Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Глава 30, в которой Андрей приводит Петра в порядок




Студия Стаматиных

Братья Стаматины уже на протяжении нескольких лет находились в хроническом творческом кризисе и некоторое время даже не пересекались друг с другом. Петр в одиночестве запивал свою тоску твирином, в то время как старший брат этот самый твирин добывал и между делом развлекался со степными невестами, которые работали в его кабаке. Несколькими часами ранее братья Стаматины вели непринужденную беседу с Данковским, чье появление не то что бы удивило Андрея, но стало приятной неожиданностью. Он не думал, что бакалавр появится в их доме буквально в первый же день своего приезда, это было странно.

Неотложные "дела" в кабаке не позволили Андрею задерживаться, да и прочие гости Петра так же были не слишком приятной компанией на данный момент. Старший Стаматин вернулся в студию только когда над городом сгустились глубокие сумерки, и не потрудившись зажечь свет, Андрей стал подниматься на верхний этаж. Архитектор ненавидел эту винтовую лестницу, но не смотря на свое решительное и твердое "Фе", Петр таки настоял на своем, так что теперь волей-неволей приходилось мириться с очередным проявлением "гениальности" брата. Даже по прошествии стольких лет, эти ступени так и остались для Андрея непривычны, хоть в этой ситуации и были свои плюсы. В нетрезвом состоянии Петра спуститься на первый этаж - это своеобразное испытание и потому Андрей четко понимал, что без лишнего повода братец никуда не высунется, а значит не натворит глупостей.

Преодолев последнюю ступень, Андрей пробормотал.

- Надеюсь, ты не споил последнего вменяемого врача в городе окончательно, Пётр...

Ответа не последовало. В доме было совершенно тихо, это гробовое молчание нарушал разве что скрип половиц под ногами. Петра не было здесь вообще. Андрей закатил глаза, чертыхнувшись и мысленно прикидывая, куда брат мог деться. Раздумья были не долгими, так как Стаматин заметил на столе оставленную Петром записку. Точнее, написал её кто-то другой, а оставил Петр. Почерк был ровный, четкий, при этом от него буквально веяло богемой. Даже не глядя в конец письма, что бы прочесть имя отправителя, Андрей понял, что письмо принадлежит Бессмертнику.

"Так значит мой непутёвый брат решил наведаться в Театр? Надеюсь, его не придется потом нести на себе..."

Стаматин глубоко вздохнул и сел за стол, решив пока не утруждать себя походом в Театр, дабы выяснить, что за нелегкая понесла туда его брата.. Он открыл бутылку твирина и сделав несколько больших глотков, поставил на пол, рядом с пустыми.

Почему-то Петр решил отправиться домой окольными путями: обогнув сзади Театр на Шнурочной площади, он спустился по лестнице в квартал Седло и обошел со всех сторон магазин, не понимая, куда делся проход на мост. Однако, уже потом, он понял, что за оградой вовсе не Жилка, а самая настоящая Глотка! Вот это да! Петр был в ступоре. Во-первых, он искренне не мог понять, как так Горны оказались внезапно в Земле, ну а второй вопрос, который ввел его в состояние глубокой задумчивости, был "какого черта?" Петр хлопнул себя по щеке – его осенило! Господи, да он же не туда повернул. И, как бы вы думали, свалил это на темноту.

Идем дальше. Поворот направо – Управа. Местная тюрьма. Если бы Сабуров был чуть порасторопнее, давно бы братья архитекторы здесь гнили... Налево – и взгляд упирается в Лестницу в небо. Здесь всегда становится отчего-то жарко...

А вот и Жилка! Хвала небесам...!

По спине Петра побежали мурашки... будто в голове зазвучала тревожная музыка. Петр медленно оборачивается. Где-то в тридцати метрах от него стоит головорез. Сердце ушло в пятки и застучало так сильно, что ноги сами понесли его домой, в Студию.

Стаматин буквально влетел в двери, захлопнул их за собой и рухнул прямо на проходе, ибо не сумел удержать себя на ногах. Что-то невнятно бормоча, Петр поднимается и утирает рукавом разбитый нос. Крови не много, но синяк останется.

- Вот-те раз... – промямлил он, бросая удивленный взгляд на лестницу. Черт, а подниматься-то как? Об этом архитектор как-то не подумал. Хотя, он все-таки кое-как дополз до третьего этажа. Темно как в преисподней. Петр выпрямился и сделал несколько шагов, спотыкнулся, рухнул. Грохот стоял страшный. – Ох ты ж...

