Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Про то, как все узнали тайну Шкатулки




Люди так до конца и не договорились, что лучше: отлично уметь делать что-то одно или понемножку разбираться в сотне разных предметов.

Мелодиус был человек-оркестр. Это означало, что в цирке «Каруселли» он заменял собой всех музыкантов: скрипача и барабанщика, трубача и пианиста.

Когда Мелодиус был маленьким и его звали просто Лодиком, его мама очень хотела, чтоб сын стал знаменитым скрипачом. Она даже специально купила ему четыре бархатные курточки с кружевными жабо и короткие, до колен, бархатные брючки. Все юные гениальные скрипачи, по мнению мамы Лодика, должны были одеваться именно так. Разумеется, кроме бархатных костюмчиков мама купила ему скрипку, темно-зеленые папки для нот на тесемках, отвела его в музыкальную школу и строго следила за тем, чтоб мальчик занимался четыре часа в день.

Однако маленькому Мелодиусу была интересна музыка. А не только скрипка. Ведь музыка живет и в тромбоне, и в виолончели, и в ксилофоне, и в барабане тоже. Поэтому Мелодиус, вместо того чтоб из года в год совершенствоваться в игре на скрипке, потихоньку учился играть на всех других инструментах. Мама никак не могла понять, почему ее мальчика никогда не приглашали участвовать в каких-либо конкурсах юных исполнителей. А Мелодиус никак не мог понять, как можно отдать все силы скрипке, когда есть так много интересного: укулеле и банджо, домра и курай, волынка и балалайка…

Шло время, Мелодиус вырастал из бархатных костюмчиков, а мама начинала понимать, что гениального скрипача — ни юного, ни взрослого — из ее любимого сына не получится.

И мама очень огорчалась. А однажды Мелодиус пришел к маме и сказал, что он уже совсем вырос. И что он нашел дело себе по душе. Он будет работать музыкантом в маленьком цирке — таком маленьком, что нанять целый оркестр директору цирка не по силам. А Мелодиус вполне справится с работой оркестра. И будет путешествовать по разным городам и узнавать, какие еще новые и удивительные музыкальные инструменты существуют на белом свете. Мама хотела заплакать от этой новости, но Мелодиус достал скрипку и сказал, что он сочинил специально для мамы замечательную мелодию. И он заиграл ее, и мама перестала плакать. Потому что скрипка пела о том, что Мелодиус будет скучать по маме в разлуке. Но еще скрипка пела о том, что мир велик и прекрасен, а мамин сын Лодик будет обязательно возвращаться домой погостить при первой же возможности и привозить из дальних краев подарки и новые мелодии, а с дороги писать письма.

С тех пор каждый год пятнадцатого июня, в день рождения мамы, Мелодиус играл для нее на скрипке ту самую мелодию. Иногда ему везло, и цирк оказывался в родном городе музыканта, так что после игры на скрипке он целовал маму, и она кормила его яблочным пирогом с корицей. А иногда получалось так, что мама была далеко. Но Мелодиус все равно играл на скрипке ровно в десять часов вечера, потому что они так договорились с мамой.

Человек-оркестр глянул на часы. Было без трех минут десять. Пора доставать скрипку и смычок. Мама там, дома, наверное, уже испекла пирог и тоже посматривает на часы, представляя себе своего Лодика.

Мелодиус закрыл глаза, откинул волосы со лба и приготовил смычок.

Но в эту минуту кто-то большой и сильный толкнул его под коленки, и Мелодиус кувырком полетел на траву.

— Ой, Мелодиус, миленький, прости. — Миска, которая нечаянно сшибла его с ног, кинулась поднимать музыканта. — Прости, я очень торопилась к нашим, у нас приключилась неприятность или даже беда! Я во всем виновата, я не справилась…

Дело в том, что, когда Китценька скрылась из виду, увезенная фрейлинами во дворец, Миска в тоске и тревоге пометалась еще полчаса у ворот, а потом постаралась успокоиться и улеглась под скамью в дальнем углу площади. Оттуда прекрасно были видны ворота — если бы из них показалась маленькая белая собачка, то Миска бы тут же ее заметила.

