 |
Основные проблемы в технологических изменениях.
|
|
|
|
Технологическое развитие и использование усиленных методов производства во всех мировых системах наталкиваются на четыре основных проблемы. Относительная важность этих проблем варьируется в зависимости от демографических и экологических факторов, а также от существующего устройства общества. Однако, эти проблемы как правило возвратны, и они предоставляют возможности для дальнейших изменений общества и построения иерархии.
Четырмя проблемами, сопутствующими или следующими за изменениями в производственных технологиях, являются:
возросшая конкуренция и/или конфликт;
новые нехватки ресурсов;
зависимость от новых типов производства и получающиеся в результате риск;
необходимость совместных сбережений и капиталовложений в относительно долгие периоды, проекты высокого уровня.
Каждое изменение в организации производства имеет тенденцию к нарушению существующих механизмов общественного порядка, приводящему к увеличивающейся конкуренции и конфликтам. Маркс сформулировал это как революционные эффекты, которые технологические изменения (изменения в силах производства) оказывают на общественные суперстуктуры, такие как политические и религиозные институты. Более старые институты власти, чем бы они ни были, подвергаются деформациям, когда представлены новые схемы производства, и это может приводить к новым уровням и разновидностям разрушительных конфликтов. Конечно, конфликты и конкуренция — это нормальные процессы, происходящие во всех мировых системах, но мы говорим о высоких взлетах в их уровне и о их разрушительном влиянии на "нормальные" методы. Также очень важно осознавать, что различные методы накопления оказывают самые различные последствия на процессы и ставки технологических нововведений и переорганизацию процессов производства. Различные методы производства также имеют различные степени возможных отклонений технологических изменений. В некоторых методах, даже самое малое изменение может вызвать полную дезорганизацию, тогда как в других технологические изменения сами по себе являются чем-то, "нормализованным" существованием механизмов общества, которые позволяют государственному устройству и культуре адаптироваться к технологическим изменениям без больших разрушений или развала общественного порядка. Одной крайностью является почти полный развал Австралийской группы Аборигенов после того, как ей впервые подарили стальные топоры (Sharp 1952). Другая крайность — современная мировая система, которая впитала потрясающие технологические изменения без изменений в логике системы (Chase-Dunn 1989). Между ними можно указать торговлю мехами (Kardulias 1990) или приобретение лошадей и ружей американскими индейцами (Secoy 1953; Hall 1989b).
|
|
|
Второй основной проблемой является появление новой нехватки ресурсов, как результата технологического развития. Во-первых, новые методы производства могут сами по себе требовать такие подводимые мощности, которые не возможно или трудно производить локально. Это является поводом для того, чтобы торговать с другими районами или завоевывать их. Во-вторых, повышение доступности, скажем, пищи, как результат изменения сельскохозяйственных технологий, может дать возможность увеличению местного населения, что, в свою очередь, может истощить другие местные ресурсы. Это также является основанием для торговли или завоевания. В-третьих, технологические изменения, которые сохраняют труд, могут позволить специализацию посредством высвобождения труда на другие нужды. Иногда такие дела создают дополнительный спрос на товары, которые не доступны в данной местности. Дополнительные потенциальные излишки, появляющиеся в результате технологических изменений могут быть присвоены старой или новой элитой или вызвать спрос на товары, которые невозможно добывать в этой местности. Старая элита с новыми ресурсами или новая элита могут взять в свои руки политические союзы, торговые отношения или военные кампании, независящие от импортируемых товаров, так как эти разновидности предприятий обеспечивают законность и дополнительные источники средств для поддержания и даже расширения иерархий.
|
|
|
Третьей основной проблемой, которая сопутствует технологическим изменениям, является потенциальный недостаток ресурсов, появляющийся в результате увеличения зависимости от любых новых излишков, произведенных новыми технологиями. Если становится больше доступной пищи, а население увеличивается, то новый источник пищи должен быть устойчивым, иначе это чревато печальными последствиями. Все новые стратегии несут в себе долю риска. Стратегии, уменьшающие разнообразие товаров за счет специализации на производстве какого-то одного вида товаров, особенно рискованны в случае ее неудачи. Смена разнообразной добычи продуктов на смешанное садоводство, а затем сельскохозяйственное производство одного вида культуры, подразумевающее специализацию на длительный период, которая ставит население в жесткую зависимость от очень малого количества cultigen. Ответные действия общественного учреждения заключаются в поддержании вспомогательных ресурсов, приспособлений для хранения товаров и разработка межрегиональных политических союзов и торговых связей. Эта проблема является еще одной причиной для межрегиональной интеграции и набора возможностей для создания иерархий.