Хлопок входной двери не услышать было трудно, очень трудно. Да и прочие посторонние шумы не заставили сомневаться, что Пётр таки пожаловал домой и при этом словно нарочно оповещает любого присутствующего в доме, что это именно он, а никто другой. Андрей вяло перевел взгляд на часы, не торопясь идти младшему на помощь и засекая, сколько всего времени потребуется Петру, что бы пересчитать все ступени своего "каприза" и добраться до последнего этажа. Где-то на второй минуте повисла пауза. Это означало, что младший Стаматин таки осилил первый пролет и стоит где-то на втором этаже.

- Успех... - пробурчал Андрей себе под нос, продолжая наблюдать за секундной стрелкой часов. Перерыв был небольшой и грохот продолжился, хоть и с меньшим количеством децибел. Когда Пётр оказался на полпути к третьему этажу, Андрей таки соизволил подняться с места и подошел к лестнице. Когда ему оставалось преодолеть всего пару ступеней, Старший просто схватил Петра за шиворот, как слепого котенка и вволок в комнату, что-то недовольно бормоча себе под нос. Вечно приходилось с Петром нянчиться, как с ребенком. Вот только не смотря на всё это недовольство, Андрей не собирался ничего менять. Он всё равно любил брата, что бы там о нем не думал.

- И снова здравствуй, брат... - Андрей оценивающе смотрел на Петра, пытаясь оценить, сколько он в очередной раз выпил, в какой компании и сколько потребуется времени, что бы он стал хоть что-то соображать. Как не странно, но ускорить процесс могла разве что еще одна бутылка твирина. Андрей вернулся к столу, подобрал полупустую бутылку с пола и подошел обратно к брату, протянув ему бутылку.

- Давай рассказывай, что за нелегкая тебя понесла в Театр... Хотя бы что помнишь...

Чья-то рука внезапно схватила Петра за воротник и подняла с нагретого места. Стаматин не сопротивлялся, ибо знал, что бесполезно. Он ведь понимал, чья это была рука. Братская. Крепкая. Могла и подзатыльник отвесить. Петр висел в руке Андрея, как котенок. Впрочем, с братской помощью архитектор добрался до пункта назначения гораздо быстрее, чем планировал.

- Здравствуй, брат... – просипел он в ответ, когда Андрей его поприветствовал. И с удовольствием принял дрожащими руками бутылку твирина. Господи, живительный нектар! Стаматин буквально присосался к бутылке и только после того, как на дне перестала плескаться жидкость. – Ну это... брат, понимаешь... письмо там... и все такое... ну ты знаешь... Я там рисовал! Брат, там мне дали кисть и краски! Я рисовал афишу и портрет! – глаза внезапно вспыхнули, загорелись обычным творческим безумием. Архитектор – а сегодня еще и художник – выглядел одновременно и печальным, и счастливым. Первое – состояние для Петра перманентное, следствие нескончаемого алкоголизма. Второе – гость более редкий...

Пальцы Петра сомкнулись на руках брата. Он слегка тряс их, сам того не желая, смотрел в глаза. Но вдруг отстранился и зашагал по комнате, словно сумасшедший. Он хватается за голову и внезапно останавливается.

- Брат... – простонал он, поднимая взгляд на Андрея. – Что происходит? Почему умер Симон? Почему умерла Нина? Сегодня приходила Мария, она... она думает, что это нас не коснется. Это же не кара за Многогранник?

Петр, как всегда, удачно выбирал тему для разговора. Всегда любое общение сводилось к обсуждению Башни. Скажем так, это был его пунктик, архитектор сам не знал, как относился к своему творению. Одно было ясно точно, Стаматин верил в то, что больше ничего подобного не воздвигнет.

Петр радовался как ребенок. Да, больше твирина и чертежей в экстаз его вводили разве что кисти с красками. Его воодушевленное состояние вызвало у Андрея невольную улыбку. Стаматин усмехнулся, выслушивая всю эту пламенную речь и не перебивал, давая возможность высказаться. Когда ещё он сможет почувствовать себя кому-то нужным, кроме как своему брату и просто счастливым, пусть даже из-за такой мелочи. Андрей стоял совсем рядом и ладони, в которую крепко впились длинные пальцы Петра, не убирал. Чем бы дитя не тешилось...

Однако, этот приступ радости сменился беспокойством. Сменился так же мгновенно, как и возник. Сумасшествие и беспомощность, которые граничили с истерикой, заставляли беспокоиться и Андрея. Правда не за причины состояния Петра, а за него самого. Он вспомнил Симона, Нину, упомянул заходившую к нему Марию и плюс ко всему не мог не заговорить о Многограннике. Похоже, что это было на долго. Каждый раз, когда Петр заводил разговор на эту тему, день заканчивался ещё более сильной пьянкой, а иногда и попытками свести счеты с жизнью. Последнее было редким явлением, буквально единичным, но всё же это случалось. Как говорил Бессмертник, когда человек теряет надежду найти разум у других, он и сам не стремится его сохранить.

