хотели, чтобы кто‑ нибудь опять украл наше название и пользовался им, и решили вообще не иметь названия. Каждый, кто пытается выдать себя за посвященного и утверждает, будто расшифровал аббревиатуру, которая якобы означает «Аркан Атлантиды», или «Argenteum Astrum38», или что‑ нибудь еще, тем самым показывает, что он мошенник. Хитрый трюк. – В голосе Хагбарда послышались нотки уныния. – Я только сожалею, что мы не додумались до него на много веков раньше.

Когда Сол и Барни выходили из здания, на столе секретаря Президента раздался звонок. Секретарь щелкнул переключателем и услышал президентский голос:

– Узнай, какой высший орден можно давать гражданским, и закажи два от меня для этих двух детективов.

– Да, сэр, – сказал секретарь, записывая.

– А потом попроси ФБР проверить того, что постарше. По‑ моему, он похож на жида, – проницательно сказал Президент.

НЕТ – потому что я буду последней дурой если поверю что в этом мире могут происходить чудеса пока не оплачены счета за аренду и налоги и не проверили что твои документы в порядке ведь люди которые их проверяют всегда могут тебе доказать что в твоих документах что‑ то не так Нет потому что волшебников нет и даже Хагбард в общем‑ то обманщик и мошенник пусть даже он мошенничает и обманывает из лучших побуждений Нет потому что я не папесса Иоанна если такая папесса вообще существовала Нет потому что как поется в песне я не королева и не женщина и вдобавок у меня не тот цвет кожи Нет потому что прольются реки крови и будет сотрясаться земля прежде чем мы ниспровергнем Босса Чарли потому что это не просто символический Армагеддон который продлится одну ночь как Хагбард вдолбил всем в голову Нет потому что Хагбард в каком‑ то смысле волшебник который ввел всех нас в свой трип но реальный мир это не опьянение а тяжелое отравление Нет потому что влюбленные после свадьбы никогда не живут счастливо потому что влезают в долги и дальше живут в рабстве Нет я должна найти что‑ нибудь получше такого удела Нет потому что никто из нас не управляет машиной наоборот машина управляет нами Нет потому что это похоже на старую шутку Яйца, сказала королева, если бы у меня были яйца, я была бы королем а принц сказал Яйца у меня есть но я не король а король сказал А мне насрать и тридцать тысяч королевских подданных сели на корточки и стали тужиться потому что в те времена слово короля было законом Хагбард назвал бы это анальностью и сексизмом и возрастной дискриминацией но это как раз касается женщин и детей которым все это говно летит в лицо а всем в этом мире владеет горстка мужчин в старых шутках особенно плоских шутках скрыта истинная правда я все еще брежу но все это правда они всегда могут тебе сказать что у тебя не в порядке документы Нет потому что иногда надо побыть в одиночестве а вернуться обратно когда ты стала собранной и уравновешенной Нет потому что колесо продолжает вращаться и ему наплевать на все перемены которые происходят хотя должен же существовать хоть один человек в этом мире которому не наплевать Нет потому что я никогда не найду способ заставить Саймона заткнуться и слушать Нет потому что Иисус Христос был чернокожим и они лгали даже в этом Он был еще одним чернокожим которого они убили но никогда в этом не сознаются Нет потому что смерть это валюта в каждой империи Римской или Американской или любой другой все империи одинаковы Смерть это аргумент к которому они всегда прибегают Нет потому что весь мир может отправиться к Дьяволу но я должна позаботиться о Мэри Лу Нет потому что посмотри на этого профессора которого убили около здания ООН и никого из них до сих пор не арестовали Нет потому что внутри меня есть вечный двигатель и я учусь запускать Нет потому что я наложу на всех на них проклятие я их сожгу я их приговорю весь мир будет моим Нет потому что вспомни что случилось с мамой и папой

– Уже на отметке пять и ползет к шести, – кричал в телефонную трубку Игорь Бивер.

– Идиот, неужели ты считаешь, что я этого отсюда не чувствую? – прокричал в ответ доктор Тролль. – Еще до твоего звонка моя кровать тряслась, как в пляске святого Вита. – Эмоции доктора Тролля объяснялись лишь профессиональной злостью. Подумать только, какой‑ то аспирантишка не выполнил его распоряжения! Что касается самого землетрясения, то настоящий калифорниец не станет волноваться из‑ за каких‑ то пяти баллов; это просто смешно, ведь даже шесть баллов вызывают тревогу разве что у туристов или у тех, кто верит в пророчества Эдгара Кейси… Джон Герберт Диллинджер, один из таких верующих, в спешке натянув брюки на пижаму, был уже в гараже и выжимал босой ногой педаль сцепления… А «Улыбчивый Джим» Трепомена продолжал подниматься к вершине, наслаждаясь единением с природой. Он испытывал мистический восторг истинного охотника, который вот‑ вот вскинет винтовку, откроет огонь и отправит кусок природы ко всем чертям…

ТЫ МОЖЕШЬ ПЕРЕДРАЗНИВАТЬ И НАСМЕХАТЬСЯ, НО НА СТРАШНОМ СУДЕ ТЕБЕ БУДЕТ НЕ ДО СМЕХА.

– Он пристает к проповеднику, – сказала Мама Сутра. – Безусловно, неплохое начало, если иметь в виду, какую судьбу он, судя по всему, себе выбирает.

– Нет, он пристает к самому себе, – произнес Дили‑ Лама. – Христианство – это столкновение со Смертью. Он все еще бьется над этой задачей. Ему хочется верить в символизм Воскресения, но у него не получается. Слишком мощный интеллект – Король Мечей – держит в узде его интуицию – Принца Жезлов.

– Ладно, может быть, – спокойно говорит Дрейк. – Но предположим, у него была вторая группа крови. Тогда, если бы в последний момент ему сделали переливание…

В поле зрения Трепомены показалось гнездо – на вершине, всего в нескольких сотнях ярдов вверх и немного западнее. Оно было пустым, но характерные признаки свидетельствовали о том, что это гнездо орла. «Возвращайся домой, малыш, – страстно думал Трепомена, высвобождая из‑ за спины винтовку. – Возвращайся домой. Папочка ждет».

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...