Четвертая основная проблема, которая возникает с технологическими изменениями, — потребность в новых формах коллективных сбережений и капиталовложений в новые проекты длительного периода. Конечно, все типы обществ нуждаются способах сохранения ресурсов в целях обеспечения продуктами во время сезонных и других перебоев. Такой тип накопления встречается во всех равноправных обществах, даже среди палеолитных охотников. Если технологические изменения приводят к увеличению плотности населения, то это создает новые скачки нехватки ресурсов, в свою очередь создающие необходимость в новых коллективных сбережениях. Технологические изменения могут также преобразовывать старые формы производства, не удовлетворяющие нужды либо разросшегося населения, либо новой иерархии. Это может быть подходящим для подключения новых форм производства, в целях удовлетворения этих нужд, которые часто требуют объединения ресурсов или расходов труда на большие проекты с длительными периодами выплат. Так, постройка амбаров, оросительных систем, рыбных запруд и т.п. требует вложений общественных ресурсов. Эти разновидности коллективных инвестиций могут быть организованы и контролируемы равноправными союзами, но они также предоставляют возможности более централизованного и иерархического контроля новообразовавшейся элитой. Конечно, если уж элита появилась, то она может взять в свои руки такими проекты или другие расходы труда и материальных ценностей для своих собственных нужд.
|
|
|
На каждом уровне организационной сложности существует несколько возможных конструктивных решений каждой из этих проблем. Определение того, какое из этих решений наиболее уместно в каждом конкретном случае невероятно затруднительно, включая взаимодействия обширных принуждений, особенностей экологии и прежних территорий института для каждой мировой системы. В основном, измерения возможных институтских механизмов для решения этих проблем имеют либо иерархическую, либо равноправную форму, со множеством смешанных форм между ними. Иерархические политические формы обычно выигрывают у равноправных, из-за их превосходства в конкуренции и конфликтах, но это не является абсолютным правилом. Природа конкуренции и кооперации изменяется с ростом и усложнением мировых систем, и эти изменения затрагивают природу политической и экономической интеграции и форм, избранных общественными и межобщественными иерархиями. Таким образом, степень иерархии, которая развивается в каждом конкретном случае, является следствием взаимодействия множества факторов.
|
|
|
Подведем итоги: экономические процессы действуют в контексте демографических сил и экологических принуждений для произведения технологических изменений. Это имеет обратную связь с демографическими процессами и оказывает влияние на общественные организационные потенциалы посредством четырех основных проблем: новых форм и уровней конкуренции, нехваток ресурсов, рисков и необходимости коллективных сбережений и капиталовложений. Эти контекстуальные и социальные особенности человеческих систем вызвали такие явления социальных изменений, который мы сейчас наблюдаем — преобразование за двенадцать тысяч лет от немногочисленных разрозненных отрядов охотников с немногими межгрупповыми социальными связями до единой, высокой плотности интеграции, глобальной сети иерархических индустриальных обществ. Но почему некоторые системы изменяются по одному пути, а другие — по разным?
Объяснение сходств и различий мировых систем, посредством этой схематической модели общего развития общества и частной истории характерных событий и социальных изменений, является промежуточным уровнем теоретической спецификации. В добавление к уже перечисленным сходствам, все мировые системы проявляют циклы политической централизации и децентрализации, даже те чрезвычайно малые и равноправные системы, состоящие из оседлых собирателей. Эти циклические процессы иерархического формирования нестабильны на протяжении всего времени, проистекающего из моделей восхода и падения. Динамика этих различий содержит в себе корни различий мировых систем. Это не отрицает других систематических процессов, содействующих упадку. Сложные общества и империи подлежат уменьшающимся предельным доходам, которые часто приводят к развалу (Tainter 1988). Это аналогично процессам, посредством которых исчезают отряды, клановые общества и общины, как это было отмечено ранее. Ключевым различием является то, что "цивилизации" исчезают достаточно легко, оставляя после себя "руины", тогда как менее сложные мировые системы нет. Следовательно, упадки, которые часто берутся как hallmark цивилизаций, являются скорее артефактом, чем определяющей характеристикой государственной системы.
Однако, конечным результатом общего развития общества к большей иерархичности и значительно большей экономики и политической интеграции. Развитие гигантских прыжков в иерархичности, сложности и управлении государством было неровным, так что ведущ край двигается. Эта неровность не случайна, но систематически отнесена к межобщественной иерархии и дифференциации. Это то, почему модель мировых систем превосходит все другие формулировки. Все системы практикуют взлет и падение иерархий, и некоторые скрытые увеличения уровня технологий и организации, посредством процессов, которые важно структурированы межобщественными отношениями. Новые организационные формы типично развиваются в регионах, которые являются "полу периферийными", а также природа отношений центральных и периферийных районов являются важными контекстными особенностями тех исторических периодов, в которых происходят фундаментальные преобразования (Chase-Dunn 1988, 1990).
|
|
|
Это значит, что теперь мы должны обратиться к проблеме того, почему типы мировых систем систематически различны. Наш основной теоретический аппарат в этом вопросе основывается на методах накопления и логике системы, которая уже обсуждалась ранее (Chase-Dunn and Hall 1992, 1993). Мы утверждаем, что основополагающая логика конкуренции и кооперации изменялась в течении времени. Мы представим это как серию повторений основной модели, описанной выше, в которой методы накопления меняются вместе с изменениями spatial шкалы и уровня иерархии. Особенности процессов-образцов, которые разделяются всеми мировыми системами, — это технологические изменения, демографическое расширение, spatial интеграция и взлет и падение правительств — важно модифицированы природой логики общественного производства и накопления, которые являются преобладающими в каждой системе.
Проиллюстрируем это утверждение примером. Формирование кланового общества и процессы взлета и падения клановых обществ очень похожи во многих отношениях с формированием иерархий других типов и циклами политической централизации и децентрализации — например, формирование государства, империи, взлет и падение гегемонической центральной власти. Все это включает стратегии, которые играют на проблемах, которые сопутствуют технологическим изменениям, обрисованным выше. Домашние хозяйства могут нуждаться в, или могут извлекать выгоду из, или могут быть побуждены к поддержке, или принуждены силой к согласию с решениями решения этих проблем, которые позволяют иерархиям увеличить контроль над ресурсами. Процессы конкуренции среди различных групп в рамках общественной иерархии, или между обществами, или сопротивление неэлитных слоев, налагают принуждения на формирование иерархии во всех мировых системах. Это приводит к феномену взлета и падения. Но процесс формирования кланового общества тем не менее отличен от формирования государства. Часть различий — просто дело масштабов. Государства обычно намного больше клановых обществ, и, соответственно, проблемы политического порабощения намного большего количества людей, разбросанных по большей территории имеют некоторые отличия. Хотя государства обычно больше клановых обществ, тем не менее встречаются исключения. Особенно эфективно организованное клановое общество, живущее в богатой запасами окружающей среде, может превышать в численности неэффективно организованное государство, находящееся в истщенной или бедной ресурсами окружающей среде. Как бы то ни было, было бы почти невероятным, обнаружить две эти крайности в качестве соседей.
Основные различия проистекают из природы интеграции и сопротивления в клановых обществах и государствах. Клановые общества обычно управляют обществами, в которых метаморфические родственные отношения переросли в узаконенные иерархии. Вожди, как и все правители, находятся под давлением со стороны подданых и соперничающих вождей, желающих расширить количество ресурсов, находящихся у них под контролем. Как и в других системах, те, кто успешны в этом, перераспространяются и приводят себя к падению. Клановое общества расширяются посредством присоединения дополнительных внешних районов. Это достигается формированием союзов с местными правителями или посредством завоевания. И в том и в другом случае, присоединение институциализируется посредством браков и создания фиктивных родственных отношений. Это включает создание обязательств, основанных на родстве, которые вождь может использовать для мобилизации ресурсов или трудовых сил. Но эти типы союзов, имеющие структуру родственных отношений, типично также включают взаимные обязательства, которыми вождь может быть призван к выполнению услуг союзникам. Проблемой расширения является создание обязательств, которые не выгодны вождю, то есть, добыть доступ к ресурсам, которые относительно неконтролируемы и которые могли бы гибко использоваться. Этот поиск независимых ресурсов является другим путем, в котором формирование государства и кланового общества схожи между собой, и этот фактор приводит оба случая к инвестициям новых форм производства, так же как и торговли и завоеваний.
Наиболее важным структурным различием между государствами и клановыми обществами является природа институтов права и обязательств между союзниками. Необходимость для кланового общества сформулировать все союзы и обязательства рамках родственных отношений принуждает правителя к двум основным путям. Первый касается пластичности форм организации. Кровные отношения являются вымышленными во всех обществах, но они относительно трудны в переопределении за короткие промежутки времени. Отношения, основанные на религиозных идеях, более управляемы, вследствие чего государства используют идеологии интеграции, которые институтски отделены от родственных отношений. Другой чертой родственных отношений является сильная связь с кровной местью. Обязательства, основанные на родственных отношениях, которые несет вождь перед своими подчиненными, ограничивают возможности вождя к накоплению независимых запасов. В идеологиях, применяемых государствами, взаимодействие сохранияется как принцип, но обычно (хотя и не всегда) не наблюдается на практике. Так, иерархизация родственных отношений позволяет клановым обществам до определенной степени централизовать власть, но это также налагает верхние пределы размеров, которых любое клановое общество может достигнуть.Развитие идеологий, которые легализуют иерархию способами, которые не зависят от взаимных обязательств, обыкновенно заложенных в родственные отношения, делают возможными большие правительства (государства). Это не объясняет исторического появления государств, но зато иллюстрирует важные систематические различия между формированием государств и клановых обществ, которые обязаны изменениям в институтской логике накопления.
Другим примером подобных изменений может служить сравнение взлета и падения империй, в которых доминирует способ подчиенения, со взлетом и падением гегемонических центральных государств внутри капиталистической мировой экономики. Эти два процесса схожи в том, что оба содержат колебания между относительно более и менее централизованных политичиских и военных структур. В первом случае колебания происходят между межгосударственной системой, состоящей из нескольких империй и государств, с одной стороны, и системой, в которой присутствует одиное "всемирное государство", с другой стороны. Мы относим этот процесс к формированию империи. В современных мировой системе формирований империй не встречалось, но зато были колебания внутри межгосударственной системы между ситуацией, в которой экономическая, политическая и военная власть числа центральных государств, были более или менее равны, и ситуацией, в которой одно центральное государство обладает необычно большой долей мировой экономической и политической власти. Эта последняя власть носит название "гегемон". Колебания, составленные из взлетов и падений гегемонов, называются "последовательностью гегемонов". В последовательности гегемонов, гегемоны никогда не вступают во владение всем ядром, в целях формирования всемирной империи, и, таким образом, мы можем сказать, что современная межгосударственная система достаточна защищена формирования империи. Гегемон в современной мировой системе обычно играет роль "стабилизатора сил", и это является основным объяснением предотвращения формирования империй посредством завоеваний. Любая "инородная сила", которая пытается захватить другие центральные государства, столкивается с коалицией, управляемой гегемоном, и эта коалиция, самое меньшее, преуспевает в предотвращении формирования империи.
Но почему бы гегемону самому не попытаться создать империю, особенно если дела у него идут не совсем хорошо? Наиболее важным фактором, объясняющим эти различия в политической централизации и децентрализации, является метод накопления. Когда доминирует метод подчинения, классы, контролирующие государство, накапливают ресурсы преимущественно посредством политически обоснованных извлечений. Этот процесс принимает различные формы: рабство, крепостное право, налогообложение, дань, — но они все различны непосредственно в использовании военной власти для изъятия ресурсов. В современной мировой системе доминирующей стала иная институтская форма накопления, хотя она и не заменила до конца принудительную. Капитализм накапливает ресурсы посредством производства и продажи товаров. Эта форма накопления наболее сконцентрированна в ядре мировой системы, а также внутри ядра государств-гегемонов. Политическая и военная власть остается важной формой поддержки капиталистического накопления, потому что она используется для гарантии доступа к сырью и рынкам, но уже не является основным рычагом накопления сама по себе. Государства, находящиеся под контролем капиталистов, действуют отлично от государств, которые накапливают ресурсы непосредственно. Гегемоны стараются сохранить межгосударственную систему, так как эта форма правления более совместима с интересами капиталистов, как класса, чем если бы она была империей. Таким образом, метод накопления отвечает за различия процессов политической централизации и децентрализации. Поэтому, как было отмеченно во введении, зявление Валлерштайна о том, что современная мировая система является единственной мировой структурой, которая не станет империей, не совсем ошибочно, но и не до конца правильно. Вернее, здесь есть основное различие, но оно более сложно, чем он его изображает.
Существуюти другие важные различия между разными типами мировых систем, кроме как метод накопления. Различия масштабов, возможно, наиболее важное. Но существуют также культурные и экологические характеристики, которые различают эти системы.
Технологическое развитие важно не только в отношении процессов непосредственного производства пищи и сырья. Кроме основного напрвлении в развитии все большего усиления производства и использования большего количества человеческой и нечеловеческой энергии, существовало также существенное снижение затрат на транспортировку и коммуникации. Технологические изменения в транспортировке и коммуникациях способствовали объединению тысяч мелких мировых систем в единую глобальную систему. Как и многие другие мирские неправления (население, разрушительная спосбность оружия и т. п.) затраты на транспортировку и коммуникации снизились за прошедшие века, но довольно довольно таки медленно, по сравнению с геометрическим спадом, произошедшим в последних двух столетиях. Последнее ускорение в транспортировке и коммуникациях было названо "пространственно-временным сжатием" (Harvey 1989). Тем не менее, даже когда этот процесс был относительно медленен, он предоставлял возможности торговым сетям, аренам военных действий и межобщественным коммуникационным связям вырости в размерах. Изменения в технологиях транспорта и связи также взаимодействовали с интенсификацией производства, новшествами в военной организации и вооружениях и организационных техниках извлечения ресурсов с больших расстояний, в производстве необычного подъема в размерах правительств и объединиении всех районов земного шара в единую мировую систему.
Заключение.
В умозрительной, теоретической статье термин "заключение" выглядит неуместным. Тем не менее, мы утверждаем, что мы представили теорию развития мировой системы в длительном периоде, которая поддерживает частичный успех более ранних теорий, добавляя некоторые новые направления. Самым важных среди них является смена объекта анализа с "общества" на "мировую систему". Но этим мы не подразумеваем, что общества не имеют значения. Они имеют решающее значение в систематическом контексте. Неуспех теорий, основанных на обществах, лежит в отсутствии их систематического внимания к межобщественным взаимоотношениям. В сооружении нашей теории исторического развития мировых систем, мы расширили и изменили оригинальную формулировку Валлерштайна (1974). Мы поддерживаем его термин мировая система, потому что мы следуем его ключевой догадке, что над уровнем государства существует важный уровень общественных закономерностей и взаимодействия. Большое количество исследований требуется для проверки этой теории. Нет никаких сомнений в том, что потребуется ее модификация. Но без всеохватывающей теории изменений, такие исследования становятся скорее стрельбой из пушки по воробьям, чем систематическим процессом. В конце концов, мы надеемся, что исследуя прошлые моодели изменений, мы сможем извлечь из них понимание возможных будующих изменений и намеки, как максимизировать основную общественную пользу.
Список литературы
Кристофер Чейз-Данн и Томас Д. Холл. Историческое развитие мировых систем.
|
|
|