Но время шло, начинало смеркаться, а Китценька не возвращалась. Миска почувствовала, что теряет самообладание. Когда отчаяние заполнило душу собаки до краев, она не выдержала, горестно взвыла и кинулась со всех лап домой. В цирке придумают, как вернуть отважную маленькую Китценьку назад.

 

Мелодиус понял, что играть на скрипке не время. Он схватил трубу и сыграл общий сбор.

В считаные минуты на поляне собралась вся труппа, и Миска рассказала, что произошло.

Казимира, выслушав Миску, молча развернулась и поспешила в свой фургон. Теплая шаль — вот что надо будет маленькой собачке, когда она сбежит из дворца под покровом ночи.

Вот почему, когда Китценька, найдя, наконец, дырку в заборе, выбралась из королевского сада на улицу, первое, что она увидела, — это бегущую по направлению к дворцу Казимиру. Вслед за ней спешили все остальные — и Рио-Рита, и Марик, и Эва, и Иогансон, и Аделаида с Филиппом, и Флик, и Хоп, и Фляк, и Миска, и Мелодиус.

Собачку укутали в шаль, и передавали из рук на руки, и целовали, и тормошили, и говорили: «Как хорошо, что с тобой ничего не случилось», и снова обнимали — словом, все радовались.

А потом все отправились назад. Китценька сидела на руках у Казимиры, уткнувшись носом в шаль. Из-за Казимириного плеча ей было видно, как за забором дворца на крыльце фрейлинского флигеля горит фонарик. Китценька вздохнула и зажмурилась.

— Ну конечно, мы все волновались, когда собаки не вернулись домой вовремя, — вздохнул Иогансон, выслушав Китценькин отчет о пребывании у фрейлин. — Но мы и не думали, что вы такие молодцы.

Миска смущенно кашлянула. Вряд ли она заслуживает похвал, это Китценька умница и отважная.

«И самоотверженная», — тихо подумала Китценька. Она немного сердилась на себя, что кружевная пелеринка никак не могла окончательно изгладиться из ее памяти.

— Однако чем нам может помочь полученная Китценькой информация? Пока ясно одно: принцесса который день корпит над тетрадками, и если слухи о ее школьных успехах преувеличены народной молвой и королевской пропагандой, то мы запросто рискуем просидеть без работы до сентября, — хмуро заметила Рио-Рита.

— Вряд ли мы что-то можем сделать, — поддержал ее Иогансон.

И тут голос подал Марик:

— А если я проберусь во дворец и решу принцессе все ее задачки? За пару часов решу!

— Это опасно! — всплеснула руками Казимира.

— Это самонадеянно, — покачал головой Иогансон.

— Это идея, — кивнула Эва.

Но все замахали на нее руками. Разве можно допустить, чтобы маленький мальчик решал проблемы взрослых людей? Это нехорошо, это возмутительно, это просто детская фантазия — ничего не получится, не получится!

 

И тут Эва сказала:

— Подождите меня минутку. У меня есть одна вещь, которую я должна вам показать.

Вскоре она вернулась, неся в руках что-то, завернутое в кусок шелковой ткани.

Марик замер и вытянул шею, чтоб ему было все видно. Он уже догадался, что именно принесла Эва. А все остальные смотрели на нее выжидательно.

Эвин рассказ про шкатулку все выслушали в удивленном и заинтересованном молчании.

— Значит, — подала наконец голос Душка из-за плеча Хопа, — нам надо спросить шкатулку, что и кто сыграет главную роль в решении этой проблемы?

— Да, — кивнула Эва.

— А как же мы поймем, что именно надо делать? Вдруг там окажется игрушечная лошадка… похожая на меня. Но я вот абсолютно не представляю, чем могла бы помочь.

— И я не представляю, — сказал Хоп.

— И мы тем более, — поддержали его Флик и Фляк.

— Я бы сделала что угодно, если бы знала, что… — вздохнула Казимира.

— Давайте все-таки откроем шкатулку, — сказал до сих пор молчавший Филипп. — Давайте зададим себе вопрос: что поможет нам скорее получить разрешение на представление. И откроем шкатулку. И будет видно.