Андрей не стал отвечать на многочисленные вопросы Петра и схватив за плечо, решительно усадил его на стул, после чего сам не на долго удалился. Вернулся Андрей с жестяной кружкой и неожиданно для Петра плеснул ему в лицо ледяной воды.

- Кажется на сегодня у тебя было слишком много гостей... - Стаматин чуть нахмурился. Петр всегда балансировал на тонкой грани между невероятной гениальностью и абсолютным безумием, в то время как Андрей был чем-то вроде шеста для баланса. - Тебе принести ещё выпить?

Петр хотел было начать сопротивляться, хотя это было более чем бесполезно, но сильная рука Андрея буквально заставила его сесть на старый деревянный стул. Тот опасно скрипнул, но не развалился, как его собрат несколько часов назад, когда явилась к нему Мария. Младший уже начал возражать, но Андрей молча покинул комнату.

Стаматин думал, что брат устал от него и просто-напросто ушел. Ушел к себе в кабак, к своим подругам да собутыльникам. А Петр один. Накатило страшное одиночество. Сейчас нужен был кто-то рядом, ибо именно ночью лучше всего думалось и рассуждалось. Ибо именно ночью, тоска заставляла его падать с лестниц.

Петр оглядел свой письменный стол в поисках очередной бутылки. Но все предательски пусты. Одиноко... Младший Стаматин кусает губу, смотрит куда-то в пустоту...

И вдруг как из ведра ему в лицо брызжет ледяная вода. Архитектор зажмуривается и открывает рот, чтобы сделать глубокий вдох. От неожиданности перехватило дыхание. Он вытирает рукавом с лица воду и размазывает по лицу кровь, которая все еще продолжала идти из носа, и засохшие на лице мазки красок.

Открывает глаза и видит перед собой брата. Хочется схватить его за воротник и держать. Просто, чтобы не ушел в свой грязный кабак. Но Стаматин не двигается с места и протирает глаза, тяжело дыша.

- Да... очень много... так много людей... даже маленькая Виктория заходила, - Петр бросает взгляд на портрет будущей Светлой Хозяйки, нарисованный карандашом на стене. – Я очень устал, да? Принеси... принеси выпить. Одну, нет, две бутылки, - Петр вновь затих, рассматривая деревянный пол под ногами. – А тот... Даниил? Он что, уехал?

Петр выглядел беспомощным, забитым. Смерть Симона стала последней каплей в его накопившейся тоске и Андрею даже стало стыдно из-за того, что он сам ничего не чувствует, кроме банального людского интереса к случившемуся. Стаматин всегда старался понять, что чувствует брат, но почувствовать это самому было невозможно. Просто он думал больше и пил меньше. Наверное, даже слишком много думал.

Андрей сел перед ним на корточки и смотрел прямо в его мутно-зеленые глаза. Когда близнецы только появились в городе, этот взгляд был чище, спокойнее, немного наивнее. Теперь глаза по цвету ничем не отличались от твирина, который Петр хлестал вместо воды и любой другой жидкости.

Сперва Андрей хотел уйти за бутылками, но потом всё же решил, что оставлять брата одного будет не разумно, Петор был в ещё более жутком состоянии, чем предполагал Андрей. Разум. Это слово теперь было чем-то фантастическим и иллюзорным, чем-то сказочным и сумасшедшим. Но оба брата привыкли жить в этом мире и теперь никто из них не задумывался, а не сошли ли они все с ума.

- Если хочешь, пойдем вместе со мной в кабак... Помимо твирина есть ещё более прекрасная вещь. Женщины. Или ты хочешь остаться здесь?.. Что касается Данковского... Нет, он не уехал. И судя по его лицу, уедет ещё не скоро, хотя я бы на его месте смылся как можно скорее...

Образ бакалавра всплыл в сознании Стаматина. Последний оплот здравого смысла, приехавший из столицы, был полон смятения и непонимания, хотя сам Данковский вряд ли в этом признается даже самому себе. Андрея выпрямился и стал искать среди бутылок хотя бы одну не пустую. Иногда бывало так, что по пьяни Петр открывал сразу несколько и потом благополучно забывал об этом.

"Помимо брата есть ещё более прекрасная вещь. Чертов кабак", - хотелось сказать ему это в лицо, ибо обида была еще сильнее одиночества, которое и было её причиной. Петр поднял тяжелый взгляд на Андрея и нахмурился.

- Нет, брат, не хочу... дома же лучше... дома тихо. Дома Нина... – пробормотал архитектор, впериваясь пустым взглядом в лоб брату. Потрогал свою переносицу, поморщился недовольно и почесал затылок, убирая спутанные волосы назад. Петру было бы неплохо принять ванну, да только сам это он едва ли осознает.

Петр держится рукой за край стола и медленно раскачивается на стуле, глядя куда-то в пустоту. Взгляд остановился на чертеже Многогранника. Не замечая брата, Стаматин приближается к нему и проводит пальцами по контуру, хмурится, словно в голову его закрадываются какие-то сомнения.

- Брат? – окликнул Андрея младший, не оборачиваясь. – Скажи, а как там Ева? Ты же к ней сегодня ходил, да? Ты показал Даниилу Башню? Она ему понравилась?

Петр снова чешет затылок, и поворачивается к Андрею лицом. Садится прямо на пол, поджимая колени под себя.

Стадия эйфории перешла в стадию абсолютного бреда. Нина. В какой-то момент Андрей даже пожалел о том, что Стаматины вообще повстречались с Каиными, ведь теперь у Петра было лишь три любимые темы: твирин, Многогранник и Каины. Старший Стаматин смотрел на брата непрерывно, словно боясь, что Пётр вот-вот совершит очередную глупость. Это последнее творение братьев свело его с ума, но сейчас самой большой ошибкой было бы говорить об этом вслух.

Как только Петр сел на пол, Андрей неспешно подошел ближе и сел рядом с ним, прислонившись к стене и не проронив ни слова. Только сейчас ему в глаза бросилась полупустая бутылка и он сразу же взял её и открыл.

- Да, я был там... - Ева вызывала у Андрея довольно странные и смешанные чувства. Была некая доля привязанности к этой блондинки и, пожалуй, это была единственная женщина, которую он считал по настоящему привлекательной. - Она всё так же... Правда сейчас у Евы появилось другое увлечение - Даниил. Печется о нем, как о подобранном с улицы щенке.

На счет башни Стаматину и Данковскому поговорить ещё не довелось, но Андрей понимал, что такого человека, как бакалавр, Многогранник не может оставит равнодушным. Впрочем, как и любого другого. Он повернул голову и посмотрел на брата, едва заметно улыбаясь. После небольшой паузы, он достаточно уверенно, но спокойно произнес.

- Он сказал, что это величайшее творение...

Оба снова замолчали и после этой тишины, Андрей окинул брата взглядом.

- Тебе надо хоть как-то искупаться. А то воняешь как мясник в полдень...

- Да... Даниил знает, что это... он понимает, что это великое... что это величайшее... – бормочет Петр, прикрывая глаза и откидывая голову назад. Глазные яблоки под веками быстро, словно в панике, двигаются. А пальцы дрожат, они нервно перебирают край плаща, сжимают в ладонях. – Андрей... это тот, с кем я тогда... подрывал здание медицинского университета?

Воспоминание всплыло в сознании внезапно. Трамвайные пути... небольшой жилой дом... пожилая больная женщина на диване... тесная кухня... щуплый ботаник, возящийся с какими-то препаратами... отвратительные колонны... решетка... взрыв... кровь...

Руки сковали судороги. Петр дрожит и кусает губы.

- Что? – поднял голову и открыл глаза Стаматин. – Ты о чем, брат...? – он словно проснулся от глубокого сна и стал озираться вокруг. Где он? Где столичный парк, который только что ясно стоял в сознании? Где лавочка, на которой сидели они с Даниилом, пугая проходящую мимо студентку?

- Брат, - многозначительно протянул архитектор и потянулся рукой за бутылкой, которую только что поднял с пола Андрей. С пола он не дотягивался до него, Стаматины все-таки отличались высоким ростом, а, сидя на полу, сильно не вытянешься.

Андрей вспомнил эту историю практически сразу. Возможно именно тогда Стаматины перестали быть действительно одним целым, а сознание Петра пошатнулось. Да и как ещё Данковский не послал их обоих к чертям собачьим. Андрей глубоко вздохнул и молча кивнул, не посчитав нужным что либо отвечать на вопрос брата. Его состояние одновременно заставляло волноваться и при этом раздражало. С каждым годом Пётр всё больше похож на ребенка, которого всегда надо контролировать. Он взял ладонь Петра в свою и крепко сжал, пытаясь унять его жуткую дрожь.

"Успокойся, брат... Что бы не случилось, я поддержу тебя и помогу..."

Он не стал говорить этого вслух, надеясь внушить брату такую же уверенность и спокойствие, как и у него самого.

- Забудь... Это было слишком давно, что бы вспоминать. Ты в любом случае ничего не можешь исправить, так зачем беспокоиться об этом?

Конечно, сказать было гораздо проще, чем сделать, но каких либо других действия Андрей предпринять не мог. Они часто переставали друг друга понимать и не удивительно, что Пётр зачастую обвинял его в равнодушии к себе. Стаматин Старший протянул брату бутылку и снова замолчал. Заставить его отвлечься от дурных мыслей могло лишь одно.

Андрей подошел к столу и скинув различный мусор на пол постелил лист бумаги. Через минуту в руке появился карандаш и Стаматин стал что-то чертить. После нескольких минут тишины, Андрей вдруг как бы между делом сказал.

