Учение позднейшего буддизма о нирване.

Учение о всеобщем изменении и непостоянстве

В буддизме утверждается принцип «анитья», в соответствии с которым всё существующее динамично и подвержено изменению, в том числе, и человек. Сатисчандра Чаттерджи и Дхирендрамохан Датта в своём труде «Древняя индийская философия» пишут:

Из доктрины зависимости происхождения всего сущего вытекает также теория преходящей природы вещей. Все вещи, неустанно учил Будда, подвержены изменению и разложению. Так как все сущее порождается определенными условиями, оно ликвидируется с исчезновением этих условий. Все, что имеет начало, имеет и конец

Теория взаимообусловленного возникновения

Изменчивость, которая присуща всему существующему, не означает хаоса, поскольку подчинена закону взаимозависимого возникновения дхарм (пратитья-самутпада). Сатисчандра Чаттерджи и Дхирендрамохан Датта в «Древней индийской философии» пишут:

Существует спонтанный и всеобщий закон причинности, который обусловливает все явления духовного и материального мира. Этот закон (дхарма или дхамма) действует стихийно, без помощи сознательного руководителя.

Согласно этому закону, возникновение одного частного явления (причина) сопровождается другим частным явлением (следствие). «Имеется причина — возникает и следствие». Существование всего обусловлено, то есть имеет свою причину. Ничто не происходит случайно, без причины.

Учение позднейшего буддизма о нирване.

Основатель буддизма своим скептико-критическим учением о нирване проводит резкую грань между буддийским и добуддийским (браманистическим) отношением к эсхатологической проблеме, являясь, таким образом, в собственном смысле религиозным реформатором. Но эта его личная оригинальность или, как сказали бы современные историософы, его историко-религиозная "инновация", вступив в русло традиционной жизни религиозного сознания, уже в ближайших последователях буддизма принимает на себя черты добуддийского догматизма, в частности и по вопросам эсхатологии. С одной стороны, как мы уже сказали, никогда не умирающая в душе человека положительные религиозно-практические требования вели мысль именно в этом направлении. С другой стороны, когда буддизм, особенно в позднейшие эпохи своей истории, стал распространяться среди народов, по своим национально-типовым характерам не столь наклонным к пессимизму, как индийцы, более жизнерадостным и энергичным, отрицательные элементы в понятии нирваны неизбежно должны были все более и более уступать место положительным. В этих двух факторах, общий религиозно-исторический консерватизм или, как мы предпочитали бы сказать, закон исторической косности, согласно которому жизнь масс лишь слишком медленно меняет традиционно-привычное русло жизни на другое (и притом почти никогда не меняет его вполне), нашел себе могущественную поддержку. Таким образом, решение эсхатологической проблемы в позднейшем буддизме, вопреки заветам основателя и логическим требованиям общих начал системы буддизма, отлилось в добуддийские (браманистические) формулы, так что столь популярная буддийская нирвана, в своем опрощенном, живущем в сознании масс, смысле (то есть, в смысле вечного и блаженного покоя) действительно является в буддизме, как сказал один из его историков, каким то непонятным и не гармонирующим с целым обломком иного миросозерцания, именно браманистического.

Если мы хотим разыскать живые исторические корни понятия о нирване, как блаженном покое, мы должны обратиться к ранним слоям Махабхараты, этой неистощимой сокровищницы живых отражений мысли и творчества, между прочим, и эпохи возникновения буддизма. В самом деле, нирвана существует в Махабхарате не как отвлеченное и притом трудно уловимое понятие, но как живой и весьма могущественный фактор, повсюду вплетающийся в сложные отношения, воспроизводимые исполинским эпосом и определяющий их самым решительным образом ".

Но что же такое нирвана Махабхараты?

Хотя нирвана в Махабхарате в добуддийском философско-поэтическом миросозерцании Индии, буквально означает угасание, но это угасание имеет здесь свой особенный, ярко очерченный смысл. Оно должно быть сравнено не с угасанием светильника, в котором недостает горючего материала, но с пламенем которое, заимствуя по мере горения все новый и новый материал из неистощимого запаса (Брамы), горит неизменно ровным и спокойным светом как бы в абсолютно безветренной атмосфере. Нирвана этосубъективная, обращенная к миру и человеку сторона самого Брамы. В ней, как в кристально чистом зеркале, отражается, с одной стороны, сияние Брамы, а с другой находит себя истинное существо человека или его самость. Нирвана это предварение высшей цели жизни, окончательного слияния с Брамою. Это та светлая вершина бытия, около которой атмосфера дремлет в абсолютной неподвижности и покое. Это полнейшая свобода от желаний, страстей и страданий. Это излучение в человека божественной жизни, насыщение ума полным знанием, покой сердца, блаженство праведных, успокоительный бальзам на раны больного, прохлада жаждущему, источник невыразимой радости, участие в вечном бытии Брамы, храмина бессмертия и т. д. Эпитеты которыми изобретательная мысль творцов Махабхараты наделяет нирвану, поистине, удивительны²⁶.