Эва развернула кусок шелка и поставила шкатулку на колени.

Марик почувствовал, как сердце его забилось где-то в горле, — так он волновался.

Зазвенели колокольчики, запел спрятанный где-то в глубине шкатулки органчик, золотой свет замерцал на лицах склонившихся к Эвиным коленям циркачей.

Внутри шкатулки маленькая куколка в крохотной золотой короне сидела за партой, перед ней лежала тетрадь, буковки в которой были мельче макового зерна. А рядом стоял мальчик и держал в руках толстую книгу. Марик наклонил голову и прочитал на книжном корешке: «Математика».

То, что мальчик рядом с принцессой был одет в оранжевую футболку с жирафом, Марика почему-то совсем не удивило.

— Китценька, — сказал Марик в тишине, — ты говорила, что выбралась через дырку в заборе? Я в нее пролезу, как ты думаешь?

Казимира всплеснула руками:

— Да что же вы все молчите? Господин директор уже в тюрьме. Вы что, хотите, чтоб Марика поймали и отправили в колонию для малолетних преступников? Ведь пробираться тайком в королевский дворец — это будет расценено как…

— Я ничего не могу поделать — шкатулка показала, что Марику предстоит попасть во дворец, — грустно улыбнулась ей Эва.

— А ваша шкатулка не показывает куколок-полицейских, волокущих куколку-мальчика в тюрьму? И не показывает, насколько уютно будет выглядеть его кукольная камера, нет? Не показывает? — не сдавалась Казимира.

— Казимира, дорогая. Давайте мы продолжим этот разговор утром. Сейчас, ночью, все равно ничего решать мы не можем. И в любом случае, идти во дворец или нет — будет решать сам мальчик.

 

В фургончике у Мелодиуса горел свет. Марик, который бродил по поляне в темноте, потому что от волнения никак не мог уснуть, постучался к нему. От нечего делать.

Грустный Мелодиус сидел перед зажженной свечой и пил чай с малиной.

— Не спишь, Марик?

— А ты отчего не спишь, Мелодиус?

— Понимаешь, сегодня впервые за много лет я не сделал того, что делал всегда…

Марик слушал рассказ Мелодиуса про пьесу для мамы молча. Ему даже не стало грустно, потому что мама у Мелодиуса хоть и далеко, но была. И она никак не узнает, что Мелодиус сегодня не сыграл на скрипке.

— Впрочем, отчего же не сыграл?

— Мелодиус, а в том городе, где живет твоя мама, сейчас столько же часов, сколько и в столице?

Музыкант просиял:

— Марик, белиссимо! У мамы сейчас не полночь, а всего-навсего десять часов вечера!

Он схватил скрипку:

— Пойдем к реке? Здесь, я боюсь, моя музыка всех перебудит.

У реки было темно и тихо, лишь изредка где-то на середине всплескивала большая рыба. Мелодиус встал лицом на запад и вскинул смычок.

Он играл, а Марик слушал. И думал о разном. Вот у Мелодиуса есть мама. Она его любит, но все же отпустила путешествовать. Интересно, почему Казимира так не хочет отпускать меня во дворец? Какая ей разница? Если моя мама жива, то помнит ли она про меня? Почему мне хочется плакать?

За спиной Марика зашелестел песок — кто-то вышел на берег на звуки скрипки.

Это были Казимира, Эва и Миска.

Казимира накинула на плечи Марика куртку, а Миска ткнулась влажным носом в его ладонь. Эва просто остановилась поодаль.

Музыкант доиграл и медленно опустил скрипку:

— Надеюсь, мама услышала, — сказал он.

— Пойдем спать? — прозвучал голос Эвы в наступившей тишине.

— Пора бы. Кажется, на сегодня все дела сделаны, — зевнула Миска.

— Кстати, о делах: а где же дрожжи, Миска? — потрепала свою собаку по холке Эва.

— Вот они. А зачем тебе утром так спешно понадобились дрожжи? — вопросительно глянула на хозяйку Миска.

— Полезная вещь, пригодится как-нибудь в будущем. — И Эва опустила пакетик дрожжей в один из многочисленных карманов.

Глава девятнадцатая

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...