- У меня в голове давным давно вертится странный проект... Вот только все попытки изобразить его на бумаги заканчиваются провалом... Всё не то...

Он перевёл взгляд на Петра, который всё так же сидел у стены и спросил.

- Может ты мне поможешь?...

- Это было давно? – Петр смотрит на Андрея снизу вверх, а руки в его ладонях перестают дрожать. Надежные руки у брата, им можно довериться целиком и полностью. Только полагаться на него не стоит, они ведь давно уже не такие близкие братья, чтобы их можно было назвать настоящими близнецами. Всего лишь похожи, как две капли воды, но внутри они были совершенно разными. Абсолютно. И отдалились друг от друга. Андрей не понимал брата. Ему всегда были дороже эти потаскухи в кабаке!

Младший брат невольно больно сжал руку Андрея. Нет, разумеется, для Андрея это было лишь легкое рукопожатие, но Петр вкладывал в этот жест всю свою силу, которой осталось очень мало.

Андрей тем временем смахнул со стола несколько пустых бутылок, некоторые из них разбились, стоило коснуться пола, другие укатились куда-то к плинтусам. Андрей выудил со стола чертеж. Вернее, чертеж был на другой стороне ватмана... Петра перекосило. Его проект, который он никак не мог закончить!

Стаматин вскочил и буквально вырвал из-под брата ватман.

- Ты с ума сошел! Ты...! Ты...! – он даже не знал, что сказать, как выразить свое возмущение. Лишь сворачивал с любовью в трубочку зеркальный город-призрак, о котором мечтал уже давно. Архитектор засовывает чертежи в старый пыльный тубус и прижимает его к себе, словно собираясь спрятать его внутри себя. – Это же... это... дурак! – наконец, вынес свой вердикт Петр, аж дрожа от злости.

Как только мог брат не заметить его творения! Вот так всегда! Чертов эгоист!

Андрей действительно не обратил внимания на чертеж Петра. Точнее, он в самую последнюю очередь решил бы, что это планы города. Такое иногда случалось. Брат несколько дней мог творить нечто гениальное, непостижимое для ума и при этом вполне реально, но иногда творческое безумие превращалось в бред и тогда ничем не отличалось от каракуль годовалого ребенка. Андрей понимал, как сильно злится Пётр, видел в его глазах безумство, смешанное с ненавистью. Стаматин поднялся со стула и стал подходить ближе к младшему брату. Он постоянно держал голову чуть вздернутой, в отличии от Петра всегда держал осанку, от чего был сейчас выше брата на голову, а то и полторы, смотрел на него сверху вниз.

- Хочешь меня ударить?

Его глаза горели не меньше, чем глаза Петра, он был готов на любую выходку этого сумасшедшего гения. - Давай, выпусти пар... Ты ведь еле на ногах стоишь, слабак! Даже замахнуться не в состоянии! Думаешь, сможешь вечно хлестать твирин и все проблемы уйдут сами собой?!

Он с некоторым отвращением сморщился, но потом просто схватил брата за плащ и встряхнул. Иногда это помогало, иногда вводило Петра в ещё большее уныние.

- Приди ты наконец в себя, хоть на минуту! Да, последнее время мы были полными бездарностями, но разве я бросил тебя?! Пытался заставить тебя жить самостоятельной жизнью, но ты без меня и шагу теперь ступить не можешь!

Андрей некоторое время смотрел ему прямо в глаза, тяжело дыша и с трудом сдерживаясь, что бы не применить силу. Но потом он всё же отпустил его, чуть оттолкнув. В какой-то момент он пожалел, что вышел из себя, но всё это копилось в нём достаточно давно.

Андрей возвышается над ним, над сутулым и совсем нелепым Петром, который вздрагивает от каждого его шага. Нет, конечно, он не ударит брата. Во-первых, он получит сдачи раза в три сильнее, а во-вторых, просто из страха не станет его и пальцем трогать.

Петр действительно испугался. Он в ужасе смотрел на своего брата, он схватился пальцами за его плечи, пытаясь отпихнуть Андрея от себя. Во-первых, было больно. Во-вторых, слова старшего действовали не как отрезвляющее, а, напротив, заставили его еще больше ослабеть духовно. Он отводит взгляд в сторону, отворачивается, пытается отстраниться.

- Брат... – едва слышно шепчет Стаматин, ноги подкашиваются, руками он сжимает черный чехол для чертежей, костяшки белеют от напряжения. – Брат... не говори... зачем ты так говоришь...? – выронил тубус и закрыл ладонями уши. В этот момент Андрей его отпускает, даже отталкивает, отчего Петр не может устоять на ногах и приземляется на пыльный пол.

Смотрит на него снизу вверх. "Только не трогай меня... не трожь меня... не тронь..." Петр сжал пальцами собственные волосы и отполз в угол комнаты, поближе к Нине. Что-то невнятно бормочет, смотрит в пол, не поднимает тяжелого мутного взгляда на брата.

Петр попытался встать на ноги, но покачнулся и снова упал на пол на колени. И без того протертые брюки немного разорвались на коленях. Стаматин, стоя на четвереньках, водил рукой по полу, словно бы что-то искал.

- Мои чертежи... – прошептал он, подползая к тубусу на коленях. Несколько раз он распластался на полу, но пункт назначения был достигнут с горем пополам.

Андрей медленно приходил в себя, но внутри по прежнему сидело некое раздражение. Но сказать, что Стаматину не было жаль брата, было бы кощунством. Пётр был напуган, истощен и теперь какие либо попытки привести его в чувство оказались бесполезны. Когда младший брат схватился за тубус, он окончательно стал похож на ребенка. Он держал чертеж, словно любимую игрушку, которую могут вот-вот отнять. Андрей долго смотрел на него, смутно осознавая, что по сути он такой же беспомощный, как и младший. Он не в состоянии помочь Петру, как ему требовалось. Избавить от постоянных нервных срывов и галлюцинаций.

Ничего не говоря, Андрей снова не надолго вышел из комнаты и решил всё же сделать то, что задумал, а именно применить ванну в студии по её прямому назначению. В доме как и положено был водопровод, вот только кран находился на втором этаже, а вместе с ним и умывальник. Стаматин взял в углу два жестяных ведра и стал набирать в них воду. В одно ведро горячую, в другое - холодную. Какой же глупой была подобная ситуация, но Андрей понимал, что только редкие водные процедуры помогают Петру вернуться к хоть какой-то вменяемости.

После нескольких походов на второй этаж, чугунная ванна таки была наполнена теплой, слегка помутневшей от пыли водой. На Петра Андрей словно бы не обращал внимания, не разговаривал с ним и не смотрел, пока наконец не подошел ближе к младшему и не скинул с плеч черный плащ.

- Раздевайся... Ополоснёшься, согреешься и отдохнёшь... - Андрей сделал небольшую паузу и потом немного неуверенно добавил. - Потом принесу пару бутылок твирина...

У Стаматина дрожат плечи, он сидит спиной к брату и боится даже повернуться, лишь смотрит в пол и что-то бормочет. Все как всегда. Старая песня:

- Ты меня не понимаешь... меня никто не понимает, мое искусство никому не нужно, я бездарность, это все ты во всем виноват...

Ну и дальше в том же духе.

Андрей ушел, тогда только Петр поднялся на ноги и бросил ему вслед чехол с чертежами. С невероятной обидой он смотрел ему в спину, потом снова опустился на пол, на небольшой круглый ковер в углу комнаты, вытирая лицо от крови и красок белым простыней, которая прикрывала собой недоделанную женское изваяние.

Тем временем, Петр одним глазом наблюдал за тем, как его старший брат таскает воду. Абсолютно никакого внимания он не обращает на сидящего на полу близнеца, который так и испепеляет того взглядом.

Как же не хватало сейчас твирина. Чтобы забыться и не вспоминать о существовании Андрея. Просто напиться до беспамятства.

- Брат... – таки однажды прошептал он, пытаясь обратить на себя его внимание. Тщетно. Пока старший из братьев носил ведра, он ни разу не взглянул на Петра. Но зато потом приблизился, снял с Петра плащ, в котором было гораздо теплее и уютнее, и что-то сказал. Петр непонимающе смотрит на брата:

- Что?

Андрей закатил глаза, тяжело и несколько обреченно вздохнул, сказав более четко, глядя прямо в глаза брату.

- Сегодня у тебя будет банный день, в коем-то веке примешь ванну, авось будешь хоть что-то соображать...

Архитектор стал спокойно расстёгивать немногочисленные оставшиеся пуговицы на рубашке Петра, не спешил и при этом не медлил, совершенно не беспокоясь о том, хочет того Пётр или нет. Иногда казалось, что Андрей вообще не знает, что такое страх, беспокойство, сочувствие, понимание или переживания. На фоне постоянно дрожащего брата, Стаматин Старший выглядел как каменное изваяние. Вечно прямой, упрямый и уверенный в себе. Иногда даже слишком уверенный, что не могло не раздражать младшего. Но Пётр был его единственной слабостью. Стаматин был прав, когда сказал, что братец не в состоянии сделать без него и шагу, но это в той же мере относилось и к самому Андрею. Ведь он здесь лишь потому, что рядом Пётр и без него Стаматин никогда не уедет из города, хотя иногда ему хотелось этого больше всего на свете. Просто в силу некоторых обстоятельств и собственного мировоззрения, Андрей этого не показывал, пожалуй, даже слишком хорошо скрывал. Не признавался даже самому себе.

Андрей стащил с него засаленную пожелтевшую рубашку и взяв за плечо, подвел к ванне. На тонких губах появилась еле заметная усмешка, но в ней не было упрека.

- Надеюсь, штаны ты в состоянии снять сам...

Пока Андрей расстегивал пуговицы на рубашке Петра, тот стоял смирно и совершенно пустым взглядом наблюдал за его действиями. Смирился, да? Да, старшему из близнецов перечить было мало того, что бесполезно, но и еще опасно для жизни и здоровья. Так что он спокойно позволил снять с себя рубашку и подвести к ванне. По дороге Петр споткнулся о жестяное ведро, то с грохотом отлетело к стене. Все как обычно.

- Брюки? – у архитектора имелась раздражающая привычка все переспрашивать. Не то чтобы он не слышал вопроса, но для уверенности почти всегда задавал ответный вопрос. Поднял взгляд на Андрея, изогнул бровь, мол, так ли это необходимо?

Красноречивый взгляд брата дал понять, что необходимость крайняя. Петр расстегнул на брюках кожаный ремень, и стал стягивать их с себя. Пока спускал штаны, покачнулся и со всей дури плюхнулся в ванну. Разумеется, половина набранной воды выплеснулась на пол. Скорее всего, деревянный пол вскоре начнет интенсивно гнить.

- Ох... – простонал Петр, держась за ушибленное плечо. Он поднял на Андрея крайне недовольный взгляд и попытался вылезти. Не получилось вообще.

- Да черт возьми... пришло же тебе в твою дурью башку, - буркнул Петр, хватаясь рукой за локоть брата. Но все равно не выходит у него вылезти. Во-первых, он запутался в мокрых брюках. Во-вторых, не совсем трезвое состояние делало свое дело, и младший брат не мог даже равновесие сохранить.

Ко многим чертам характера и поведения Петра, которые бесили окружающих, Андрей уже давным давно привык. Можно даже сказать, что если Пётр перестанет постоянно переспрашивать его, это удивит Стаматина больше.

- Да, да, они самые... - его голос был спокоен и уравновешен, действия без лишней резкости, но четкие и быстрые.

Начало было хорошее, немного обнадеживающее. С пряжкой ремня Пётр справился достаточно быстро, для состояния опьянения даже очень скоро, но как только штаны спустились до колена, Стаматин Младший снова вернулся к своему привычному состоянию. Неуклюжесть, отсутствие какой либо координации в движениях и в результате всего этого шумное падение в ванну. От этого пострадали все: ушибленный Пётр, облитый пол и полностью промокший Андрей, который еле сдержался, что бы не выругаться в адрес брата. Некоторое время Стаматин поддерживал Петра, но когда тот понял, что от головомойки никуда не деться и перестал бес толку барахтаться, Андрей сам стащил с него мокрые брюки, кое как отжал, сложил пополам и повесил на стул.

- Расслабься и не дергайся...

Стаматин Старший подошел ближе и достал из кармана обмылок, который захватил с раковины ещё когда таскал вёдра. Андрей протянул этот кусок брату, спокойно сел на мокрый пол рядом с ванной, и перекинув руку через бортик, прислонился к ней, водя пальцами по воде.

- Скоро тебе полегчает... Обещаю, как только приведешь себя в порядок, принесу пару-тройку бутылок твирина, будем пить вместе... Кто знает, может к нам и Данковский присоединится...

Осознав, что участи не избежать, Петр затих и успокоился. Бунта он не поднимал, и слава богу. Стаматин не выглядел шибко довольным, но иного выхода не было, приходилось терпеть. Петр водил пальцем по воде, в задумчивости рассматривая небольшие волны. Не то что бы ему было интересно, но ничего другого архитектор не придумал.

- Выпить хочется... когда ты принесешь твирин? – Петр поднял голову, тут перед его лицом возник кусок мыла. Петр взял его и стал намыливать волосы. Пены много не было, но мыльная вода все время норовила попасть ему в глаза. Младший брат морщился и фыркал, вытирая воду с лица, пару раз окунулся в мутную воду с головой. Разумеется, не обошлось без того, чтобы не уронить обмылок в ванную. Кое-как отыскав его на дне, Петр продолжает намыливать теперь уже все тело.

Однако, в конце концов, ему это надоедает, и он просто располагается в ванной, положив руки на бортики. Действительно, стало как-то приятнее. Даже извечная головная боль отступала перед легким блаженством. Банный день обещал увенчаться успехом.

- А разве Даниил пьет? – вдруг с беспокойством спросил Стаматин, поворачивая голову в сторону своего брата. – Он еще в студенческие годы отмахивался от выпивки... хотя нет... он, вроде, пил больше нашего, нет? – в голосе звучит сомнение, а на лице написано движение мысли в его пропитой голове. Помнится, это Петр в юные годы был трезвенником, не понимал всей красы полета сознания в сопредельные сферы...

Твирин помогал отвлечься от дурных мыслей, идеи возникали безумные, но настолько гениальные, что порою Петр сам наутро не мог понять, что же он такое воплотил на бумаге. Такое происходило довольно часто, но в последнее время все реже – бумаги же катастрофически не хватало. Вот и сейчас из всех поверхностей, где можно было творить, были стены и пол, да обратная сторона его чертежа. Но если Андрей не понимал, то Петр прекрасно знал, насколько гениальный проект он готовил последние года два...

- Как только пойму, что ты пришёл в себя...

Странная логика. Привести Петра в более трезвое состояние, что бы потом позволить напиться. Скорее всего, Андрей просто надеялся, что тот передумает и вероятнее всего просто захочет спать. Стаматин продолжал сидеть рядом с братом, наблюдал за ним. Пётр действительно стал выглядеть более вменяемым. Его помутнённый взгляд стал выглядеть большее чистым, впрочем как и рассудок. Всё это смывалось вместе с водой.

Что касалось Данковского, то тут Пётр был прав, отчасти. Будучи студентом медицинского, Даниил пил крайне редко, но если пил, то много и в течении длительного времени. Младший в свою очередь воротил нос от любого алкоголя, но со временем врач и архитектор поменялись местами.

- За компанию выпьет... К тому же, я уверен, что сегодняшний день просто не может закончиться иначе, без нашей совместной пьянки... А повод мы всегда найдем, даже если он нам не нужен...

Андрей потрепал брата по голове и поднялся, взяв с пола тубус с чертежом. Он не успел разглядеть это новое творение Петра и потому решил сделать это сейчас. Андрей изучал каждую линию и в голове уже проявлялась полная картина.

- Расскажи мне об этом городе...

Если заглянуть глубоко в прошлое и вспомнить свое детство, Петр мог гордо сказать, что жил лучше всех. Во-первых, у него был брат, а все его сверстники все время ему завидовали по этому поводу. Ребенку свойственно желать быть не единственным чадом в семье, а вот Петру несказанно повезло иметь близнеца – точную его копию. Вернее, ему повезло быть чьей-то точной копией. Во-вторых, этот брат уделял младшему очень много времени, они играли вместе, ходили в школу. Но стоило старшему повзрослеть (притом гораздо раньше, чем Петру), как Петр тут же потерял своего братца. Зато когда они были маленькими, они часто устраивали в доме "день Нептуна", когда поливали из ведер водой все вокруг. В том числе и друг друга.

Хорошее было время.

Весь намыленный, мокрый и крайне недовольный, Стаматин нахмурился. Ему очень хотелось выпить, а нечего. Брат собирался сначала привести архитектора в божеский вид, и только потом принести ему на блюдечке с голубой каемочкой твирину.

Удивительно, как настойка меняет человека. Вот даже внешне! У Стаматиных с самого начала жизненного пути глаза были карие, да позеленели от обильных возлияний. Удивительное рядом.

Петру порядком надоело отмокать в уже остывшей воде, он перевесился через бортик и потянулся за своей одеждой. Сразу появилось чувство равновесия, координация. Стоило окунуться с головой в ванную, как прошла и головная боль, и мысли встали на место.

Кое-как Стаматин выполз из ванны и стал натягивать на себя брюки и рубашку.

- Это... брат... старичка-то помянуть надо, - пожал плечами Петр, опускаясь на стул возле письменного стола. – А то как-то... ну, не по-людски все это... надо за упокой выпить, что ли.

Петр собрал мокрые волосы в хвост: в них навязчиво капала вода. Краем простыни он протер лицо и снова обратил свой взгляд на брата.

- Это... ну как бы тебя объяснить... – Петр внезапно вскакивает со стула и буквально вырывает у Андрея чертежи, быстро раскатывая их на столе. – Можно будет возвести призрачный город. Понимаешь? Он будет построен по принципу зеркальных призм. Свет, преломляясь, будет отражаться от поверхности здания до бесконечности. И будет преломляться так, что зданий не будет. Но они есть. Ты понимаешь? – Стаматин объяснял сумбурно, но очень старался.

Конечно, поминать кого либо только что бы выпить - это не слишком хорошо. Да, Симон был известной птицей, но не смотря на длительно прибывание в этом месте, Стаматины едва ли были знакомы с ним лично. Во всяком случае, братья знали о нём не больше, чем остальные жители города.

- Ну вот и повод... Вот и помянем...

Сперва Андрей решил, что Пётр проигнорирует его вопрос о чертежах, особенно после того, как Стаматин Старший чуть их не угробил. Тем не менее у брата проснулся неподдельный интерес и жела

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...