Нирвана это состояние неизменное (горение как бы угасшего, до того оно неподвижно, пламени, абсолютно не движимого дыханием ветерка), возвышенное над всеми противоположностями, в себе уравновешенное, замкнутое и изолированное и потому единственное и единичное. Такое состояние человека, погруженное в нирвану обусловлено именно тем, что он является как бы ареной действий Брамы. Эпос говорит об этом самым решительным образом. "Не я деятель, не я действую, когда вижу, слышу, чувствую, обоняю, ем, хожу, сплю, дышу" и т. д. Именно поэтому "достигнуть нирваны", на языке творцов эпоса, значит тоже что "стать Брамою". Личное сознание людей погруженных в Браму-нирвану угасает и они "становятся отрешенными от всяких обособляющих свойств и вступают в вечное безкачественное бытие".

Возвращаясь теперь к буддизму, мы находим, что когда он, удалясь от ограничительных, в отношении к догматизму браманистического понимания нирваны, скептико-критических формул своего основателя, стал искать для наполнения открывшейся в них пустоты положительного содержания, то для него не было ничего естественнее и проще как взять это содержание из живого религиозного сознания,которым по законам переживания продолжали жить массы. Так он и поступил. И чем дальше, тем более буддизм усвоил себе браманистическую нирвану, хотя, она стояла в кричащем противоречии с его началами, со всем строем его учений как системы. Таким образом, в буддийские тексты, прежде всего из эпоса, а затем и из философии браманизма стали переходить цветистые и пышные характеристики нирваны как состояния положительного, и сухое и сдержанное отношение к ней основателя буддизма с ярко выраженным наклоном к "эсхатологическому нигилизму" преобразовалось, наконец, в учение о нирване как вечном блаженстве. Бессмертие, вечный покой, место или жилище бессмертия, потусторонний берег, остров, не гибнущая храмина и т. д., и т. д.: эти и подобные выражения становились, по мере движения истории, столь же обычными и, так сказать, стереотипными в буддийских текстах, как и в памятниках браманизма.

Мы имеем здесь, пред собою, таким образом, весьма интересное, в отношениях психологическом и историческом, явление: взят плод мысли, но отброшены его корни, ствол и ветви, на которых он вырос. Ибо в браманизме и эпосе таково именно отношение между нирваною, с одной стороны, и Брамою с другой: учение о нирване, как мы видели, есть лишь следствие учения о Браме и без последнего совсем непонятно и даже немыслимо. Как, в самом деле, была бы возможна в последовательном буддизме нирвана, в смысле потустороннего блаженства, когда он не признает ни пребывающей души в человеке, ни неизменно пребывающего Божества как ее основы и утверждения? Но именно это невозможное для мысли и утверждает позднейший буддизм своим учением о нирване как вечном блаженстве. Мы должны, поэтому признать весьма удачным и вполне точно выражающим подлинную мысль поздней того буддизма о нирване характерное выражение Гартмана, который называет нирвану позднейшего буддизма атеистическим раем²⁹.

"Атеистический рай": вот именно! Неискоренимая потребность человеческого сердца поставила в позднейшем буддизме как догмат слепой веры то, возможность чего с всею решительностью должен был отрицать ясный рассудок, если бы он последовательно продумал начала буддийского "атеизма". Но такова роковая антиномия ложного религиозного сознания: оно непреодолимо влечется к тускло мерцающему пред ним в неясной дали свету, хотя бы мысль о нем и признание его стояли в прямом противоречии с тем, что оно в своем ослеплении пока признает за истину.

 

Эсхатоло́гия (от греч. ἔσχατον — «конечный», «последний» + λόγος — «слово», «знание») — система религиозных взглядов и представлений о конце света, искуплении и загробной жизни, о судьбе Вселенной или её переходе в качественно новое состояние. Также отрасль богословия, изучающая эту систему взглядов и представлений в рамках той или иной религиозной доктрины

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: